***
– Джек, – в который раз повторяет Аарон, – Джек, поднимайся, иначе Спенсер съест все без тебя. Джек, ты меня слышишь? – Пусть ест, – сонно ворчит Джек и зарывается глубже в одеяло. Голос у него уже почти взрослый, хотя и смешной со сна. Аарон не помнит себя в тринадцать, но думает, что был точно таким же. – Джек, – Аарон приседает к кровати сына, – я серьезно. Мы все опоздаем. – Три минуты, – шепчет тот. – Хорошо, – сдается Аарон. – Только три. Спенсер на кухне едва не роняет кружку кофе, подхватывает ее, сминая газету, которую читает, и ощутимо ударяясь локтем о спинку стула. – Я жив, – кричит он в коридор, потирая ушибленное место. – Все в порядке. Даже ничего не разбил. – Спенсер, подними его, потому что я сейчас сойду с ума, – Аарон входит на кухню, тяжело падает на стул, залпом осушает полчашки кофе и принимается за яичницу. – Ты еще не одет? – удивляется Спенсер, потому что нечасто видит Аарона в футболке и трусах за завтраком. – Вообще-то, – жуя, отмахивается тот, – я вот уже двадцать минут занят попытками собрать в кучу двух пацанов! – Двадцать одну минуту и восемнадцать секунд, – уточняет Спенсер. – Доктор Рид, мать вашу, – поднимает на него смеющийся взгляд Аарон, – вы собираетесь поднять вашу задницу… – Вашу прекрасную задницу, – поправляет Рид, смущенно улыбаясь и заводя прядь волос за ухо. – Так ты говоришь ночью. – Вы собираетесь поднять вашу прекрасную, на совесть оттраханную задницу и выполнить просьбу начальника разбудить его сына? – и бровью не поведя, исправляется Аарон. – Да, сэр, – улыбается Рид и послушно тащится в комнату Джека, являя Аарону прекрасное зрелище своей худой фигуры, припрятанной растянутыми пижамными штанами и полинялой футболкой. – Он прислал меня, – говорит Спенсер, садясь на постель Джека и вороша его за плечо. – Твою мать… – Да сдалась она вам с утра пораньше, – пожимает плечами Спенсер. – Я сейчас встану, – обещает Джек. – Честно… – Каждая минута добавляет тебе одно дифференциальное уравнение, – предупреждает Рид. – Это нечестно, – ворчит Джек. – Я только начал дифференциалы. – Тем более это будет полезно. Итак, одно есть. – Все-все! – садится на кровати сонный и взъерошенный Джек. – Встал. У вас что, подгорело что-то? Он демонстративно принюхивается и едва сдерживает очередную шуточку, когда Спенсер краснеет. «Эти взрослые настоящие придурки, – думает Джек с нежностью и доброй иронией. – Как можно так увлечься поцелуями, чтобы не уследить за сковородкой?» Спенсер, довольный тем, что все-таки вытащил Джека из кровати, возвращается на кухню, поспешно доедает остатки своей порции яичницы и бутербродов, допивает кофе и идет одеваться. – Я надеваю темно-зеленый галстук, – кричит он Аарону. – Хорошо, я возьму синий, – отвечает тот. Сколько раз они уже оплошали, случайно надев галстуки или рубашки одного цвета! Это получалось как-то неосознанно и – самое главное – оставалось незамеченным до приезда на работу, где потом возникала масса неловкостей. Выдерживать шутки коллег было даже тяжелее, чем просто не выдать правды о своих отношениях. Роман Рида и Хотча длится уже несколько лет, но о нем до сих пор никто не знает. Будет глупо «спалиться», как любит говорить Джек, из-за неадекватной реакции на подколку коллег. Уже у выхода Аарон останавливается и критично осматривает с головы до ног сына и любовника, удостоверяясь, что они полностью собраны, заправлены, причесаны, умыты… С этих двоих станется. – Все, поехали, – говорит он и открывает дверь квартиры, едва ли не насильно выпихивая из нее Спенсера и Джека, уже увлекшихся обсуждением какой-то задачки из учебника по физике. Рид активно доказывает, что решение, предложенное школьным учителем, неверно, а Джек пытается как-то оправдать бедолагу, впрочем, довольно вяло и, по большей части, соглашаясь с Ридом.***
– Рид, займись составлением геопрофиля, – раздает указания Хотч. На этот раз команде повезло – они расследуют дело дома, в Вирджинии, и расположились в полицейском участке всего в получасе езды от офиса ФБР лишь для того, чтобы не пересылать документы туда-сюда. – ДжейДжей и Росси – в морг. Я поговорю с семьей последней жертвы. Льюис пока занята, подъедет чуть позже. Все расходятся, прихватив с собой много кофе и цинизма. По улицам ходит очередной неоригинальный потрошитель проституток. Все идет своим чередом – убийства, расстройства личности, профили, задержания. Мир вертится, развивается и дышит. Наверное, мир даже не представляет себе масштаба изменений, ежедневно происходящих с душами двух очень хороших агентов ФБР. Это тут, в участке он «Рид, займись составлением геопрофиля». Дома он и «Спенсер, иди ко мне», и «Так люблю твой рот», и «О да, сделай так еще!». Это тут Хотч весь такой сдержанный, застегнутый на все пуговицы и едва не придушенный галстуком. Дома он щеголяет футболкой и трусами, часто засыпает на диване, а еще невероятно трахается. Спенсер не замечает, как летит время на работе. Кажется, только что Хотч дал ему задание и ушел, чтобы опросить родственников погибшей девушки, а теперь уже вернулся и сел у Рида за спиной. – Ты в моей зоне комфорта, – говорит Спенсер. – Слишком близко, они могут заметить. – Тут никого из своих, – бросает Хотч. – Дай мне пару минут передышки. – Ты смотришь на мою задницу. – Ты не можешь этого видеть. – Я чувствую. – Да? – Аарон, ты меня отвлекаешь. – Ты и так уже очертил возможную зону проживания нашего неизвестного. – И знаешь, что в этой зоне? – нетерпеливо взмахивает руками Рид. – М? – не отвлекаясь от созерцания изгибов его тела, подает голос Хотч. – Ты действительно можешь сейчас думать о сексе? Там свалка. – Если это секс с тобой, то я могу думать о нем всегда. Может он бездомный? – Будешь любить меня, когда я состарюсь? Нужно послать туда полицейских, пусть поговорят с местными бомжами. – Я состарюсь раньше и уже не буду видеть твоих морщин. Без профиля рано отправлять. – Да, точно, – кивает Рид, а потом поворачивается к Хотчу, опирается руками на стол и произносит так тихо, что слова едва можно расслышать: – Я буду в самой дальней кабинке. И у Хотча мгновенно каменный стояк от одной мысли о том, что произойдет через несколько минут. Рид уходит в туалет и запирается там, а Аарон едва сдерживает себя достаточно, чтобы выждать хоть несколько минут прежде, чем последовать за Спенсером и постучать в дальнюю дверцу от входа – два коротких, один длинный, два коротких. Щелкает засов и Аарон проскальзывает в тесное пространство кабинки, убедившись, что больше никого в туалете нет. – Полный участок народа, – шепчет он, пытаясь одновременно целовать тонкую шею Спенсера. – Тебе же нравится, что нас в любой момент могут обнаружить, – улыбается Рид и расстегивает ширинку брюк Хотча. – Я думал, тебя это пугает, – Аарон поворачивает Спенсера спиной к себе и вжимает в кафельную стену. – Не больше, чем воздержание, – голос Рида дрожит, потому что Аарон уже успел стащить с него штаны и трусы и теперь размазывает сладко пахнущую смазку между ягодиц. Он поспешно встает и входит резко и размашисто, нарочно меняя ритм до того, как Спенсер успеет подстроиться. Он старается двигаться бесшумно, но жаркие шлепки и бряцание пряжек брюк все равно разносится по туалету. У Спенсера скользят по стене руки, но нет сил думать о бактериях и прочей гадости. Он отставляет задницу еще больше, выгибает спину, стараясь, несмотря на недостаток места, позволить Аарону входить в него целиком. И вдруг дверь туалета открывается. Кто-то входит тяжелой походкой и останавливается у писсуара. Рид замирает, кажется, даже перестает дышать от страха, но Аарон – нарочно, конечно! – медленно-медленно входит него в до упора. У Спенсера на глазах выступают слезы от удовольствия, от необходимости сдерживаться, от острого наслаждения. И Спенсер думает, что стоит тому полицейскому у противоположной стены обернуться – он увидит под дверью две пары ног в весьма недвусмысленном положении… Нет, пожалуйста, нет! И… О да! Вот так! Так! До конца – глубоко и жарко, а потом немного назад и снова вперед, чтобы… Фейерверк в позвоночнике! Хотча невероятно заводит риск. Будто ему на работе этого мало! Рид даже удивлялся первое время, потом сам полюбил такую «перчинку» и удивляться перестал. По большому счету, они перепробовали уже так много, что их ничем не смутить. Полицейский, наконец, выходит, оставляя Спенсера и Аарона одних. И Хотч стремительно, даже грубо продолжает двигаться, заставляя Спенсера гореть заживо, дергать бедрами ему навстречу и задыхаться от целого водопада ощущений. Оказываясь на грани, Хотч внезапно выходит из Рида и рывком ставит его на колени. Спенсер, словно настоящий чертенок, смотрит на него снизу вверх самыми невинными газами, а сам заглатывает так глубоко, что носом упирается Аарону в лобок. И Хотч кончает, пульсируя, изливаясь в нежное горло, судорожно вцепившись Риду в волосы, не давая отстраниться. А потом, обретя равновесие, обхватывает налитый, страждущий член Спенсера и всего несколькими уверенными, точными движениями заставляет его кончить. Рид никогда не может сдержать стонов во время оргазма, и это Аарону нравиться больше всего. – Это, – Хотч проводит пальцем по губам Рида, – ждет тебя дома. – Не могу дождаться, – шепчет Спенсер и подается вперед – неосознанно и безумно сексуально. В этот миг у Аарона звонит телефон, и он отвечает по обыкновению сухо и сдержанно, хотя сам в этот миг заправляет рубашку в брюки после секса с любовником в туалете полицейского участка. Если не это гениальная актерская игра, то Спенсер и не знает, возможна ли она. – Росси с ДжейДжей едут сюда, – говорит Хотч, закончив разговор. – говорят у неизвестного должно быть медицинское образование. Он с хирургической точностью вскрыл каждый орган, кроме сердца. – Можем представить профиль, – кивает Рид, застегивая ширинку.***
У ОАП дело в Северной Дакоте. Команда измотана и зла из-за отсутствия стоящих зацепок, а Рид с Хотчем едут в тюрьму поговорить в маньяком, чей почерк копирует подражатель. Спенсер в пятый раз за последние двадцать минут отвечает на звонок Джека. – Она не решается, – слышит Аарон голос сына в трубке. – Решается, – улыбается Рид. – Ищи ошибку. – Ищу уже битый час, – бурчит Джек. – Сбрось фотографию решения, – дает слабину Рид. – Я посмотрю. Через пару мгновений он открывает на планшете присланное фото, смотрит на него всего пять-шесть секунд и снова улыбается, произнося: – Не находишь? – Нет. – Пять баксов – скажу, – уже откровенно смеется Рид. – Согласен, – вздыхает Джек. – Не домножил на минус единицу. – Где? – Пять баксов. Тут уже Аарон не выдерживает и встревает в разговор: – Джек, хватит отдавать этому шарлатану мою зарплату! – Нашел! – вдруг радостно кричит Джек. – Перед второй скобкой? – Точно, – кивает Рид. Они с Хотчем стоят в очереди из автомобилей на воротах. В воздухе висит взвесь пыли и песка, но в салоне совсем не душно, даже, можно сказать, уютно. Во всяком случае, куда приятнее, чем будет там, внутри этого громадного серого здания. Аарон думает о том, что Спенсер всегда очень хотел иметь детей и вообще нормальную семью. Аарон даже успевает почувствовать себя виноватым, но потом Рид, улучив момент, легонько касается своими тонкими пальцами его руки, лежащей на рычаге коробки передач, и это глупое чувство вины улетучивается. Спенсер счастлив, в этом нет никаких сомнений. Так же, как счастлив Аарон. Как счастлив Джек. – Рид? – окликает Хотч, подъезжая ближе к воротам тюрьмы. – А? – Спенсер уже принимается перечитывать дело, а потому выглядит оторванным от реальности. – Рид, давай поженимся. Папка падает у Спенсера из рук, хотя он и пытается поймать ее в полете. Потом он долго смотрит в окно и лишь после этого переводит взгляд на Аарона: – С одним условием. Никто из нас не уйдет из отдела. – Ты знаешь, как сильно я тебя люблю? – улыбается Хотч. –Знаю, – кивает Рид, тоже расплываясь в своей робкой, нежной улыбке: – Так сильно, как я тебя.