Не достаточно

      У Кэрол внутри море любви. Она знает это, чувствует, помнит. Помнит, каждый раз, когда видит неприметные белые розы. Помнит, когда ей напоминает об этом тот славный парень Тобин, или Рик, или Мишонн. Да каждый считает своим долгом лично обратить внимание, поблагодарить лично. А у Кэрол уже зубы сводит, но все равно приходится давить любезную улыбку. Каждый гребаный раз.       У Кэрол внутри не море — огромная черная бездна, дыра во всю грудную клетку. И имя ей любовь. Началось все еще до эпидемии. Кажется, когда Эд первый раз поднял на нее руку. Да, похоже, тогда пришло осознание — долго и счастливо не получится. Плевать. Она молилась, чтобы его не стало. Его не стало. Не стало и Софии. Зато появился Дэрил.       Беспокойный, но уверенный Дэрил. Никогда не теряющий надежды. Верящий: они обязательно выкарабкаются. Все. Всегда. Тем больнее наблюдать как он падает. Падает все внутри, когда светлая макушка Бет разрывается пулей. Брызгая кровью. Больно и страшно. Больнее только смотреть потом. Когда их домом становится Александрия. А он загнанным зверем ютится на крыльце, отказывается верить и принимать. Ему здесь не место, и Кэрол не может помочь.       Ей хочется, чтобы все были счастливы, но так невозможно. Она понимает, почему Дэрил всегда так виртуозно уворачивался от вопросов о прошлом. Ей не надо спрашивать, знает: Дэрил никто. Подпевала Мерла, не более. Ей кажется, что не рискнула бы с ним заговорить, встреться они раньше. Она понимает — он тот человек, который смог выиграть на апокалипсисе. Сорвать самый большой куш из возможных — не просто выжить, но и обрести себя. Это чертовски пугает. И заставляет завидовать.       Кэрол видит больше. Например, что ему на самом деле не нужна ни она, ни Рик, ни кто-либо другой. Он — тот, у кого больше шансов выжить в одиночку, как делал это всегда. Он не умрет с голоду, не попадет под зубы ходячему. Выживать — это его главное умение. Там где другие забиваются в угол и сходят с ума, он чувствует себя живым. Но все равно остается с ними — их жизни для него важнее, чем собственная. И еще одна вещь, которую она понимает: они — не его самопожертвование; они — его потребность.       Так, или иначе, Дэрил столько раз не давал ей упасть: когда зубы ходячего в сотый раз щелкают у самого носа, голова чудища неизменно разрывается стрелой; когда уже никто не хочет искать ее девочку, и даже она сама не верит, он идет снова и снова. Не потому что для него это важно, не потому что это что-то изменит, а просто — он может. А значит должен.       Каким бы он ни был; как бы того не заслуживал — она не может ему помочь, а он не может ее удержать.       Железная дверь с грохотом открывается, и Кэрол заворожённо наблюдает, как Глен кидается к Мегги. И сама облегченно выдыхает, почти не замечая, Дэрила, делающего широкий шаг ей на встречу. Все закончилось. Теперь все опять в невыносимом порядке. Она больше не может так. Она уйдет. Убежит. К черту. Все это. У нее больше нет сил. Никто ее не удержит.       — Ты в порядке? — он обеспокоено осматривает ее, заглядывает глаза. Ему не удержать ее. Его не достаточно.       Уже пытаясь выдавить из себя привычную улыбку, Кэрол вдруг чувствует, как дрожат плечи, как садится голос:       — Нет. Нет, я не в порядке. — и тут же руки притягивают ее. Сжимают столь мягко и крепко.       — Иди сюда. — Не достаточно?