"Спасибо"

Ветер взметнулся над невысокими домиками, прошуршал по крышам и умчался куда-то вверх, к круглой луне, гонять редкие облака. Каору замерла прямо посередине двора, завороженно разглядывая звезды. В какой-то миг ей почудилось, что ветер умчался неспроста: оберегал луну от подкрадывающихся облаков. Так, как ее саму оберегал Кеншин. Девушка тряхнула головой, крепче сжимая в руках тарелку, что ей приспичило вымыть прямо посреди ночи. А что делать, если рыжеволосого самурая нет дома, и она уснуть не может, волнуясь? Благо, вовремя остановилась и не съела все, что было приготовлено еще с вечера очередными гостями. Это было бы нехорошо, учитывая тот факт, что в карманах печально позвякивали последние монетки, которых едва хватит на миску риса. Ветер спустился вниз, пролетел над небольшим додзё, завихрился по двору, растрепав темные волосы Каору по плечам, выбив из нехитрой прически. И этот же ветер принес такой знакомый запах, что был на уровне общих ощущений. Старая кровь, которую не смыть с рук даже через много лет; сталь слившегося с душой меча и совсем немного корицы. Это можно было назвать бредом, но она знала: так чувствуется только один человек. Несколько мгновений она колебалась: обернуться или же сбежать в дом, притворяясь спящей, но время было уже упущено. Деревянные ворота еле слышно скрипнули дважды, впуская человека на территорию додзё и закрываясь за его спиной. Слегка шаркающая походка остановилась на миг, но тут же возобновилась вновь, приближаясь. Стиснув отчего-то дрожащие пальцы на краях чашки, девушка глубоко вдохнула для уверенности и обернулась. - С возвращением, - сложно было понять, сердится она или же просто рада возвращению этого человека. - Еще не спите, Каору-доно? – Кеншин устало улыбнулся, словно случайно ладонями стряхивая пыль с одежды, когда-то подаренной хозяйкой додзё. - Нет, - Каору мотнула головой, не отводя взгляда, только вот посуда в руках едва не затрещала, сжатая до предела. – Я тут просто заканчивала дела по дому. Да, это было хорошее оправдание. Не говорить же, что всю посуду на нервах она перемыла еще часа два назад, а теперь скрывала следы «преступления», точней, ночной трапезы, явно не входившей в ее планы. Осталось только улыбнуться, желательно, не сильно нервно. Обычная бойкость куда-то делась, словно улетая с наступлением такой чарующей ночи. Хотелось сказать многое. Спросить, где его так долго носило. Почему он так старательно прячет свежую дыру на рукавах, явно нанесенную оружием. Почему, в конце концов, в его глазах поселилась страшная усталость, словно он сражался несколько часов подряд! Но она не находила слов, впервые растеряв всю запальчивость. Как будто понимала, что, когда она наедине с этим человеком – можно быть собой. Побыть немного хрупкой женщиной. Семнадцатилетней девушкой, чьи беды, наконец, перестают быть глобальными, потому что она теперь не одна. Кеншин ждет чего-то, но после качает головой, тоже несколько секунд смотрит за битвой облаков и ветра, а затем проходит мимо замершей Каору, направляясь в дом. Он устал, ему нужно отдохнуть, чтобы завтра вновь улыбаться, даря надежду друзьям. Камия резко обернулась ему вслед, подалась всем телом и негромко, словно знала – он и так услышит! – позвала. - Кеншин. Рыжеволосый самурай обернулся, не дойдя пары шагов до крылечка. Слегка наклонил голову на плечо, вопросительно глядя на девушку. Каору нервно отвернулась, понимая, что просто не может смотреть на него сейчас, когда такие странные слова рвутся из груди. Сердце бешено стучало, пальцы, сжатые на глиняной посуде, побелели от напряжения. - Спасибо. Сердце не утихало, ломилось в ребра, грозясь выскочить. Сделав несколько глубоких выдохов, она продолжила, отчего-то ничуть не сомневаясь, что Химура стоит все на том же месте, никуда не ушел. - Ты столько раз спасал меня, принес столько нового в мою жизнь. Спасибо. Ты научил меня многому. Знаешь, когда отец только умер, я боролась за нашу школу, потому что боялась не справиться. Боялась, что подведу отца. Но ты научил меня, что бороться нужно тогда, когда видишь цель. Теперь я хочу, чтобы школа Камия продолжала жить потому, что я действительно хочу обучать молодых ребят держать в руках оружие, научить любить и защищать тех, кто дорог. Каору замолчала, как-то вмиг расслабляясь. И пусть она сказала только десятую часть того, что жило в глубинах души, пока этого хватит. Запас смелости иссяк, да и не стоило вываливать все сразу. Кеншин улыбнулся, сказал несколько слов в ответ: девушка даже не слышала большей части, и так могла угадать все, что сейчас ответит самурай. Просто смотрела на него, ловила движения, взгляд. И уже оставшись одна в пределах двора, вновь подняла голову к такому далекому небу, совсем незаметно начавшему светлеть. Улыбнулась сама себе и выпустила, наконец, из рук многострадальную чашку, поставив на камешек. Присела рядом, закрыла глаза. Сердце постепенно выравнивало ритм, и только такой знакомый, едва уловимый подсознанием запах окружал ее, напоминая о том, что случившееся – не вымысел. Каору не слабая, не зря занимает свое место преподавателя в школе своей семьи. И пусть она почти не участвует в сражениях, пусть большая часть нервов у нее уходит на то, чтобы обучить Яхико простым приемам и не сорваться на побои. Сегодня она, наконец, сказала правду хотя бы самой себе. Она влюбилась в этого рыжего, сильного, странного, непредсказуемого убийцу, именем которого до сих пор некоторые ругались. И пусть, что она пока многого не знает о нем. Ей достаточно того, что рядом с ним она чувствует себя сильной и защищенной одновременно. Этого пока хватит.