Жалкое что-то

Шагая по людной улице Москвы, в который раз убеждаюсь — никому нельзя верить. Только и только себе. Люди, что хотят опустить тебя вниз, сделают всё возможное, чтобы ты оказался на самом дне и не смог больше подняться с колен. И такими людьми могут оказаться кто угодно. Даже близкие, на которых ты подобное и подумать не смел. И в который раз убеждаюсь, что выжить в современном мире мне помогают три правила: во-первых, нужно быть эгоисткой, иначе ты поплатишься. И действительно. Меня жестоко наказывали за мою наивность, причём наказывали самые искусные эгоисты, которых на мир четыре штуки. Во-вторых, нужно цепляться за жизнь. Если бы я тогда не сдалась, если бы не предала своих идеалов — я бы была мертва. И последнее, никогда не поддаваться на провокацию, а если быть точнее, то быть всегда хладнокровной сукой. Именно благодаря этим правилам я хожу по головам. Я разбиваю сердца и в тот же день забываю этих людей. Я уничтожаю личности, которые пытались залезть ко мне под кожу, пытались узнать меня, понять меня; которые просто не заслуживали этого. И лишь некоторым я позволила это сделать. Позволила залечить старые раны, попасть в самые тёмные и потаённые уголки моей не без того тёмной и прогнившей душонки. И я любила этих людей. Любила отчаянно, так сильно, что была полностью на ладони у них. Говорила то, что думаю и никогда не боялась быть из-за этого осмеянной или обиженной. Я любила их. Любила слишком сильно. А теперь я иду по улице, не зная, куда себя деть. Не зная, как дальше быть и как существовать. Иду брошенная и обманутая лишь одним человеком, но словно всем миром. Глупая, глупая девчонка! Я была выше всех. У меня было больше всех. Я была счастлива. И в один момент это все раскололось на мелкие кусочки так, что невозможно было что-то склеить. Я быстро падала на самое дно. 21.11.13 Осенний ветер давно продувал пальто и легкое шифоновое платье, которое я надела по случаю нашего праздника, но холода я не чувствовала. Я ничего не чувствовала, словно взяли и запаяли люк. Нельзя ни в сторону уйти от этого, ни вниз, ни вверх. Ты просто есть где-то посередине. И ты просто существуешь. Прохожие всё куда-то торопятся, пытаются что-то кому-то доказать, донести, сказать, услышать и прочее. Они все чего-то хотят, в то время как лишь немногие пытаются что-то сделать. А я хочу лишь доказать всему миру, что я всё ещё не потеряна среди этой грязи. В этом гадком болоте, что с каждым разом больше и больше затягивает вниз. В самую тьму. Ты думаешь, что ты свободен? Ты думаешь, что ты силён и у тебя есть вся слава и величие? Но ты пуст и за душой у тебя ничего нет. Пытаешься строить из себя повелителя людских сердец, но на деле ты лишь королевских шут, что развлекает серую массу. Я вижу тебя насквозь. И я ненавижу тебя за то, что потащил меня за собой в этой дерьмо. Ненавижу всем сердцем. Но бессовестно люблю. Люблю так, что ломаю пальцы о рожи людей, которые пытаются затащить тебя ещё дальше, в самое дно притона. Люблю так, что пошла с тобой на это ради тебя. Люблю так, что теряю счет во времени, улетая куда-то в облака, хотев совершенно не этого. Я люблю. И это чувство даёт мне надежду, что я ещё выберусь; что я найду свет в полной тьме; что я наконец отпущу все руки, что так упрямо тянут вниз. Что я наконец перестану приходить в этот блядский притон и видеть эти гнилые рожи. Ведь я могу ещё что-то чувствовать, когда ты давно стал хладнокровной и эгоистичной мразью, влюблённой только в себя. И когда я верну себе то, что когда-то было внутри меня, ты поймёшь, что это я сижу на троне и всё величие у меня. Но сейчас я лишь грязная, худая, никчемная девчонка, которой вряд ли светит нормальное и светлое будущее. Но я обещаю тебе, я выкарабкаюсь из этого дерьма. И никогда не стану тебе помогать. Я шла по улице и понимала, что опять облажалась. Опять сама перед собой. Хотелось плакать, но слезы не текли. Завидую тем, кто может прореветь всю ночь, вылить со слезами всю свою печаль и горечь, а после радоваться и дальше жить, а не существовать. Нам, людям, которые плакать не умеют, тяжело. Нам невыносимо внутри. И раны внутри же намного больнее кровоточат. Мы прожевываем огромный кусок своей боли, а после выплевываем наружу это прожеванное миллион раз месиво, но теперь составляющее в себе не только боль, но и другие негативные чувства. Воспоминания сами лезли и лезли в голову, словно рой пчёл. Они кусали за сердце так, что приходилось шумно выдыхать, прежде чем делать следующий шаг. Я устала. Я очень устала от всего мира. Закурив сигарету, я присела на лавочке в парке у берега небольшого пруда, в котором маленькими желтыми огоньками отражались фонари на противоположном берегу. Вода была похожа на маленькое личное небо, которое видела только я. Красиво. Не знаю, сколько я так просидела, но когда я заметно почувствовала холод и стала уже думать о том, как добрать до дома, которого, по сути, у меня не было, ко мне присел мужчина на вид лет сорока пяти. Он был одет в черное пальто, шляпу, а в руках была трость. Скопившиеся морщинки у уголков глаз делали его взгляд очень приветливым и добрым. Он слегка ухмылялся, словно я его чем-то забавляла. Серые, уже тускнеющие глаза, смотрели куда-то вглубь леса, что стоял на другом берегу пруда. Мне стало невыносимо комфортно в компании этого мужчины, быть может, потому, что я нуждалась сейчас в ком-то, кто мог бы дать мне совет. Но… Мы сидели молча неизвестно сколько времени. Он думал о своём, я думала о прошлом, что так назойливо напоминало о себе. Ведь я только его отпустила! Только начала новую жизнь, как оно опять протягивает свои гнилые лапы в мою сторону. Манит, засасывает обратно, туда, в ту грязь, из которой я так медленно выползала, стирая всё старое, все чувства и воспоминания. Я не хочу обратно. Я впервые в жизни была счастлива. Но сама же все испортила и выпила чертовы таблетки! — Здесь очень красивое место, — прервал мои мысли мужчина. — Да, согласна, — ответила я, хотя сейчас не очень хотелось болтать с миловидным мужчиной о здешнем виде. — Знаете, милая леди, я повидал многое в жизни и со стопроцентной точностью могу сказать вам, что вы несчастный человек. Берегите себя, вы многое сможете сделать для близких, если сами того захотите, — сказал он, встал и пошёл вперёд, словно почуял, какой я гадкий человек. И пусть. — Думаю, это и так по мне видно, — ответила я уже отдаляющемуся от меня черному силуэту. Ха, несчастная? У меня есть все, что нужно современным людям для счастья. Дом, родители, навороченный телефон, работа, даже человек, с которым хотела плыть по жизни. Неужели мне этого мало? Почему я иду ко дну? Почему сейчас, задаваясь вопросом "Счастлива ли я?", я могу точно сказать, что совсем несчастна. И я не понимаю, почему. Я долго сидела и думала. Думала обо всем. Думала о тебе. Думала о себе. Просто думала. И я просто пришла ни к чему. Пришла к пустоте, которая, казалось, была повсюду, и которая угнетала все больше и больше. Я боялась. Боялась этой темноты. Стало заметно холодать, и мне было непонятно, где именно был холод. На улице или во мне. Встав со скамейки, я направилась домой, в который раз убеждаясь, никому нельзя верить. Никому, кроме себя.