Часть 1
8 июля 2016 г. в 22:49
Солнечные лучи скользят по подоконнику, прыгают зайчиками на бежевых стенах и крадутся пятнами, рисуя причудливый узор. За окном — девять часов утра и весеннее пение птиц. Тянет ароматом выпечки, колышет ветром занавески и отдает в голове гудками вечно сердитых машин.
Джек сладко жмурится и подпирает голову рукой — так наблюдать куда удобнее. Дэниел лежит рядом: на расслабленном лице россыпь солнечных пятен, брови не сошлись на переносице, тонкие губы чуть приоткрыты. Смотреть на него сейчас — тихого, мирного и такого очаровательного — одно удовольствие. Ехидный рот не кривится в привычной усмешке, а атласная кожа не сокрыта под потертыми свитерами. Джек широко улыбается: каждая черточка милого тела кажется ему в утреннем блеске еще более нежной и удивительной. По такому телу, как у Джея, хочется пробегаться, едва касаясь, пальцами, очерчивать языком и вести носом, медленно поднимаясь и зарываясь в немного отросшие, дивно пахнущие волосы.
Атлас всегда пахнет необъяснимо: горько-сладко, невыразимо маняще. Порой Уайлдеру чудится едва уловимый аромат корицы, порой — запах пороха и старой, потертой колоды карт. Да, да, Дэниел пахнет как его заправские фокусы, и это удивительно. Даже там маг умудрился оставить на нем свою метку.
Любовник. Сейчас Джек соглашается с вездесущим Оком — Джей именно такой. Вечно строптивый и загадочный, страстный и ревнивый. В его венах — огонь, и сам он словно большой комок нервов, но именно он — Любовник, и никак иначе. Джек убеждается в этом почти каждую ночь: между миссиями, до и после. Он купается в любви, берет ее и отдает — полностью.
Но любовь всегда какая-то рваная, неуемная, будто бы им обоим нечем дышать, а через пару минут — конец света, и они бегут, торопятся, спешат, захлебываясь стонами и вскриками. Любовь какая-то огненная.
Сейчас же Атлас спит, и впервые за долгое время он спокоен — нет быстротечных минут перед выходом, нет давящей сзади спешки. И Джек наконец может насладиться их единением в полной мере.
Теперь оно даже ощущается иначе.
Он наклоняется и проводит языком по шее, обхватывает губами мочку уха и нежно посасывает. Ответом служит легкий стон и яркие глаза напротив — пока еще сонные, без примеси стали и желания властвовать.
В груди замирает сердце — за такие моменты он готов снова умереть, лечь костьми на мосту, провести самый невероятный и смертельный фокус.
— С добрым утром, — шепчет Джек и ласкает чужие губы, вышагивая пальцами по подтянутому животу Атласа.
Поцелуй отдает привкусом крепкого кофе и той самой корицы, и Уайлдер улыбается, не отрываясь. Раньше поцелуи-укусы пахли кровью и виски.
Пальцы пробираются под одеяло, оглаживают бедро и ведут по тыльной стороне, чуть помедлив, обхватывают член. В каждом жесте, в каждом движении — море нежности, Джек словно первопроходец: делает то, чего никогда не было.
Занимается любовью — секс в подсобке и быстрые зажимания у стен не в счет.
Когда Дэниел начинает медленно двигаться внутри, Джек не отводит взгляд. Темнота крохотных помещений и переулков отняла у него возможность прежде насладиться выражением удовольствия на худом и любимом лице. Холодная ладонь сжимает его — нет ни стальной хватки на горле, ни вмятин от пальцев на боках. Ласка сквозит в каждом вдохе, и это, клянется себе Уайлдер, восхитительно.
Темп нарастает, срывается и снова набирает в толчках. Стоны становятся громче, заглушают низкое пение птиц, и для Джека не существует ничего кроме Дэниела да светлых пятен на стене. Поцелуй, почти девственный, чистый, в одно касание, — и мир взрывается мириадами солнечных зайчиков. Джек запоминает расширенные черные зрачки Атласа и его выгнутую спину да острые ребра.
Они судорожно дышат, мокрые, уставшие, на губах шальная улыбка. Джек изучает ямочки на щеках Джея, высокие скулы и выпирающие ключицы, и не может оторвать взгляд.
— Так у нас никогда не было.
— Потому что ты не просил, — в хриплом голосе нотки ехидства, но в глазах тихая нежность.
— Любовник, — смеется Уайлдер, и сердце его полнится ощущением безграничного счастья.