Как совершить убийство

Что-то случилось с Кайлом в девятом классе. Сначала ему стало на всё плевать, потом он перестал есть, его оценки ухудшились, он не расчесывался неделями. Одежда его скрывала синяки, оставшихся с тех случаев, когда он случайно натыкался на дверную раму и, честно говоря, забывал почувствовать боль. Он говорит своим родителям, что атеист, что он веган. Он говорит всем, кто выслушает, что не верит в Бога. Никто не спрашивает, почему, но если бы спросили, он бы сказал им, что это, потому что Кенни умер у него на руках. Потому что кровь из открытой грудной раны Кенни пропитала всю его одежду. Кайл видел тонкие кости его рёбер, выпирающие сквозь кожу. Он сказал бы им тихим и осторожным шёпотом, что он засунул руку внутрь кровоточащей раны, после того как Кенни потерял сознание от агонии. С дрожью в голосе он сказал бы, что когда он почувствовал медленно бьющееся сердце Кенни в своих руках, вся вселенная вокруг него вдруг исчезла. Кайл сказал бы им, что влюбился.

~*~

Южный Парк — это ад со всеми его яркими вывесками и приветливыми знаками на витринах магазинов. Во всех этих любезностях, исходящих из уст его жителей, от туристов и прохожих скрывается тот факт, что Южный Парк совсем не такой, каким кажется. Пока комья снега падают с сосен на границах города, и снежный вихрь украшает переулки и подвалы, прихожие и лестницы коридоров, что-то растёт под этими улицами, под треснувшим тротуаром и слоями хрустящего ледяного снега под ботинками. Закрашенный и заделанный, блестящий новый интерьер прикрывает отслаивающиеся бесцветные обои и пожелтевшие пятна от табачного дыма и толстого смога греха, которые всегда остаются на всём, что бы они ни делали. Через несколько лет всё снова будет переделано — следы повседневной жизни горожан будет слишком сложно игнорировать. Проезжающий мимо незнакомец не должен знать правду. Он не должен знать, что Рэнди Марш трахался с папашей Кайла так долго, что уже никто не помнит, когда это всё началось. Это никогда и не было тайной (это всем известный факт, и он может быть подтверждён на встречах родительского комитета, на которых на самом деле проводятся пьяные оргии.) Простой прохожий никогда не сможет догадаться, что в горах живёт безумный учёный, который был изгнан из научного сообщества за неэтичные эксперименты над беззащитными лесными тварями. Увидеть изуродованных животных на окраине заснеженного леса — обычное дело. Их искромсанная плоть едва держится на тонких костях до тех пор, пока они не находят шоссе и не сталкиваются лицом к лицу с тем концом жизни, который могут принести только движущиеся на высокой скорости шины. Но для людей, которые ничего не знают — это обычное раздавленное на дороге животное. Но Кайл знает. Он чувствует это, словно тяжкий груз, давящий на него со всех сторон: всё плохое, что они сделали и всё плохое, что им ещё предстоит сделать. Он представляет это в виде тонкого слоя серой пыли, которая оседает на его обнажённой плоти и просачивается сквозь его кожу, забирается в его кровь, как рак. Это его дом, он любит его и ненавидит. Он хотел бы, чтобы всё осталось таким, как есть навсегда, а иногда, боже мой, ему хочется просто сдохнуть.

~*~

Это последний год школы и Кенни убивает себя во вторник, а потом снова, в следующую пятницу. Стэн находит его в первый раз, Картман во второй. Конечно, это случалось и раньше. Кайл узнает все детали от вторых лиц, потому что он перестал ходить к Кенни в гости несколько лет назад — после того, как мальчик перерезал себе вены розовой бритвой и истёк кровью прямо на групповую домашнюю работу, которую пришлось делать два месяца и, которую нужно было сдать на следующий день. Кайлу интересно, каким это делает его человеком, если его больше заботит его домашняя работа, чем самоубийство лучшего друга. Он даже не знает, почему он пытается это анализировать, выполнение задания заняло практически вечность и оно пропало, а Кенни вернулся на следующий же день. Обычно, объяснения тому, почему он это сделал, нет, почему он проглотил яд, почему он перерезал свою тонкую, как бумагу кожу на запястьях зазубренным лезвием. Его никогда нет, Картман полагает, что «ему просто было скучно», в то время, как Стэн шепчет: — Мне кажется, он хочет, чтобы всё кончилось. Знаешь, навсегда.- Боль в груди Кайла говорит ему, что это никогда не кончится. На уроке Венди носит броские золотые серёжки в форме рождественских колокольчиков, которые звенят, каждый раз, когда она двигается. Они всё время попадаются Кайлу на глаза, крошечные красные бантики выглядят, словно пятна крови на её коже. Кенни вваливается в класс с опозданием, лохматый и со снегом в волосах. На его щеке пятно грязи и сердце Кайла пропускает удар. Учительница делает вид, что ей не всё равно, но её интонация звучит натянуто, когда она требует, чтобы Кенни сел на место и открыл учебник по математике на странице 12. Как будто у него есть хоть один учебник в его разорванном ранце, как будто он станет тратить на них свои с трудом накопленные деньги. Кенни пододвигает парту ближе к Кайлу и читает через его плечо, близко наклоняясь и слегка щурясь глядя на уравнения, расписанные по всей странице. Он пахнет тротуаром и грязью, стиральным порошком и конфетами. Опираясь на верхнюю часть бедра Кайла, Кенни устанавливает равновесие на своём качающимся стуле, пальцы немного врезаются в ткань его джинс. — Чувак, — шепчет Кайл, но Кенни не отодвигается, только поднимает голову и улыбается усмешкой, показывая свои красные, как конфеты, испачканные кровью, зубы. Во время обеда, Картман ставит ноги на стол, и говорит разговорным тоном с мясным рулетом во рту, — Я заебался видеть твою кровь на моих ботинках. — Кенни показывает ему средний палец, а Стэн смеётся в стакан с шоколадным молоком. Кайл пялится на засохшие красновато-коричневые пятна на подошве Картмана, но не произносит ни слова. Он теперь редко что-то говорит. Само существование Кенни каким-то образом повлияло на всё их поколение, заставило их идти вразнобой со всей школой. Он сидит прямо в центре, среди их всех за длинным прямоугольным столом в столовой и, чтобы добиться почёта, ему даже не нужно произносить ни слова. Их выпуск больше не разделён, в отличие от остальных учеников. Готы сидят с хулиганами, которые в свою очередь сидят с ботанами, листающими страницы научно-фантастических и фэнтези книг. Они постоянно оскорбляют друг друга, да, но это особо ничего не значит, на выходных они все всё равно соберутся в одном доме, чтобы накачаться всем, что могут найти. Учителя искоса смотрят на них, как будто они их подозревают, как будто им за них страшно. Венди плюхается на сиденье рядом со Стэном и поправляет свой ободок. Её фиолетово-баклажанные тени сливаются с огромными кругами под глазами. — Родители уезжают на следующие выходные, — говорит она, фыркая и потирая свой нос, — вечеринка у меня дома в субботу. — Все волнительно галдят, когда информация переходит от одного человека к другому через весь стол. Кайл уже видит это всё в своей голове: кофточка Бебе задрана над её головой, а Токен скачет по всему дивану, играя на воображаемой гитаре. Ему интересно, напьётся ли Джимми и упадёт ли с лестницы снова, или он войдёт в комнату и увидит, как Генриетта и Дэрек занимаются сексом, как это было на прошлой неделе. Он вздрагивает, отправляя в рот очередную порцию овощного рулета, пытаясь проглотить этот толстый комок.

~*~

Туман повис над Южным парком, как одеяло грязи, утяжеляющееся день ото дня. Кайл винит в этом взрослых, винит в этом четвёртый класс. Он полагает, никто из них ничему на самом деле не научился с тех пор, как им было по восемь, потому что именно тогда вся эта хуйня и произошла. То, что перевернуло весь их мир с ног на голову. Дети годом младше были слишком малы, поэтому всё, что случилось, для них было словно сон, словно что-то, что они сами придумали. Взрослые легко исчезают в своём собственном отрицании очевидных фактов. По крайней мере, самые хорошие, те, в ком осталось хоть какая-нибудь мораль, так и делают. Никто не говорит о Кенни, не на публике. Он, как пятно грязи, постоянно напоминает им о прошлом. Кайл уверен, сейчас они все ходят в школу просто, потому что им больше нечем заняться, потому что это лучше, чем сидеть весь день дома в ожидании какого-нибудь события. Ничего больше не происходит, не так, как раньше. Сейчас им приходиться придумывать свои собственные драмы. Он случайно заходит в туалет для девочек во время третьего урока в среду, слишком задумавшись о Кенни, карабкающемся по канату на физкультуре, его ноги обхватывают верёвку, а футболка поднимается всё выше, выше, выше. Венди стоит у умывальника, один палец прижимает ноздрю, длинная линия белого порошка рассыпана перед ней. — Эй, Кайл, говорит она, улыбаясь, хочешь немного? Бебе хихикает со своего места в кабинке, она держится за дверь и покачивается, потому что не опустила сиденье унитаза и вот-вот упадёт. Кайл не отвечает и уходит, слыша, как они смеются, слыша всплеск воды. Бебе, как он полагает, упала в унитаз. Раньше Венди была самой умной из них, до того, как её наивная вера в то, что её мозги могут хоть что-то значить в этом городе исчезла, и она поняла, что смысла быть лучше всех просто нет. Сейчас она постоянно под кайфом и наверняка даже не помнит, какого это, быть лучше. В классе Кенни рисует на какой-то бумаге, которую он стащил со стола Томми. Когда Кайл подходил ближе, Томми шепчет: «отдай обратно, урод», отбирая ручку у блондина. Когда он хмурится, Кайлу проще увидеть шрам, проходящий через всё его лицо, неровные выступы напоминают о том дне, когда электрический шлифовальный станок прошёлся по нему. Сейчас это всё, что у них есть — маленькие напоминания, которые переходят в кровавые и расплывчатые воспоминания. Кайл поворачивается и берёт ручку, щурясь, пытаясь разобрать небрежные каракули на доске. В его спину больно тычутся пальцем, и скомканная бумажка падает на стол прямо перед ним. Это грубый шарж, изображающий их учительницу с какашкой на голове, мухи летают над ней, а Кенни лежит на земле рядом с ней, мёртвый. Кайл быстро настрочил «уже лучше» над кружащимися насекомыми и перекинул бумагу через плечо. Скомканная бумажка снова прилетела, но уже, ударив по голове Крейга, сидящего рядом с ним. Мальчик злобно обернулся, -Что? — Поменяемся местами? — шепчет Кенни, показывая жестом то на его парту, то на свою. Крейг вздыхает, берёт свои вещи и неуклюже перекладывает на стол Кенни. Через секунду мальчик садится на стул рядом с Кайлом, он сутулится, поэтому его джинсы сдвигаются чуть ниже, а ремень туго натянут на бёдрах. — Это не игра в «музыкальные стулья», мистер Маккормик, — произноситься хриплый протест от учителя, и пара учеников слабо смеются. — Извините, — бормочет Кенни, опуская голову на разрисованную парту, и корча рожу. Кайл качает головой и Кенни приковывает к себе его взгляд, карамельно-красный язык проходится по нижней губе. Только тогда Кайл замечает лохматые тёмно-блондинистые волосы его друга, пара выбившихся локон встали дыбом, словно тонкие рожки. Кайл быстро возвращается к книге, но слова расплываются перед ним. Когда он уверен, что учитель не смотрит, он наклоняется в бок и шепчет, — Классная причёска. — Кенни ухмыляется, его взгляд прикован к собственным рукам, от которых он отдирает высохший клей ПВА и сворачивает его кружочками. Эти кружочки после летят в направлении Стэна, который спит с открытым ртом и головой опущенной на руки.

~*~

Все думают, что Кайл станет доктором. «Ты такой умный», говорят они. Они не знают, что он как бы всегда им и был, всегда подправлял неудачную работу простецкими инструментами и временами отсутствующей надеждой. Ему интересно, что бы они сказали, если бы знали. Они бы сказали: «Ты спасаешь жизни», и он представляет операции, все из которых пройдут абсолютно ужасно. Он бы не смог остановиться. Кайла ведут инстинкты, он бы захотел разделать всех своих пациентов, растащить их на кусочки пазл, все их внутренности были бы разложены по кушетке, просто потому что он должен был бы убедиться, что они все устроены одинаково. Нет, Кайл не станет доктором. Хотя, он постоянно посещает больницы даже, когда Кенни не мёртв…или не умирает. Южный Парк — такой маленький город, маленький и беззаботный, никто даже не запирает шкафы с инструментами. В его рюкзаке он обычно прячет: скальпели, перчатки и марлю. Несколько игл (с колбочками, которые приятно щёлкают, когда он держит их в руке) и, может быть, несколько антибактериальных салфеток в красивой упаковке. Он не такой наглый, чтобы брать ещё несколько медицинских ножниц, но быть может, он возьмёт хирургическую нить, ну, на всякий случай. Годы дружбы с Картманом научили Кайла выходить из любой ситуации. — Я не могу найти Кенни, я думал, он может быть здесь, — говорит он медсёстрам, когда они находят его блуждающим в пустых и тихих коридорах. Они всегда верят его большим, обеспокоенным глазам и тому, как он наиграно радуется, когда они говорят ему, — Нет, нет, дорогой, сегодня он не здесь.- Они дают ему уйти с полным грохочущим рюкзаком и никогда ничего не подозревают. Кайл разрабатывает план, который кажется простым, когда он думает об этом пьяным. Это такая прекрасная идея, такая лёгкая. И, когда он думает об этом всё время в школе, подбородок покоится на руке, пока он пишет закодированные заметки для себя в углу тетради. Сердце Кенни — ключ ко всему этому. Когда оно перестаёт биться, мир перестаёт вращаться. Кайл мог бы поклясться, он чувствует, как содрогается земля, когда последний вздох исходит из уст Кенни. Он видит, как медленно колышутся листья на деревьях, когда пульс его друга останавливается. Кайл знает, что ему нужно сделать. Он приведёт Кенни в порядок и всё изменится, Кенни не умрёт и Кайл снова сможет спать по ночам. Перед началом лета, он опустошил школьную аптечку и украл пузырчатую упаковку, которая сейчас аккуратно сложена и спрятана в его комоде. Если бы он только мог обернуть её вокруг сердца Кенни, может быть, прикрепив её хирургической лентой, оно не перестало бы биться. Тогда всё было бы по-другому. «Это так легко», думает он, вытаскивая новые запасы из рюкзака и, раскладывая их напротив друг друга на столе. Кайл не думает над причиной, почему Кенни всегда умирает и, почему всегда возвращается. Кайл потратил слишком много лет на эти теории, пытаясь это объяснить. Сейчас, наконец, пришло время действий. Ночь находит его, вползая в комнату через окно, и начинает отбрасывать тёмные тени по всей спальне, следуя по пятам за всеми движениями Кайла, когда он достаёт книгу с заполненной до предела полки. Старая закладка падает на его колени, когда он открывает книгу, он улыбается, красные пятна на страницах, освещённые светом лампы, встречают его, поблёскивая.

~*~

Кайл смотрит на то, как Крейг и Твик выбивают друг из друга всё дерьмо в пустом кабинете, кровь хлыщет из носа Твика, потому что Крейг — член почти всех спортивных команд, которые только может предложить Южный Парк, и в его кулаках полно мощи. Кайл наблюдает, потому что у него сейчас окно и заняться больше нечем. Он наблюдает, потому что он был одним из тех, кто начал это, их маленький Бойцовский клуб, который всегда состоял только из двух участников. Твиг падает, облокачиваясь на стол, колени согнуты, и через секунду опрокидывается через стул. Крейг становится на колени, берёт лицо Твига в руки. В этом жесте виднеется их привязанность, от чего Кайл испытывает жгучую зависть. Он не знает, кто они друг для друга, как глубоки их чувства. Всё, что он знает, так это то, что это, наверно, самые крепкие отношения в городе. Они идеально смотрятся вместе, и Кайл невольно задумывается, как же все они смогли пропустить эту неловкую прыщавую подростковую фазу и сразу перейти к угловатым челюстям и превосходным причёскам, ниспадающим на их чистенькие личики. «Может быть, дело в воде», думает Кайл. Растаявший снег со скалистых гор стекает в систему водоснабжения, испорченный обещанием красоты, настолько сильной, что может прикрыть настоящий ужас жизни, которую они ведут. А, может быть, они благословлены. Нет, Кайл не верит в это. Сейчас горожане идут в церковь только потому, что не верят ни во что, потому что они в ужасе, что никто не спасёт их от их собственной судьбы. Христианство в этом месяце — самый безопасный выбор. Стэн там, где он обычно прячется — в кладовке на втором этаже за канцелярскими принадлежностями. Они научились взламывать замок ещё в младших классах и, если учителя и заметили, они ничего никогда не говорили. Малюсенькое прямоугольное окошко на задней стене открыто, Стэн держит сигарету над своей головой, чтобы комната не пропахла дымом. Хотя, конечно, это не помогает, он курил там так часто, что запах остался на всех ненужных картонных коробках и на каждом листе пожелтевшей бумаги, разбросанной по полу. Кайл какое-то время наблюдает за ним, вдыхая, выдыхая. Стэн пялится на противоположную стену со скучающим выражением на лице, как будто этот обычай уже давно ему приелся. Он знает, что Кайл здесь, но не говорит ни слова, пока окурок сигареты не гаснет в почти пустой бутылке у его ног. — Ты такой вуайерист, — говорит Стэн, это старая фраза, он повторял её уже сто раз. Кайл пожимает плечами и в следующую же секунду прижимает Стэна к стене, его руки проскальзывают под его футболкой и крепко сжимают его бёдра, оставляя синяки. «Ты не просто второй вариант», хочет сказать Кайл. Он почти в это верит. Стэн пытается выпутаться, говорит, — Чувак, я не педик, — но его сердце с ним не согласно. Он нервно вздыхает, когда Кайл кусает мочку его уха. Кайл слышит, как рычит, когда шепчет ему в ответ, — Ты думаешь мне не насрать? — потому что так оно и есть, и Стэн уже должен это знать. Он быстро и грубо надрачивает своему другу, смакуя тихие звуки, которые он издаёт, когда кончает. Ему нравится, когда колени Стэна подгибаются, будто бы он сейчас упадёт. — Ты пахнешь, как пепельница, — говорит он после, когда Стэн тяжело дышит, положив голову ему на плечо. Кайл достаёт из кармана жвачку и пихает в открытый рот своего друга. «Спасибо», приглушенное тяжёлыми вздохами следует в ответ. Они теперь почти не разговаривают, не делятся друг с другом своими надеждами и мечтами, Кайл думает, это потому, что у них их больше не осталось. Стэн какое-то время просто смотрит на него, жуя жвачку. — Тебе нравится это делать? — спрашивает он, заправляя мятую рубашку Кайла. Кайл думает над этим вопросом, но не знает, как ответить. Он знает, что, когда вернётся домой и будет лежать в постели, пытаясь (и тщетно) заснуть, он вспомнит это и желание прикоснуться к Стэну станет невыносимым. Хотя, прямо сейчас, он особенно ничего не чувствует. — Да, думаю да, — он пожимает плечами, уставившись на торчащую из-под расстёгнутой рубашки, открытую грудную клетку Стэна. Школьный звонок оповещает их о начале обеда. — Мне надо идти, встретиться с Мистером Маки у нашей старой школы, — говорит Стэн, поднимая рюкзак с пола и перекидывая его через плечо. Кайл не спрашивает, зачем, просто смотрит, как Стэн уходит из грязной комнаты и исчезает в дверном проёме.

~*~

Под огромной горой одеял, Кайл сворачивается в комочек и чувствует, как воздух нагревается так сильно, что становится сложно дышать. Ему интересно, сможет ли он тут задохнуться в безопасном уютном коконе шерстяных стеганых одеял. На первом этаже его мать смеётся над каким-то телешоу, а в другой комнате Айк слушает стерео на предельной громкости. Снаружи светит солнце, но занавески не дают его лучам проникнуть в комнату. Дверь спальни закрыта на замок, никто не будет даже пытаться звать его к ужину. Он подождёт, пока все не заснут, и вылезет, порыться в холодильнике и съесть то, что осталось. Может быть, Кенни постучится в дверь в 2 часа ночи, найдёт ключ под ковриком с надписью «добро пожаловать» и зайдёт внутрь. Он увидит Кайла, сидящего на кухонной тумбе с большой тарелкой картошки в руках. Кенни будет есть с ним из одной тарелки. Они будут есть одной ложкой, не сказав друг другу ни слова, и это будет ещё один их ночной разговор. Тишина значит для Кайла больше, чем всё, что когда-либо говорили вслух его друзья. И, может быть, когда Кенни будет стоять рядом с ним с рукой на его бедре, он скажет правду. Кашляя от спёртого воздуха, он выбирается из кокона. Идеальная потолочная краска кремового цвета смотрит на него, смеётся над его болью. Кайл так ненавидит Кенни, ненавидит ни за что. Он готов поклясться, что на его лице написано: «я люблю тебя, люблю, люблю». А, может быть, даже если бы так оно и было, он бы не заметил. Оранжевый закат пробивается через занавески и быстро исчезает. Кайл снова засовывает голову под одеяла и задерживает дыхание. Досчитав до пятидесяти, он приказывает своему сердцу перестать биться хотя бы на секунду. На столько, чтобы забыть всё, чего он хочет, всё, что не может иметь. Улыбающееся через куртку лицо Кенни запечатлено на его веках. За ним огромное зимнее небо и весь мир окрашен в оранжевый и розовый, и Кайл чувствует, будто падает головой вниз, прямо на солнце.

~*~

Кайл сидит за партой со старым учебником, «Анатомией человеческого тела» Генри Грея, открытым на его коленях. Набивая ручкой ритм на своём бедре, он проводит взглядом линию на всех учениках в классе. Пока они все переговариваются друг с другом, он напевает вполголоса: Кость голени соединена С коленной костью, А коленная кость соединена С бедренной костью, А бедренная кость соединена С тазобедренной… Он играет, ставя на них воображаемые точки. Когда он смотрит на своих друзей, он представляет их ярко-белыми костями, просвечивающимися сквозь защищающий их тонкий слой кожи. Если бы у Кайла была суперсила, это было бы рентгеновское зрение. Он бы положил Кенни на кровать и смотрел бы на то, как его суставы растягиваются и сгибаются. Однажды он держал его запястье между пальцев и чувствовал, как одна его кость трётся о другую, он сжал его руку так сильно, что это причиняло боль, он знал, потому что тогда Кенни ахнул, но не отдёрнул её. Когда Кенни умирает, они закрывают его лицо простынёй и Кайлу нравится, как ткань отчерчивает его черты, они точно как у птички, зарытой под землёй, от которой ничего не осталось, кроме изящной структуры её костей. В морге холодно и свет слишком яркий, неподвижные люминесцентные лампы гудят в тишине. Кайл никому этого не расскажет, но ему здесь нравится. Тут так тихо, что когда он говорит, тишина проглатывает его слова. Он признаётся Кенни во всём, когда они наедине, и он не дышит. В громких местах, как в классе, например, Кайл притворяется, будто он там, в окружении зелёного цвета стен, растворяется в тишине. Кенни хлопает в ладоши на другом конце комнаты. Он танцует для одноклассников, и они смеются. Кайл смотрит, как двигается его скелет, кость рядом с костью, рядом с костью, рядом с костью, пока его не ослепляют подчёркнуто белые зубы Кенни, очерченные его розовыми губами. — Земля вызывает Кайла, — говорит он, — Я знаю, у тебя нет чувства ритма, ты же еврей, что поделаешь, — Кенни берёт его руку, протягивая свою ладонь, сухожилия на костяшках пальцев сгибаются, — Хочешь потанцевать? Кайл качает головой, — Не, всё ок. Я должен найти Стэна, — Кенни не очень расстраивается, берёт Бебе за руку и кружит её, улыбаясь, пока их одноклассники смеются и смеются и смеются. Кайл слышит их смех, отражающийся от стен, пока он поднимается по ступеням, перешагивая через одну, чтобы быстрей сбежать от Кенни и его идеальной костной системы так быстро, как только может.

~*~

В первый раз Кайл убивает человека во вторник. Он берёт фальшивые документы, незаметно выскальзывает из дома и едет в пикапе своей матери бог знает куда. В баре, полном пьяных байкеров и клишировано кокетливых домохозяек он встречает юношу, красивого блондина, сбежавшего из дома. Он не сильно старше Кайла. Он всё говорит и говорит о своей семейке бездельников, которые отреклись от него, когда узнали, что ему нравятся мальчики. Кайл предполагает, что, может быть, они ещё изменят своё мнение, но пацан говорит, что они супер религиозные и наверняка попытаются его распять, как Христа, если он вернётся домой. Пацан выходит в туалет и Кайл подкидывает таблетки в его напиток. Время идёт, и Кайлу становится скучно, у него есть план, но вряд ли он сработает в баре, полном деревенщин. — Хочешь покататься? — спрашивает он, парень осматривается по сторонам, смотрит на свою скудную сумку с вещами и улыбается, выпивая остатки своего пива, — Конечно. Они едут мили напролёт и оказываются в центре поля не покрытого снегом, но полного острой травы, которая прорезается через одеяло, которое Кайл кидает на землю, врезается в его спину, когда они целуются. Кайл не знает, где они, ему вообще-то всё равно. Руки на его бёдрах, губы, зубы и кончики пальцев заставляют всё его тело ожить. Он чувствует свои вены, пульсирующую под кожей кровь. Заложив руку за голову, он смотрит на небо через плечо юноши над ним, звёзды подмигивают ему из-под прозрачных ночных облаков. Мир останавливается, когда Кайл быстрым движением закалывает его острым ножом, который он купил в дешёвом магазине пару месяцев назад. Одно резкое движение, нож идёт боком, проскальзывает между его рёбер и пронзает ему лёгкое. Кайл так часто представлял это в своей голове, но на деле это оказалось совсем иначе. Юноша цепляется за плечо Кайла, его ногти врезаются в его кожу и на секунду Кайл думает, оставить ли его в живых. Мальчик беззвучно кричит о помощи. — Нет смысла это делать, — честно говорит ему Кайл, он хотел бы сказать, что ему жаль, но не потому что он забирает его жизнь, а потому что ему всё равно. — Ты так похож на него, — шепчет он вместо этого, его голос дрожит от адреналина, когда он перекидывает юношу на спину, прямо перед тем, как вонзить в него нож так глубоко, что последняя вспышка света умирает в его глазах. Какое-то время Кайл смотрит, как кровь пропитывает одежду этого мальчика, смотрит на горизонт. Ночное небо проглатывает весь пейзаж. Смерть поглотила жизнь и оставила Кайла в оцепенении и этот юноша, кем бы он ни был, никогда больше не сделает ни единого вздоха и никогда не увидит заката, а всё из-за него, его голодных жестоких рук и отсутствия совести. Кайл достаёт из багажника фонарь и говорит себе, что делает всё это, потому что больше всего на свете любит Кенни. Потому что он пытается что-то изменить, пытается спасти жизнь. В сумке Кайла полно нужного ему оборудования. Скальпель помогает сделать быстрый острый разрез вдоль грудины. После того, как рёбра юноши раздвигаются, сократительная мышца легко раскрывается. Это почти так же, как он и представлял. Конечно, это первый его раз, Кайл неуклюж и от него много беспорядка, и, «Господи боже мой», тут полно кровищи. Край квадратной пузырчатой упаковки торчит из его сумки и покачивается на лёгком ветру. Он успел так много сделать не так, поэтому он даже не пытается до конца следовать плану. Он всё сделает правильно в следующий раз. В багажнике лежит грязный брезент, скрывающий ассортимент металлических грузов, в него он заворачивает тело. Он включает фары и разбрызгивает отбеливатель по всему месту, на котором они лежали, и начинается дождь. Он едет с выключенными фарами, но ни одна машина не проезжает мимо. Он ставит стерео систему на такую громкость, что, кажется, его барабанные перепонки вот-вот лопнут. Он гребёт на лодке прямо к центру грязного Пруда Старка и, когда грузики хорошо привязаны, тело легко тонет в тусклой воде. Кайл смотрит, как оно исчезает всё глубже и глубже во тьме. Метеорологи обещали снег на всю неделю, сказали найти большую куртку и шапку с помпоном. Корка льда должна будет покрыть весь пруд. Когда тело мальчишки обнаружат, все следы Кайла будут утеряны. Все улики против него будут либо уничтожены, либо смыты. Он кинул труп какого-то мёртвого животного в лодку, чтобы не возникло вопросов, откуда кровь, и вздохнул. Ему стало грустно, когда он понял, что убийство блондина совсем не остановило растущую боль в его груди, и даже не дало ему почувствовать хоть какой-то прогресс. Он удивляется, как ему могло прийти в голову, что это хорошая идея. Он отдалённо чувствует, как ему плохо. Он идёт к машине, вся его одежда перепачкана в крови, его руки безвольно болтаются. Всё это не из-за того, что он сделал или того, чего не достиг, а потому что это было слишком просто . Его рвёт в мусорку рядом со свежеокрашенной скамейкой, желчь жжёт его горло и, когда он вытирает рот тыльной стороной ладони, он думает о Кенни. В душе он наблюдает, как последние остатки крови исчезают в водостоке. Кайл чувствует себя запертым в ловушке и это раздражает. Он словно огромная муха в паутине размером с город. Кенни — паук и теперь Кайл ненавидит его ещё сильнее, чем раньше. Кайл желает, желает…и чувствует, как будто он расходится по швам, его язык ощупывает внутреннюю сторону щеки. Кенни — его лучший друг и его самая большая слабость, и теперь какой-то одинокий бездомный мальчик лежит мёртвый на дне озера. Какое-то время Кайл плачет, не чувствуя грусти, просто ощущая пустоту внутри, как будто какая-то часть его, которая придавала его жизни чувство реальности, исчезла. Как будто он — просто пустая оболочка, беспомощно пытающаяся снова заполниться.

~*~

Кайл пропускает школу в среду и крадёт у своей матери две таблетки валиума из её секретной пачки, спрятанной в ящике комода, рядом с носками. Он запивает их огромным стаканом сока. Он лежит на кровати и проводит кончиками пальцев по своим выступающим рёбрам, прижимая кожу между четвёртым и пятым. Спускаясь вниз, где кончаются рёбра, он может практически зацепиться за них, как за руль велосипеда. К большому разочарованию его матери, он всё ещё очень худой (хотя он ест в два раза больше, чем кто-либо в их доме) и он может легко сосчитать свои рёбра, когда слегка отводит руки назад. Кайл больше не может уснуть. Он ничего не делает, только спокойно лежит и представляет, что его руки принадлежат кому-то другому. Диазепам кое-как помогает. Один, два, три… Пальцы спускаются вниз по его немного впалому животу, по выступающим костям его бёдер. Он чувствует, как его мышцы расслабляются под дрожащей кожей, он слышит, как весь мир останавливается только для него, как только его глаза закрываются. На краю забвения хорошо. Он хочет, чтобы это длилось дольше. Он внезапно просыпается и видит над собой лицо Стэна, тёмные полуденные тени танцуют по стенам. — Дверь заперта, — тихо говорит Кайл, его тело онемело и не реагирует, когда он пытается двинуться. Его кровать тёплая. Он не хотел так быстро просыпаться. — Я пролез через окно, — говорит Стэн улыбаясь. Веки Кайла снова закрываются, и матрас пошатывается, его тело всё глубже туда проскальзывает. Дыхание Стэна щекочет его руку. — Ты снова принимал таблетки своей мамы? — Он кладёт руку на живот Кайла. Кайл вздрагивает, — Ты на самом деле тут? — шепчет он, не осмеливаясь открыть глаза. У него наверняка галлюцинации. Не в первый раз. — Ам, думаю, что да. Нет, я уверен. Да, я ударился коленом о эту чёртову решётку у твоего дома. Вообще-то, я думаю, что истекаю кровью. — Голос Стэна раздаётся эхом в маленькой комнате, отталкиваясь от белых стен без единого постера. На них остались только пятна от отваливающейся клейкой массы. Температура тела Кайла поднимается, чувствительные нервные окончания реагируют в том месте, где колени Стэна почти касаются его кожи. Всё, что он делает, это сидит на кровати, но этого достаточно. Как это возможно? Кайл чувствует, как куда-то проваливается. Рука Стэна тяжелеет на животе Кайла и матрас немного оседает. Его язык практически обжигает там, где касается кожи рыжего мальчика, скользит по его животу и немного погружается внутрь пупка. Кайл ахает и смотрит из-под ресниц, глядя на то, как Стэн кладёт подбородок на изгиб его бедра. Его голос даёт трещину, — Что ты делаешь? — Пытаюсь тебя разбудить? Это работает? — Кайл кивает, как только может, пытаясь положить руку на плечо Стэна. Вместо этого она падает на одеяло. Стэн улыбается, — Ну что, хочешь посмотреть кино? — Кайл кивает, но вместо этого он лучше бы его жёстко выебал прямо здесь. Но они этого никогда не делали, поэтому он должен подождать. Он должен ждать и ждать вечно, потому что Стэн не такой. Он заставляет себя сесть и его руки, наконец, начинают слушаться, поддаются вперёд, хватают друга за руку, притягивая его к себе, чтобы они смогли поцеловаться. Он всё ещё сонный и ему кажется, будто он мокро стучится в рот Стэна. Мир вокруг кружится и вся кровь из его тела перетекает в его член, его сердце бьётся быстрее, быстрее, быстрее. Стэн стонет и вибрация от этого доходит до черепа Кайла, его руки осторожно покоятся на его бёдрах. Когда Кайл отодвигается назад, Стэн засасывает его нижнюю губу в рот, смотрит на него, не моргая, — Так что, кино? Вот почему Кайл никогда не приглашает Стэна в гости. Он не может сконцентрироваться ни на чём до конца вечера. — Вечно ты меня дразнишь, — Кайл притворяется, что не звучит так удручённо. После фильма они сидят на скамейке в парке около Пруда Старка и копаются ботинками в иле, Стэн думает о своём, а Кайл надеется, что ни один раздутый труп не всплывёт на поверхность, пока они не уйдут отсюда. Стэн поворачивается лицом к нему, одна нога подобрана под себя. Через секунду, он спрашивает, — Ты сделал домашнюю работу по математике? — Кайл понимает, что хотел он спросить совсем не это. — Чувак, в жопу математику, — и Стэн кивает, сосредоточенно смотря на собственные руки на коленях. — Становится поздно, — говорит Кайл, вставая на ноги, — Нам завтра в школу, — он практически смеётся, потому что, серьёзно, когда им стало не всё равно? Вся проблема в руках Стэна, которые так и хочется взять в свои…но он не может этого сделать, не здесь. Кайл удаляется, его ботинки погружаются в снег. Он не смотрит назад, чтобы узнать, следует ли Стэн за ним. Он убеждает себя, что ему всё равно.

~*~

В пятницу после школы их класс идёт кататься на коньках на Пруд Старка. Метеоролог был прав, похолодание полностью заморозило воду. Кенни всегда выходит на лёд первым, чтобы убедиться, что это безопасно. Он поскальзывается на краю пруда и падает прямо на лицо в первые же пять минут. Все смеются, потому что он не упал в воду, а Кайл хватает его за руку и поднимает на ноги. Кайл тормозит посреди пруда. Сквозь толстый слой льда ему кажется, что он может разглядеть лицо и пару светло-голубых глаз, смотрящих прямо на него. Но он моргает и видит, что ничего тут нет. Стэн подъезжает к нему, смотрит вниз, — Ты видишь рыбу? — Думал, я видел Элвиса, — отвечает Кайл, запихивая руки в перчатках в карманы куртки. Стэн смеётся, его дыхание превращается в большие облака пара. Сзади них кто-то хихикает. Стэн оборачивается, — Здравствуйте, дамы, — говорит он с тошнотворной учтивостью, и Кайл закатывает глаза, прежде чем обернутся и встретить девочек. Венди проскальзывает вперёд и беспечно перекидывает руку через плечо Стэна, шепча что-то ему на ухо. Мальчик краснеет и внутри Кайла что-то щёлкает. Он хочет потянуть её за волосы и пихнуть лицом в грязь, хочет убедиться, что она никогда его больше не тронет. «Иррационально», думает он, пока Бебе застенчиво хлопает ресницами, глядя на него, заправляя волосы за ухо, пытаясь выглядеть мило. — Покатаешься со мной, Кайл? — спрашивает она милым голосом, выставляя свою руку в розовых перчатках. — Нет, спасибо, — Кайл видит, как улыбка сходит с её лица, — У меня болит нога, но, кажется, Картман свободен. — И, действительно, Эрик осторожно катается на самом конце пруда, по нему видно, что он не доверяет собственному весу. Бебе кивает, — Хорошо, окей, — и укатывается прочь. — О-о, — говорит Венди, её взгляд следит за тем, как удаляется Бебе, — я поговорю с тобой позже, Стэн. — Её улыбка источает тысячу ват чистейшей влюблённости. Кайл уже хочет сказать что-то на сто процентов не глупое на счёт девчачьих микробов и о том, как мерзко Венди не могла перестать трогать Стэна за руку, когда слева раздаётся громкий треск. Кайл слышит удивлённый крик Кенни и звук всплеска воды. Кенни не тонет и Кайл благодарен за это, не потому что Кенни выжил, но потому что он мог представить, как они бы вытащили не тот труп из воды. Он вздрагивает, вытаскивая Кенни к берегу и забирая полотенце у Клайда. — Пневмония, — говорит Кенни, стуча зубами, его руки обхватывают собственное тело, а кожа синеет. Кайл оборачивает полотенце вокруг его трясущихся плеч так крепко, как только может, но он знает, что в этом нет смысла. Кенни умрёт к концу недели.

~*~

— Почему ты всё ещё встречаешься с Мистером Маки? — наконец спрашивает Кайл, сидя на полу в кладовке. Этот вопрос вертелся у него на языке уже несколько дней. Стэн пожимает плечами, рыща в сумке, в поиске сигарет. — У тебя проблемы, Стэн? Сходишь с ума? Тогда Стэн смеётся, — Мы все уже сошли с ума, чувак, — Кайл не может не согласиться. — Я не знаю, ему кажется, я нестабилен, — Кайл поднимает бровь, когда Стэн зажигает сигарету, — Психически. — То есть, — медленно произносит рыжий мальчик, — Ты сумасшедший? — и Стэн кашляет от дыма. — Ага, да, я чокнутый, — Стэн закатывает глаза и делает затяжку. — Я случайно порезал руку, когда брился. Он увидел это и теперь думает, что я режу себя. Кайл представляет кровь на коже Стэна, стекающую в раковину. Красное. Всё красное, красное, красное. — Как ты, чёрт возьми, мог порезать руку, когда брился? Стэн вздыхает, — Лезвие соскользнуло, ясно? Для меня это тоже было странно. Он замолкает и Кайл практически слышит, как Стэн мысленно умоляет его, чтобы он поверил в это. Он пожимает плечами, — Честно, думаю, тут самое странное то, что ты бреешься. — Иди в жопу, — выдыхает Стэн. Кайлу кажется, что ему стало легче. Он ждёт и думает, скажет ли Стэн ему что-нибудь ещё. Он этого не делает, только открывает рот и шепчет, — Думаю, я нравлюсь Венди. Внезапно Кайл чувствует себя смертельно усталым. — Ну, хах, все это знают.- В рюкзаке Кайла лежит зерновой батончик, его упаковка блестит под флуоресцентным светом. Он вытаскивает его и кусает. На самом деле, он не должен бы ничего спрашивать у Стэна, он должен был бы пропустить разговоры и перейти сразу к его брюкам. — Она мне больше не нравится, — говорит Стэн несколько минут спустя. Кайл не знает, как на это ответить, поэтому он молчит, сосредотачивает своё внимание на батончике и молится, чтобы звонок прозвенел скорее.

~*~

Кайл сравнивает жизнь Кенни с видео игрой, представляет, как он живёт каждый день со шкалой здоровья над головой, баллы уходят, когда ему больно, а возвращаются, когда он делает что-то хорошее. Единственное, что расстраивает Кайла так это то, что он не знает, сколько жизней осталось Кенни, эта тайна спрятана в его голове внутри воображаемого мира его разума. Иногда он ловит себя на том, что безумно хочет это спросить, но, Кенни наверняка и сам не знает. Он не знает, как работает этот счёт, но каждый раз, когда Кенни возвращается, он что-то теряет, а, может быть, наоборот, что-то приобретает. Его взгляд какое-то время после возвращения холоден. Перерождение? Перезагрузка? Как будто часть его всё ещё далеко летает над облаками, а, быть может, танцует на горячих углях. Может быть, он что-то вроде нового персонажа каждый раз, когда игра перезагружается или новый смертельных исход — это новый уровень. Кайл надеется, что Кенни хотя бы выигрывает. Ему интересно, какой приз будет в конце. — Ты что-то типа вампира. Ты же никогда на самом деле не умираешь, — говорит Кайл с ложкой пасты во рту, в очередной раз радуясь после целых трёх дней ожидания, что Кенни жив. Кенни пожимает плечами. У них был этот разговор уже триллион раз. — Но я не сосу кровь. — Ну, может, поэтому ты и умираешь. Может быть, ты должен сосать кровь, — Кайл машет вилкой, капли соуса разлетаются по его тарелке. — Фу, кровь на вкус мерзкая, — чавкая, отвечает Кенни, соус на его губах сияет кроваво красным цветом, макаронина оставляет полоску на подбородке. Кенни всегда покрыт кровью, ему всегда приходится давиться ею. Иногда он в ней просыпается, но к тому моменту это уже не кровь. Это тонкий слой пыли, просачивающийся в углы и трещины. Кенни потерял так много крови, что Кайл не знает, как он ещё оживает. Однажды, когда Кенни лежал мёртвый, Кайл провёл пальцами по этой пыли, прежде чем она смогла исчезнуть. Она осталась на кончике его пальца. Может быть, он тогда представлял это, но после он чувствовал себя иначе. Поздно ночью он думал, что может чувствовать в себе крошечные кусочки Кенни. (Когда он, наконец, засыпает, ему снится, что он тонет в луже крови. Как жучок, попавший в ловушку в маленькую коробу из четырёх стен. Уровень жидкости поднимается до тех пор, пока он не тонет, вглядываясь в небо через тонкую красную завесу. Никаких звуков вокруг. Какое-то время всё тихо, а потом рука Кенни вылезает сверху и тащит его на поверхность. — Как ты нашёл меня? — удивляется Кайл, хватаясь руками, испачканными в крови, за куртку Кенни. Мальчик наклоняет голову вбок, впиваясь ногтями в руку Кайла, щурится, наклоняясь вперёд достаточно близко, чтобы его дыхание достигало губ рыжего мальчика, — Ты кое-что у меня украл.) — Ну, — говорит Кайл, проводя пальцами по внутренней стороне тарелки, и слизывая остатки соуса с пальца, — Если бы ты решил начать сосать чью-то кровь, я всегда рядом. — Он поднимает подбородок, показывая на вены на своей шее, будто продаёт её на рынке. Кенни качает головой и кашляет, посылая частицы красной пыли в воздух.

~*~

Когда им было по тринадцать, все четверо решили разбить лагерь в лесу. Поскольку они поставили палатки не очень далеко, на горной стороне леса, они могли видеть город. Но они спали на природе и далеко от родителей и это всё, что имело значение. Солнце светило на них, создавая над их головами подобия нимбов, а трава была идеально-зелёного цвета, на неё так и хотелось прилечь. Стэн сделал венок из ромашек, потому что видел, как Шелли делала это в их саду за день до этого. Стебли легко проходили через маленькие отверстия, которые он проделывал большим пальцем. Никто не говорил, что это занятие для геев, потому что там особо было нечего делать, а поляна, на которой они сидели, просто кишела цветами. Кенни лежал на спине, щурясь, глядя на облака, пока Картман прятался в тени палатки, пожирая доритос и злобно жалуясь на жару. Они говорили о девочках какое-то время, Кенни сказал, что сиськи Бебе выглядят, как два огромных арбуза, Картман смеялся так сильно, что подавился чипсами. Стэн наконец закончил плести венок, как раз тогда, когда солнце заходило за горизонт, и отдал его Кенни, который надел его, как ожерелье. Они разожгли костёр и Картман начал ныть из-за холода, потом из-за темноты, потом назвал Кенни геем, потому что он ел только розовые маршмеллоу. Это типично для Эрика подкалывать его за это и ни слова не говорить о том, что вокруг его шеи обёрнут венок из цветов. Они были как раз в том возрасте, когда петь песни у костра было отстойно, а рассказывать истории про призраков было глупо, потому что они уже все их слышали. В палатке было достаточно места, чтобы уместить всех четверых, даже если Картман и занимал половину места. Кайл лежал с головой у дверцы, чтобы видеть звёзды, пока Стэн не сказал ему, что может прийти медведь и растерзать его во сне. Позже он вспомнит это, как он повернулся, чтобы его лицо было там же, где и у всех, как он лежал на спине и смотрел, как потолок их палатки слегка качал ветер, и осознавал, что его друзья тоже на это смотрели. Картман уже храпел во сне своим жутким громким храпом. Стэн прошептал — Спокойной ночи, — слишком близко, ерзая в спальном мешке, чтобы лечь поудобнее, Кенни и Кайл ответили ему одновременно. Рыжий мальчик повернулся на бок лицом к Кенни, даже в тусклом лунном свете он мог разглядеть венок из ромашек на его шее. Но он чувствовал, что это не правильно, то, что он лежит спиной к Стэну. Он помнит, как это было неудобно: низ палатки служил лишь тонкой прослойкой между ними и неровной землёй, но он лежал между своими лучшими друзьями, и было тепло. В палатке он проснулся один. На улице Картман хихикал себе под нос, пряча руку в огромной пачке чипсов. Стэн сидел на одном из бревен, его взгляд был направлен на одно из самых больших деревьев вокруг. — Он пытался повесить канатные качели, — он тихо произнёс. Кайл поднял голову и увидел Кенни, повешенного на дереве, верёвка медленно качалась на ветру, слегка ударяясь о ствол. Он перерезал верёвку и Кенни упал большой кучей на землю рядом со стволом дерева. Здесь Кайл закапывает двух разных мальчиков, в одном и том же месте, с разницей в один месяц. Толстый слой снега всё выше и выше покрывает землю. Весной здесь вырастет трава, и белые ромашки рассыплются по всему полю так же, как и раньше. С первым он легко расправился, а второй так сопротивлялся, что ушиб Кайла так, что тому стало больно определённым образом двигаться. К тому времени, когда он наконец покончил со вторым мальчиком, он стал уверен в том, что у него получится провести на Кенни операцию. Это приятное чувство, настолько лёгкое, что его можно спутать с чувством облегчения. Он смотрит на небо и начинает считать все звёзды, которые видит, думая, что если бы он всё ещё верил в Бога, он бы уже начал волноваться, что отправится в ад. — Пфф, — произносит он вслух, кажется, будто бы его собственный голос смеётся над ним из темноты. На секунду это пугает его и он думает, что, может быть, он тут не один. Но через минуту всё снова затихает и он понимает, что точно один. Его руки лежат в карманах, а щёки болят от холода, Кайл абсолютно и полностью одинок.

~*~

Ещё один мучительно долгий свободный урок в библиотеке. Крейг вырезает бумажных кукол, каким-то образом обделяя их парой-тройкой частей тела. Его ножницы грязные и немного ржавые, ветхие, как и всё в этом здании. Он раскрашивает двух из них, одной делает светлые волосы, другой темные. Кайл знает, кого они символизируют и ему интересно, знает ли Крейг. Может быть, это подсознательное. Крейг берёт ещё один лист бумаги, сгибает пополам и начинает вырезать ещё одну партию. — Ай, блять, — кричит он через минуту, роняя ножницы и поднося палец к губам. — Ты, наверно, должен его промыть, — шепчет Кайл, наклоняя голову так, чтобы избежать пытливого взора их библиотекарши, которой, наверно, уже миллион лет, — Бог его знает, где были эти ножницы. Крейг задумчиво смотрит на истекающий кровью палец, — Может быть я подхвачу эту болезнь. Ну, знаешь, Столбяную. — Столбняк, — поправляет его Кайл, — Может быть, у тебя отвалится палец. Ей, я могу избавить тебя от страданий и сразу же его ампутировать. — Он берёт в руки уже свои ножницы, — Чик-чик. Наступает тишина, будто бы Крейг на самом деле раздумывает над этим предложением. — Не, а вдруг, он мне ещё понадобится. — Кайлу интересно, думает ли он о Твиге, о том, как свернёт пальцы в кулак и ударит его в челюсть. Он встаёт и идёт в туалет, оставляя Кайла одного. Рыжий мальчик хотел бы, чтобы сегодня Картман был в школе, чтобы они могли начать спорить о чём угодно. Хотя бы было бы, чем заняться. Потом появляется Стэн, садится на стул напротив него и говорит, — Ёбанный в рот, сколько времени зря потратил, — очевидно, имея в виду урок английского, — Как твоё окно? Кайл пожимает плечами, — Крейг почти отрезал себе палец. — Стэн закатывает глаза и поворачивает к себе одну из книг Кайла, читая предложения вслух, — Головка ребра, располагается на его позвоночном конце. На ней имеется суставная поверхность головки ребра. Эту поверхность на ребрах разделяет горизонтально идущий гребень головки ребра на верхнюю, меньшую…бла-бла-бла. Господи, ясно теперь, почему ты вечно выглядишь так, будто находишься на другой планете. Мы вообще проходим эту хуйню по биологии? — Всегда надо быть готовым, — отвечает Кайл, (они изучают одноклеточных амёб) забирая книгу и закрывая её с глухим стуком, стараясь игнорировать то, как чертовски сексуально это, слышать, как Стэн говорит о рёбрах. — Ну, окей, — говорит Стэн, встаёт и подтягивается, его футболка задирается так, что можно увидеть его живот. — Я умираю с голоду, а здесь отстойно. Сзади них библиотекарь громко говорит, — Тсс! — Кайл вздыхает, а Стэн смеётся. Немного понизив голос, он произносит, — У меня есть лазанья, я купил и тебе, хочешь? Звучит, как взятка. — Сначала мне нужно положить книги на место, — отвечает Кайл, медленно ставя их одну на другую. Стэн перекидывает рюкзак за плечо, — Хорошо, конечно. Ты знаешь, где меня найти. Когда он уходит, Крейг возвращается, выглядя немного взволнованно. — Сестра Голлум хотела провести полный медицинский осмотр, — говорит он, собирая книги, — А я всего лишь попросил пластырь. Кайл слабо смеётся, кивая головой и махая Крейгу вслед. Ребята поменьше столпились у входа. Такие дети — лучшая мишень для хулиганов. Кайл никого из них не знает, они держат дистанцию. Хотя, они, конечно, вкось смотрят на него. Все они слышали истории, правдивые или выдуманные, много всякого говна ассоциируется у них с Кайлом и его друзьями, но никто никогда даже не пытается с ними поговорить. Он думает о лазанье, о том, каков будет Стэн на вкус после того, как её съест. У него урчит в животе, и он слышит, как библиотекарь выгоняет кого-то из детей. Часы над её столом громко тикают. — Да в жопу, — говорит он себе под нос, берёт свой рюкзак и выходит оттуда прежде чем старуха сможет догнать его и выговорить за то, что он не убрал книги.

~*~

В столе Кайла под старыми блокнотами и открытками от родственников, которых он никогда не видел и о которых никогда не слышал, лежит спрятанный набор для шитья. Нитки внутри всё того же персикового цвета, а иглы остры. К углам коробки прилипла высохшая кровь, она осталась и на катушках. Он хранит её, как напоминание о том, как всё было. Как раньше он мог нанизать нитку на иголку и попытаться залатать кожу того, кого нельзя спасти. — Я не могу делать это вечно, — говорил он уже остывающей и отвердевающей коже. Хотя, он мог бы, если бы всё было по-другому. В кармане его любимой куртки лежит катушка с нитками, снятыми ночью с мёртвой кожи годы назад. Когда он гуляет, когда он о чём-то думает, он накручивает её на палец правой руки. Однажды ощущение этой нити на пальцах напомнит ему, почему он всё ещё здесь, о причине, почему он всё ещё терпит ничтожность собственного существования. Кайл думает, что, может быть, однажды всё, наконец, прекратится. Частота совершающихся трагедий и тупостей спадает. Иногда, когда он не чувствует себя таким странным, он волнуется, что всё дело в нём. Но потом он проходит мимо кого-нибудь, кого он знал всю свою жизнь, милой старушки с могилками котят на заднем дворе. На секунду её лицо выглядит иначе, глаза чисты, будто бы туман рассеялся. Она смотрит ему в глаза, и он чувствует это, оно, словно сильный порыв ветра. Это лик надежды, которую он раньше питал, прежде чем всё пошло наперекосяк. Кенни спрашивает, — Что случилось? — его голубые глаза будто бы сверкают. — Ничего, — отвечает Кайл, пиная снег носком своего ботинка в канаву. — Мне показалось, я вспомнил что-то, что произошло давным-давно. Кенни кивает, улыбается и засовывает руки глубже в карманы. — Да, у меня тоже иногда такое бывает.

~*~

За велосипедным навесом Кевин торгует маленькими пакетиками с травой: это такая дурь, от которой Кенни входит в практически коматозное состояние, лёжа на плече Кайла в понедельник в пять вечера. Кенни что-то бормочет из-под капюшона куртки, слова рассыпаются и меняются друг с другом местами. Ничего из сказанного им не имеет смысла. Справа слышен гомерический хохот Демьяна, он звучит так, будто бы кто-то переломал молоток пополам, читос летит с неба, со свистом проносясь мимо них. Снег испаряется под ними и Кайл думает: «Вот оно, вот оно. Дьявол восстанет из-под земли и схватит его за глотку, заставит заплатить за всё, что он сделал». Стэн говорит, — Чувак, это всего лишь сигаретный окурок, — он нагибается и щурится, пытаясь понять, что же в нём такого удивительного. Они сидят нос к носу, Стэн оценивающе смотрит на него, — Вау, да ты уже никакой. — У Кайла не хватает самообладания, чтобы ему ответить. Кенни же смеётся в ответ. В памяти Кайла появились белые пятна, ничего не происходит годами, а потом вдруг он оказывается сидящим за обеденным столом у Стэна дома, запихивая ложку лазаньи мистера Марша себе в рот. Стэн смеётся, — тише, тише, блять, чувак, да тебя же стошнит. — Но Кайл чувствует себя прекрасно, чувствует себя лёгким, как пёрышко, а когда смотрит на Стэна, его голова кажется ему странным образом отделённой от тела. Кайл даже не чувствует собственные ноги. Когда они снова оказываются на улице, бодро шагают по району и смеются над шуткой Кайла, которую он уже успел забыть. Его руки трясутся, и они оба тяжело дышат, Кайл ощущает эту тяжесть в собственном теле, он проваливается в снег, чувствуя, будто бы к его ногам привязаны тяжелые гири. Когда Стэн наконец дотрагивается до его кожи, берёт его руку в свою, он дрожит. По сравнению с воздухом вокруг он слишком горячий, а его руки слишком грубы по сравнению с нежностью расплывающегося перед сощурившимися глазами пейзажем. На детской площадке школы, в которой они учились детьми, Стэн говорит, — Мне сейчас кажется, что ты мне очень нравишься, — и Кайл спрашивает себя, не ударился ли он каким-нибудь образом головой о тротуар, пока его друг не видел. На качелях его голова свисает в сторону, мир кажется перевёрнутым. — Правда? — спрашивает он, поворачиваясь. Он видит, как Стэн спрыгивает с турникета, подходит к нему и садится, скрестив ноги перед ним. Он выглядит как будто из книжки, которую ты перелистываешь и смотришь, как оживают картинки. Каждый раз, когда Кайл делает ещё один круг на качелях, Стэн кажется ближе и ближе, но он сидит не двигаясь на мокрой земле. — Звёзды сегодня очень яркие, — шепчет он так, будто бы ни в чём не признавался. Может быть, так и есть, оно было очевидно. Он просто сказал вслух то, что они оба и так знали. Кайл закрывает глаза и слышит, как урчит его живот. Он встаёт с качелей и его тошнит лазаньей в углу детской площадки. Стэн смеётся, — Я же сказал, что тебя вырвет, — и мир кружится вокруг своей оси, звёзды падают на землю, чтобы встретиться с ним, холодные и сверкающие и до боли настоящие.

~*~

Прямо за городом есть река, куда люди сбрасывают пакеты с мусором и бросают краденые машины. Поверхность этой реки спокойна, в ней видны голубые и чёрные цвета, отражающие небо и луну. Ближе к краю, если сильно прищуриться, можно увидеть проржавевшую дверь внедорожника, немного торчащую из реки, или часть бидона, наполовину закрытого илом, покрывающего берег. Четвёртый (и последний) мальчик, которого убивает Кайл оказывается брюнетом с волосами чернее бесконечно чёрного неба над ними. Он сильно напоминает ему Стэна. Лёжа под Кайлом, он нервно смеётся, пока рыжий мальчик достаёт иглу из сумки. Всё кончилось быстрее, чем Кайлу хотелось бы. Он смотрит на покрытую кровью одежду и ничего не выражающие глаза без единого намёка на жалость или раскаянье. Это не нормально, он уверен, что должен чувствовать хоть что-то. Он вздыхает, глядя на кровь на своих руках, на красновато-коричневый оттенок, пропитывающий его джинсы. Ему придётся сжечь их на свалке в воскресенье, что вообще-то очень плохо, они его любимые. Он и мёртвый мальчик скрыты от чужих глаз длинным рядом толстых деревьев и кустарников. Хотя, сюда всё равно никто не приходит, если, конечно, не делают что-то нелегальное. Он привязывает какой-то очень тяжёлый мусор к ноге парня, когда заканчивает свою работу, и скатывает его в воду. В реке так много мусора, что его удивляет то, что труп на самом деле тонет. Нож шлёпается в воду вслед за телом и тоже исчезает на глубине. Кайл не идёт домой, вместо этого он идёт к Кенни. Он какое-то время стоит посреди улицы. Его губы пересохли от холодного ветра, кровь на его коже трескается и отваливается. Неудавшийся эксперимент в тщетной попытке забыться, вот всё, чем оно было. Дом Кенни выглядит так же, как и всегда и ноги несут его к нему, прежде чем Кайл успевает осознать, что делает. Он говорит, — Помоги, — когда Кенни открывает входную дверь, свет проходит через сломанную москитную сетку и освещает следы крови на его одежде. Кенни осматривает его снизу вверх и шепчет, — Боже мой, ты убиваешь людей. — Кайл думает, что это написано кровавыми буквами на его лбу. Ему всегда казалось, что Кенни телепат. Он думает, что люди довольно глупы, потому что тела продолжают всплывать на поверхность пруда, а они даже не его жертвы. В его комнате на полке стоит книга с названием «Как совершить убийство» прямо рядом с книгами с подробными схемами человеческой анатомии, на которых красными кругами обведены основные места для удара ножом, но никто, блять, даже не заметил. Он задумывается, как много должно быть книжных полок, заполненных тем же, чем и его, и думает, что это абсолютно нормально для Южного Парка. Работа его жителей состоит именно в том, чтобы игнорировать ежедневно повышающийся уровень охуительно странных происшествий в городе. — Нет, кошек, — с сарказмом отвечает Кайл, а Кенни искренне ужасается. Он берёт Кайла за руку и тянет его наверх. Дверь его спальни хлопает, закрываясь за ними, и Кенни оборачивается, — Какого хрена? — В его глазах стоит вопрос. У Кайла начинают болеть глаза. — Посмотри на свои руки. Кайл этого не делает, он знает, как они выглядят: каждая линия на его ладони очерчена красным. — Мне кажется, у меня проблема, — говорит он спокойно. Но он не думает ни о трупе в реке, ни о том, что в пруду, или о мальчиках, закопанных рядом друг с другом под старым деревом, где Кенни однажды случайно повесился. Он точно не думает о свалке, где его обугленная одежда, которую никто никогда не найдёт, зарыта под грудой отбросов. Никто её не найдёт, потому что никто и не ищет. Вместо всего этого он представляет лицо Кенни в своих руках и его губы на его коже. Тогда он толкает Кенни на изношенное одеяло с шахматным рисунком, руки сильно сжимают его растрёпанные волосы, страстно целует его на кровати. Он ждёт, когда тот начнёт сопротивляться, он ждёт, когда ему скажут «стоп». Когда он отстраняется назад, в тусклом свете от свечей на тумбочке он видит в глазах Кенни страстно горящее желание, смешанное с непониманием. Кайл наклоняется и сильно кусает Кенни за шею, вызывая кровь. Будто бы он вампир, как будто бы всё, что он оставит в качестве свидетельства после себя — это две чёрные точки, а не сырой контур собственных зубов. Кайл думает об Иисусе, только его лицо уже несколько лет как было заменено лицом Кенни, и он молится о прощении, которое не заслуживает. Легко следовать плану, о существовании которого давно забыл. Его пальцы обхватывают шею Кенни, он усиливает свою хватку и щурит глаза. Кенни выдавливает из себя, — Убей меня, — его глаза открыто умоляют его сделать это. Кайл замирает, ослабляет хватку на его шее и открывает рот, чтобы что-то сказать, но слова не выходят. — Разве это не то, чего ты хочешь? — Спрашивает Кенни, скользя руками вверх по груди Кайла, его пальцы обводят большое тёмное красное пятно, — убить меня? Кажется, будто бы связки Кайла перестали работать, будто он забыл, как говорить, его голос всё больше и больше застревает в гортани с каждым проглоченным вздохом. Кенни наклоняется вперёд, его губы блестят, руки на бёдрах Кайла заставляют его опуститься ниже. — Убей меня, — он повторяет. Эти слова произносятся мокро и сексуально напротив рта рыжего мальчика. Кайл задумывается, позволил бы Кенни сделать это Стэну с собой, позволил бы отнять свою жизнь, как будто бы она — всего лишь ненужная безделушка, которую легко заменить. Кайл садится поудобнее, а Кенни особо не шумит, только несколько раз хрипло вздыхает, его глаза улыбаются перед тем, как он теряет сознание. Он дал Кайлу добро, но тот даже не знает, что делать дальше. В его сумке, брошенной у двери спальни, лежит ещё один нож. У Кенни в прикроватной тумбочке лежат лезвия. Сломанная лампа на столе, похоже, принесёт много увечий. Он наклоняется, прислоняя ухо к грудной клетке Кенни, сердце медленно бьётся под его рёбрами. Он хочет почувствовать его в своих руках, бьющимся в его ладони. Кайл никогда не любил никого так сильно, никогда не был настолько отчаянно и мощно кем-то опьянён. Он обводит грудную кость Кенни кончиками пальцев, задаваясь вопросом, будет ли легко раскрыть их, как крылья ангела или нет. Он хотел бы, чтобы рядом был Стэн, чтобы он сказал ему «хватит». Он слышит лёгкий храп на другой стороне стены, слабый всплеск у берега Пруда Старка. Он не осознаёт, что плачет, пока одна рука Кенни не путается у него в волосах, а другая не обхватывает его спину. Кайл не может дышать, он не слышит ничего, кроме ураганного стука собственного пульса в ушах. Его тело тяжелеет, его трясёт так, будто бы он вот-вот распадётся на куски. Кенни что-то говорит, Кайл слышит вибрацию его голоса у своего уха, но и понятия не имеет, что тот сказал. Всё, что он знает, это то, что что-то потерял, и сейчас он оплакивает свою потерю. Он, наконец, чувствует боль в каждой частичке собственного тела, когда Кенни проводит руками вверх и вниз по его спине.

~*~

В следующую среду занятия в школе заканчиваются раньше из-за родительского собрания. Четвёрка идёт поиграть в игровые автоматы, и Картман тратит все свои деньги на пакмэна. Венди и её компания появляются из ниоткуда и загоняют Стэна в угол у торгового автомата. Кайл уже хочет вмешаться, когда кто-то берёт его за руку, сильно её сжимая, и тащит в туалет. Кенни не тратит попусту время и прижимает Кайла к стене, просовывая руку под его одежду, протискивая колено между его бёдер, прижимая свой рот к его рту. Дверь туалета распахивается несколько мгновений после, Стэн кричит, — Боже мой, Кайл, поверить не могу, что ты меня оставил… — когда видит их вместе. Кайл наблюдает через плечо Кенни, как челюсть Стэна падает на пол. Воздух вокруг накаляется, и щёки брюнета начинают краснеть, несфокусированный взгляд нервно падает на руки Кайла, спрятанные в джинсах Кенни. Всё тело рыжего мальчика трепещет от волнения, это просто очевидно. Он так эгоистичен. Рядом с ним Кенни громко сглатывает. — Я, ам, — Стэн теребит свои рукава, отступая к двери, — Да. Пока. — Он ушёл, дверь туалета хлопнула за ним. Кенни говорит, — Ёбанный в рот, — и Кайл понимает, что он и малейшего представления не имеет о маленькой авантюре, происходящей между ним и Стэном в кладовке. Они редко говорят друг с другом о чём-то серьёзном. — Это было неловко, — говорит Кенни, наклоняясь над раковиной и ополаскивая лицо. Кайл не знает, придётся ли ему выбирать. Он не знает, когда он убедил себя, что Кенни — очевидный выбор, потому что, как он понял, это не так. Внезапно мир уходит у него из-под ног. Он смотрит сначала на Кенни, потом на дверь. Он думает о теле на дне реки и не понимает, почему никто не сказал ему, что его сердце может быть в двух разных местах одновременно. Как оно может принадлежать кому-то, а ты об этом даже и не будешь подозревать.

~*~

Венди закатила очередную вечеринку и, когда на неё прибывает Кайл, по всей дороге уже разбросан яркий серпантин. Четыре стакана бурбона согревают его кровь, а идеальная смесь виски с колой в его руке легко глотается. Эстер сбегает вниз по ступеням, цепляясь и отпуская руку Кайла, счастливо хихикая, пока Брэдли бежит за ней по улице. Стэн уже внутри, он сидит на диване и пьёт прямо из горла водку «Смирнов». Сейчас всего лишь девять вечера, а он уже выглядит в жопу пьяным. Картман выходит из кухни, пошатываясь, обёртка от презерватива торчит из его заднего кармана, а в руке он держит большую бутылку без этикетки. — Кайл, жидярушка ты мой. Ты пьян? Кайл на секунду задумывается, стены ещё не начали кружиться и он всё ещё чувствует свои ноги. Он не еврей уже много лет, но шутки Картмана уже вошли в привычку. Он трясёт головой, — Нет, не пьян. — Картман предлагает ему бутылку, содержимое которой Кайл нюхает с осторожностью. Пахнет техническим спиртом. Он пьёт оттуда, содержимое прожигает его желудок. — Блять! — кричит он, — Блять, что за говно! — Ракетное топливо, Кайл, — глумится Картман, — Я и не ожидал, что такой жид, как ты сможет его проглотить. — Кайл поднимает бутылку и делает ещё два больших глотка. Через час Кайл напивается в хлам. Он смотрит, как Токен прыгает по гостиной, играя на воображаемой гитаре под музыку из динамиков. Кайл сидит и лениво раздумывает, не телепат ли он. Стэн исчезает, а Кенни то входит, то выходит из комнаты и каждый раз с разными бутылками в руке. Какое-то время он сидит с ним, положив руку на его бедро. После полуночи Стэн лежит, развалившись на газоне, одна половина его тела лежит на тропинке, другая на большой куче цветов в саду Венди. Он недовольно вздыхает, когда Кайл проходит мимо и хватает его за лодыжку. — Ты придурок, — фыркает Кайл, поднимая его на ноги. Дыхание Стэна обжигает его шею, его руки тяжело ложатся на бёдра рыжего мальчика, пока он пытается выпрямиться. Бебе кричит им что-то мерзкое, стоя на веранде. Кайл смотрит, как её смеющийся силуэт трётся о перила крыльца. Кенни появляется рядом с ними со стеклянными глазами и пивом в руке. Цветная бумага голубого цвета завязана в узел на запястье. — Нам надо отвести его домой, — говорит Кайл, опирая Стэна на своё плечо, — Мне кажется, его сейчас стошнит. — Кенни кивает и отдаёт свой стакан какому-то пареньку, сидящему на покрытом илом тротуаре, которого Кайл даже не узнаёт. Стэн слабо возражает, спотыкаясь и пытаясь зажечь сигарету, пока они идут. Кенни делает это за него, тряся головой, и закатывает глаза, в которых отражаются уличные фонари. Стэн делает затяжку, выдыхает и внезапно останавливается. — Спасиб, — запоздало говорит он и хватает Кенни за ворот его парки, тянет его на себя и целует в уголок рта. Потом они обнимаются и удивлённые глаза Кайла сталкиваются с точно таким же взглядом Кенни. — Я думал, ты не пидр, — говорит Кайл, и Стэн хило бьёт его в плечо, — Мне показалось, это выглядело очень по-пидорски. — Стэн бормочет что-то про тако, которое срёт мороженым и Кайл слышит собственное эхо, прежде чем осознаёт, что смеётся. Кенни обхватывает Стэна за талию, прежде чем он упадёт на дорогу и говорит, — Чувак, если его родители увидят его в таком виде, они нас прикончат. — Что в принципе правда, и Кайл думает, что даже Кенни не смог бы вернуться к жизни после смерти от рук злого мистера Марша. — Ко мне домой, — выпаливает Кенни, отбирая у Стэна сигарету. Стэн пытается сказать, что он «трезв, как стекло» и «сможет даже машину вести», хотя у него нет ни машины, ни прав. Кайл, соглашаясь, кивает головой, хотя и чувствует, что это ужасная идея. Кайлу кажется, что он не контролирует свои действия, когда Стэн падает на него, пока Кенни рыщет в карманах в поисках ключа. Кончики пальцев Кайла слегка касаются кусочка открытой кожи Стэна, и он не в силах с собой ничего поделать, проводит рукой чуть выше. Дверь открывается, и они снова двигаются, Стэн чуть трезвеет от холода и долгой дороги пешком. Они поднимаются по лестнице, умудряясь не упасть. Стэн практически сразу же вырубается, свернувшись на кровати Кенни. Блондин накрывает его одеялом, потом оборачивается и шепчет, — К чему это, блять, было? — Блять, откуда мне знать? — отвечает ему Кайл, отчаянно пытаясь игнорировать стояк, с которым он ходит с того момента, как Стэн поцеловал Кенни. Кенни вздыхает, нагибаясь, чтобы снять ботинки Стэна. — Я думал, он гетеро! — Кайл знает, что выглядит подозрительно, потому что стоит с руками в карманах, шаркая ногой. С таким же успехом он мог бы невинно насвистывать. — Кайл? — Возможно…мы целовались пару раз, — отвечает Кайл, соскальзывая вниз по стене до тех пор, пока не оказывается сидящим на деревянном полу. Он избегает взгляда Кенни, пытаясь вместо этого сконцентрироваться на шкафу, но комната всё ещё кружится. Определённо, он всё ещё пьян. Звук падающего на пол ботинка Стэна раздаётся эхом по маленькой комнате, за ним следует смех. — Ты такая шлюшка, — говорит Кенни, подползая к нему. И как вообще Кайл должен на это ответить? Это же не так. Кенни, кажется, не против. Он стоит на коленях между ног Кайла, ладони на его бёдрах ползут всё выше и выше. На кровати Стэн ворочается во сне. — Я не могу, — выдыхает Кайл, пытаясь встать с пола и выбраться из объятий Кенни. — Мне нужно домой. Задыхаясь, он оказывается на улице, прежде чем Кенни сможет его остановить. Он думает, всё ли будет хорошо со Стэном, когда тот поймёт, что один. В конце концов, он бежит так быстро, как только может, чтобы вернуться домой. Он входит в дверь и ему уже всё равно, разбудит ли он всю семью или нет. Как только его тело касается кровати, его рука оказывается в его трусах. Один единственный поцелуй оказался выжжен на его веках. Он повторял эту сцену в своей голове столько раз, пока его тело не начало гореть адским жаром, и он не кончил столько раз, что он уверен, что не сможет правильно писать всю неделю. Он слышит, как говорит: «Думаю, у меня проблема», но только теперь всё гораздо хуже.

~*~

Рождество проходит в атмосфере обжорства и религиозных конфликтов, которых ни один из них не может избежать. Они обмениваются подарками, прежде чем их заставят пойти в церковь. Кайл ожидает, что Картман подарит им всем по маленькому угольку, но вместо этого он дарит им «20 лучших рождественских хитов», что ещё хуже. — Спасибо, жиртрест, это прям то, что я всегда хотел, — говорит Стэн ехидно, кладя диск в карман. Картману хватает наглости, чтобы выглядеть довольным, как будто бы это правда. Они сидят рядом друг с другом, когда Отец Макси объявляет, — Среди нас демоны! — и оглядывается по сторонам. Кайл пытается вспомнить, сколько раз этот лицемер не давал Мистеру Гаррисону прийти на мессу. Мэр Мэкдэниэл после этого встаёт за кафедру и произносит эмоциональную речь о любви и мире и бла-бла-бла. Она ненавидит всех, кто живёт в Южном Парке и всех, кто живёт рядом тоже. Среди прихожан кто-то роняет искренние слёзы счастья, а Стэн поворачивается к Кайлу и засовывает палец в рот, жестом имитируя приступ рвоты. После службы они всё ещё смеются, когда Кенни хватает Кайла за руку на ступенях, наклоняется ближе и шепчет ему на ухо, — Сегодня ночью я подарю тебе ещё один подарок. — Он не знает, радоваться ему или боятся. На самом деле ему хватило и комиксов. После ужина со своей семьёй он идёт к Кенни, как тот ему и сказал. Стэн стоит в его спальне, его пальцы выводят узоры на окне. Кенни сидит на кровати и улыбается улыбкой маньяка. — Рад, что ты пришёл, — говорит он, вставая с места. В следующий миг Кенни практически кидает Стэна на кровать, затем хватает Кайла за рубашку и больно толкает его к стене. Руки Кенни настолько же мягкие, насколько руки Стэна твёрдые, они холодные и держат его лицо, пока его язык облизывает его зубы, оказывается внутри его рта. Кайл не может ничего поделать и начинает стонать. Какой-то странный шум раздаётся со стороны кровати. Кайл думает: «Блять, блять, блять, Стэна тошнит», но это не так, он просто сидит там с раскрытым ртом в оцепенении, когда Кенни отстраняется и снимает куртку Кайла, стягивает его рубашку через голову. У Кенни дома нет отопления, а снег на улице заморозил все окна. Кайл дрожит, а Кенни берёт его за руку и ведёт к кровати. Стэн в ужасе заикается, — Парни, я не думаю, — и его речь прервала рука Кенни, закрывающая его рот, — Да заткнись ты, Стэн. Кайл не уверен, что он должен делать, стоять без рубашки и смотреть, как Кенни заменяет руку своим ртом, нападая на Стэна с языком? Руки Стэна отчаянно цепляются за куртку Кенни и он издаёт странный звук, что-то среднее между всхлипом и стоном, и выгибает спину, когда рука Кенни касается его члена. Кайл забирается на кровать и Стэн ложится на него, поворачивая лицо, чтобы поцеловать, пока Кенни отстраняется, чтобы снять свою одежду. — Это так странно, пацаны, — говорит Стэн, задыхаясь, и в то же время, пытаясь расстегнуть штаны Кайла. Кенни становится на колени и расстёгивает ремень Стэна. «Сейчас всё станет ещё хуже», хочет сказать Кайл, но молчит, меняя позу, чтобы наклониться и провести языком дорожку по ключице Стэна, по его шее, в поисках бешеного пульса за его ухом. Пряжка Стэна с лязгом ударяется о пол. Они толкают его обратно на кровать, и он лежит, распластавшись на одеяле, ноги раздвинуты, а между ними сидит Кенни. Это самое сексуальное, что Кайл когда-либо видел, лицо Кенни между ног Стэна, одна рука трогает его член, а влажные губы обхватывают головку. Кайл не может оторвать своих глаз, а рядом с ним Стэн выдыхает его имя, умоляя о поцелуе. Всё случается быстро, Стэн скоро теряет контроль, его тело трясётся под ними. Он всхлипывает и выгибает спину, пытаясь одновременно приблизиться к ним и отдалиться. — Боже мой, — произносит он не касаясь губ Кайла, — Господи, боже мой. В этот день Кайл снова обретает свою веру, но не рассказывает об этом никому. Он просыпается заснеженным пасмурным днём в окружении двух спящих тел рядом с ним. «Рай», думает он, обнимая Кенни чуть сильнее и наклоняясь чуть назад, чтобы лучше чувствовать дыхание Стэна на своей шее. «Это должно быть рай».

~*~

Родители Кенни исчезли, его брат и сестра тоже. Кайл находит его сидящим в гостиной одним обычным февральским днём. Он пялится на пятно на стене, где когда-то был чёрно-белый телевизор. — Я проснулся этим утром, и их уже не было, — говорит он. Они не оставили никакой записки, и денег тоже. Остался только тихий дом, полный бесполезных воспоминаний и кучка грязной посуды в раковине. Во всех спальнях пусто, кроме спальни Кенни, конечно же. В шкафах нет одежды, а на кроватях простыней. Стэн приходит немного позже, и они сидят рядом друг с другом на потёртом диване, пытаясь понять, куда они могли уехать. Кенни говорит, что не знает ни одного из своих родственников, и в любом случае, он не был особо близок со своими родителями. Хотя, после этого неделями его поцелуи ощущаются на вкус как слёзы, и Кайл недоумевает, как кто-либо мог бросить его. Он говорит Стэну, что они не никогда не должны бросать друг друга, и они дают клятву на мизинчиках, когда снег тает и начинается весна. Все трое засыпают в объятиях друг друга на кровати Кенни. В один из вечеров Кенни говорит, — Стэн любит тебя, знаешь, намного больше, чем показывает. — Кайл вслушивается в шум, исходящий из душа в соседней комнате и игнорирует слова Кенни, но он не уверен, это потому, что он думает, что это чушь или, потому что он знает, что это правда. В эту же ночь Кенни спит между ними, он быстро уснул, и его волосы щекочут подбородок Кайла. Рыжий мальчик открывает свои глаза и видит Стэна на другой стороне кровати, он улыбается ему, на уголках его глаз видно маленькие морщинки. Лицо Стэна немного изменилось. Оно менялось, а Кайл наблюдал и ждал. В кровати достаточно места, чтобы Стэн смог перелезть на сторону Кайла и втиснуться рядом с ним. — Не мог уснуть, — шепчет он, прижимаясь к плечу Кайла, тогда его рука автоматически обхватывает его и притягивает ближе. Кайл хочет сказать ему, что знает, какого это, но Стэн засыпает ещё до того, как он может сформулировать предложение. Кайл больше никого не убивает, он этого не хочет. В этом городе и так слишком много зла, так что ему не обязательно разбивать сердце ещё одному мальчику, которого никто не любит. Офицер Барбреди и полицейский Браун стучат в дверь семьи Брофловски через несколько недель после того, как родители Кенни уехали из города. В руке Брауна лежит смятая фотография, которую он протягивает Кайлу, её потёртые края склоняются к пейзажу, окружающему мальчика не сильно старше самого Кайла, светлые волосы сияют на солнце. — Обнаружили его в пруду, — строго произносит Браун (Точнее то, что от него осталось, — тихо прибавляет Барбреди) — Ты когда-нибудь его видел? Кайл качает головой, изображая удивление, делая вид, что у него нет слов. — Он выглядит таким юным, — он говорит тихо, и Браун хлопает его по плечу, говорит ему, что всё будет хорошо. Барбреди говорит, что у них нет никаких зацепок и, кажется, это преступление они вряд ли разгадают. Кайл желает им удачи, и они уходят с полной уверенностью в его невиновности. На верху, в его комнате Кенни стоит в стеганом одеяле бабушки Кайла, которое она сделала перед смертью, и смотрит на то, как полиция уезжает. — Они некомпетентны, они никогда тебя не поймают. — Кайл не понимает, почему они не шибко волнуются, люди в кино всегда на пике срыва. После этого в руках Кенни он всё быстро забывает. Они убивают время до того, как Стэн сможет отделаться от предков и присоединиться к ним. В этом красота Южного Парка, думает Кайл, когда Стэн заходит к ним, тут легко забыться.

~*~

Когда наконец-то приходит весна, солнце начинает светить чаще, но его вечно закрывают грязно-серые облака. Кайл лежит, положив голову на бедро Кенни, и наблюдает за тем, как светлые локоны его друга разлетаются на ветру, открывая небо. Кайл говорит, — Интересно, какого оно там, — за чертой штата, в большом мире, в огромной чёрной пустоте космоса. Он не уточняет, потому что ему на самом деле всё равно. Стэн смеётся, его голова лежит на животе Кайла, и говорит, — Боже, Кайл, ты так глубоко мыслишь. — Кенни хихикает, трогая крошечную ромашку, выглядывающую из-под земли. — Тьфу, да все вы пидорасы, — говорит Картман с полным ртом чипсов, отбивая кулак Кенни, который вылетел ему на встречу, чтобы ударить в плечо. Венди снова и снова пытается привлечь внимание Стэна и каждый раз у неё не получается соблазнить его тем, что Бебе называет «пленительная красота». Кайл пытается не замечать, как бледно её кожа выглядит по сравнению с красными пятнами вокруг ноздрей, как её глаза потеряли цвет. «Ты умираешь», хочет сказать Кайл, «ты разве не знаешь, что не оживёшь?». К концу июня Стэн прекращает свои встречи с Мистером Маки, и они сидят в кладовке во время обеденного перерыва. Только они трое, колено прислоняется к колену в кругу на полу. Кайл говорит, — Но ты же сейчас ещё более чокнутый, чем три месяца назад, — и Кенни кивает, соглашаясь. Стэн пренебрежительно машет рукой и зажигает ещё одну сигарету. Кайл думает, что это, потому что он больше случайно не резал свои запястья. Конечно, у него всё ещё есть шрамы: тонкие розовые линии на предплечье и даже над костями таза. Он никогда не пытался скрыть их от Кенни или Кайла, очевидно, понимая, что смысла в этом нет. Он не говорит, почему сделал это, но у Кайла есть догадки. Он пытается сказать себе, что не все они — его вина. Хотя, конечно же, да, и однажды он научится с этим жить.

~*~

В конце августа Кенни умирает. Они в доме Венди празднуют лучший год их жизни, стоя плечо к плечу, пока Картман рассказывает им какую-то хуйню о придуманной девчонке из другого города, которую трахнул. Бутылка пива Кенни разлетается на куски на полу у ног Кайла, когда его тело сгибается пополам, и в следующий момент он падает на осколки. Кайл ждёт и ждёт, но глаза Кенни не открываются, а его кожа остаётся холодной и синей. — Его сердце не выдержало, — с сожалением говорит Доктор Доктор, листая страницы его дела, — Так странно. — Он, наверно, даже не осознаёт, что сообщал о смерти Кенни уже сто раз до этого. Даже его имя не кажется ему знакомым. Через какое-то время они отсылают Кайла обратно домой, говорят ему, что даже если он будет слоняться по моргу, это не воскресит его друга. «Раньше воскрешало», думает он с грустью. Миссис Марш облегчённо вздыхает, когда Кайл поднимается по ступеням и вваливается в дом Стэна. — Он не ест, — плачет она, — Он не говорит. — Кайл не ожидает, что от его прихода что-то изменится, они обнимаются вместе на кровати Стэна и спят два дня подряд. Кайл просыпается, видя, как Стэн плачет, уткнувшись в его руку и, может быть, думает он, может быть, они должны были подписать контракт о не расставании кровью, клятвы на мизинцах, судя по всему, оказалось недостаточно. Похороны проводят во вторник и на небе ни облачка, солнце ярко светит. Кайл не может вспомнить настолько прекрасного дня, и он ужасно хочет разозлиться, но в его душе не осталось ненависти, не то, что раньше. Стэн говорит, что не понимает, как восемнадцать лет могут для кого-то быть всей жизнью, а Кайл не понимает, почему их любовь не смогла помочь Кенни выжить. — Это должно было произойти рано или поздно, — говорит Стэн, как будто бы он принял это, может быть, так оно и есть, но, когда он говорит, его голос звучит таким несчастным. В этот день пелена рассеивается и Кайлу интересно, было ли всё это сном или нет. В газетах нет ни краткого некролога, и сколько бы они не искали, они не могут найти сертификата о рождении Кенни, чтобы убедить их в том, что он на самом деле жил. Стэн сильно сжимает его руку, когда горожане этого сонного быдло-города начинают уходить с похорон. На могиле написано: «Кенни Маккормик, покойся с миром». Когда они остаются наедине, Картман смотрит на гроб и говорит, — Я на самом деле не ненавижу тебя, Кенни, — прежде чем уйти навстречу своей маме, ожидающей его в машине. Тогда Стэн обнимает Кайла, его щека мокрая от слёз, а пальцы впиваются в его куртку так, как будто кто-то в любую секунду сможет пытаться их разлучить. На краю могилы появляется трещина, крошечная, но явная, как будто камень уже начал разлагаться. Облака собираются над ними, и Кайл думает, что его сердце раскалывается.

~*~

Когда Кенни не просыпается, невидимая ударная волна проходит по городу. Через несколько дней после похорон о нём начинают забывать. Из пустого дома Кенни нечего забирать, кроме оранжевой парки, потерявшей свой цвет (которую Стэн надевает поверх футболки, несмотря на жару) и фотографии их четверых в Каса-Бонита, снятой несколько лет назад. Кайл рисует маленькую грустную рожицу на пыли оконной рамы и смотрит на пруд до тех пор, пока Стэн не говорит, что им пора уходить. Они вместе рыщут в подгнивших кухонных ящиках, которые ломаются, когда они пытаются задвинуть их обратно. Стэн находит спички, лежащие на сломанном холодильнике. Внутри лежит несколько неиспользованных. Они берут по одной и поджигают, бросая на диван гостиной. Они оставляют входную дверь незапертой и переходят через рельсы. Окружённые грязными лачугами и мусором, не долетевшим до помойки, они берут друг друга за руки и смотрят, как сгорает дом Маккормиков. — Куда ты думаешь, он отправился? — шепчет Стэн, огонь танцует у него в глазах. — В рай, — просто отвечает Кайл, — Куда-нибудь подальше отсюда. Стэн рукой обнимает Кайла за талию и кладёт голову на его плечо, — Да, звучит, как рай. -Да, — шепчет Кайл и смотрит на то, как дым поднимается к небу.

~*~

Через год после окончания школы Кайл становится ассистентом учителя старших классов. Он выбирает своим предметом биологию, и все его ученики получают пятёрки по анатомии человека. Он работает с восьми тридцати до пяти и иногда Стэн приносит ему обед: сэндвичи с его любимой начинкой и горячую кружку кофе. Это нормально. Это приятно. Ученики не такие, какими были они, не такие громкие или равнодушные, не такие оцепеневшие, как они. Они не видели смерти в том виде, в котором видел её Кайл. Картман собирает свои манатки через несколько месяцев после и говорит им, что станет миллиардером. Кайл предполагает, что он настолько высокомерен, что это действительно может случиться, но не говорит этого вслух, только смотрит на то, как Эрик уезжает навстречу горам, и слушает всхлипы миссис Картман, она стоит рядом и машет своему сыну-сквернослову вслед. Она плачет так сильно, будто бы её жизнь без него будет ужасна. Венди ложится в клинику на реабилитацию, а когда выходит, она даёт Стэну знать, что они могут быть вместе, что она чиста и готова остепениться. Кайл хотел бы быть там с ними, чтобы увидеть её лицо, когда он сказал ей, что ему не нравятся девочки. Хотя, вряд ли она слишком сильно расстроилась, потому что после она не вернулась к наркотикам. Стэн говорит Кайлу, что влюблён в него, как будто бы это уже не было очевидно. Через какое-то время после этого они начинают жить вместе. И через некоторое время Бебе объявляет всем, что беременна, не то, чтобы они не поняли это, видя её растущее пузо. Все знают, кто отец, хотя никто и не говорит этого вслух, а Бебе никому не рассказывает правду. В конечном итоге Кенни становится очередной легендой, тем самым мальчишкой, которого, как им кажется, они однажды видели: его сбила машина, и он умер, но на следующий день он вернулся в школу. Кайл представляет, как все дети сидят в школе во время обеда и обсуждают это за большим столом. Они гадают, кем же был тот мальчик в оранжевой куртке, который никогда-никогда не умирал. Но история состоит из фрагментов, никто не может или не хочет вспоминать детали. Кайл скорее признает, что его мама сука, чем скажет своим ученикам, что Кенни на самом деле существовал. — Может быть, мы его вообразили и он ожил, — говорит Стэн, а Кайл смеётся, потому что это полная чушь и Стэн это знает. Хотя, это заставляет его задуматься, потому что Кенни мог бы сделать всё, что угодно со своей короткой жизнью. Он мог бы прогуливать школу и бродить по улицам, доехать автостопом до Вегаса и потеряться в ночной жизни. Но вместо этого он остался с ними, наблюдал за тем, как они строят свои шаткие жизненные устои, которые будут поддерживать их всю жизнь. В тайне он думает, что, может быть, Кенни боялся уехать, волновался, что если зайдёт слишком далеко, ему не разрешат вернуться. Кайл не понимает смысла всего этого, но не может уснуть всю ночь, и его кожу покалывает, как раньше, как было всегда. Всё изменилось. Кайл чувствует это в свежем воздухе, дующем из окна. Он пахнет, как весна и тающий снег, как дети, которые прошли через страданья, но, несмотря на это, выросли вроде бы нормальными. Хотя, иногда воздух пахнет ностальгией, и этот запах остаётся на его языке с небольшим привкусом меди. В такие ночи в воздухе он чувствует Кенни и то, каким Южный Парк мог бы стать, если бы он остался. Стэн берёт Кайла за руку под одеялом и сжимает его ладонь, как будто бы он всё понимает, а вероятно, так оно и есть, они всегда это умели. Он всё ещё надеется, что однажды Кенни вернётся с горящими глазами, готовый начать всё сначала. Это глупо, но он знает, что Стэн тоже иногда так думает, когда сидит на кухне в полдень, его волосы ниспадают на глаза, он зажигает сигарету и смотрит безучастными глазами на выемки в полу. Кенни — их секрет, часть их самих, которую они потеряли, и которую они всегда будут хотеть вернуть. И Кайл думает, это нормально, если это никогда не случится. Внутри него всё ещё осталась та частичка Кенни, которую он украл, и иногда, когда всё вокруг тихо и спокойно, она находит его сердце, и он чувствует себя одним целым. Он опьянён от радости, он никогда не любил так сильно. Портрет Кенни снова отпечатан на его веках, он улыбается сквозь капюшон своей куртки и смеётся над шуткой, которую Кайл рассказал и тут же забыл. Тогда ветер приоткроет окно или кто-то хлопнет дверью машины, и так же быстро, как оно появилось, это чувство исчезает. И это тоже нормально. Однажды Кайл осмелится сказать это вслух, поблагодарит призрак мальчика, который украл его сердце, а вместо него дал ему настоящий хаос. Дети заполняют кабинет, и Кайл открывает новые книги, сворачивает пузырчатую упаковку в квадратики и прячет её в стол на всякий случай. Он не рассказывает Стэну о том, что сделал, о том, чего он надеялся достигнуть. Хотя, он иногда видит это во сне. Пропитанные кровью джинсы и тёмно-красный снег, бездонные дыры в земле, наполненные костями и высохшими венками из ромашек. Картман пишет им то, во что они и не могли поверить, но сердце Кайла ёкает, когда он читает о светловолосом мальчике, пятне выцветшего оранжевого цвета, которое промчалось мимо Эрика в метро. Кайл знает, что Картман никогда не станет врать об этом, и он думает, что бы произошло, если бы они снова нашли Кенни, и что произойдёт, если этого не случится. В панике он мнёт письмо в своих руках, думая съесть его, прежде чем Стэн вернётся домой и захочет его прочитать. Он решает поджечь его. Кайл чувствует, что это слишком эгоистично, но страх пересиливает его. Он смотрит на то, как края бумаги сворачиваются и чернеют в раковине. Слова Картмана превращаются в пепел, а дым вылетает из окна их кухни. И, может быть, этой ночью он целует Стэна чуть жёстче, а кончики его пальцев чуть сильнее врезаются в его плечи. Он закрывает глаза от вины, от мысли, что Кенни проснулся в абсолютно другом месте, что он проснулся один без них. Стэн не спрашивает, почему Кайл так яро тянется к нему, почему он стонет так отчаянно, как будто умирает. Если бы он спросил, Кайл думает, он всё бы ему рассказал. Рассказал бы о телах и красных маркерных кругах на пособии по анатомии, о ненависти и всём том страхе, живущем в его душе. Но Стэн не спрашивает, возможно, он и не захотел бы знать. Всё, что у них сейчас есть, это они сами. Стэн просто щурится во тьме, пробегает руками по волосам Кайла, зажигает очередную сигарету, держа её чуть подальше от себя, в направлении слегка приоткрытого окна. Он выжидающе смотрит на Пруд Старка, как будто бы что-то вспоминает. Будто бы он ждёт, ждёт и ждёт. Кайл задерживает дыхание и считает.