Пробка, узел, два ствола

Бёдра Стайлза дрожат от долгого напряжения. Он стоит на коленях, упираясь грудью в одеяло целую чёртову вечность. Слюна течёт из уголка рта, но не остаётся ни сил, ни здравого смысла на то, чтобы её стереть. Мутные глаза поблёскивают из-под полуприкрытых век, а из покрасневшей дырочки торчит основание красной силиконовой пробки-груши. Сам он успел уже, наверное, сотню раз воздать хвалебную молитву и примерно столько же раз проклясть Дерека. Дерек. Кто бы его побрал! Сейчас он сидит на краю кровати — его, Стайлза, кровати — и с самым серьёзным видом, на который он вообще способен, оглаживает внутренние стороны бёдер Стилински. Подкачивающая груша перекинута на спину подростка, от чего сама пробка давит на простату, заставляя Стилински плавно покачивать задницей, в надежде получить ещё больше томительного удовольствия. Дерек вздрагивает, будто пробуждаясь от долгого сна, когда обращает на это внимание, и отвлекается от молочной кожи, усыпанной родинками, как чёртовой шоколадной стружкой (ещё в самом начале их отношений он вылизал своего бойфренда с головы до ног, достав каждую из этих проклятых родинок). Блядский мальчишка на это вскидывает свою маленькую жадную до приключений задницу. «Грёбаное совершенство» — так Дерек думает каждый раз, замечая её в поле зрения. Ну или хотя бы замечая в поле зрения самого Стилински. Или думая о нём, пока сам ведёт машину. Пока принимает душ. Пока роется по карманам в поисках мелочи в супермаркете. Ладно. Он думает так постоянно. И сейчас, в комнате его парня, та мысль бьётся в голове, как его яйца о промежность Стилински, когда они… как колокол. Да, как-то так. Он усмехается собственным мыслям и берёт грушу в руку. — Стайлз, детка, готов? — одновременно с вопросом Дерек давит на основание пробки, от чего Стилински захлёбывается тихим стоном и слюной, которой слишком, слишком много. — Дерек… — пьяно стонет подросток, виляя своей совершенной задницей. Дерек на это утыкается ртом в ягодицы Стилински и лижет, лижет, лижет пока не покрывает их целиком плёнкой подсыхающей слюны. Стайлз стонет и утыкается носом в сбитое покрывало, тут же запрокидывая голову в крике. — Готов! Готов, Дер, дай! Дерек благодарно целует его в поджавшуюся ягодицу: он любит это прозвище. Почти так же сильно как и Стайлза — чёртово несовершеннолетнее совершенство. И медленно сдавливает в руке грушу несколько раз. Стилински уже не может стонать и только тихо поскуливает, уткнувшись в сгиб локтя. Дерек любит этот скулёж, любит доводить Стайлза до пика и перекидывать через рубеж в оргазм. Чтобы подхватить с другой стороны. И сейчас он наклоняется к покрасневшему ушку и шепчет: — Чувствуешь, как тебя распирает изнутри? Я еле сдерживаюсь, чтобы позорно не кончить в трусы прямо в эту секунду, — он нажимает на грушу ещё раз, а Стайлз — маленькая шлюшка — выгибает спину и втягивает живот, чувствуя внутри давление. — Ты знаешь, детка, у волков есть узел. Узел, который раздувается, прямо как эта игрушка внутри тебя, и восхитительно растягивает твои гладкие стеночки, — он шепчет всё быстрее и никак не может остановиться. — Помнишь, детка, я могу перекидываться. Ты видел меня? Видел конечно. А представлял как я буду трахать тебя своим большим волчьим членом? Я бы вошёл в тебя по своей смазке, а потом заполнил бы тебя до краёв. И ни капли бы не вытекло. Знаешь почему, детка? — Стайлз только бешено вертит головой и тонко воет, забывая себя. — Потому что я запер бы всё в тебе. Всё, до последней капли, своим узлом. Слышишь, детка? Я бы влил в тебя столько спермы, что твой животик, — тут он провёл рукой по животу Стилински, ощущая внутри раздувшуюся пробку, и ещё раз сдавил грушу, — округлился бы так очаровательно, что я просто не смог бы устоять: я бы только добавлял в тебя свою сперму, закачивал тебя под завязку, но не разрешил бы тебе от неё избавляться. Чёрта с два ты потерял бы хоть одну каплю. — Дерек надавливает на пробку круговыми движениями. — Я бы затолкал всё обратно и заткнул тебя пробкой. Пробочкой вроде этой. И все бы знали чей ты, да, детка? Я бы, наверное, приделал к твоей пробке поводок… да, тонкую цепочку… что думаешь, малыш? Хотел бы ходить на моём поводке? — по лицу Стайлза ручьями льются слёзы, он давно потерял связь с реальностью. — Думаю, хотел бы. Чтобы, как сейчас, кончать только для своего папочки, детка. Кончишь для меня? Дерек и сам чертовски возбуждён: перед глазами летают чёрные мушки, а член напряжён так, что если он не кончит вот прямо сейчас, то абсолютно точно взорвётся. А Стайлз на его последнюю фразу ещё раз напрягается всем телом и содрогается в сокрушительном оргазме. Дерек покусывает заднюю часть его шеи, а перед глазами у него картина того, как из дырочки уретры на сочной малиновой головке члена Стилински толчками выплёскиваются порции его вкусной спермы. Он бы хотел поймать каждую струю и ещё долго смаковать мускусный оттенок… и эти мысли подводят его к черте и он всё же спускает прямо в трусы, вдыхая запах мягкой человеческой кожи. Несмотря на все способности оборотня, Дерек ещё долго не может отдышаться, а когда способности дышать и связно мыслить всё же возвращаются к нему, заставляет себя скатиться с полностью обмякшего Стайлза, чтобы позаботиться о нём. Он поворачивает клапан, сдувая пробку, и аккуратно достаёт её, оглаживая покрасневшую дырку. Стайлз на это только тихонько мычит и дёргает ногой. Дерек просто физически не может не умилиться и не поцеловать трогательно покрасневшую пяточку. Стилински сонно хихикает: — Дер, щекотно! А Дерек подгребает его к себе и обнимает эту восхитительную растрёпушку — его собственного Стайлза Стилински. Парень оплетает его руками и ногами как коала, чтобы бойфренд отнёс его в ванную: отмывать пот, сперму, смазку, слюну и ещё бог знает что, и мягко мурлычет ему в шею: — Люблю тебя, Дер-Дер. Чтобы услышать в ответ: — И я тебя, детка.