***
Когда ты несказочно красив и даже неупомрачительно харизматичен, остаётся просто смириться с тем, что твой друг бабник, причём жить ему с этим диагнозом всю жизнь. Смириться с тем, что музыка для него лишь кратчайший путь в постель женщины, а не смысл бренного существования. Смириться с этими бесконечными девушками, вздыхающими со всех сторон. И с самим другом, вздыхающим у тебя за спиной. – Миха, перестань! – он резко развернулся, но Миха и шага не сделал назад. – То-о-ойфель, – протянул он, хищно улыбаясь. Тойфелю уже не в первый раз показалось, что он попал в ловушку. Рядом с Райном он всегда чувствовал себя глупым оленем, выскочившим прямо перед хищным зверем. И хотя все говорили, что это скорее Михаэль со своим невинным взглядом похож на жертву чёрта, Тойфель стоял на своём — он не виноват, что Миха не даёт ему прохода. – Ты ведёшь себя, как упрямый тупоголовый школьник, – как можно спокойнее, сохраняя дыхание, которое вечно сбивалось при таком близком контакте с Михой, сказал Тойфель. – Тогда ты — недотрога-отличница, – заявил Миха. Тойфель не выдержал и улыбнулся. Миха быстро поцеловал его в губы и тоже улыбнулся, уже совсем не хищно. – Люблю твои улыбки, – произнёс он и снова попытался поцеловать Тойфеля, но тот отстранился. – Не здесь и явно не сейчас, пора на сцену. И Тойфель в очередной раз выбрался из ловушки.***
Выбрался ли? Это продолжалось почти год, – вспоминает Тойфель. Он и тогда не знал, чем это было на самом деле, да и не задумывался особо. Он даже приблизительного определения не мог дать, кем был для Райна и кем был тот для него. У Михаэля просто было много женщин и ещё больше желаний, которых они не могли исполнить. А Тойфель почему-то мог, Тойфель почему-то оказывался незаменим в таких случаях. И сначала он воспринимал это как игру, ничего серьёзного — так, баловство. А потом втянулся, и это было его самой большой ошибкой. Михаэль стал слишком важной частью его жизни. И Тойфель понял, что долго так продолжаться не может. Это могло погубить их карьеры. Со временем Тойфель понял, что музыка для Михаэля значила столько же, сколько и для него самого. А двум похожим людям на одной сцене не ужиться, в одной группе так точно. Раз Михаэль всё это затеял, то Тойфель решил прекратить. Он решил выбраться из ловушки. И выбрался, ловко очень выбрался, не ранив зверя, но себя изодрав в клочки. Сколько ни пытался раны залечить потом, те каждый раз вскрывались, стоило зверю появиться на горизонте, как сейчас, например.***
У них было местечко, вблизи от ярмарки, на которую они приезжали выступать. Там всё случилось впервые, и Тойфель, со своей глубоко закопанной романтичностью, решил поговорить с Михаэлем именно там. Местечко было и правда райское, как однажды заметил Михаэль. Маленький пруд, окружённый небольшой рощей, с узкой песчаной полосой с одной стороны и зарослями камыша с другой. Тут были даже старые деревянные мостки, с которых Михаэль бомбочкой прыгал в воду. Тойфель же предпочитал мирно нежиться в высокой траве, любуясь небом сквозь кроны деревьев, подальше от олимпийских прыжков товарища. Об этом месте знали немногие, только местные, которые захаживали сюда крайне редко, да и не во время шумной летней ярмарки. Сами они сюда забрели совершенно случайно, заплутав в поисках уединённости. Тойфель помнил детский восторг Михаэля, когда тот впервые бухнулся в воду, подняв огромный фонтан брызг и окатив им Тойфеля, который купаться даже не собирался. В этот раз они вместе лежали в траве. Михаэль, как ни странно, молчал. Солнце уже клонилось к горизонту, а им надо было вернуться затемно, но оба не спешили. Тойфель перекатился на бок и вытащил сигареты из кармана куртки. Михаэль протянул руку, даже не посмотрев. Тойфель подкурил сигарету и передал ему, а сам встал, натягивая джинсы. – Давай останемся здесь на ночь, а? Тут, наверное, звёзды хорошо видно, – Михаэль округлил губы и выпустил колечко дыма. Тойфель подхватил с земли свою майку. Он не хотел смотреть на Михаэля, раскинувшегося на старом дырявом покрывале. Он прекрасно знал, что этот нахальный единорог способен одним своим видом заставить его отступиться от принятого решения. Но Тойфель не был намерен сдаваться. – Если хочешь, оставайся, – бросил он, уже одевшись и проверяя сумку. – А мне нужно в город вернуться к завтрашнему утру. – Ну, куда такая спешка? – Михаэль лениво потянулся и, наконец, взглянул на Тойфеля. Наверное, он всё понял. Да и как не понять, не мальчишка же он был глупый. Уже давно нет. Тойфель стоял к нему спиной, с закинутым на плечо походным рюкзаком. Михаэль сел, сигарета тлела в его пальцах. – Чего ты хочешь? – спросил он. – Владеть мной единолично? Чтобы я сказал всем бабам и жене заодно прощайте, у меня есть чёрт, а вы никуда не годитесь? Или, может, ты хочешь, чтобы я тебе в любви признался? А? Давай, скажи. Это было похоже на обвинения, но ими не являлось. Потому что Тойфель слышал его голос и слышал, что Михаэль просто хотел понять. Но Тойфель не мог объяснить ни себе, ни тем более ему. И это было не нужно. В их случае — это было бы даже лишним. – Так ты со мной или остаёшься? Не оборачивайся, повторял про себя Тойфель. – Скотина ты, Тойфель. Я ж тебя люблю, – Михаэль медленно поднялся. Он был, наверное, уверен, что Тойфель обернётся. Но тот знал, что так нельзя — хватило бы одного взгляда. Но чтобы эта сказка с участием хищного единорога и глупого чёрта закончилась, нужно было...***
– Я тебя тогда возненавидел, – говорит Тойфель. – А, так это не из-за того, что моя группа оказалась популярнее, – Михаэль садится рядом, улыбаясь точно так же, как и пятнадцать лет назад. – Заткнись, – беззлобно бросает Тойфель и, кряхтя, тоже садится. Нет, – думает он, – это потому что ты признался мне в любви. И потому что сумел всё быстро отпустить. Тойфель возненавидел Михаэля за то, что тот дал ему повод думать, что был и правда не безразличен и именно в том смысле, в котором он, возможно, и хотел быть. А не был. – А ты не думаешь, что мне тогда было больно? Нет, Тойфель не думает. Он думает про Тилля, который был до него самого, который обманывался дольше на десятки лет, а оказался развеян одним ранним утром. Думает про жену Михаэля, которая терпела и верила всё это время и до сих пор верит. Думает про многочисленных женщин, которых Михаэль бросал и которыми был брошен. Никто из них не любил. Это не могло быть любовью, иначе спустя столько лет они не смогли бы снова начать дружить. Да, именно так. Они были просто близкими друзьями, вот и всё. – Ладно, забудь, – говорит Михаэль и поднимается, протягивая руку Тойфелю, чтобы тот тоже встал. Тойфель охотно принимает помощь. – Я всё насчёт концертов, всего парочку, как в старые добрые, а? – Ты ведь уже нашёл зал, чего спрашиваешь? – Тойфель отряхивает джинсы и проверяет, не оторвалась ли от них цепочка. – Ладно, пошли, я теперь точно заболею. И, не дожидаясь Михи, он направляется к машине. Тойфель ответил на свой вопрос, теперь можно спокойно продолжать возрождать их старую дружбу, зная, что больше той ошибки он не повторит. Спасибо Райну, что привёз его сюда. И Тойфель не оборачивается. А у Михи дежавю, которое горчит на губах. Он достаёт сигареты и закуривает, порывом ветра из рук вырывает пустую пачку и гонит к пруду. Миха смотрит на небо и ухмыляется. Тойфель не обернётся, он знает, никогда не обернётся ко мне.