***
Надо было все-таки согласиться с Джубили. С этой мыслью Курт открывает глаза и упирается взглядом в чью-то ладонь, расслабленно лежащую на подушке рядом с его лицом. Сердце пропускает удар. И еще один. А потом, нагоняя, пускается в галоп, когда Курта накрывает осознание: ну нет, ни в гробу, ни в больничном крыле так определенно не лежат — уютно прижавшись спиной к чужой обнаженной груди и укрывшись одним одеялом на двоих. Вагнер переворачивается на другой бок, осторожно, бесконечно медленно, боясь неосмотрительным резким движением спугнуть вспыхнувшую в сердце безумную надежду. И жадно вглядывается в лицо Уоррена, умиротворенное и почти безмятежное во сне, — понимая все разом и при этом не понимая абсолютно ничего. Уоррен же умер. Три коротких слова по-прежнему заставляют Курта содрогнуться от горя, хотя с реальностью они сейчас не вяжутся никак. Или реальность — с ними. Все воспоминания Змея о кроваво и мучительно отрастающих крыльях, об остекленевших зеленых глазах и о ржавых от крови перьях в ладони разбиваются всего об один немудрящий аргумент: но вот же он, Уоррен, живой и горячий, размеренно дышит во сне. — Проснись, — шепотом просит Курт и встряхивает Уоррена за плечо. — Пожалуйста. Ох, Уоррен, пожалуйста, проснись. — Разделить с тобой бессонницу? — ворчит Ангел, нехотя разлепляя ресницы. Фокусирует взгляд на встревоженном лице Курта и мгновенно серьезнеет, приподнимается на локте: — Что? — Ты живой, — бормочет Курт, пряча лицо на плече у Ангела. Торопливо и часто целует теплую кожу, жмется к Уоррену всем телом, не стесняясь обоюдной наготы, почти захлебывается жаркой близостью знакомого тела. — А должен быть? — напрягается Уоррен. — Не должен, — мотает головой Курт. И сумбурно пытается объяснить: — Просто я только что видел сон — или не сон, я не знаю! — я видел, как ты умираешь. Как я остаюсь без тебя. Я… — Змей вздыхает, понимая, что никак не сможет выразить словами запавшую ему в память боль. И неловко заканчивает: — Сейчас даже представить себе не могу, что бы я делал, если бы так и не проснулся. Хотя для сна это все было как-то слишком. Долго, и подробно, и больно… — Думаешь, это в тебе проснулся дар видеть будущее и ты словил пророчество? — недоверчиво спрашивает Уоррен. По его голосу чувствуется, что Ангел не прочь разузнать подробности этого «пророчества», но вместо этого парень показательно небрежно, словно стесняясь открыто демонстрировать заботу, укутывает Змея одеялом. И ворчливо командует: — Дрыхни. И постарайся на этот раз без сновидений. Нам еще с утра разбираться, что ты там такое провидел. — Я люблю тебя, — напоследок шепчет Курт, ворочаясь в своем коконе из одеяла. Уоррен вздыхает в ответ, обнимая Змея поверх одеяла. Вытянуть из Ангела встречное «люблю» Курту никогда не удавалось, ни наяву, ни во сне.Часть 2
14 июля 2016 г. в 10:18
Джубили застывает на пороге комнаты и, по-птичьи склонив голову набок, с жалостливым любопытством рассматривает сидящего на кровати Курта. Вид у Вагнера практически отсутствующий, непривычно неживой. Вчера юношу навещала Джин и после этого визита зачем-то распустила слух, что после приступа головной боли Курт слегка тронулся умом, часть воспоминаний воспаленный мозг потерял напрочь, а часть извратил до неузнаваемости. Джубили тогда все эти россказни выслушала и посоветовала рыжей перестать заливать — а теперь, глядя на совершенно потерянного Курта, начинает потихоньку в эту легенду верить.
— Привет, — преувеличенно бодро говорит Джубили. Присаживается рядом на покрывало и осторожно касается руки Курта: — Ну как ты? Лучше? Я вот тебе конспекты принесла, если надо. Или Джин вчера уже успела занести?
— Нет, не успела, — качает головой Вагнер. Выглядит он как-то по-инопланетному, по-марсиански, что ли, и необычный цвет кожи не имеет с этим ничего общего. — Лучше. Спасибо.
— В тебе как будто радость выключили, — зорко говорит Джубили. — Ты примерно такой же разбитый был, когда перья притащил в школу. Глаза мертвые-мертвые, ужас просто, смотреть на тебя больно.
— Перья?... — переспрашивает Курт с отчетливым удивлением. И с одной стороны, Джубили рада, что хоть какими-то словами ей удалось расшевелить Вагнера, а с другой — в сочетании с рассказом Джин забывчивость юноши внезапно приобретает зловещий оттенок.
— Ну нет, только не говори мне, что ты забыл, — ежится девушка. — Не такой мелкоскоп, как в подушках, а крупные перья, белые с красным, ты несколько горстей принес, только все потом куда-то задевал. Неужели не помнишь?
Курт медленно качает головой. У него в памяти не только не всплывает подобного эпизода — даже предположений нет, откуда описываемые девушкой перья могли взяться.
— С ума сойти, — вздыхает Джубили, закатывая глаза. И в тот краткий миг, когда девушка на него не смотрит, Курт зажмуривается — его слепит внезапно полыхнувшая перед лицом белая вспышка. Которую, судя по всему, один только Вагнер и видит. У юноши даже глаза слезятся от яркого света, сидящая же совсем рядом Джубили даже не вздрагивает.
Джубили.
Откуда она здесь?
Вернее, откуда здесь я?
Курт медленно поворачивает голову сперва направо, потом налево, осматриваясь. Обстановка его собственной комнаты знакома Змею до деталей, но именно сейчас кажется оглушающе чужой, не имеющей ничего общего с помещением, в котором Вагнер находился всего несколько секунд назад.
Но я никуда не телепортировался.
Кто-то принудительно телепортировал меня сюда? Так тоже возможно? И если да, то зачем это было сделано?
— Надо рассказать профессору, — вздыхает Джубили. — Когда он предполагал, что у тебя таким болезненным способом развивается дополнительная мутация, он на провалы в памяти не рассчитывал. Может, там только они и есть?
— Мутация? — повторяет Курт, цепляясь за это слово и пытаясь прикрыть вопросом свою растерянность. — Какая? Дополнительная? Разве так бывает?
— Не спрашивай меня, я не знаю! Профессора спрашивай, это он придумал! — смешно взмахивает руками Джубили. — Или, хочешь, я сама у него обо всем спрошу и тебе перескажу? Тем более что мне тоже интересно.
— Если тебе не сложно, — кивает Змей. Джубили расплывается в широченной улыбке и подрывается с места так, словно это она — главный скороход школы. Пользуясь ее отсутствием, Курт откидывается на спину и закрывает глаза, пытаясь собрать воедино разрозненные воспоминаний. А они, словно непарные кусочки паззла, упираются друг в друга углами и не совпадают. Предыдущий отрезок времени, прожитый Змеем, словно не имеет ни начала, ни конца. И Вагнер только лишний раз убеждается в этом, прокручивая воспоминание в голове.