я не дам тебе упасть...никогда

— Убери руки на седло — не оборачиваясь, цедит Вун, но ТонСу лишь улыбается, зарываясь носом в плечо друга. — Зачем? Я нашел им лучшее применение. Ладони мягкие, слегка влажные лежат у Вуна на животе, одна над другой и только пальцы непрерывно поглаживают его. Даже через ткань Тон Су чувствует, как напрягаются мышцы и это доставляет ему какое-то ребяческое удовольствие. Играет подушечками пальцев по кубикам пресса, жмурится довольным котом, прикрывает глаза, дует Вуну в шею, и сам покрывается мелкими, дразнящими мурашками. Вуну естественность объятий кажется нереальной, как кажется нереальной и податливость собственного тела, словно где-то глубоко внутри раскрываются потаенные замки и сладость течет через край, и конца этому нет… — Хочешь умереть? — выдыхает Вун, тянет поводья на себя, переводя лошадь на шаг, — Тонсуа… слышишь? — Слышу, слышу, — губы почти касаются кожи, дразнят жаром и Вун выгибается, едва заметно, жалея о заданном вопросе, — теперь мы успеем, ты же украл лошадь. Ты украл лошадь… айгу. — Это не повод лапать меня среди бела дня. Если бы я знал, что ты так озабочен, я бы никогда… черт… — Тебя бы следовало наказать, — Тон Су слизывает капельку пота, едва дотрагивается позвонка, и перекатывает вкус на кончике языка. Чувствует, как нутро скручивается в узел и тянет к низу. Перехватывает Вуна одной рукой, медленно отодвигает ворот ханбока, обнажая плечо, оставляет на нем цепочку легчайших поцелуев, лишь на финале слегка прикусывая нежную, светлую кожу. Желание вспыхивает слишком ярко, разлетается по венам цепной реакцией. Тон Су плывет. — Вун…- прикусывает, зацеловывает, выдыхает пьянея. — Что? — шепот, подернутый бархатом, только ухудшает ситуацию. — Когда ты стал таким, Вун? — втягивает запах, обводит языком — Каким? — усмехается Вун, но вибрация предательски приникает в голос. — Таким… соблазнительным — мурчит Тон куда-то в плечо. Ладонь его скользит по руке товарища, пальцы сплетаются, Тон тянет на себя, вынуждая Вуна практически лечь ему на грудь. — Мы сейчас рухнем с лошади, — пытается протестовать Е Вун. — Никогда, — шепчет Тон, — никогда я не дам тебе упасть. Вун закрывает глаза, кладет голову другу на плечо, чуть ведет ею в сторону, обнажая ключицу. Они движутся среди спасительной рощицы, и Вун очень надеется, что листва скроет их от любопытных глаз. Он еще способен рассуждать, хотя уже с трудом видит в этом смысл. Тон же беспомощно барахтается в накатывающих волнах свалившейся на него чувственности, не веря, что соблазн может быть так велик. Задание, башни, угроза смерти и тяжесть ответственности маячит где-то в недосягаемости, а здесь есть только они и разрастающаяся жажда близости. Он даже не смотрит на дорогу, только ненасытно целует хрупкие плечи, играет мочкой уха, выписывает узоры по желанному телу. Вун глядит на ТонСу, глаза его скользят по грани тумана, но то, что он видит, вынуждает его напрячься. Взгляд Тона абсолютно сумасшедший, паника свивается с желанием в жгучем танце. В зрачках плещется ночь. Вун стоит перед дилеммой — охладить «заигравшегося» товарища, проклиная чёртовы башни или дать Тону слететь с катушек и сойти с ума самому… Не успевает он принять решение, как Тон целует его, жадно, жарко, сжимая еще крепче, впивается в губы, топит стон Вуна, но сам слышит его всем телом, как гром, среди ясного неба. На мгновение Вун пробует отстраниться, но напористость друга сметает границы. Тот проникает языком внутрь, исследует каждый миллиметр, ласкает, отнимая последние силы бороться. Поцелуи перетекают один в другой, руки скользят по бедрам, и оба парня стремительно приближаются к «точке невозврата». «Еще секунда, — думает Вун, — еще секунда. Мы сможем остановиться. Сможем?» Тон отвлекаться на миг, и Вун использует этот шанс, чтобы спасти ситуацию и их обоих. — С каких пор тебе нравятся мужчины? — говорит он чуть насмешливо. Тон Су вздрагивает как от удара. — Что? Вун отворачивается, выпрямляется и дрожащими руками перехватывает поводья, — Разве твоя любовь к самини уже угасла? — Что? Вун ненавидит себя за эти слова, знает, что они могут стоить ему слишком дорого. Он смотрит вперед, рывком поправляет одежду, понукает лошадь, и они скачут заметно быстрее. Вун ощущает, что руки Тон Су, лежащие на его бедрах, осторожно, нехотя перемещаются на седло. Молчание падает между седоками стеной, но никто не издает ни слова, а Вун лишь надеется, что друг сможет его понять. Все его тело ноет неутоленной негой, но еще больше ноет сердце от причиняемой боли.