Завтра будет новый день

      Было прохладно, впрочем, как и всегда в начале осени. Тяжёлые облака неспешно плыли по небу, напоминая айсберги — островки льда, бороздящие океаны где-то на севере. Совсем ещё тонкий серп луны то нырял в них, то появлялся вновь. Угрюмые невысокие здания — этажа по 4, не более — стояли вплотную друг другу и смотрели на прохожих горящими тёплым светом в темноте окнами. С верхушек деревьев кричали вороны. Наверняка, они насмехались над Хэнком. Ещё бы, пока нормальные люди сидят себе дома с семьями, приятно проводят время вместе, ищут приключений в барах или уже готовятся ко сну — кому что больше по душе, Хэнк бредёт по тёмным улицам на очередной ночной вызов.       Вот и нужный поворот. В переулке проще было споткнуться о кого-нибудь, чем увидеть его. Хэнк достал из кармана плаща аккуратный фонарик, включил его, осветил проём между домами. Как он и ожидал, луч упал на две кошачьи морды, пристально смотревшие на него. Яркий свет оказался не по вкусу их глазами, и молодые карманники, зашипев, убежали прочь. Послышался тихий вскрик. Хэнк двинулся дальше, освещая себе путь. Вот и разбитая бутылка с каплями крови на острых краях. Хэнк поднял её. Да, кровь попала на неё только что. Не желая портить свои ботинки, Хэнк освещал булыжник мостовой прямо перед своими ногами. Через десяток шагов он услышал запах сырости, такой же, какой можно встретить в какой-нибудь старой крепости, которая простояла пустой уже с десяток лет. Вода просачивается в глубокие подземелья, если не следить должным образом за стенами. Отсюда и сырость. Только источником этого запаха было кое-что другое — скалящаяся каменная рожа, зависшая на уровне — хоть Хэнк и не был высок — его груди. В свете фонарика она выглядела прямо-таки зловеще, хоть и было понятно, что рожа не висит в воздухе, а сидит на тёмном крупном почти круглом теле. К тому же она была не одна, за спиной первой глыбы маячила вторая, во всём такая же, разве что голова у неё была чуть шире, а руки короче.       — Ловите тех, кто оказался слишком бдительным для ваших маленьких подопечных?       — Не понимаю, о чём это вы, детектив, — пророкотала первая глыба.       — Неужели? Что же вы тут делаете тогда ночью?       — Свежим воздухом дышим.       — Угу, с начала времён ваш народ под землёй жил, а теперь вам свежего воздуха захотелось.       — Почему бы и нет? Живя в городе, можем себе позволить прогуляться вечером по улице.       — Только не сильно тут задерживайтесь. Говорят, в этом переулке часто грабят прохожих.       — За нас не беспокойтесь, мы о себе позаботимся.       — Заботились бы лучше не только о себе. Заставляете детей босиком воровать, чтобы шагов не было слышно? — Хэнк поднял осколок бутылки так, чтобы он попал в луч света. — Такая рана быстро не заживёт. Что если кто-нибудь найдёт одного бедного котёнка с раненой лапкой, накормит, приоденет, да разговорит о его ночных похождениях? Не узнает ли этот кто-то что-то новое о свежем воздухе, который тебя с другом так сюда тянет?       — А если котёнка не найдут? — Рожа расплылась в неком подобии довольной улыбки.       — Тогда я сделаю всё, чтобы ты сел за его убийство. А ты ведь этого не хочешь? Что там на тебе сейчас весит? Кажется, мелкая кража и попытка проникновения со взломом, если, конечно, вынесенные с разбегу ворота ангара можно так назвать. Ничего не упустил?       В свете выглянувшего из-за туч месяца Хэнк мог получше разглядеть переулок. Особенно ему понравилась сломанная пожарная лестница, начинавшаяся только с четвёртого этажа.       — Что вы, детектив, как всегда, очень точен. — На этот раз рожа попыталась изобразить злость и презрение. Получилось не очень хорошо. Вообще в народе есть мнение, довольно популярное, что элементаниты вообще могут выражать только две эмоции: ярость и крайнюю степень скуки. Причём, последняя заменяет у них все остальные.       — Завязывай с этим делом, а то оно может плохо закончиться. — Хэнк бросил бутылку в стоящий рядом мусорный бак.       — Не закончится, если ты к этому руку не приложишь, — сказав это, второй каменный истукан пошёл вперёд.       Небольшой шаг назад, быстрое движение, и рука Хэнка уже расстегнула кобуру и легла на рукоятку кристалла.       — Тише, я могу принять это за нападение.       Шедший вперёд элементанит застыл, как статуя. Он явно не ожидал увидеть в руках детектива что-то, кроме табельного наручного арбалета. Говоривший до этого удивлён не был.       — Так это случилось с моим братом? Ты пристрелил его и представил всё, как оборону? — На этот раз презрение первой глыбы к Хэнку мог бы заметить и слепой.       — Гарк пытался скрыться с места преступления, убил полицейского. Сдаваться он не хотел. У меня не было выбора. Что, не ожидал, что я помню его имя? Думал, вы все на одно лицо для нас, Ханрэс?       В этот раз Ханрэс удивился сильней своего напарника по ночным прогулкам, но быстро взял себя в руки и состроил пренебрежительную гримасу.       — Кажется вы куда-то спешили, детектив. Не смею вас больше задерживать. — Если бы презрением можно было убивать, Хэнк там же упал бы замертво.       Детектив направился к выходу из проулка. Отойдя от парочки грабителей на дюжину шагов он обернулся через плечо.       — Завязывал бы ты со своими ночными прогулками, да не совался б в переулки.       Молчание было Хэнку ответом. Посадив шляпу немного ниже, детектив вышел на улицу. Он пересёк небольшую аллею, дошёл до перекрёстка, свернул на Улицу Стрелков. Она встретила детектива пёстрым набором самых разных домов. Одни были низкими и длинными и напоминали искусно построенный и украшенный сарай, другие высокими на квадратных небольших фундаментах. Даже не верится, что в таких башнях, похожих на стволы деревьев, может поместиться хоть одна комната на этаже. Почти у всех была небольшая лужайка, где-то запущенная, где-то ровно подстриженная, у кого-то огороженная кованным забором с калиткой, у кого-то закрытая плотным деревянным щитом, защищающим от окружающих. Но не было на этой улице двух одинаковых домов, каждый был единственным в своём роде, в каждом чувствовалась любовь и мастерство, с которым его строили своими руками семьи, что решили наконец осесть в городе века назад.       Минут через десять Хэнк вышел из района лесных эльфов и попал в центр города. Магазины и бары пестрели светящимися в темноте рекламами, обещая прохожим незабываемые приключения, выгодные покупки, и чёрт знает, что ещё — такое необходимое людям, по мнению создателей этих самых реклам. Особенно притягательно сейчас выглядела вывеска круглосуточного кафе. Есть хотелось страшно, Хэнк с самого утра на ногах, а новый вызов застал его на пороге своей квартиры, когда он только вернулся домой. Но задерживаться было нельзя, он и так сделал крюк, чтобы зайти в злополучный переулок, который всё чаще попадает в рапорты патрульных. К тому же закрытое сейчас на ремонт здание напротив навевало плохие воспоминания. Но что поделать, детектив Моуди проработал в полиции достаточно долго, чтобы даже в таком большом городе часто встречать места, которые имеют для него своё, особое значение. Закончив наконец внутренний спор, Хэнк решил взять оленью отбивную в кляре и съесть её по дороге до места его сегодняшней работы.       Толкнув дверь, детектив вошёл в пустой зал. Немного полноватая продавщица со стянутыми в узел на макушке тёмными волосами оглянулась и широко улыбнулась, узнав Хэнка.       — Возвращаешься с работы, детектив? Поздновато ты.       — Куда там, только иду на место.       — О-о-о, и тебя туда вызвали? Гарстэн жаловался, что его не из участка послали, а прям из дома вызвонили. Ты из-за этого зашёл?       — Нет, решил взять у тебя чего-нибудь перекусить. Есть смателийская оленина?       — Сейчас приготовим.       Продавщица скрылась за дверью, ведущей на кухню. Хэнк огляделся. В зале и правда больше никого не было. На стенах, покрашенных в персиковый цвет, висело несколько репродукций пейзажей, а может это были копии картин — точно Хэнк не знал. Несколько небольших аккуратных люстр освещали кафе уютным, немного жёлтым светом. В зале было с десяток столов среднего размера, к которым были приставлены удобные стулья с обитыми кожей сидениями и спинками или же накрытые пледами диваны. Всё это выгодно выделяло это заведение на фоне общей массы дешёвых крохотных закусочных. Женщина вернулась через минуту с ящиком банок с напитками, убрала их под прилавок и снова повернулась к Хэнку.       — Так Гарстэн тоже там?       — Да, проходил мимо, заскочил взять блинчиков. Ты же знаешь, как он любит наши блинчики.       — Знаю. Даже интересно, что же вы в тесто добавляете, что они ему так нравятся. Остальным-то их есть можно? — сказал Хэнк, улыбнувшись.       — Ничего не добавляем такого. Что же, он простую выпечку любить не может?       — Может, может. И любит.       Дверь на кухню открылась и в неё протиснулся темнокожий орк в фартуке, с подносом в руках.       -Здравствуй, Хэнк. Как поживаешь? — Поставив поднос на прилавок, орк начал выкладывать в витрину свежие оленьи отбивные, ловко подбирая их лопаткой.       — Привет, Дастрин, хорошо. Ты как? Как торговля?       — Неплохо, есть-то и сапожники, и чинуши хотят. Извини, не задержусь поговорить с тобой, у меня десерт в духовке стоит. Бывай. Заходи ещё.       — До встречи.       Забрав поднос с лопаткой, Дастрин ушёл на кухню.       — Иди за любимый столик, я сейчас принесу тебе поесть.       — Нет, надо спешить, я по пути перехвачу.       Расплатившись, Хэнк забрал свой долгожданный ужин.       — Ох смотри, испортишь себе желудок, — сказала наставительно продавщица уже в спину удаляющемуся детективу.       — Уж кто же позаботится о моём желудке, кроме тебя, Асти. Пока.       — Удачи, детектив.       Толкнув входную дверь, Хэнк вернулся на улицу. Шагая дальше к цели своего ночного путешествия, он жевал оленину и рассуждал. Вызвали Гарстэна, хотя солнце село всего где-то час назад. Что же это может значить? Почему так срочно понадобился специалист? Значит, очередное запутанное дело, в котором и за месяц не разберёшься? У Хэнка и так уже есть пара таких, ещё одно для коллекции он себе брать не хотел. А может и ничего не значит.       За такими мыслями детектив дошёл до здания эльфийской администрации. Да, это оно — небоскрёб с длинной и высокой лестницей, создающий своеобразный постамент для здания, втиснутый прямо между пятиэтажным корпусом людской и похожей на крепость с башнями и огромными воротами гномьей администрациями. Теперь нужно пройти во внутренний двор. Хэнк заметил полицейское ограждение и пару патрульных у входа в один из проулков. Подойдя к нему, он поприветствовал полицейских кивком. Старшего он знал, это был Зашнип Гурнак. Второй, более молодой, протянул руку Хэнку. Детектив отдал ему своё удостоверение. Раскрыв его патрульный посмотрел на Хэнка.       — Снимите, пожалуйста, шляпу, детектив Моуди.       Хэнк недоумённо взглянул на Зашнипа. Тот легонько пожал плечами, говоря этим, что не знает, что его напарнику от него нужно. Детектив подчинился. Секунд десять молодой патрульный переводил взгляд с фотографии в удостоверении на лицо Хэнка и обратно. Наконец, видимо, решив, что перед ним действительно Хэнк Моуди, он медленно проговорил:       — Есть ли у вас при себе оружие, кроме описанного в полицейской документации, как ваше личное?       — Нет, — ответил Хэнк с улыбкой. Подобные вопросы ему задавали только пару раз, и потому он начал понимать, в чём тут дело.       Патрульный поставил в своём блокноте небольшую галочку. Судя по её размеру, это был далеко не последний вопрос.       — Употребляли ли вы сегодня алкогольные напитки?       — Не употреблял. — Ещё одна закорючка в блокноте.       — Употребляли ли вы в течении 24 часов нарк…       — Всё, хватит! — Зашнип грубо вырвал у напарника удостоверение детектива и вернул его хозяину. — Прости, Хэнк, первую неделю работает, выучил наизусть инструкцию и теперь считает себя первоклассным копом, выполняет её полностью, не понимая, зачем она вообще нужна. Иди, тебя уже давно ждут, пройдёшь по тропинке направо, затем прямо, оттуда уже и место преступления будет видно, не заблудишься.       -Спасибо.       Хэнк зашагал по сероватой тропинке. Сзади ещё долго были слышны тихие раздражённые наставления Зашнипа, объясняющего, что если человек свой и не качается при ходьбе, то не стоит его засыпать вопросами, и неловкие оправдания его нового напарника, мол, инструкция и долг требуют. Заблудиться во внутреннем дворе было не так уж трудно. Ровно постриженные розовые кусты создавали настоящий лабиринт. Не будь тут тропинки, стриги садовник кусты немного выше — и выбраться из него стало бы непростой задачей. Но детективу помогал свет прожекторов, освещающих участок сада примерно в середине. Похоже, эльфы решили пожертвовать комфортом в пользу естественности и не поставили освещения во дворе, поэтому полицейским пришлось привести свет с собой. Хэнк добрался до огороженного круга. Вокруг бродили его коллеги-полицейские. Кто-то делал снимки там, где стояли небольшие таблички с номерами, кто-то занимался слепками следов на земле, а кто-то, оперевшись о стену спиной, листал папку, тчетно стараясь не закрывать глаза и не зевать. К этому последнему кому-то Хэнк и направился.       — Обрадуй меня, Кинниан, скажи, что дело уже раскрыто и можно идти сдавать написанный тобой отчёт.       — Куда там, всё хуже, чем в самом страшном сне.       — Тебе снятся кошмары о работе?       — А как же, в последнем мы не смогли найти ни одной улики. Керч вышвырнул нас из участка. Я стал плотником с половиной пальцев, а ты пошёл работать на улицу.       — Мести тротуар?       — Нет, но отбросов в твоей жизни точно стало больше. Ты видел досье жертвы? — Кинниан протянул напарнику папку, которую до этого листал.       — Так что же может быть хуже твоего сна?       — Улики, которые не дают никаких ответов, а только добавляют вопросов. И жертва из политического департамента.       — Ну это и так было понятно, навряд ли на территории администрации убили бы случайного прохожего.       — А ты сам взгляни. Первый лист. — С лица Кинниана не слезала ехидная усмешка. Это не предвещало Хэнку ничего хорошего.       — Ну же, просто чей-нибудь секретарь или разносчик кофе, — бормотал детектив Моуди, пока открывал папку, впрочем, понимая, что шансов на это нет. Он начал читать первый лист досье. Имя жертвы Хэнку не дало абсолютно ничего, но и политикой детектив не интересовался, потому и не любил, когда дела были с ней связаны. К тому же такие дела контролируются специальной надзорной группой. А кому понравится, когда в его работу постоянно вмешиваются, да и ещё кто-нибудь влиятельный, угрожающий всеми мыслимыми и немыслимыми карами, если им что-то не нравится, будь то методы расследования или его результаты? Вот и Хэнку это не нравилось. Пропустив череду примет жертвы вроде цвета глаз и оттенка кожи, детектив добрался до графы «должность». Свет прожектора падал прямо на лист досье, ошибиться было невозможно, в строке было отчётливо пропечатаны почти роковые для пары друзей и детективов два слова: «член парламента». Хэнк поднял глаза, которые уже с трудом умещались на своих законных местах, на напарника, горло пересохло, а отвисшая челюсть не позволяла произнести ни одного внятного слова. Кинниан залился довольным смехом. Было ясно, что он сам, узнав должность жертвы, испытал похожий каскад чувств, а теперь хотел отыграться на напарнике.       Немного придя в себя, Хэнк, понимая, что в любом случае ему от дела не отвязаться, решил приступить к его расследованию.       — Так что вы нашли? Ты говорил что-то об уликах и новых вопросах.       — Начать с хороших новостей или с плохих?       — Хорошие сейчас не повредили бы, но давай по порядку.       — Тогда пошли к телу, я ещё сам о нём почти ничего не слышал.       Кинниан повёл напарника к главной причине их сегодняшнего прихода сюда. На дорожке недалеко от одного из деревьев была небольшая возвышенность. К ней они и направлялись. Как ни странно, возвышенность не оказалась ни художественным деталью ландшафта, ни кучей вещей криминалистов. Она оказалась телом — впрочем, его так и хотелось назвать тушей — жертвы. Подойдя ближе, Хэнк смог оценить… масштабы нависшей проблемы. Тело лежало на спине, уставившись открытыми глазами в тьму неба. Кожа была очень бледная, почти пергаментная. Ныне покойный был эльфом, другого и предположить невозможно. Светлые волосы, зелёного цвета глаза и, конечно, острые уши. Только двести девяносто восемь килограмм веса не очень укладывались в обычный образ эльфа. Одет он бы в просторную фиолетовую мантию с вышитым золотой нитью витиеватым узором, и тёплый накидной плащ. На его ногах были тянущиеся туфли из шерсти. Изящный ход. Наряд парламентария позволял придерживаться делового стиля и при том оставаться в наиболее комфортных условиях, возможных при его весе.       — Знакомься, Хэнк, Адриан Эндириест.       — Трудно представить себе эльфа, для которого сальто с места — что-то трудное.       — В этом случае, я бы сказал «невозможное», — раздался спокойный голос сбоку от Хэнка. Детектив резко повернул голову, рискуя сломать себе шею. Как всегда, он не заметил, как Гарстэн оказался рядом, пока тот не заговорил. Гарстэн писал что-то в планшете с бумагами. Он поднял взгляд серых глаз на Хэнка и улыбнулся половиной лица. Покрасневшие белки, кислая ухмылка и тёмные очки, держащиеся ушком за нагрудный карман его кожаной куртки, — всё говорило о том, что эксперт-криминалист широкого профиля сегодня не выспался.       — Скоро начнут ходить легенды о том, как детектив Моуди любит преуменьшать и недоговаривать. В прошлый раз, когда ты позвал меня с собой на «плёвую встречу с информатором», дело закончилось перестрелкой. Мне пришлось два болта себе вырезать.       — До конца жизни будешь мне припоминать тот случай? Я не знал, что информатор захочет меня убрать и притащит с собой дружков.       — Но зачем-то я тебе понадобился на этой встрече?       — Я не знал наверняка. Только подозревал. Что расскажешь по новому делу?       — Много всего, — Гарстэн с наслаждением почесал щетину, прикрыв глаза, — Что тебя интересует?       — Всё, но давай начнём с тела, раз уже рядом.       — Хорошо, но тут обрадовать тебя почти нечем. Тело нашли в этой самой позе — не передвигали. Нашедшая его работница администрации только проверила пульс. Сердце, конечно же, не билось. Нашли тело рано утром.       — Подожди, нас срочно вызвали ради трупа, который тут с утра лежит?       — А может, поздно вечером. — Гарстэн, мечтательно потирал подбородок, смотря куда-то в сторону Луны.       — Так утром или вечером? — спустя десяток секунд решил напомнить о сути вопроса Кинниан.       Гарстэн продолжал изображать из себя статую древнего философа.       — Четыре часа назад, — наконец лениво произнёс он.       — Это вечер, — сказал Хэнк, улыбаясь.       — Для меня, это утро. Когда я встаю, тогда для меня и утро, когда возвращаюсь — вечер.       Детективы в голос засмеялись.       — Так вот откуда вечная путаница в твоих отчётах. Мог бы и запомнить за столько лет, когда у нормальных людей день начинается, — сказал Кинниан, немного успокоившись.       — А как же моё право на самобытность культуры моего народа?       — Нет у вас никакой своей культуры, и уже давно. Только право не работать днём, за которое половина нашего участка тебе завидует, а вторая — недолюбливает.       — Чтобы получить такое право, не обязательно рождаться вампиром, можно и обратиться. Да на это особых желающих нет, — ехидно заметил Гарстэн, прищурившись.       — Может не хотят сидеть на пакетах из банка крови.       — Или не хотят бояться света. И между прочим, мне врачом запрещается работать при свете Солнца. Как-то Керч вызвал меня во время затмения, которое продлилось два часа.       — Ты сам как-то проболтался, что от Солнца у тебя только щиплет кожу, да мигрень начинается, — заметил Хэнк.       — Обращённые тяжелее переносят день. А для рождённых все зависит от древности рода. В моём десять поколений, потому я и могу принимать солнечные ванны без особого риска для здоровья. — Гарстэн расплылся в довольной улыбке.       — Очень рады за тебя. Итак, тело нашли четыре часа назад, — проговорил Хэнк, пытаясь направить разговор в нужное русло.       — Да, работница администрации нашла его и сообщила в полицию.       — Причина смерти известна?       — Пока только предположения, но судя по состоянию тела, скорее всего, смертельная кровопотеря. Ранение нанесено в сердце.       — Твои подопечные сфотографировали кровь до того, как её стёрли?       — А вот тут и начинается самое интересное. Крови не было. Ни единого пятнышка. — Гарстэн растягивал слова, наслаждаясь удивлением на лицах детективов.       — То есть… Как это не было? Куда же она делась? Тут все должно быть в крови. Ему сердце проткнули, а не палец порезали. — Кинниан, активно жестикулируя, тчетно пытался понять, как такое возможно. Хэнк предпочитал удивляться молча. Гарстэн продолжал говорить.       — Этого никто не знает. Есть пара идей, но не буду ничего говорить, пока своего заключения не даст коронер-специалист.       — А его не могли убить в другом месте?       — Нет, следов того, что тело переносили нет. И «Марионетку» на него тоже не накладывали.       — Марионетку? — Хэнк всё-таки решил задать пару вопросов.       — Да, сложное заклинание. Позволяет передвигать трупы… Своим ходом. Но оставляет отчётливые следы в определённом магическом диапазоне. Их тут нет, так что это не наш случай, — объяснил Гарстэн. — В округе много следов, место людное. Но все спокойные, с обычными для ходьбы промежутками. Так что никто здесь не бежал. А ведь охранники были застигнуты врасплох.       — Охранники? — Хэнк огляделся в поисках новых тел. Убедившись, что их нет, детектив повернулся к друзьям. — Что ж вы не сказали, что есть свидетели?       — Свидетель и вправду есть, но это не охранник. — Гарстэн с упрёков посмотрел на напарника Хэнка. Похоже, он был не очень доволен тем, что детектива не ввели в курс дела, прежде чем вести на осмотр места происшествия.       — Позже объясню, — сказал Кинниан, желая узнать то, что ещё не слышал от криминалистов.       — Охранники у тебя за спиной, Хэнк.       Детектив Моуди оглянулся, но никого не увидел. Тогда он обратил внимание на две таблички, обозначающих улики. К ним Гарстэн и подошёл. Когда детективы встали рядом, он начал объяснять, указывая рукой на то, о чём идёт речь:       — Эта лужа и пара жестянок — первый охранник. Думаю, в него угодила склянка с очень едким алхимическим раствором. Как видите, доспех тоже много где пострадал. Думаю, такого и бетонная стена не выдержала бы. А вот значок с красной лисицей выдержал.       — На белом или чёрном фоне? — спросил Хэнк.       Вампир достал из кармана пластиковый пакет для улик и показал детективам. Значок был уже не совсем правильной формы, обуглен по краям, кое-где выступила ржавчина. Но кровавого цвета лисица всё ещё красовалась на чёрном фоне.       — Значит разведчики-ветераны, — больше для самого себя сказал, кивнув, Кинниан.       — А вот и напарник нашего бедолаги. Видите, тут пряди волос, что торчат из земли, как трава? Думаю, это была «Каменная пасть». Земля просто расступились под ним, а потом сомкнулась, когда бедняга провалился в получившуюся яму.       Потрясение застыло на лицах обоих детективов.       — Никогда раньше такого не видел. Зачем убийце нужна была такая жестокость? — Это всё, что смог сказать Хэнк.       — Ещё одно сложнейшее заклинание, я его в действии тоже вижу в первый раз. Думаю, убийца рассчитывал, что эскорт успеет поставить магический щит. Но эти двое зазевались. Может, преступник был под заклятием, отводящим глаза или даже под «Покровом невидимости».       — А что с нашими Ищейками?       — Ничего, одна была совсем недалеко, но в Астрале сильнейший шторм, так что она для нас потеряна. Даже если дух и уцелеет, он ничего не смог бы разглядеть в буре.       — Ещё одна деталь, которой раньше не встречал.       — А ваш покорный слуга встречал, и тут со всей уверенностью может сказать, что шторм искусственный. Слишком сильный, слишком маленький и слишком… правильный. Такого в природе не случается.       Наступило молчание. Каждый пытался переварить полученную информацию и решить для себя, что же всё это значит. Наконец Хэнк решил задать вопрос:       — Что-то ещё известно?       Ответил Кинниан:       — Только свидетель. Но не сильно радуйся, мы от него ничего не добьёмся.       — Почему же? Вырезан язык?       — Нет, и это самое интересное. Подумай сам, если бы язык был вырезан, на кого мы подумали бы?       — На орка, — Хэнк ответил, не задумываясь. Орки и правда нередко вырезали языки тем, кого не могли убить, но их нужно было заставить молчать. Шантаж и угрозы для у них считаются чем-то не действенным.       — Вот именно!       — Но в нашем случае язык не вырезан. Значит, убийца не орк? Или спешивший орк?       Кинниан только отмахнулся рукой:       — Подожди, это ещё не всё. Значит, чтобы замаскировать убийство под орка, нужно вырезать свидетелю язык. Но в нашем случае язык не вырезан. Значит, убийца не хотел маскироваться под орка, а значит он и есть орк! — Кинниан закончил свою тираду и с довольным гордым видом взирал на собеседников и возможных оппонентов. Гарстэн смотрел в сторону, стараясь не засмеяться. Хэнк с уставшим видом потёр лоб и обратился к напарнику:       — Кинниан, ты опять хочешь побыстрее состряпать хоть какой-то фоторобот и психологический портрет, чтобы вернуться в участок пораньше и не с пустыми руками? А что если убийца не хотел маскироваться? Или просто слишком спешил?       — Да кто в здравом уме не будет маскировать убийство под кого-то другого?       — Орки! — Гарстэн вознёс палец к небу. — Они часто убивают по пьяне, и потому не догадываются что-либо маскировать. Это орки во всё виноваты! — Криминалист не выдержал и засмеялся. Хэнк воспользовался паузой, чтобы вставить своё слово:       — Давай не будем пока о национальности подозреваемого, улик совсем нет. Так почему свидетель нам ничего не скажет, если язык у него на месте?       — Ну как хочешь, но поверь мне, расследование затянется. И нам это на пользу не пойдёт. А свидетель под заклятием «Забвения».       — Отлично, астральный шторм, «Полог невидимости», «Забвение», «Каменная пасть», и алхимическая кислота. Ну что, Кинниан, бросаем монетку, кто проиграл, тот идёт в суд за ордером на арест Архимага?       — А он, между прочем, не орк, а человек, — вставил Гарстэн. — Но если серьёзно, это вполне могли быть заготовленные заклятья. Так что убийца может быть и не таким уж сильным магом, но средств ему потребовалась бы уйма.       К Гарстэну подошёл один из его подчинённых и прошептал пару фраз. Вампир кивнул в ответ.       — Ладно, идите посмотрите на нашего горе-свидетеля, а мне нужно встретить некроманта. Он уже приехал. Скорее всего минут через десять можно будет начать допрос жертвы.       Развернувшись, он зашагал к лабиринту из роз. Детективы направились в парапету на другом краю сада. Свидетелем был щуплый эльф, уставившийся пустым взглядом куда-то перед собой. Он сидел на стуле, укутанный в шаль, в руках держал керамическую кружку с уже остывшим зелёным чаем. Рядом над записями хлопотал врач — человек лет под пятьдесят, крепкого телосложения, с широкими плечами. Такого проще было принять за санитара в психбольнице. Но Хэнк уже много раз убеждался, что старик Итэрик Шэлдли прекрасно знает своё дело. Даже несколькими своими шрамами Хэнк был обязан ему. Вернее, обязан тем, что они стали шрамами, а не грубыми швами после вскрытия.       — Здравствуйте, мистер Шелдли.       — Здравствуйте, детективы. — Врач взглянул на них через очки и вернулся в листам. — Ещё одно тёмное дельце? Кинниан, регулярно меняешь повязку?        — Да, насколько это возможно. — Напарник Хэнка потёр правое плечо. У него были свои долги Итэрику. — Мы пришли узнать, как дела у нашего нового друга.       — К сожалению, он вам ничем не поможет. Ничего не помнит, ничего не знает. Ему трудно на чём-то сосредоточиться, периодические лёгкие мышечные спазмы — в общем, все стандартные признаки воздействия «Забвения». И хорошего уровня, не снимаемого. Воспоминания не скрыли, а полностью стёрли.       — И больше совсем ничего? Может, следы борьбы, может, он сопротивлялся?       — Нет, никаких ушибов, синяков или чего-то подобного. Но есть одна деталь. — Шендли наконец отложил в сторону свои записи и встал с парапета. Грубо запрокинув голову эльфу, впрочем, тот никак на это не среагировал — кажется, он не стал бы возражать, даже если бы его начали резать — указал на небольшой порез на шее посередине между подбородком и горлом. — Сначала принял это за порез бритвой. Но после оказалось, что характер раны указывает, что она была нанесена клинком с не самым тонким лезвием.       — Хотите сказать, его уколол убийца? — спросил Хэнк.       — Не уколол, удар был быстрым и именно удар, он не прислонил клинка к шее, прежде чем провести по ней лезвием. Нет, это был удар, самым остриём. Мастерский удар.       — И что же это нам даёт?       — Что это даёт? Да ничего, если ты так и будешь спать на ходу, Хэнк. Подраскинь мозгами. Жертву порезали так, чтобы это было еле заметно, и вдруг у неё отшибает память. Думаю, преступник использовал клинок с вложенным заклятием «Забвения». На подобии ваших гладиусов. Они ведь тоже не сами по себе огненные шары и молнии разрубают. Это действует вложенное контрзаклятье.       — Да вот только не видел я никогда меча, способного наложить «Забвение», — решил вступить в рассуждение Кинниан.       — Да, это штука должна быть очень дорогой, и в серийном производстве их нет. Да это и противозаконно, — ехидно заметил доктор.       — Значит, следует искать мастера, способного выполнить такой клинок на заказ. И притом не станет задавать лишних вопросов, — подытожил Хэнк.       — Не обязательно мастер должен быть связан с криминалом. Это интересная работа, поэтому многие взяли бы такой заказ втихую. И это может быть не один мастер. Ковать, например, мог эльф, наносить руны гном, а вкладывать заклинание — человек. Так часто делают, говорят, когда каждый мастер занимается только своей частью заказа, получается намного лучше.       — Главное найти последние звено — мага. Спасибо за помощь. До свидания.       — Бывайте, надеюсь не скоро увидимся в следующий раз. — Доктор легонько хлопнул Кинниана по плечу. Тот скривился и зашипел от боли. — Туже затягивай повязку, плечо не должно болеть совсем.       Детективы направились обратно к телу жертвы, у которого уже стоял Гарстэн и незнакомка. У неё были длинные тёмные волосы, собранные в хвост и подвязанные красной лентой. Ростом она была почти с Гарстэна, красивое лицо было обращено к вампиру, они о чём-то беседовали. Когда они подошли совсем близко, глава отдела криминалистов повернулся к ним:       — Позвольте представить, детективы Моуди и Такен. А это мисс Аэдрена Нэтли, наш новый некромант. — Гарстэн особо выделил слово «мисс». — Вы ведь недавно в городе?       — Да, пару недель назад вернулась из столицы.       — Неужели только после учёбы? — спросил Кинниан с улыбкой.       — Нет, два года я работала в одном из юридических концернов, детектив Такен.       — Что ты, просто Кинниан, — засмеялся напарник Хэнка. — Чем же юристам мог помочь некромант?       — Много чем, — холодно проговорила Аэдрена. Но решив, что это не была попытка над ней подшутить, более тепло добавила. — Чаще всего необходимо было узнать, не оставил ли покойный где-нибудь в тайнике нового варианта завещания.       Кинниан и Гарстэн чересчур громко засмеялись. Хэнк начинал припоминать, что в последний месяц любимой темой для разговоров у этой парочки была некая красавица, что должна занять должность штатного некроманта. Они могли чуть ли не часами напролёт гадать, какой же она будет. Оставаясь, похоже, единственным из участников беседы, кто ещё помнил о том, что их дожидается тело, Хэнк предложил:       — Думаю, нам стоит продолжить знакомство за приготовлениями к допросу.       — Ты абсолютно прав, Хэнк. Аэдрена, тебе нужно чем-нибудь помочь?       Было прекрасно видно, что некромантка не собиралась так уж быстро переходить с коллегами по участку на имена. Но, похоже, понимая, что под напором Кинниана она всё равно долго сопротивляться, не проявляя враждебности, не сможет, смирилась с судьбой.       — Да, для начала тело нужно посадить.       — Посадить? — Вся троица мужчин была удивлена таким требованием.       — Да, посадить. — Аэдрена понимала, что теперь ей придётся отвечать на кучу вопросов относительно её работы, чего ей делать совершенно не хотелось. Поэтому решила объяснить всё сама, упредив расспросы. — Покойный слишком высок, он не войдёт в среднюю основную руну некромантии, а большая даст эффект намного слабее.       После нескольких минут возни с трупом, троице полицейских всё же удалось усадить его, уложив ноги дугами. Это получилось не с первого раза и поступило даже предложение отпилить ноги политику вовсе, но от этой идеи быстро отказались. Место для руны было расчищено. Аэдрена расстегнула своё длинное пальто и вытащила из ножен рапиру, которой начала вычерчивать общие линии будущей пентограммы. Кинниан с сожалением посмотрел на свои ножны. Этот взгляд не остался незамеченным для некромантки.       — Завидуете некромантам за наши табельные клинки? — проговорила она с усмешкой.       — По крайней мере, мы носим гладиусы не для красоты, — шутливо ответил Кинниан.       Аэдрена шутку не оценила.       — Если вы считаете, что из-за того, что я женщина, я не умею пользоваться оружием, вы сильно заблуждаетесь! Обычная дискриминация — верный признак простого мужлана! Как раз вас я в тренировочном зале и не видела ни разу! Так что не вам намекать на неумение и отсутствие навыка!       — Аэ…       — Мисс Нэтли! — некромантка грубо перебила Кинниана.       — Извините, мисс Нэтли, я некоим образом не хотел вас обидеть. Я не имел ввиду ничего такого…       Но Аэдрена уже не желала ничего слушать. Гордо приподняв подбородок, она направилась к другому краю руны. В тишине некромантка заканчивала рисунок. Троица друзей отошла от места обряда на пару метров, чтобы не мешать специалисту, но при этом быть рядом, чтобы помочь при необходимости. Кинниан продолжал неловкие попытки оправдаться перед новой коллегой. Минут через пять почти весь очерченный жирной бороздой от рапиры круг был испещрён символами и линиями разной толщины. К основной руне добавилось множество других элементов. Хэнк мало смыслил в магии и не понимал, для чего они нужны. Как-то Гарстэн пробовал объяснить это детективу — что одни должны служить для усиления эффекта, другие защищают от помех или стабилизируют потоки энергии. В общем, единственное, что для себя вынес из того разговора Хэнк, так это то, что магия такого уровня — это искусство, хоть и направленное на получение результата, а не на стремление к совершенству. Аэдрена, опустившись над своим саквояжем, вытаскивала из него пакетики с травами, небольшие деревянные и глиняные тарелки и другие предметы. Посчитав момент благоприятным, Хэнк подошёл и опустился рядом.       — Простите моего напарника, он и вправду не имел ввиду ничего плохого. — Хэнк взял свечу, которую Аэдрена держала в руках, и поставил в круг, нарисованный в одной из вершин звезды. — Он не всегда аккуратно выбирает выражения. Он лишь хотел сказать, что детективам чаще приходится пользоваться клинками. — Аэдрена подняла на него пристальный взгляд прищуренных глаз. — По долгу службы, само собой, речь об этом. — быстро добавил Хэнк.       Решив, что суммарных извинений достаточно, Аэдрена поднялась и всё ещё прохладным голосом проговорила:       — Необходимо поставить по свече в каждую вершину звезды и зажечь по веточке можжевельника из этого пакета в вершинах пятиугольна внутри. Поджигать нужно одновременно.       Гарстэн подозвал кого-то из своей бригады. Расставив свечи, все разобрали по небольшому деревянному блюдцу, куда положили можжевеловые ветки. Поставив их в вершины пятиугольника, собравшиеся начали зажигать огонь на пальцах. У Гарстэна, само собой, пламя заиграло почти сразу. Всё-таки предрасположенность вампиров к магии была предметом ещё большей зависти у других разумных, чем возможность иметь нормированный рабочий день там, где его нет у остальных. Удивила всех некромантка, ей понадобилось просто закрыть глаза на секунду, чтобы зажечь свой огонь, за что она получила доброжелательную улыбку и одобрительный кивок головой от начальника отдела криминалистов. Кинниан и пришедший подчинённый Гарстэна в очках и лабораторном халате зажгли пламя после щелчка пальцами. А вот у Хэнка дела не заладились. Даже хорошо сконцентрировавшись, он смог зажечь свой указательный палец только с четвёртой попытки. Хэнк прекрасно знал, что способностями он проигрывает многим, но было чертовски обидно так отстать от всех в таком простом деле. Пожалуй, стоит восполнить свой пробел в магическом образовании. Когда все были готовы, участники грядущего представления вместе поднесли огонь к блюдцам. Пошёл робкий дымок от можжевельника, но вскоре он усилился, и сменился тонкой струей.       Все, кто был на месте преступления, собрались посмотреть на допрос. Некромантия — это всегда довольно зрелищно. И важно для расследования. Аэдрена села прямо перед телом жертвы. Детективы снаружи у самого края руны по разные стороны от неё. Мисс Нэтли, прикрыв глаза, прошептала пару незнакомых другим собравшимся фраз. Дым от тарелок направился к телу. Через пару секунд ожидания Аэдрена проговорила ещё пару «ключей». Свечи загорелись и воск, что быстрыми ручейками побежал с них, пошёл по начерченным линиям. Когда он заполнил весь рисунок, руна загорелась фиолетовым цветом. Вспыхнув в первое мгновение, она продолжила сиять слабым, но ровным светом. Тогда покойный уже эльфийский политик и очнулся.       — А-а-а-а… А-а-а-а… Не… Не надо… Не дел-л-л-лай этог-г-г-го…       — Скажи, кого ты видишь. Кто тебя убил? — властно произнесла Аэдрена.       — Не-е-ет, что т-т-т-тебе нужно?.. Я…Я...Я…       — Имя! Назови имя! Опиши его!       — Я-я-я… Я-я-я-я… Я-я-я не-е…  —        Поднажми на него, нужно узнать, кто это был, — сказал Хэнк.       Некромантка закрыла глаза и вытянула вперёд руку. Самые крупные символы руны засветились ярче. Добавился красный цвет по контуру рисунка.       — Я сделаю всё-ё-ё… Всё, что захочешь… Не-е-ет, нет… Всё, кр-р-роме этог-г-гоо…       — Назови-и-и-и уби-и-ийцу! — Было видно, что и Аэдрене ритуал даётся не легко.       — Я-я-я… Я-я-я-я… Я не могу…       — Нам нужно это имя, Аэдрена. Можешь ещё усилить? — Хэнк уже почти молил некромантку продолжать.       — Могу, но это слишком опасно. Он может не выдержать.       — Он и так уже мёртв.       Аэдрена протянула к телу вторую руку. Она шёпотом произнесла ещё одну фразу. Поднялся тихий гул, теперь все линии руны горели ярким светом.       — Опиши-и-и с-с-своего уби-и-ийцу!       Голос жертвы стал обычным голосом живого эльфа. Труп говорил отчётливо и быстро.       — Не-е-ет, нет, не буду. Я не могу. И не проси меня этого делать. Я не стану. Хоть убей, не стану.       Тарелки с ветками можжевельника вспыхнули синим пламенем. Затем пришёл черёд воска. И вот горела уже вся руна. Через мгновения она погасла, как от резкого порыва ветра. Гул прекратился. В наступившей тишине короткий хлопок показался пушечным выстрелом. У гномов из далёких деревень есть забава: они просверливают в арбузе отверстие до самого центра, затем запихивают в него кожаный мешочек с порохом, поджигают фитиль. Видели когда-нибудь, что в итоге получается? Здесь было что-то схожее: хлопок и множество красных и зелёных ошмётков. Аэдрена сидела на коленях, уставившись на обезглавленное тело жертвы убийства. Из-за налипшей грязи было непонятно, течёт ли у неё своя кровь или всё, что на ней было — кровь трупа. К ней уже подбегали Гарстэн и Кинниан, укладывали её на землю на бок, чтобы некромантка не захлебнулась кровью в случае отката. Вот в круг уже вбежал со своим чемоданом мистер Шелдли. Хэнк так и сидел на краю сгоревшей руны, не веря в то, что произошло. Не зная, что делать дальше и как быть. Одно он понимал: Кинниан был прав, расследование затянется.