Зарисовки по Slayers

Яркие лучи солнца пробивались сквозь листву деревьев. Весело щебетали птицы. Но у Амелии Вил Тесла Сейрун настроение было вовсе не под стать свежему утру. Ее одолевали тяжкие думы о том, что произошло в городе женщин Фемиль. «Зелгадису явно понравилась та девушка. Конечно, она оказалась парнем, но пока он был ей… в общем она… он… она была такой милой! Наверное, Зелгадису нравятся милые девушки», — мозг Амелии вскипал от непривычно сложного мыслительного процесса. А сердце вскипало от ревности. Но ревность — чувство слишком низкое для воина справедливости, и Амелия старалась его подавить. Безуспешно. Она буравила спину идущего впереди Зелгадиса мрачным взглядом, и все думала и думала. Амелия отличалась прямотой, ей было чуждо кокетство, поэтому, устав от бесплодных размышлений, она обогнала Зелгадиса и спросила, заглядывая ему в лицо честными глазами: — Вам нравятся милые девушки? Тот споткнулся и едва не упал. Румянец на синий коже Зелгадиса выделялся особенно ярко и, по мнению Амелии, делал его лицо прехорошеньким. — Почему ты спрашиваешь?! Зелгадис остановился, как вкопанный. Лина тоже остановилась и, хитро ухмыльнувшись, навострила уши. Только Гаури продолжал идти вперед, с детским восторгом наблюдая за порхающими бабочками. — Ну, вам ведь понравилась та девушка, дочь королевы, — в лоб заявила Амелия. Румянец мгновенно исчез с лица Зелгадиса, сменившись отливающей зеленью бледностью. — Мне не нравятся парни, — процедил он. — Но когда он был девушкой, он вам понравился, — напирала Амелия. Сжав кулачки, она наступала на Зелгадиса, будто собиралась вырвать у него признание силой. Сделав пару шагов назад, Зелгадис снова покраснел. — Я просто ее пожалел… то есть его… Отстань от меня со своими дурацкими вопросами, Амелия! Я не обязан перед тобой отчитываться! И, обогнув ее, Зелгадис быстро зашагал по тропинке. Амелия с грустью посмотрела ему в след. — Спроси у него еще что-нибудь, — хихикнув, предложила ей Лина. — Он так забавно меняет цвет лица с зеленого на красный. Может, он еще и желтым может становиться. — Не издевайтесь, госпожа Лина! — Амелия обиженно надулась и поспешила следом за Зелгадисом. Лина проводила ее понимающей улыбочкой. «Похоже, скоро будет занимательное представление», — подумала она. А вот Амелии было не до веселья, она вновь погрузилась в сложнейшие размышления. «Эх, если бы я была милой, Зелгадис бы обратил на меня внимание. В смысле, он обращает на меня внимание, но не так… Не как на девушку, а как на спутника… Точно, я должна стать милой! Вперед, Амелия!» В полдень компания остановилась на отдых. Лина наловила в реке рыбы, Гаури насадил ее на палочки и поджарил на костре. Походный обед был готов. Лина и Гаури как обычно устроили драку за еду, Зелгадис едва сумел вырвать себе пару рыбин. Амелия тоже собралась вступить в борьбу за пищу, уже прицелилась, чтобы перехватить палочку с рыбой, но замерла. «Милые девушки не дерутся за еду», — осенило ее. Тогда Амелия решила закричать, но прикусила язык. Милые девушки не орут. Она вспомнила Сильфиль, вот уж кто точно милая, она никогда не кричала, всегда была вежливой и предупредительной. Надо подражать ей. — Прошу прощения, — Амелия даже голос понизила, попробовала сделать более мягким (хотя на самом деле он получился писклявым). — Прошу прощения, не могли бы вы оставить мне немного рыбы. Естественно, Лина и Гаури в своем гурманском безумии ее проигнорировали. Зато Зелгадис удивленно уставился на нее. — Прошу прощения, — попробовала Амелия еще раз. Она уже начинала закипать: хотелось просто отобрать еду силой, и она сдерживалась поистине героическим усилием воли. — Дайте и другим поесть, троглодиты! — рявкнул Зелгадис и, ткнув Гаури локтем под ребра, забрал у него две палочки с рыбой. — Держи, — с легкой улыбкой он протянул рыбу Амелии. Та едва не разрыдалась от умиления и восторга. «Такой рыцарский поступок! Раньше он так не делал! План начинает работать!», — решила она. Вечером, когда компания остановилась на ночлег, Амелии представился шанс продолжить тренировки в милости. Гаури и Зелгадис, как положено суровым мужикам, спали прямо на земле. Лина расстелила себе одеяло, Амелия тоже. Беда в том, что во сне она ворочалась, особенно, когда ей снились сражениям с негодяями. Она сползала с одеяла, пиналась и махала кулаками, частенько попадая по друзьям. Обычно Амелия не придавала этому значения, ну мало ли с утра Лина отвесит ей подзатыльник или Гаури поворчит. Но теперь все было по-другому. Милые девушки не пинаются во сне. Амелия легла на спину, сложила руки на груди и закрыла глаза. Вскоре она погрузилась в сон, но проснулась, как ей самой показалось, всего через мгновение от того, что кто-то трясет ее за плечо. Открыв глаза, она увидела склонившегося над собой Зелгадиса. — Ты кричала во сне что-то про справедливость, — хмуро заметил он. Амелия густо покраснела. Она провалилась! Перестала быть милой! Ужас! Пробормотав извинения, она перевернулась на бок, стараясь скрыть пылающее лицо. «Раз я не могу контролировать себя во сне, я совсем не буду спать!» — решила она. Всю ночь Амелия старательно таращилась в темноту. Глаза слипались, безумно хотелось спать, но Амелия держалась. Она же героиня. Утром у нее гудела голова, под глазами были мешки, шла она с трудом, однажды едва не врезалась в дерево. Благо Зелгадис поймал ее за край плаща. — Ты себя плохо чувствуешь? — участливо спросил он. Мысленно Амелия исполнила победный танец. «Ура! Работает! Чем милее я становлюсь, тем больше внимания на меня обращает Зелгадис». — Не выспалась что ли? — спросила Лина. — У тебя лицо все опухло, — невинно заметил Гаури. Амелия едва сдержалась, чтобы не пнуть его. Милые девушки не дерутся. Но иногда так хочется! Они продолжили путь, и не прошло и пары часов, как из кустов возле дороги выпрыгнули мужики весьма свирепого вида, вооруженные дубинками и мечами. — Гоните деньги! — потребовал самый крупный из них. Лина привычным жестом швырнула в него файрболл и широко зевнула. Амелия полезла на ближайшее дерево, чтобы с вышины произнести пламенную речь о подлости бандитов. Но на полпути она сообразила, что милые девушки, к которым она теперь относится, не лазают по деревьям и не толкают обличительных речей. Амелия сползла со ствола, ощущая разочарование. Без привычных речей она почувствовала себя так, будто лишилась чего-то важного и дорого. Но нельзя же отступать от намеченной цели. Она должна стать милой. — Ты разве не будешь, как обычно, вещать о молоте справедливости? — удивленно спросил у нее Зелгадис. — Что-то не хочется, — пропищала Амелия своим новым «милым» голоском. Зелгадис озадачено почесал затылок. После того, как Лина поджарила всех невезучих бандитов и обчистила их карманы, компания двинулась дальше. К вечеру они добрались до города и остановились в гостинице. Здесь за ужином Амелия смогла дальше тренироваться в милости, не пытаясь отбирать еду, сладко улыбаясь и пища. Зелгадис часто бросал на нее задумчивые взгляды, и Амелия уверилась, что ее план близок к триумфальному завершению. На следующий день они разделились на две группы, чтобы поискать в городе слухи о Пречистой Библии. Амелия и Зелгадис отправились на рынок. Где, как не среди словоохотливых торговцев, собирать сплетни? Амелия надеялась, что когда они останутся наедине, она сможет испробовать на Зелгадисе свою новообретенную милость на полную катушку. Но она практически сразу потеряла его в толпе. Амелия закричала и, заметив промелькнувший возле лавки с рыбой знакомый плащ, принялась распихивать людей локтями. Вдруг дорогу ей преградил огромный мужик, и Амелия с разбегу налетела на него, пребольно ударившись носом о железные бицепсы на его животе. — Эй, смотри, куда прешь, малявка! — рыкнул мужик. — Извините, — проговорила Амелия и попыталась его обойти. Но мужик схватил ее за плечо, с силой сжал. — А ну стоять! Думаешь, отделаешься извинениями? Гони деньги или… — мужик облизнулся. — Плати телом. Он запихнул Амелию в ближайший переулок, грубо прижал к стене. Она задохнулась от возмущения и собралась высказать все, что думает о столь низких типах, а затем шарахнуть его заклинанием помощнее. Но прикусила язык. Милым девушкам нельзя так себя вести, они должны не защищать себя сами, а звать на помощь. — Помогите! — заверещала Амелия. — Зелгадис! Мужик гадко ухмыльнулся, потянулся к ее груди. И тот мощная волна энергии снесла его и протащила физиономией по земле. Мужик неподвижно застыл дымящейся пятой точкой кверху, а в переулок вошел Зелгадис. Солнце светило ему в спину, создавая сияющий ореол, отчего, на взгляд Амелии, он выглядел супер-круто. Прямо как настоящий принц из сказки! — Ты в порядке? — спросил он у нее. — Да, спасибо, что спас меня, — пискнула Амелия. Зелгадис скривился. — Почему ты сама не разобралась с этим парнем? Он же обычный человек. — Но я просто слабая девушка, — Амелия старательно похлопала ресницами. Она видела, как делала это иногда Лина. — Слабая девушка? — у Зелгадиса округлились глаза. — Да что с тобой творится? Ты перестала нормально есть. Перестала толкать речи. И почему, во имя всех мазоку, ты говоришь таким мерзким писклявым голосом? У меня от него уши в трубочку сворачиваются! До Амелии дошло, что ее гениальный план провалился. Вместо того, чтобы очаровать Зелгадиса, она его разозлила. Расстроенная, Амелия уселась на корточки и, отвернувшись к стене, принялась выращивать эмо-грибы и чертить пальчиком в песке строки из слезливых стихотворений. — Я хотела стать милой, — пробормотала она, сглатывая слезы. И чуть было не добавила: «Чтобы понравиться вам», но какие-то остатки соображения заставили ее промолчать. За ее спиной царила тишина, и Амелия подумала, что Зелгадис просто ушел. Но вдруг на ее плечо опустилась сильная рука. Зелгадис присел рядом и заглянул ей в лицо. — Зачем тебе становиться милой? Ты хороша такая, какая есть. — Правда? — Амелия вытерла слезы тыльной стороной ладони и уставилась на Зелгадиса сияющими глазами. — Правда, — Тот серьезно кивнул. — Ты пинаешься и разговариваешь во сне, залезаешь на деревья и самые высокие башни, вещаешь о справедливости при каждом удобном случае, но ты мне нравишься такой. Амелия широко улыбнулась. «Похоже, план все-таки сработал», — подумала она. А Зелгадис подумал, что больше всего ему нравится ее открытая улыбка. Но этого он бы вслух ни за что не сказал.