Не просто друзья

Громкий звон стекла, порывистое «Ура», радостные вопли исходили из семидесятой квартиры Степки Лодочкина. Кто, как не счастливые студенты сегодня отмечали сдачу сессии, и было готовились к предстоящему отдыху. Светка Ковалева, пышногрудая красотка, строила мальчикам глазки и хвасталась дорогим подарком предков в честь окончания четвертого курса — поездкой на Бали. Девчонки приторно улыбались Светке, делали вид, как они за нее радуются, а мальчишки не могли взгляд отвести от эротичного декольте нашей красавицы. И только двое в просторной комнате, практически не уделяли внимание компании и тихо отсиживали друг напротив друга, изредка встречаясь взглядами и стеснительно отворачиваясь. То были Марк Морозов — невысокий, робкий брюнет, постоянно горбящийся, отчасти интроверт, с невероятно обворожительными серо-голубыми глазами и манерой тихо разговаривать — и Святослав Соколов — под метр восемьдесят пять ростом, бывший пловец, в настоящем айтишник, блондин с карими глазами и острыми скулами, до невозможности обаятелен, цель каждой девчонки. Они знали друг друга наверняка так долго, что невозможно точно определить, когда же завязалась их дружба. Жили по соседству, ходили в один и тот же детсад, посещали вместе восемнадцатую школу, с углубленным изучением математики, хоть и учились в параллельных классах, и, в конце концов, намылились поступать в один и тот же университет на факультет кибернетики, где уже продолжают обучение на протяжении четырех лет. Часто их спрашивают, как долго дружат, как познакомились, да у Славки ответ не меняется: «Наверное, когда Марк нацелился на мою песочницу, тогда все и началось». Но три недели назад эти двое собрались вместе поколесить в местных клубах и то ли магнитные бури, то ли алкоголь сыграл злую шутку, они, практически не осознавая своих действий, ворвались после гулянки в съемную квартиру Соколова, возбужденно пыхтя, целуясь, и сдирая друг с друга одежду. Конечно, ничего толком из этого не получилось, за исключением массы засосов и совместной дрочки. Наутро Морозов, чертыхаясь, по-тихому смылся, пока Славка смирно сопел в кроватке с оголенной пятой точкой. Отношения так и не выяснили, по-человечески не поговорили, теперь ходят, носом в пол клюют, делая вид, что не замечают друг друга. Закрыли сессию, свободно выдохнули, считали, что не придётся ломать комедию, игнорируя со всей силы, но нет же. Чертов Степан Лодочкин позвал обоих на празднование к себе домой и умудрился избежать вопроса о возможных гостях, ссылаясь, мол, планы хрупкие — ребята робкие и ничего он не знает. И сидят себе два брата-акробата, не реагируя ни на кого, все вдумчиво разглядывая интерьер, свои стаканы, изредка бросая другому взгляды, бесконечно краснея при том. Марку явно что-то натирало в одном месте: он бесконечно крутился, потел, вздыхал, беспрерывно моргал, нервно добивал тяжелыми глотками алкоголь, создавая вокруг шумиху и в конечном итоге не выдержал — кинулся из квартиры к балкону, коротко перед всеми извинившись. Подобное поведение не преследовало Славика, но внутри кишел извергающийся вулкан, отбирая у него воздух. Вдоволь насытившись немым спектаклем, у последнего сдали нервы, так что Морозов не оказался наедине с собой. Летняя ночь убаюкивала приятным теплом, легкий ветер ласкал шеи парней и развивал в разные стороны густую копну волос Марка, тем временем, как уложенная густым слоем лака Славкина, оставалась неподвижной. Пахло выпечкой (по-видимому, соседи кулинарили недавно), доносился шум машин, возвращавшихся так поздно домой, или же наоборот спешивших по своим делам, открывался невероятный вид на ночной город. Степка жил в двухкомнатной квартире новостройки со своей уже женой, которая осталась сидеть с ним в обнимку с остальными гостями. Балкон находился на этаже. Оттуда не было слышно разговоров друзей, благодаря прекрасной звукоизоляции, так что двое наслаждались спокойствием ночи, однако мучились от чувства стыдливости. Морозов глянул испытывающее на своего друга, глупо моргая ресницами и до того нахмурившись, что между бровями появилась смешная складка. Славик сжал в улыбке губы и смотрел то в глаза Морозова, то на его пальцы, тянувшие за край черной футболки, словно бы тот намеревался растянуть ее до колен, от чего-то прикрываясь. Соколов облокотился левым плечом об теплую, кирпичную стенку и легонько кивнул вопросительно головой Марку, скрестив руки. — Есть закурить? — бедняге Морозову явно далась эта фраза испытанием. — Ты ведь не куришь, — тон Соколова пронзался нотками усмешки, что довольно бесило его собеседника. — Захотел вот начать. — С какого это перепуга? — Мы часто совершаем различные вещи, которые не можем объяснить. — Но мы ведь все равно понимаем их мотивы? — разговор с двойным дном сбивал с толку обоих. Они не понимали, что хотят друг от друга, но внутреннее желание подсказывало, что точно уж не в песочнице порезвиться. — Дай, пожалуйста, закурить. — Я не курю. — Но если ты выпиваешь или собираешься с кем-то переспать, то всегда держишь сигареты при себе. Мы выпиваем, к тому же целый вечер к тебе клеится Рита. Вывод: ты мне врешь, — Морозов ввел своего товарища в ступор. У Славки действительно были сигареты с собой, но лишь потому, что, он забыл оставить их дома. Курить у него после такой слабой выпивки никогда не возникало желания, к тому же три недели в мыслях даже намека не появлялось на охоту перекинуться. Повисла тишина. Соколов широко улыбнулся. Еще буквально месяц назад главной целью в условном списке неподражаемого блондина пребывала Маргарита Власкина, известная своей бесконечной обаятельностью и красивыми формами. Мечта каждого, не считая только Светки Ковалевой, хотя та и не была во вкусе Соколова. Рита проявляла изредка к кому-то интерес, а сегодня видно бокал вина тронул лед в ее сердце, и целый вечер она всячески клеилась к Славке. Но наш отважный борец за женские сердца ушел в отставку ровно три недели назад, когда хрупкое, обнаженное тело лучшего друга принялось мелькать неясными картинками, распыляя у Соколова настоящий пожар в груди и ниже пояса. И за целое пребывание в гостях у Степки, Соколов даже не заметил этот флирт, погружаясь мыслями об одном только Марке. Но последний в свою очередь в силу собственной ревности заметил, как прилипучая Рита не оставляла его лучшего друга в покое. Славка парень не глупый, все-таки на факультете кибернетики учится, с повышенной стипендией, на минуточку. Слова Морозова стали для него маяком в море, но первый шаг всегда давался тяжело. Одно дело, когда крышу срывает, поддаешься эмоциям, потом уже уясняешь для себя, что это ошибка и продолжаешь жить дальше, не зацикливаясь. Но прямо напротив него стоит лучший друг, дорогой сердцу человек. Потеряв его немного раньше, по чувствам проехался бы бульдозер, а сейчас, когда мир перевернулся и Славке не просто в приставку порубиться с Марком хочется — ситуация обострилась вдвое, а то и втрое, вчетверо раз. Он мог бы воспользоваться своей прямолинейностью и тупо спросить о случившемся, но риск слишком велик. Морозов — личность впечатлительная, жди, чего хочешь в ответ. Поэтому пора бы нашему герою включить свою тяжелую артиллерию — правду. Единственное, что действительно полностью удовлетворяло аппетиты недоверчивого брюнета.  — У меня три недели никого не было, — рискнул было отважный Соколов, посерьезнев в лице с невероятной быстротой. — Мне тебя поздравить, что ли или посочувствовать? — на ринг с мощным оружием сарказма выступил Морозов. Бой начался. — Разве ты не понимаешь, зачем я это сказал? — Отнюдь нет. — Тогда может те засосы на шее, что сошли буквально недавно, напомнят тебе? — Комарик укусил. Всего-то. — Прямо табун целый? Залетел на пастбище в один вечер? — Да, нет. Один. Но о-о-очень, прямо сли-и-ишком приставучий комар. — Значит приставучий? — Конкретно приставучий. — Так зачем же ты на него столько времени своего тратишь и нервов? — Не твое дело. — Как же не мое? Наоборот. Меня оно прямиком касается. — Каким это образом? — А мне он тоже понравился. — Комар? Так иди тусуйся с ним. А меня в покое оставь. — Нет, не комар. — А что же? Соколов впритык подошел к протестующему другу. Его пальцы забрались в густую копну мягких волос, от которых тянуло свежим запахом лимонного шампуня вперемешку со сладким шоколадным дезодорантом. Марк дрогнул и залился пунцовой краской. В таком слабо освещенном месте этого не было видно, но когда вторая ладонь Славика легла на скулу его товарища, он почувствовал жар на своих прохладных пальцах. Изо всех сил он боялся, что Морозову вдруг дятел в голову шибанет и тот вздумает смотаться куда подальше, поэтому готовился, в крайнем случае, остановить смывающегося львиной хваткой. Однако ничего не происходило. Блондин наклонился поближе к уху Марка и прежде, вдохнув блаженный запах, аккуратно укусил его за мочку уха. Он ощутил, как дрожат их тела. Слегка отстранился, сладкий шепот заставил брюнета сжать плечи: — Морозов, может хватить морозиться? Слава понимал, что делает и буквально в тот момент решил для себя: этот говнюк Марк определенного станет его. От пяток до кончиков волос, только его и больше ничей. Он не отдаст это хрупкое, но до безумия сексуальное тело никому. Все эмоции, чувства, мысли будут принадлежать только одному Соколову. Его губы с силой прильнули к губам Морозова, чтобы тот не смог отказаться от поцелуя. Руки перешли к спине и крепко сжимали дрожащее тело. Марк своим бедром почувствовал возбуждение друга и не в силах сопротивляться поддался ему, а вскоре перехватил инициативу. Они целовались глубоко, жадно, руки активно принялись ласкать друг друга. В момент, когда Соколов сжал в руках возбужденный член Марка, последний тяжело дыша, немного отстранился и влажными, от слез глазами, глянул виновато на Славу. — Не торопись ты так. Я тебе не твоя очередная шлюшка, знаешь ли, — он не говорил это злобно, в его голосе можно услышать только робость и неопытность. Соколов знал, что у его товарища секс был парочку раз в жизни, да и не совсем удачных. Это, в принципе, заставило его попридержать коней и аккуратно высунуть руку из штанов, переложив ее на худое плечо Морозова. — Прости, у меня совсем крышу сорвало, — словно оправдываясь. — Потому что секса три недели не было? — Да нет же, болван. Три недели это не рекорд для меня, знаешь ли. Просто всё это, так… — Хочешь сказать внезапно? — Да, именно. К тому же ты взял и свалил тем утром из квартиры, — в голосе Славы прозвучала обида. Этого Марк и вправду не мог ожидать. Он даже приблизительно не подозревал, что его друга как-то сильно затрагивала эта тема. — Я считал, что для тебя это ничего не значит. — Если бы и вправду ничего не значило, то на следующий день я бы вел себя, как обычно, а не ходил три недели, как истукан, игнорируя все вокруг. Повисла тишина. Конечно, они оба были в шоке. Марк — от услышанного. Слава — от сказанного. Соколов никогда не состоял в серьезных отношениях, всевозможными способами отталкивая от себя всех и вся. После детской травмы, полученной родительским разводом, он ненавидел браки и поклялся, что никогда не заимеет жену. После развода он остался жить с матерью, которая по-быстрому съехалась со своим любовником и полностью травмировала маленькому Славе представление о нормальных отношениях. Отец также не собирался отставать. Через два года после расторжение брака у Славы появились сводная сестра с маминой стороны и двойняшки с папиной. Вот так между двух огней он оказался никому ненужным. Родители жили своими семьями, считая своего первого ребенка ошибкой молодости, и практически не уделяли ему внимания, только материально за все уплачивая. Денег у них было предостаточно для осуществления любых потребностей их совместного чада. Хочешь Слава профессионально плаванием заниматься? Давай, мы за все заплатим. Хочешь эти крутые шмотки? Прошу! Путевку заграницу? Да, пожалуйста. Крутой универ? Да вообще без проблем. Однако за этим преследовала еще одна фраза: только не вмешивайся в нашу жизнь. Морозов знал это и прекрасно понимал. Он был первым и единственным, кто подарил Славику безмерное количество внимания и особой любви. Первым, кто заслужил по-настоящему получить ее от Соколова. Марк жил с детства только с бабушкой. Отец умер еще в его детстве, мама уехала работать в Португалию, встретила мужчину своей мечты и завела с ним свою семью, клятвенно обещая, что когда-то заберет к себе сына. Хотя тот отговаривал от навязчивой мысли, оправдываясь, что здесь ему гораздо комфортнее. Он привык видеть ее и двух сводных сестер раза два в год. Ему хватало этого с головой, чтобы в очередной раз убедиться, насколько эта семья чужда ему. Поэтому, с возрастом, проводя бок о бок, время только со Славой и еще реже с их общими друзьями, он не знал никого ближе. Свои необычные чувства к другу, он осознал в классе восьмом, когда вовсю пошел период полового созревания. Если раньше его детская любовь оставалась на наивном этапе, то уже на выпускном вечере, увидев, как Слава вспотевший отжигает на танцполе, его возбуждение перекатывало за край и он окончательно убедился, что не сможет жить без своего лучшего друга. Но в своих чувствах было невозможно признаться, особенно учитывая то, как Соколов был популярен среди остальных и притягивал к себе все окружение. Марк выложился на все двести, чтобы поступить на бюджет вместе со своим другом на один факультет, потому что с временными платежными трудностями его матери, он не мог позволить платное обучение. Его раздосадовало, что Слава решил жить отдельно, потому что тот не был в силах дальше находиться в ненавистной семейке. Но с другой стороны — прекрасно понимал. Конечно, они стали видеться реже, чувство ревности охватывало Марка все чаще. Он часто любил себя накручивать, представляя, как Слава отрывается в своей квартире с другими бабами. Но ему льстило, что его друг часто просил оставаться переночевать, предпочитая его всем остальным. И только стоило Морозову включить эгоизм и попросить не идти на встречу с какой-то девушкой, а пойти провести время вместе, Слава без проблем слушался его и отменял свидание. И конечно, Соколов сам за собой не замечал, как привязался к лучшему другу, какие чувства заполняют его. Он отвлекался редкими свиданками, иногда спал себе с кем-то ради забавы. Но никогда не занимался сексом с любимым ему человеком и никогда, никому не произносил: «Я люблю тебя». Соколов искренне признавался не раз Морозову, что секс для него не приносит ничего, кроме как кратковременного физического удовлетворения. Морально оно никак не могло заполнить недостающие ощущения. Однако теперь, когда двое вышли совершенно на иной уровень, все должно было измениться. Марк был готов до конца отдаться, без каких-либо сомнений, однако с условием, что получит то же самое. Слава давно принадлежал морально одному только Морозову, но ему не составляло великих трудностей ублаготворять плотские утехи с одним только Марком, которого он находил привлекательнее всех вокруг. — Попробуй только изменить мне или бросить, я тебе яйца оторву, — прижимаясь плотно к горячей груди Славика, обидчиво пробубнел Морозов. — Никогда. Обещаю. Оторву их себе раньше, если даже мысль в голову такая придет. Договорились? — Ага. Морозов проскользнул руками под футболку Соколова и, скрестив руки на спине, плотно прижался к нему, получая дозу возбуждения от ощущения нагой кожи. Слава широко улыбнулся, легонько поцеловал Морозова в висок, затем уткнулся носом в шею, прилично наклонившись. «Теперь уже никуда не убежишь», — мелькало у него в мыслях.