Кури, ведь так легче

— Ты стонешь от боли и наслаждения. Впиваешься ногтями в мою спину, до крови кусаешь мое плече. До чего же забавно наблюдать за твоими мучениями и попытками сбежать. Не получиться, милый. Я провожу пальцами по твоей шее, ключицам, оставляю кровавые полоски. А они идут тебе, прекрасно сочетаются с бледностью твоей кожи. И на руках тоже. На запястьях, что кровоточат от туго завъязаной веревки. До мьяса, до кости. «Я помню тот день, словно это было вчера. Я помню каждый миг, каждый твой вздох. Твой запах, как всегда, был слишком едким, доводящим до безумства. Запах сигаретного дыма. Запах, который я ненавижу, ведь он так напоминает мне о тебе. Зажигает во мне страсть, которую уже никто не способен зажечь...» — Ты пытаешься орать. Задыхаешся от ненависти ко мне. Да, я настоящий ублюдок. Но мне нравится ловить твой ненавистный взгляд, я ведь тоже ненавижу тебя. Провожу языком по твоему животу, двигаюсь к паху. Ты настолько худой, что я могу увидеть твои ребра. Кожа лишь обтягивает их. Я слышу, как ты шлешь новый проклен, а я лишь укушу тебя, оставлю еще один засос на груди. Ты кончаешь. Кончаешь, ведь я уже давно вошел в тебя. «Тогда я бежал. Бежал домой, будто кто-то и правда ждал меня там. Бежал под шум ночных улиц. Среди темных домов, по лужам, даже не пытаясь спрятаться от летнего дождя. Удивленные взгляды прохожих сопровождают мой силуэт. Пофигу. Сейчас мне действительно пофигу. Я не могу стерпеть ожидание, оно разрывает меня изнутри.» — Ох, почему же ты плачешь, милый? Я думал у тебя уже не осталось сил. Свежая рана от ножа на твоей шее очень даже дополняет картину. Я не виноват, ты сам сопротивлялся. Провожу холодным лезвием по твоей щеке. Увы, грязная тряпка во рту не даст тебе возразить. Прости-прости, останется маленький шрамик. Я поцелую тебя, залижу ранку на щеке. Как же от тебя воняет. Даже сейчас несет сигаретами и алкоголем. «Наконец-то я открываю двери подъезда, где, кажется, должен быть мой дом. Поднимаюсь по ступенькам на пятый этаж. Ободраные временем стены, ободраные жизнью люди. Ничтожества, отбросы общества, нашедшие здесь приют. Пустые бутылки из-под алкоголя, шприцы, окурки. И при этом они все равно смотрят свысока на других, и при этом они все равно ищут себе оправдания. Пытаются оправдать алкоголь болью. Легче, да, так им на много легче. Ключ в дверях с трудом поворачивается. Они все же со скрипом открываются, впуская меня внутрь. Вот она, моя личная тюрьма. Тюрьма, где ночью я слушаю крики соседей, где плачу от безысходности, где стакан наполняется дешевым виски каждые выходные. Но, увы, сегодня среда. Проклятая среда.» — Я вхожу снова. Твое тело не может привыкнуть. Ты вигинаешься, пытаешься закричать, не можешь сдержать слезы. Не плачь, я ведь тебя люблю. Просто не умею любить по-другому. Да и ты такой же как я. Такой же ублюдок. Вот только сейчас я твой хозяин. Как же меня заводит твой пылающий взгляд, как же мне нравится целовать твое закровавленое тело. Такими ли были мои мечты? Наверное, я уже не помню. «Потому я просто буду ждать. Буду ждать того, кто заставляет меня возвращаться в это проклятое место. А часы все тикают, играя с моими нервами злую шутку. 23:17. 23:18. 23:19. Тик-так, тик-так, тик-так. Этот звук не выходит из головы. Он заполняет тебя, теряет в этом мире. Ведь ты каждый день живешь в ожидании, ведь ты зависим от времени. Я кладу голову на подушку, но прекрасно понимаю, что не усну. Машинальное действие, что так въелось в мозг. Тик-так, тик-так, тик-так. 23:30. Время пришло.» — Валю тебя на кровать. Жалко, она еще больше испачкается. Хотя, тебе ведь все равно? Эгоист. Твои зеленые, пустые глаза направлены в потолок. Ты потерял последнею надежду на спасение. Перестал сопротивляться. А я трахаю тебя, желаю довести до оргазма еще несколько раз. Интересно, когда ты потеряешь сознание? Насколько тебя хватит, милый? «Дым. Как же много дыма. Серо-серо, темно-темно, мрачно-мрачно. «Прям как моя жизнь» — думаю я, выходя из квартиры. Мои легкие уже даже не реагируют на этот запах. Этот яд так слаб, но вот ты травишь меня не хуже отравы для крыс. Но, пожалуй, тебе этого знать не нужно.» — Я развяжу тряпку, хочу наконец-то услышать твои проклены. Оу, ты не можешь говорить? Так даже лучше. На твоих щеках глубокие синяки, а челюсть отвисла, открывая мне вид на твой полный крови и слюны рот. Я целую тебя, заставляю ответить. Наши языки сплетаются. Мои мысли заполнены лишь тобой, а твои – лишь серыми стенами моей комнаты. Ты сломлен. «Я упираюсь на подоконник. Снова царапаю руки, загоняя очередную скалку в кожу. Кровь течет по пальцах и ладони. Красные капли падают на старое дерево. А я лишь устало смотрю на темную дверь. Почему ты задерживаешься? Только не говори, что ты ебешься с той шлюхой. В жизни не поверю, что любишь ее. Ты придурок, раз держишься ее; ты придурок, если все это только ради ребенка по залету. Ведь ты даже не уверен, что он твой. Ведь ты пашешь на двух работах, пашешь пока эта мразь водит в дом других мужчин. И позволяет им делать с собой все, что они хотят. А твой сын смотрит. Он знает, что его существование – сплошная ошибка. Он знает, что все эти люди вокруг – мрази, что его мать – шлюха, что судьба уже начала игру против него. Скажи, на что ты еще надеялся?» — Ты бессильно раскидываешь руки на кровати, твои тонкие пальцы отпустили одеяло. Помню, как ты доставал ими сигареты. Наверное, этот жест и заставил меня обратить на тебя внимание. Кусаю тебя, впиваюсь зубами в твои запястья. Ищу вены. Наконец-то ты снова кричишь, кричишь от невыносимой боли. Обожаю этот звук. «Хех, ты прерываешь мои раздумия. Появляешься, после звука битой посуды, после плача ребенка, после ее невыносимого крика. Ты появляешься и от тебя уже за несколько метров несет алкоголем. Дешевое пиво, дешевое, как и ты. Ну вот. Игноруя меня ты просто вытягиваешь пачку худших сигарет. Сколько ты уже таких? Сколько килограммов пепла и боли ты выкурил? Я не понимаю тебя. Как давно ты стал таким, как они, как давно у тебя закончились оправдания? Скажи мне! Умоляю, скажи мне!» — Ты потерял сознание. Лежишь как последняя сучка, весь в смерме. Какой жалкий вид. Я провожу рукой по твоим черным, слишком рано поседевшим, волосам. Ты ничего не чувствуешь. Не чувствуешь синяков, ран, сломаных ребер и пальцев. Не чувствуешь кровоточащих вен и стертых до мяса колен. Я кладу голову на твою грудь. И знаешь, я не слышу ничего. Ты почти мертв. Я заберу твой последний вдох, прокушу твои синие и влажные губы, почувствую вкус твоей крови. «Но ты молчишь. Вдыхаешь дым, втягиваешь сигарету своими посохшими серыми губами. Даже под градусом ты бледный. Твой взгляд пуст, тебе нечего мне сказать. Хорошо, давай постоим. Подышим дымом, вдохнем немного смерти. Кури, ведь тебе так легче.» — Я аккуратно подниму тебя с серой простыни. Отнесу на пустую кухню. А затем расчленю. Мои руки красные от твоей крови. Твои руки и ноги отскочили куда-то под стол. Почему же у твоей отрубленной головы закрыты глаза? Я так хотел увидеть окаменевшие зеленые глаза. Но мне останется лишь порубать тебя на кусочки, увидеть весь твой внутренний мир. Кишки медленно вытекут, пока я вырву сердце из твоей груди. Прекрасно. Все прекрасного красного цвета. Интересно, что ты увидел последним? Про что ты подумал? Наверное, про сигаретный дым, а может и про мои безумные глаза. А может ты вспоминал о том маленьком мальчике? Забавно. «Я приглашу тебя выпить и ты согласишься. Докуришь свою последнюю сигарету и пойдёшь за мной, бросив окурок под дверь своей квартиры...» Конец. Лес спрячет тебя, милый. А потом я тоже окрашу себя в красный, полечу за тобой в пропасть...