Небо близко

             Внизу ждали каменные клыки ущелья, внизу подгоняли глумливые крики охранников. Вниз шла единственная тропа на свободу, домой, в Грианию… В столицу, где слово принцессы Ариры ничего не значило, над ее молитвами о мире все усмехались. Где уже не было рыцаря Шалла, единственного, кто следовал за ней по всем дорогам королевства и тропам мыслей. Вниз упал верный рыцарь из непокорной провинции Тингл, упал далеко отсюда, со столь же высокой скалы у моря, рассыпая брызги алой крови из ран. Один против десятка вражеских воинов, как раньше один против всех, кто считал принцессу наивной избалованной дурочкой. Как раньше один присягнул на верность королевству Гриания, пока остальные жители его деревни отсиживались по домам, чтобы в любой момент переметнуться к противнику или объявить независимость. Всегда один – чтобы ей больше не было одиноко.       Все-таки она действительно изнеженная дурочка. Настоящая принцесса. Разве эти руки когда-нибудь стирали, ткали, сажали рис? Кромки камней больно впивались в ладони, что раньше лишь складывались в молитве. Пальцы и колени уже дрожали от перенапряжения, а она еще не преодолела и десятой части почти отвесного обрыва. И охранники заметили ее побег. Арира сжала зубы и спустилась еще на фут.       А вверху нависало небо. То же самое небо, что тогда, над скалой у моря: закатно-оранжевое, в малиновых перьях облаков, такое теплое, красивое… и близкое. Когда-то давно – несколько бесконечных дней назад, дней тряски на конской спине, дней в грязной каменной камере под грубые шутки охранников – в общем, в другой жизни Арира уже дотянулась до неба. Она не знала наверняка, но чувствовала: ее молитва нашла дорогу в закат, и в их истерзанный войнами мир пришли Великие спасители. Они справятся, они остановят кровопролитие, сотрут границы.       Только куда идти ей самой?       Домой? Матушка и отец наверняка вздохнули с облегчением, когда их дочь пропала без вести. Даже искать не стали. На родину Шалла? С чего жители Тингла ее полюбят? Они помнят, что она жила безбедно на налоги, оплаченные их тяжелым трудом. Странствовать по миру, когда в нем наконец-то установится мир? И жить долго и… и одиноко, вспоминая свои сомнения, свое бездействие, свою вину. Если бы она тогда не позволила Шаллу сопровождать ее…       Небо, все более темное, с искрами первых звезд, висело так близко, только руку протянуть. Арира взмахнула руками, как крыльями, чтобы обнять это огромное и доброе небо, оттолкнулась от скалы.       Полет. Удар. Мгновение боли – а потом звезды вспыхнули, расцвели лучами, залили нежно-розовым светом весь мир вокруг принцессы, залатали ее оборванное платье, смыли грязь с лица. Что ж, лучшего конца и придумать нельзя. Спите спокойно, ваше высочество.       Но что-то дернуло ее за руку. Что-то оказалось алой лентой, повязанной вокруг ее запястья. Другой конец ленты терялся в тумане. И Арира поплыла искать этот конец.       Туман медленно рассеялся, и она очутилась на окраине большой, но бедной деревни. По улицам бегали детишки, прогуливались девушки, парни окликали их. А совсем рядом, рукой можно достать, сидел на скамье и чистил меч Шалл. Вот он отложил на минуту оселок, поднял глаза на края гор, задумался о чем-то тревожном. И в тот же миг лента снова дернула Ариру, и принцесса увидела, что другой конец завязан на запястье ее рыцаря.       Он думал о ней! Арира вдруг поняла это совершенно отчетливо, кинулась к нему – взять за руку, сказать, что у нее все хорошо… Но ее ладонь прошла сквозь него, и голос не достиг его слуха.       Это не страшно, сказала Арира себе. Главное – он жив. Он дома, среди друзей. А она просто побудет рядом, теперь ее очередь следовать за ним, ничего не ожидая для себя.       Но не вышло спокойно провести вечность. Война то и дело врывалась в деревню, близкие предавали, соплеменники не верили. Даже любившая его девушка (что же ты не рассказал, Шалл, что у тебя были такие милые и преданные подружки?) отвернулась от него, распорола свадебную фату. Как же Арире хотелось докричаться до нее, встряхнуть: что же ты творишь, девочка? Разве ты плохо знаешь своего друга детства? Разве забыла, что все его слова и поступки – ради других, не себя? И он говорит «уходи!», чтобы уберечь тебя от опасного пути, а не обидеть.       Да и Великие спасители оказались не такими, как в ее молитвах. Они никого не хотели спасать, а если и хотели, то не знали, как. Раз за разом Арира кричала Шаллу, чтобы поберегся, дергала за ленту, но раз за разом он снова, забывая о себе, делал то, что считал своим долгом. Тщетно. Старый кошмар прополз за ней даже в посмертие: ей ничего не изменить. И даже не заплакать – лишь молча смотреть, как ее единственного друга свои же генералы сдают врагу, чтобы скрепить перемирие. Шаткое такое перемирие, с кривыми усмешками и фигами в карманах, но даже за него нужно заплатить кровью назначенной жертвы.       Но зачем же назначать казнь на том самом утесе, где Шалл уже чуть не погиб, когда пошел за своей принцессой? Арира вскрикивает от догадки: это… это ее вина? Это она так хотела быть рядом с ним, что невольно тянула его за собой, подталкивала к самым гибельным решениям? В спешке она стала сдирать с руки ленту, бросила вниз, в море, обрывки своего конца, чтобы дать своему рыцарю еще капельку свободы. Только мало этой капли, когда вокруг чужое войско, на руках кандалы, в заложниках друзья. Чтобы спастись – мало, чтобы отпустить прошлое и сказать любящей его подруге детства самое главное – хватило.       Арира замерла, ожидая конца. Вроде и придет сейчас к ней верный рыцарь, но он уже ей не принадлежал. Снова ее желание ускользало сквозь пальцы. Небо отодвинулось.       И все-таки Великие спасители оправдали свое название. В последний момент они нашли нужные слова и показали, как нужно стремиться к тому, что хочешь на самом деле. По настоящему хочешь, для себя. Они, например, хотели домой – и вернулись, пробив проход в свой мир. И даже прошли мимо Ариры и узнали ее по рассказам Шалла. Поприветствовали ее. Что ж, значит, желания и имеют силу? Больше всего она хотела вернуться и всем рассказать о том, что открыли для себя Великие спасители. И пока не затянуло пролом в родной мир, она устремилась в него, вниз, преодолевая притяжение неба. И рассыпалась малиновыми искрами надо всей землей.