Два пидора, безалкогольное бухло и тортик

— Нет! — кричит Антон. — Меняй! — Нет! — кричит Антон. — Меняй! — кричат в ответ два человека. — Нет, блять, и точка. — повторяет Антон. — МЕНЯЙ! — не унимаются Дима с Серегой. — Да затрахали вы меня! Не буду я жрать орехи! — орет Шастун.       Дело обстоит так.       Около стола стоят Сергей с Дмитрием, оба в сливочном масле, оба довольные, оба с бутылками пива. Бутылки не первые, но уже пустые. Перед ними на полу лежит Шастун. На Шастуне сидит Арсений. Арс прикладывает все свои силы, чтобы раскрыть ладони, в которых находится горсть грецких орехов. Ладони, между делом, находятся прямо над ртом Антона. Антон тоже прикладывает все свои силы, но уже для того, чтобы не дать этому случиться. Если Серега с Димой желтые от яиц и масла, то эти… мишки, блять, полярные, белы как снег, от сахарной пудры и муки. ИБО НЕ МУЖСКОЕ ЭТО ДЕЛО — ГОТОВИТЬ! — МЕНЯЙ! МЕНЯЙ! МЕНЯЙ! — как заведенные детские игрушки повторяют парни с бухлом. — Давай, Шастун, ты же дрыщ, ты долго не сможешь противиться такому мужчине, как Арс, — неожиданно говорит Дима.       После этого происходит три вещи: Серега начинает истерически ржать, Шастун охреневает и подтверждает это воплем: «Херню сморозил, имбецил!», и Арсений неожиданно поднимает голову и внимательно смотрит на Позова. Есть в этом взгляде какая-то детская надежда маленькой девочки, которой сказали, что она принцесса, на что она почти плача спрашивает «Правда? Это правда так?». Но никто взгляд Попова не замечает, потому что дрыщ под ним резко скидывает его на пол, запрыгивает на него, и раскрывает тому ладонь. Орехи падают в рот…, но не в тот, который нужно. — Отсоси, — С наслаждением выхаркивает Антон и вскакивает на ноги. — У меня аллергия на орехи, имбецилы тупорылые. — Ничего не хотим знать. Правила были нарушены. Ты проиграл, — смеётся Сергей и делает большой глоток.       Собрание в квартире Шастуна произошло из-за того, что тот расстался с девушкой. И начал всем ныть, что после недели на дошираке он больше так не может. Ребята, как настоящие хорошие друзья, которые вытаскивают своих из любой ситуации, сказали, что спасут его. Уже дома выяснилось, что никто готовить не умеет, кроме Димы, который однажды наблюдал за тем, как его жена готовила Наполеон. Не совсем то, на что надеялся изголодавший и еще сильнее похудевший дрыщ, но хоть что-то. Вот они вчетвером и решили готовить торт. В итоге: кухня в хлам, руки в кровь и в пудру, но, походу, получилось. — Кто из нас главный идиот, который предложил потренироваться к следующему сезону? — спрашивает Арсений, когда у него получается прожевать большую часть орехов. — Ты, мое ненаглядное золотце. — отвечает ему Шастун, смеется и кидает в коллегу горсть муки.       Попов закрывает глаза рукой. — Так. — прерывает их Сергей. — Дальше по списку, мы кладем пирог в духовку и… Антон, ты чего это заднице Попова аплодируешь? — Привычка, Сережа. Привычка. — О, супер. Давай тогда тащи наушники, раз напомнил, будем играть в «Вечеринку». И раз уж мы к тебе пришли, то ты и будешь нас встречать.       Шастун поднимает вверх руки, типа «слушаюсь и повинуюсь», и идет в другую комнату, пока Дима засовывает торт в духовку.       Когда он возвращается, парни уже разобрали роли. — И нахрен я за наушниками перся? — Ох, милая моя, мы вообще не понимаем, что ты по жизни делаешь. — отвечает ему Попов. — Ой, да пошел ты. — Шастун кладет наушники на стол. — Ну, обезьяны бесполезные, кто первый в гости?       Дима делает вид, что звонит в дверь. Антон открывает ему, и тот начинает читать «К Чаадаеву», а затем говорит, что ужасные тут люди живут, Петра на них нет. Затем в дверь стучится Сергей, который вбегает в «квартиру», проклинает Англию и спрашивает, где ему можно спрятаться, и куда засунуть свой мушкет. Арсений тихо стучится, спокойно здоровается с Антоном. Затем говорит, что ненавидит пчел и ружья, и встает на цыпочки. Это Антону ничего не говорит, и он возвращается к двум первым гостям. Дима говорит, что лучший памятник в мире — это «Медный всадник», а если реки и потекут на север, то первой будет Нева. Сергей говорит, что люди испортились, Вашингтона бы сюда. А Арсений просто тихо ходит по кухне на цыпочках. — Так… ты какой-нибудь фанат Петра. — озвучивает свой вердикт Антон для Димы. — Ну, это обязательная черта моего характера. Но нет. — Эм… Ты петербуржец? — Да! — взрываются радостным воплем парни, а Дима, поклонившись возвращается к столу и к своей бутылке пива. — Эм, Сэр? — Да. — отвечает Сергей.       Арсений продолжает, словно курица по двору, ходить по кругу на носочках и молчать. — Вы за независимость Америки во всех смыслах или считаете, что правление Англии должно продолжаться? — Вы с ума что ли сошли, сэр? Конечно за. Мерзкие британцы возомнили о себе черт знает что. — Вы, вы, солдат гражданской войны… Ты повстанец короче. — Поборемся за формулировочку? — Нет, мне лень. — честно признается Антон. — Тогда да, ты угадал. — НУ, а ты… — Антон поворачивается к Арсению, но тут вдруг раздается телефонный звонок.       Димон достает телефон. — Да, милая? Что? Еще раз. Скажи еще раз, я ничего не понял. — Затем он несколько секунд молчит. — Прямо сейчас? Ладно. Я буду… я буду… ну минут через сорок точно буду, учитывая московские пробки. Да, да, и я тебя целую.       Он вешает трубку. Все с немым вопросом смотрят на него. — Эм… жену неожиданно вызвали на работу, Сашку не с кем оставить. Нужно ехать. Хорошо, что хоть на машине. — Какая машина? Ты же выпил. — поражается Серый. — Так я же безалкогольное пил. — оправдывается Позов. — Как это? — Серый выхватывает у него бутылку. — Ах ты хитрожопый лепрекон. Лан, тогда до метро меня подкинешь. — Чего? — хором возмущаются Позов и Шастун. — Антоха, ты и сам знаешь, в какой жопе живешь, я пока до метро дойду, сдохну тут. — А я вообще-то в другую сторону. — встречает Позов. — Пургу тут мне не гони. Тут или в лес, или к метро, вези меня давай. На своих трех белых конях. — Посмотри за тортом, пожалуйста, я их провожу. — говорит Антон Арсению и выбегает в прихожую, из которой доносится: «И уносят меня… И уносят меня…» — Точно не останешься? — слышит Арсений голос Шастуна из прихожей. — Чел, на следующей неделе мы все равно опять к тебе, чтобы ты тут с голоду не сдох, не переживай. Тем более, у тебя там Арс остается. Скучно не будет. — Угу. — отвечает им парень и закрывает за ними дверь.       В духовке медленно готовится что-то, напоминающее торт. — Ну что, хочешь еще выпить? — спрашивает Антон. — Мне бы майку переодеть… А то от муки все чешется.       Антон кивает и убегает за одной из своих маек.       Когда он возвращается, Арс, не церемонясь, снимает майку прямо на кухне, стряхивает с груди и плеч остатки муки и надевает белую майку Шастуна. — Долго нам еще ждать? — интересуется Антон. — Да я хз. В жизни не готовил торты. — Мда… без баб тяжело. — Да не особо. — тихо ему противоречит Арс. — Ты о чем? — Ну… — Попов отворачивается и начинает убирать пустые бутылки со стола. — Я уже несколько месяцев без Оли, и все нормально. Понятно, еда сузилась до яичницы, каши, жареной картошки и курицы, но мне как-то нормально. Я и без нее как-то спокойно уживаюсь. — Да ты посмотри на меня. — Антон вытягивает вперед руки. — если меня регулярно не кормить, я в стручок превращусь, и сдохну скоро. — Ой, да лан тебе, готовить можно научиться быстро. Просто у тебя желания никогда не было. — Нет. Моя Таня с такой любовью готовила, так никто не умеет.       Антон открывает окно и закуривает, а Арс открывает новую бутылку пива, вроде бы последнюю. — Ой, так я не угадал, кем ты был. Кем ты был, кстати? — интересуется неожиданно Антон.       Арс ставит на стол бутылку и видит рядом наушники. — А ты угадай, через «громкий разговор». — Ой, да лан тебе. Харе все в игру превращать. — Нет-нет-нет. Давай! Тем более, там формулировка длинная.       Антон закатывает глаза, но засовывает маленькие белые наушники себе в уши и включает музыку. — Слышишь? — спрашивает Попов.       Антон продолжает улыбаться. — Значит, не слышишь.Так… — он делает паузу и затем медленно, но четко начинает говорить. — Я. ГОЛУБОЙ… — Я? — Да я. Я. Да не ты. — Арс толкает руку Антона, когда тот начинает показывать на себя и сам начинает указывать себе в грудь. — Я! — Ты? — Да, Я! — Ты? — Это мы уже выяснили. Так, Я… — Чет ты много сейчас ерунды наговорил. — Я. ГОЛУБОЙ. БО… — Ты голый? — Эм… нет. — Голый? — ДА НЕТ ЖЕ, ДЕБИЛА ТЫ КУСОК! Я ГОЛУБОЙ! — А… ТЫ ГОЛУБЬ? — ДА КАКОЙ К ГРЕБАННОЙ БАБУШКЕ ГОЛУБЬ? ГОЛУБОЙ Я! — ЧЕГО? — НУ ТЫ ТУПОЙ, БРАТ! — Арсений отходит от него, пытается что-то придумать. — Вот, посмотри в мои глаза. — Арс тычет пальцем теперь уже себе в глаз. — Глаза? — ЦВЕТ? КАКОЙ ЦВЕТ? — ЧЕГО? — ЕБУШКИ-ВОРОБУШКИ. ДА ЦВЕТ КАКОЙ? ЦВЕТ! ГОЛУБОЙ! ГОЛУБОЙ Я! КАК ГЕЙ ГОЛУБОЙ! В этот момент один наушник из уха Антона выпадает и он слышит всю фразу целиком. — Ты это сейчас по игре говоришь или предлагаешь мне встречаться?       У Арса происходит заедание. Он смотрит на Антона и ничего не понимает, при этом пытается понять все сразу. Мужчина вдруг решает пересмотреть всю свою жизнь и свою ориентацию. И его заедает, как вывод, больше, чем на минуту.       Размышления прерывает телефонный звонок.       Арс, как в тумане, видит, как Антон вытаскивает из кармана телефон и отвечает на звонок. — Да, Таня, — дальше туман… — Что ты хочешь? — и снова туман… — Заново? Все заново? — Туман…. — Эм, знаешь. Я тут кое-кого встретил. То есть, я тут уже… То есть… Ну понимаешь… Короче, я тут встречаюсь уже.       Через несколько секунд Антон вешает трубку. — Когда же этот дурацкий торт доставать?       Антон опускается на корточки перед духовкой и начинает с серьезным видом изучать торт за стеклом.       Арсу кажется это дико милым, и он улыбается. — Угу. Ты угадал. — говорит он. — Послушай, Антоха, можно у тебя сегодня переночевать? А то уже поздно, а за руль мне нельзя. — Конечно, Арс. Только вот, у меня одна кровать. — Не переживай. Она у тебя большая.       Арсений садится на подоконник, через минуту к нему подходит Антон, садится рядом и закуривает. Их плечи соприкасаются. И это самое крутое, что произошло за последние несколько месяцев, так думает Антон.       А Арсений думает, о том, как сильно изменился смысл фразы: «Я — голубой воздушный Шарик из Винни Пуха».       Но укороченная версия ему нравится.       Он поворачивается и смотрит, как странный, но очень милый дрыщ рядом с ним выпускает в комнату дым. И это выглядит как самая нормальная и самая важная вещь в мире.       Да, эта версия ему куда больше нравится.