По-новому

No rain no rainbow, I gently Wipe the dripping water away from my eyes Before I know it, the rain's stopped Silence envelops me The rainbow arch has appeared So that I'll say something "No Rain no Rainbow" by Home Made Kazoku

На протяжении чёртовых двух месяцев шум в больнице не смолкает ни на минуту. Саске исступлённо рассматривает потолок, укрытый сетью жёлтых трещин, чувствуя, как тяжелеет сознание – недавно ему вкололи лекарство. — Нужна помощь в сто семнадцатой, мы не справляемся! Зовите Сакуру! Саске отстранённо отсчитывает про себя секунды — в сто семнадцатой, где почти сутки непрерывно оперировали Наруто, три или четыре раза полностью сменялся отряд медиков. Шаги затихают, и частое дыхание из-за двери сменяется спокойным приказом: — Пусть шестая команда медиков сменит пятую. Запечатывающая команда ещё в состоянии продолжать? — Никак нет, госпожа. Они сильно истощены. — Значит, зовите медиков с караула. — Но, госпожа... — У Вас есть другие варианты? Уверяю, одной-единственной ошибки для неудачного исхода операции будет достаточно. Ждите, я на минуту. Дверь в его палату распахивается, и Саске приподымается на локтях, взглядом встречаясь с Сакурой. Она идёт к его кровати резко, порывисто и рваным, уверенным жестом просит оголить увитое бинтом запястье. — Ты должна быть у Наруто, — замечает Саске отстранённо, наблюдая, как она, едва шевеля губами, скрупулёзно отсчитывает пульс. — Там Шизуне, — говорит Сакура, пряча покрасневшие, уставшие глаза за отросшей чёлкой. — Первое время они справятся. — А если нет? Ты что, боишься? Сакура резко вскидывает подбородок, и Саске инстинктивно понимает: да, она боится, ещё как боится, что операция снова пройдёт безуспешно, как оказалось в случае с шиноби-калекой, умершим прямо на операционном столе после вживления клеток Хаширамы Сенжу в своё искалеченное тело. — Мне нельзя бояться, — тихо и холодно говорит Сакура и отстраняется. — Хотя бы ради Наруто. В дверь палаты снова стучат — на этот раз громче; Сакура с досадливым вздохом оборачивается через плечо. Саске щурится — словно впервые замечает её нездоровое изжелта-бледное лицо, растрескавшиеся губы, ввалившиеся тусклые глаза — и почти равнодушно пожимает плечами. — Тебе пора. Саске видит её обиженно дрожащие губы и накрывается одеялом, поворачиваясь к ней спиной. — Ты ещё здесь? В чём дело, Сакура? Я собираюсь спать. Саске в какой-то степени пытается ей помочь — по-своему, грубо, жестоко загоняя в рамки обстоятельств и больно раня словами. Он словно чувствует — если Сакура не преодолеет свой зачинающийся страх сейчас, закроется в раковине жалости и страхом душевной боли, то навсегда останется с горчащими воспоминаниями в сердце и дрожащими перед скальпелем руками. Она вновь вернётся к тому, к чему возвращаться никак не хочет, — снова стать беспомощной, бесполезной обузой. Дверь едва слышно скрипит, тихие шаги затихают, и Саске внезапно ловит себя на мысли о том, что желает Наруто скорого выздоровления. Он стискивает зубы и крепче сжимает простынь. Всё совершенно не так. Саске просто не хочет, чтобы его соперник так долго оставался слабым. *** О том, что операция Наруто проходит успешно, Саске узнаёт от Ино, подменявшей Сакуру на ежедневном утреннем обходе. Он не задаёт ни единого вопроса — Ино рассказывает всё сама, удивительно чутко, без навязывания ненужной информации. Порой Саске кажется, что Ино умеет читать мысли даже без клановых печатей. В белом медицинском халате поверх стандартной тёмно-синей униформы шиноби без чуунинского жилета, со светлыми волосами, заплетёнными в тугую низкую косу, небрежно переброшенными через плечо, и подколотой наверх длинной чёлкой Ино кажется удивительно старше своих почти восемнадцати лет. Наследница известного сильного клана — в прошлом. Ныне Ино его глава. Она справляется — с трудом, учится методом проб и ошибок с едва заметной помощью Нара. И, кажется, даже почти счастлива, несмотря на общую изнурённость и тяжёлые, тревожные мысли. — ...Этому балбесу, как и тебе, запрещено покидать больницу, но из палаты с завтрашнего дня он может выходить беспрепятственно. Я слышала, что Какаши-сенсей уже навещал его. — Разве Какаши можно вставать с постели? — вырывается у Саске, и он досадливо прикусывает язык. Ино чуть улыбается — не его промашке, но взрастающему чувству товарищества. — Уже можно. Он по-прежнему на капельницах, но быстро идёт на поправку. В груди Саске разливается странное чувство — ощущение зарождающейся теплоты, а Ино наскоро прощается и обещает вернуться вечером. *** Лежать в палате целые дни напролёт — скучно. Саске решает пройтись. Каждый день примерно в одно и то же время он делает круг по больнице, за развилкой коридоров у окна постоянно встречая Хатаке Какаши. Они кивали друг другу, Саске проходил мимо, устраиваясь удобно на подоконнике у старой кладовой — в самом конце больничного крыла. Однако сегодня едва Саске заходит за поворот, как его слух настигают крики. Он узнает голоса моментально — Наруто и Сакура. Кажется, они ссорились. — Сакура, я знаю, какого это — терять людей. Но не нужно замыкаться в себе. У тебя есть друзья, с которыми можно разделить своё горе. В конце концов, у тебя есть я. — Тебе-то откуда знать, что такое потери? — Сакура вспыхивает, смотрит зло и неприязненно сквозь слёзы. Она не хочет задеть или обидеть — эгоистично говорит сбивчиво то, что накипело, прижглось в сердце за долгие месяцы. — Под твоим командованием не погибали шиноби! Хьюга Неджи — статный, светлоглазый гений, мастер рукопашного боя и яркий лидер, негласно ведущий за собой остальных взмахом руки. Это имя — и десятки других — не высказанное вслух, но в мыслях, повисает между ними в воздухе, словно электрический разряд, и Сакура осекается, прикрывает пальцами губы, понимая, что слишком далеко зашла. Наруто багровеет, щурит глаза и стискивает зубы так, что на скулах вспухают желваки, — Саске чувствует всплеск чакры и инстинктивно готовится её подавить, однако Наруто внезапно затихает сам. — Да, — говорит он бесцветно, скучно. Синие ясные глаза потускнели, подёрнулись холодом. — Ты права, Сакура. Ты как всегда права. Какаши предостерегающе кладёт ему руку на плечо, щурит тёмные глаза, но Наруто не обращает на него никакого внимания. Минуту они с Сакурой смотрят друг другу в глаза, а затем Сакура прижимает ладонь к груди и уходит мимо Саске, задевая его плечом и слепо наталкиваясь на стены. Её светлые дымчато-зелёные глаза по-прежнему полны слёз, однако она не плачет, сдерживая всю свою боль внутри. Словно взрослая. *** Сегодня начинается отсчёт последней недели его пребывания в больнице, чему Саске несказанно рад. Он получает на руки список инструкций — свод правил поведения шиноби во время войны. Похоже, что долгожданная миссия уже не за горами. Саске проходит ежедневные скучные осмотры, позволяет снять медицинские показатели. Его генинская карточка, досье, обновляется печатями и росписями. Покинув на сегодня последний кабинет, Саске возвращается в палату. — Сакура. Зачем пришла? Она стоит спиной к нему, у окна, облокотившись на подоконник и, не оборачиваясь, жестом указывает на медицинские карты позади себя — одни из тех, где принято обновлять данные о поступивших в больницу не реже раза в неделю. — Моя роль, как твоего лечащего врача, скоро подходит к концу. Просто пришла передать результаты. — Что теперь будешь делать? Сакура неожиданно улыбается — без привычной безмятежности, — слишком печально, слишком тоскливо. Слишком одиноко. — То же, что и всегда, Саске. Я буду лечить людей. — Посвятишь этому всю свою жизнь? — В перерывах между миссиями, – подмигивает она и протягивает руку. — Подойди ко мне, пожалуйста. Я бы хотела осмотреть твои глаза, если ты не против. — Какой смысл? — сухо возражает Саске. — Вечный Мангекьо Шаринган не способствует слепоте. — А обычная нагрузка на глаза? Не ты ли, помнится, после войны потерял сознание от болевого шока, когда у тебя полопались все сосуды в глазах? — Не от болевого шока, а от усталости. — Тебе на два месяца наложили повязку на глаза — ты не видел дальше расстояния своей вытянутой руки! Саске раздражённо вздыхает — аргументы заканчиваются, поэтому он, последний раз взглянув в окно, просто присаживается рядом, чуть наклоняется и опускает ресницы, чувствуя, как пальцы Сакуры легко скользят по его векам. — Кстати, ты помирилась с Наруто? Она отдёргивает ладонь торопливо, резко, точно обжигаясь. — Нет ещё, — после долгого молчания говорит Сакура тускло. — Не могу подобрать удобного случая. — Наруто не способен долго держать в себе злость и обиду. — О, ты ошибаешься, — качает головой Сакура. — Он… способен. Мне кажется. — О, давно ли? — морщится Саске. Сакура молча берёт лицо Саске в свои ладони, чуть поворачивая его голову вправо. — Смотри на картину выше моего плеча, пожалуйста. Он неохотно слушается, устремляя взгляд на бескрайнее рисовое поле под светлым голубым небом. — Есть вещи, за которые я бы себя не простила. Никогда. — Внезапно тихо говорит Сакура — зелёный взгляд на мгновение туманится слезами. Сакура отстраняется, проводит ладонью по лицу и улыбается, едва раскрывая бледные губы. Саске мутит от этой фальши, и он отводит взгляд. — Ну, я вижу, твоё окончательное выздоровление уже близко. Не перенапрягайся. Она уже идёт к двери, как Саске внезапно окликает её. У него возникает спонтанное решение проверить свои домыслы. — Сакура, ты не прогуляешься со мной? Запоздалое и долгожданное предложение спустя долгие-долгие одиннадцать лет — Сакура растерянно, с удивлением оборачивается и неожиданно как-то про себя усмехается. — Извини, Саске-кун, я действительно хотела бы, но правда не могу. У меня много дел. Давай как-нибудь в другой раз? И эта лёгкость ответа, небрежный отказ, неожиданно ранит больнее всего. Влюблённая по самую душу девочка повзрослела и избавилась от оков детской наивной мечты. Но полностью избавилась ли?.. Саске не подаёт вида и отворачивается к стене. Спустя несколько дней после того памятного разговора с Сакурой Саске случайно встречает её и Наруто на крыше больницы. Он выходит на площадку, разминает суставы под тёплыми солнечными лучами, но замирает, неслышно уходит в тень у стены, слыша своё имя. — А если Саске снова попробует уйти? — Наруто осторожно кладёт туго перебинтованную ладонь на свои колени, наблюдая, как Сакура красной краской рисует печать поверх скреплённого свитка. — За время войны я поняла одно, — говорит Сакура едва слышно, откладывая кисть в футляр. — Нельзя заставить человека действовать против его воли. Если Саске вновь решится на уход из Конохагакуре, я не буду его останавливать. Значит, такова наша Судьба — его, моя... твоя. Отпустить Саске. Наруто молчит, казалось бы, целую вечность, сопоставляет в уме её слова и последние события. Наруто хмурится, покусывает губы, и Саске внезапно ловит себя на том, что прислушивается к каждому их слову. — Сай говорит, в природе всё взаимосвязано, — задумчиво тянет Узумаки, рассматривая пушистые кучерявые облака, вальяжно раскинувшиеся в голубом безмятежном небе. — Что-то приходит, а что-то уходит; что-то безвозвратно меняется, а что-то вновь возвращается к прежнему. Теперь ты становишься похожа на Неджи шестилетней давности. Он тоже всё время разглагольствовал об этой своей... «Судьбе». — Ну ты и дурак! — Сакура обиженно поджимает губы, привычно заносит над Наруто ладонь, тот так же привычно боязливо ёжится; внезапно девичьи пальчики замирают, вплетаются в светлые отросшие волосы, и Сакура тянет голову Наруто к своим коленям, — а тот в ответ, попутно невесомо целуя в висок, нежно обнимает её за талию. И, кажется, обоих это совершенно устраивает. *** Больница полнится слухами и звенит смехом и шепотком в коридорах, медсестрички сплетничают меж собой в палатах, и вскоре все, абсолютно все обсуждают Наруто и Сакуру, вернее, их неожиданное соединение в качестве пары, которое никто из них, впрочем, не подтверждает. И не опровергает. Ино смеётся рядом с молоденькими девчонками, заступившими на стажировку, и поводит плечиками — самые разные домыслы просачиваются из больницы в Резиденцию Хокаге и Академию, опутывая через посредников всю деревню. Наруто и Сакура ходили вместе на прогулку в парк у больницы, Наруто, сбежав из палаты, выбирал подарок для Сакуры на день влюблённых, Наруто украдкой покупал цветы и ленту в лавке Яманака, Наруто выпрашивал у Хокаге разрешения устроить в больнице маленький романтический ужин. Ужин, по словам очевидцев, не удаётся — свечи опрокидываются с подноса на юбку, Наруто, беспрестанно шмыгая разбитым носом, собирает осколки вазы и торта, а Сакура домой возвращается в медицинском халате, наглухо застёгнутом на все пуговицы. И с новой лентой, подвязывающей отросшие волосы. Для Саске всё остаётся раздражающе по-прежнему, словно далёкие четыре с лишним года назад: они оба приходят в палату, Наруто неловко смеётся, Сакура режет спелые, сочные зелёные яблоки, Саске терпит их присутствие. И всё же что-то неуловимо меняется, когда Саске ненароком смотрит на них из-за полуопущенных ресниц, замечая то, что видеть не должен: взгляд Сакуры, полный нежности, в сторону Наруто, неловкие улыбки, румяные от смущения щёки и переплетённые украдкой пальцы под столом. Больница и деревня полнятся слухами, и слухи эти почти правдивы — сердце юной куноичи томится от зарождающейся любви, любви наконец-то взаимной и оттого сладкой. — Наруто, расскажи Саске-куну про вчерашнюю миссию Гая-сенсея, — смеётся Сакура, и Наруто смотрит на неё влюблённо, как смотрел до этого все одиннадцать лет, протягивает руку, убирая непослушные светлые розовые волосы за ушко. Наруто рассказывает так, как умеет рассказывать только он, — и наваждение новизны рассеивается. Наруто размахивает руками, заливисто кричит и хохочет, хлопает себя левой рукой по колену — а правую, замотанную в бинты, осторожно держит на перевязи. Наруто заполняет неловкость, заполняет напряжённое молчание. Наруто съедает все яблоки сам, сам же подставляется под воспитательный подзатыльник Сакуры и якобы в шутку целует её руку. Залившаяся краской Сакура вылетает из палаты, на ходу хватая сброшенный с плеч медицинский халат и обзывая Наруто дурачком. На придвинутой маленькой кушетке остается белая лента в обрамлении дурацких красных сердечек — тот самый подарок Наруто Сакуре после признания в любви. Обоюдного признания. Наруто бережно прячет ленту в карман, пересаживается на стул, откидывается на спинку, чуть покачивается, скрещивая ноги, и поясняет, что Сакура ушла на обход — будто бы Саске сам не понял. Они молчат целую вечность — но это молчание совершенно не тяготит, не оставляет неприятный осадок недосказанности или фальши. Когда Наруто, разомлевший под лучами солнца, засыпающий, уже собирается уходить в собственную палату, Саске останавливает его жестом. — Не упусти её, дурень. — Советует он, деланно внимательно разглядывая трещинки на потолке. Сегодня они сплетаются в узор в виде круглых лепестков. — Я больше не намерен давать тебе шансов. Ни в борьбе за пост Хокаге, ни в других вещах. Наруто смотрит серьёзно, по-взрослому — однако в ярких синих глазах пляшут смешинки. — Не волнуйся, Саске-теме. Сакура — единственное, за что я буду с тобой соперничать всегда.