Спектакль под названием "Жизнь". Акт второй

      nicebeatzprod. — «Быть пустой»       (исправлены глаголы под муж.род)       «А вы не знаете, почему живот болит?       Там же сдохли все бабочки до одной.       Это не я, сердце мое скулит,       Напоминает чувствовать себя живым.       Будь таким, ты собой оставайся,       Если больно — шире улыбайся.       Тут везде, знаешь, закон такой:       Быть бесчувственным, быть пустым.       Холодный ветер силы придает.       Ты — моё несчастье, мой озноб.       И тихим вечером вспомни то, что было,       Прости, я не забыл.       Мне, серьезно, плевать на весь мир.       Он решает какие-то свои дилеммы.       Если бы ты только ощутил,       Как рушатся в моем мире мои стены…»       Весь город уже давно плещется в своих делах, выстраивая новыми событиями воспоминания о своей жизни. Многие из них будут положительными, но часть все же будет грустной, спрятанной за личину разочарования и обиды. Люди вообще очень интересные существа. Они живут для того, чтобы чувствовать, но когда какая-либо эмоция пробивается в их сердце, они закрываются от нее, будь-то положительная или отрицательная. Некоторые личности не способны открыться даже для радости и счастья, не говоря уже о любви. Просто все знают простую истину — за каждой белой полосой, последует черная, значит за любовью будет боль. Она уже есть, но просто тщательно скрывается за углом, ожидая лучшего момента, чтобы ударить посильнее и впиться своими когтями в плоть человека.       Бэкхен был из тех, кто предпочитал сам править баллом. Ему было подвластно его настроение, и он никогда не окунался в омут с головой, отдавая управление контролем кому-то другому.       Руль авто под названием «жизнь» всегда находился в цепких руках светловолосого парня, который мастерски уходил от заносов и не скользил по льду. Его шины давно обрели шиповку, а клиренс был на минимуме, что позволяло рассекать воздух и уходить от погонь в лице боли и отчаяния.       Эти эмоции уже слишком давно преследовали этого молодого парня, но он был стойким и не подпускал их к себе. В его сердце давно стоит пуленепробиваемая дверь, замок от который содержит самый сложный код, который не способен взломать даже лучший хакер.       Бён Бэкхен слишком рано понял, что лучше включить функцию похуизма, и тогда жить станет легче. Он долго искал эту кнопку, а когда нашел, нажал двумя руками и оторвал к чертям, чтобы, не дай Бог, не пришла в голову глупая идея вернуть к жизни мягко характерного, слабого мальчика, который теперь навсегда закрыт за белокурыми волосами, подведенными глазами и легкой походкой с качающимися из стороны в сторону бедрами.       Бэкхена всегда мало волновали чувства окружающих. Жизнь людей для него была однообразна и неинтересна. Все, что ему нужно было, — он брал без промедлений. Ему не раз приходилось проходиться по людям, чтобы добиться своей цели, и даже иногда он задумывался о том, что плохо поступает, но потом снова возвращал свой хладнокровный образ и выкидывал ненужные из головы.       Но как бы он ни старался, образ Пак Чанеля въелся в его черепную коробку и не хотел из неё выходить. Возбужденное лицо, полуоткрытые глаза, сбитое дыхание и подергивающиеся пушистые ресницы — это все осталось на радужке глаз и, словно в кинотеатре, раз за разом прокручивалось перед глазами.       Чанель был прав — Бэкхен на всю жизнь запомнит эту ночь, но задница чесалась, и младшему нужна была еще одна доза лекарства от его болезни. Он понимал, что, скорей всего, зайдет слишком далеко, и пути обратно уже не будет, но он готов был рискнуть. Он ставит на zero все, что у него есть, и идет в банк, не желая предполагать свой проигрыш. Он выиграет. Он вообще по жизни победитель, вот только в игре с Богом однозначно проигрывает. У этого игрока слишком много козырей и джокер в рукаве, но Бэк не сдается. Он хочет доиграть этот кон и уйти довольным.       Полуденное солнце проникает под прозрачный тюль и ложится полосами света на паркетный пол. Время потрепало натуральное дерево, с которого уже сошел ни один слой лака, но хозяину этого небольшого помещения плевать. Ему комфортно в своей берлоге, которую он именует домом.       Небольшая кроватка в углу комнаты застелена бледно-голубым покрывалом, на котором в форме звездочки лежит полуобнаженный юноша, перебирая пальцами прохладную ткань. Легкий ветерок колышет тяжелые шторы, проникая в помещение и заполняя его свежестью и уличным шумом.       Бэкхен живет на окраине города, чему безумно рад. Он не любит суеты и балагана, что творится в самом центре. Он не любит большого столпотворения людей, потому что даже там ощущает себя одиноким, хотя и гонит эту мысль далеко, не желая срастаться с ней. Но она почти укоренилась в этом стройном юношеском теле, которое жаждет ласки и любви.       Бэкхен вообще странный человек. Ему иногда кажется, что у него раздвоение личности, но быстро успокаивает себя, убеждая, что это просто минутные порывы. Он не любит мечтать, потому что знает, что мечты не сбываются. Он четко ставит перед собой цели и представляет, как их достигает. Он воображает, как будет вести себя, когда нужная ему «игрушка» окажется у него в руках. Это не мечты. Это четко прописанный план, которому следует одинокий парень, прокладывая маленькими шажочками себе дорогу в будущее, которого нет.       Для него двери туда навсегда закрыты. Он никогда не получит ключи от заветной двери и не узнает каково это — встретить старость. Он почти уверен в этом, поэтому старается насладиться жизнью сполна, не обращая внимание на человеческие устои и ценности, которым следует все население большого города.       Но не стоит думать, что у Бэкхена нет каких-то простых вещей, которым преданно его сердце. Есть. Он очень любит ванильные булочки с корицей и горячий шоколад. Он не может пройти ни одной булочной мимо, от которой исходит невообразимый аромат выпечки. Если бы у него были деньги и время, он бы обязательно открыл свою пекарню или небольшой магазинчик и ежедневно пропитывался ароматами ванили, муки, джемов, пряностей и ягод, которые добавлял бы в различную выпечку.       Бэк внутри слишком мягкий, хоть и давно упрятал эту свою половину под семь замков, но какие-то маленькие черты еще остались. Он позиционирует себя как сильного и твердого мужчину, а на деле всего лишь мальчик. Но об этом никому не следует знать, даже он сам отрицает этот факт.       Он отрицает также то, что хочет любви. Он не ищет её и всегда убегает от тех, кто с особой лаской смотрит на него. Ему не нужны эти переживания и тревоги, которые скрыты за нежностью и влюбленными глазами. Он знает, каково это. Как с героином. Ты принимаешь дозу, и кайф разлетается по твоему организму, как буря в пустыне, даруя удовольствие, умиротворение и наслаждение, но следом за этим придет ломка. Самое ужасное, что может быть с твоим телом. Она принесет в твою жизнь черноту, мрак, затягивая тебя и не отпуская, и тебе снова нужна будет доза, чтобы забыться и очутиться в раю.       Так же и с любовью. Сначала ты получаешь заботу, а потом удар в челюсть, и, как бы больно ни было, ты все равно будешь снова тянуть ручки к объекту вожделения, чтобы в очередной раз почувствовать тепло. И ты его получишь, но следом удар будет сильнее.       Бэкхен очень хорошо помнил, как тянулся своими маленькими ручонками к любимой маме, которая напивалась до смерти и била его всем, что попадется под руку. Он не понимал такого поведения, ведь был слишком мал. Он снова и снова гладил её по грязным жирным волосам, когда она спала на полу после очередного запоя. Он прижимался к её облеванному телу, желая ощутить материнское тепло, но получал лишь дыхание, насквозь пронизанное алкоголем и сигаретами.       Он не курит. Бэкхен никогда не возьмет в руки сигарету, прекрасно помня, как от рака легких умерла его мать. Она была достаточно молода, но совершенно безобразна. Сильные и долгие запои оставляли на лице женщины свои следы в виде глубоких морщин и сеточки порвавшихся сосудиков. Она все меньше напоминала ему мать и все чаще тех, кто ошивается возле мусорок в поисках пустых бутылок, дабы насобирать на новую порцию дешевого горячительного вина.       Самое интересное и то, что Бэкхен не пьет. Он никогда не сможет взять в рот алкоголя, от которого тошнит. Он отлично помнит, как мать вливала в него очередную порцию вина, когда тот плакал, чтобы маленький мальчик заснул в алкогольном опьянении и не мешал ей своими криками. У него быстро развилась зависимость, ведь слабый организм, тогда еще малыша, быстро сдался под действием этого злобного змея.       Он временами крал у матери остатки не выпитого вина и опустошал бутылки, на дне которых оставалось по паре глотков. Но потом он возненавидел себя и её за то, во что она превратила своё дитя. Он тогда был еще слишком слабым, но уже повзрослевшим.       Смерть матери принесла не только облегчение в его жизнь, но и целую кучу проблем. Ему одному пришлось выкарабкиваться из цепких лап алкоголизма, в которые его отдала родная мать. Да разве можно назвать так ту женщину, которая до потери пульса избивала родного сына, чтобы он только заткнулся и не просил поесть?       Бэкхен только с возрастом осознал всю трагичность ситуации. Но он выбрался из этого чёрного омута. Он переборол себя, привязывая веревками к батареи и корчась от желания выпить. Когда твои глаза застилает жажда, ты не в силах развязать огромные узлы, которые туго затягивал на свои запястьях, будучи трезвым и более спокойным. Ему это не удавалось, и он ломался, утихомиривая желание и борясь со своим телом.       Он ходил под себя, не ел днями, но он победил в этой войне. Он выиграл тогда не просто битву, а всю войну, где на кону стояла его жизнь. Он до сих пор помнит, как уже спокойными, но ослабленными руками развязывал узлы на посиневших запястьях. Тогда он ощутил свободу и решил, что старый Бэкхен умер и пришло время перерождения.       В тот день, когда он покидал обитель боли и слез, он выходил оттуда другим Бэкхеном — сильным и уверенным в себе.       Бэк всегда считал, что ничего в этом мире не сможет зацепить его. Ему были не интересны новые технологии, тренды в мире моды или какие-то мировые события. Он всегда ограждал себя от возможных привязанностей и не позволял никому привязаться к нему. Светловолосому парню нечего было дарить другим людям. Он изредка разрешал понравившемуся юноше подарить ему ночь любви, но он всегда ускользал от нового партнера с первыми лучами солнца. Он не позволял себе оставаться на завтрак. В этом не было смысла. Бэк не был шлюхой, как многие бы сказали. Он просто удовлетворял свои потребности.       Он редко позволял себе спать с кем-то, в основном развлекаясь своими пальчиками, но иногда организм давал сбой и требовал ласки чужих рук. Однако он никогда не получал такого удовольствия и разрядки, как в сексе с Чанелем.       Этот парень был его проклятием. Бэкхен уже давно понял, что попал окончательно и бесповоротно. Он не сможет спасти себя от зависимости от старшего, даже если прикует себя наручниками к батареи в другой стране. Он все равно выберется и найдет эти шоколадные глаза, наполненные одиночеством.       Бэкхен часто ловил себя на мысли, что волнуется за Чанеля. Ему становилось страшно за самого себя. Он никаким образом не мог освободить того, кто запрятан у него в сердце. Этот мягкий и ранимый молодой паренек просто влюбится по самые яйца в этого высокого обворожительного юношу и пропадет навсегда. Он захочет раствориться в его объятиях, но Бэк почти уверен, что тот не примет его.       Пак Чанель из тех, кому не нужны были сопливые мальчики, смотрящие на него с открытым ртом. Ему нужны были самоуверенные обольстители, которых хотелось брать и подчинять. Но Бэкхен иногда был слегка слеповат, как и в этом случае. Он не видел, что Пак Чанелю просто нужен тот, кого захочется согревать и любить. Просто любить.       Сегодняшнее утро в жизни этого молодого парня было особенным. Ему так казалось потому, что легкое послевкусие волшебного секса еще отдавалось в его теле, хотя похмелье перебивало.       Чанель повернул голову в сторону второй половины кровати и положил руку на несуществующее тело. Распахнув глаза, он замер в удивлении и прошелся ладошкой по смятой простыне. Прохлада, которая ощутилась кожей, говорила об одном — он ушел давно.       Чанель слышит, как одиночество довольно хихикает и подкрадывается к нему. Он слышит, как гремят её старые кости, и грустно вздыхает, зная, что эта подруга никогда его не покинет. Он на веки вечные в её власти, и даже мимолетный парнишка не смог прогнать её. Хотя, ночью Чанель был счастлив. Немного, но был.       Он на мгновения забывался в этом молодом теле, ощущая только жар и желание, похоть и страсть. Он ловил стоны и стонал в ответ. Они были идеальным тандемом, на утро распавшимся.       Чанель приподнялся на руках, садясь на кровати и ощутил, как ледяные руки одиночества обняли его за шею, слегка сдавливая, но внезапно холод пропал, а на его место проступил легкая доза теплоты. Чан положил ладонь на основание шеи и провел пальцами, не ощущая под ними ничего, что могло бы объяснить его состояние.       Он быстро встал с кровати и подошел к небольшому зеркалу, что висело возле шкафа. Его отражение желало ему не доброго утра, но то, что он увидел в следующее мгновение, отогнало от парня плохие мысли. Небольшой, аккуратный, сладкий засос красовался у изгибы шеи, напоминая о вчерашней ночи и светловолосом парне, что ерзал под ним и запускал свои длинные тонкие пальцы в темные волосы старшего.       Этот образ белокожего ангела не выйдет из памяти Чанеля ещё долго. Он давно не встречал таких странных людей. Парень слабо помнил, как они познакомились и добрались до его квартиры, но сладкие губы, мягкие округлые молочные бедра, коричневые твердые сосочки и глаза, которые засасывали, как бездна, он помнит идеально.       Воспоминания подбрасывали новые и новые рисунки его глаз, в которых плескались такие же эмоции, какие Чанель часто видит в отражении зеркала. Может быть, именно это подкупило его, и он так хорошо запомнил своего ночного гостя? Он не знал ответа и решил пока не искать его, а принять душ, освежиться, переодеться и заставить себя позавтракать, так как организм давал сбои и нуждался в подзарядке. Такое состояние парень сбросил на выпитый алкоголь. Откуда же ему было знать, что его тело так крутит не от дешевого виски, а от нескольких прозрачных капель метадона, что отравил его организм вчерашней ночью.       Прохладный душ помог собрать мысли в кучу, а горячий кофе — организму проснуться. Рамен, который уже плескался в пустом желудке парня, помогал своему напарнику кофе приводить общее состояние своего хозяина в полный порядок. Чанель сидел на диване в гостиной и вспоминал предыдущую ночь. Он все отлично помнил и наслаждался этими картинками, которые раз за разом воспроизводил его мозг. Он хотел снова дотронуться до нежной кожи этого парня и поцеловать тонкие пальчики, что так сильно впивались ему в плечи. Он хотел снова слышать его голос, выстанывающий его имя. Он вновь желает почувствовать узость и жар его лона.       Чанель не знал, где искать Бэкхена. К счастью, он помнил его имя, которое повторял, произнося вслух, словно пробуя на вкус. Вкусный — сделал умозаключение сидящий на диване парень и снова окунулся в приятные воспоминания.       Понедельник пришел в жизнь парней по-разному. Чанель, как всегда, восседал на своём рабочем месте в 9:00, а Бэкхен сладко спал в своей кроватке на голубом покрывале, которое было его любимым. На сегодняшний день дел никаких не было запланировано, и светловолосый решил проваляться в кровати до вечера, а после сходить и купить что-нибудь из продуктов, ибо холодильник уже давно не видел нормальной еды, как и хозяин этой маленькой квартирки.       Вечером Бэка ждала подработка в местном ночном кафе. Он мыл посуду на кухне и получал гроши, но ему хватало. Он не нуждался в больших деньгах. По его мнению, они портили человека. Ему необходимы были деньги только для еды и редкой одежды, которую Бэкхен носил бережно, поэтому её хватало ему надолго.       Для Бэкхена важнее была его свобода, нежели заработок, и ночная подработка недалеко от дома его полностью устраивала. У него были даже парочку выходных, во время которых он посвящал себя выполнению своего плана.       Ночь за днём, вторник за понедельником, Бэкхен за Чанелем. Он не мог не проверить состояние своего объекта после принятия первой дозы метадона. Ему было интересно, как отразился наркотик на молодом организме, но он понял, что Чанель восстановился очень быстро, а его поведение той ночью говорило о том, что дозу можно смело увеличивать, ибо в следующий раз всё может затянуться, и у Бэка будут проблемы.       Ему необходимо, что бы Чан пребывал в лёгком состоянии эйфории, желая его всё больше. Ему не было тошно из-за того, что, может быть, этот парень не обратил бы на него внимания, будь в здравом рассудке и светлой памяти. У него ещё будет время проверить это. Бэкхен должен подсадить Чанеля на себя, как на наркотик, медленно и уверенно увеличивая дозу, а потом заберёт себя у него, чтобы того ломало.       Ломало сильно и больно. Он должен будет до конца осознать ту пропасть, в которую попал. Он станет зависим окончательно и бесповоротно. Но сейчас пока пришло время только для второго пункта плана Бэкхена, который он спешил воплотить в жизнь, но боялся торопиться, чтобы не оступиться и не натворить ошибок.       Пак Чанель проживал свою рабочую пятидневку, даже не догадываясь, что каждый день после работы за ним следят два внимательных карих глаза, которые желают проникнуть взглядом под кожу и увидеть, как бьётся сердце этого высокого парня.       Чан не догадывается, что взрывной механизм запущен, и счетчик отсчитывает время до взрыва бомбы в его груди. Он живет всё той же скучной офисной жизнью, закрываясь дома от всех, проводя вечера в одиночестве. Он грустнеет с каждым днём, но мечта об очередной встрече со светловолосом парнем не выходит у него из головы.       В отличие от Бэкхена, Чанель был мечтателем и романтиком. Он умел красиво говорить то, что спрятано у него на душе. Он знал, как заставить своего партнера смущаться, и ему это безумно нравилось. Он был добрым, но в нём скрывался сильный человек, который всю жизнь пытался перенять бразды правления из рук добродушного Чанеля.       Чану нравилось мечтать. Он улетал в своих мыслях в лучший мир, созданный только им, где были радость и счастье, а рядом с ним был любимый и, главное, любящий человек. Но это всё мечты. Они оставались только в голове у старшего, не выходя за пределы головного мозга. Чанель сам себя убеждал, что такого никогда не будет, потому что мечты не сбываются.       Но в этом он был глупцом.       Очередная пятница принесла в жизнь Чанеля тёмный бар, в котором он уже не однократно захаживал, заказывая пару стаканчиков виски со льдом и топя в них своё одиночество. Он догадывался, что встретил того парня именно здесь, и подсознательно надеялся, что встреча повторится.       Чанель снова заказал стакан двойного виски и поднёс готовый напиток к губам, делая глоток. Он не догадывался, что из-за широкого столба, который разделял барную стойку с частью зала, где стояли столики, за ним наблюдал тот, кто поселился у Чана в мыслях.       Бэкхен видел, как Пак опустошает нужный ему бокал, в котором уже растворилась увеличенная доза метадона. Когда старший делает последний глоток, Бэк нажимает на телефоне секундомер и засекает время. Осталось подождать всего двадцать минут, и он снова ощутит на губах горький вкус поцелуя.       Лёгкое опьянение охватывает Пака, и он слегка оставляет третий бокал виски, прося у бармена стакан с холодной водой. Он ощущает слабое покалывание в конечностях и небольшое головокружение. Чанель потрясывает головой, желая, что бы лёгкий омут отступил, и Бэкхена слегка передёргивает от такого поведения. Младший опускает глаза на телефон, видя, что прошло всего-то десять минут, но метадон почему-то начал действовать. Что-то пошло не так, и это не нравилось Бэку, но от своего плана он решил не отступать.       Чанель заподозрил, что с его организмом что-то не так, недовольно посмотрел на бармена, кинул ему пару смятых купюр за выпивку и встал с высокого стула, двигаясь на выход. Сейчас ему необходимо было сделать вдох свежего воздуха, который должен был помочь просветлить его голову.       Выйдя из душного бара, Чанель закрыл глаза и запрокинул голову кверху. Он ощущает, что его тело перестает ему подчиняться, и парню не нравится такое состояние. Он понимает, что выпил не так много, чтобы алкоголь дал такую реакцию, и это его слегка пугает. Чан решает, что надо как можно быстрее вернуться домой и отоспаться, забывая о том, что жаждал встречи со светловолосым парнем, который заполнил собой его мысли.       Чанель глубоко вздыхает и открывает глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на ночном небе, где миллионы звезд играют свой концерт.       — Красиво, да? — слышит парень знакомый голос и слегка вздрагивает, отрывая свой взгляд от неба и ищет обладателя этого мягкого голоса.       Перед ним стоит невысокий юноша в светлой тонкой кофте с голубыми горизонтальными полосами. Всё те же черные джинсы обтягивают его стройные ноги и округлые бедра, что Пак сжимал в своих ладонях ровно неделю назад. Он помнит их мягкость так, будто прошла всего минута.       Подведенные чёрным лайнером глаза выглядят больше, нежели есть на самом деле. Они манят и притягивают, возбуждая и будоража фантазию. Но сейчас Пак не в состоянии что-либо чётко осознавать, так как его мозг сильно атакован наркотиком, отравляющим его тело.       — Ну и чего ты молчишь? — снова раздается голос, а Чанель даже не осознает, как сам делает шаг на встречу к младшему и затягивает его в страстный поцелуй.       Ему отвечают, что вызывает новую волну удовольствия и подбрасывает картинки их прошлой ночи. Он хочет всё повторить, но чтобы этот парень не ушёл, а остался с ним. Он хочет проснуться, сжимая его в объятиях и прижимая к груди. Он хочет встретить утро с ним, но Чанель не знает, что это не входит в чётко разработанный план Бэкхена.       Пока мысли атакуют голову длинноногого парня, Бэк наслаждается сладостью поцелуя, смешанного с горьковатым привкусом алкоголя. Шустрый язык Пака изучает рот младшего словно в первый раз, проходясь самым кончиком по небу, пересчитывая белоснежные зубки и проходясь сначала по нижней, а затем по верхней губе. Чанель прикусывает одну губу Бэкхена и оттягивает её, гортанно рыча, говоря тем самым, что требует большего. Бэк поднимается на носочки, чтобы лучше дотянуться до своего желанного объекта, и углубляет поцелуй, снова завязывая их языки узлами и постанывая от ощущения дискомфорта в штанах. Он не замечает, как потрясывает старшего, и его дыхание сбивается. Он находит причину этому в его возбуждении, но никак не в увеличенной дозе метадона.       Бэкхен уверен, что правильно просчитал норму, но он не знает всего, что спрятано внутри Чанеля. И это его самая большая ошибка.       Пак разрывает поцелуй, пытаясь разглядеть лицо своего партнера, но видит перед собой лишь легкую дымку. Он трясет головой, стараясь отогнать от себя непонятное наваждение, но ничего не выходит. Ему плохо. Тошнота подкатывает к горлу снежным комом, слюна наполняет рот, и парень понимает, что ещё секундаЮ и его позорно вырвет прямо на стоящего перед ним светловолосого.       Чанель сумел быстро сообразить и оттолкнуть от себя Бэкхена. Он развернулся к стене здания, в котором находился бар, и с сопровождающими звуками опустошил свой желудок, в котором кроме выпитого виски было ещё несколько кружек черного кофе.       Бэкхен в полнейшем шоке наблюдает картину, что разворачивается перед ним, и тихонько оседает на землю. Он судорожно просчитывает цифры в голове, боясь, что ошибся в своих вычислениях, но в итоге все равно приходит к пяти каплям метадона, которые и были добавлены в стакан Пака.       Но что-то все равно пошло не так, и его жертву сейчас нещадно рвало прямо на асфальт. Он видит, как дёргается и сжимается все тело Чанеля, и словно ощущает ту боль, что сопровождает старшего при каждом извержении внутренностей желудка.       Бэкхен ждет. Он тупо сидит на асфальте и ждёт, когда организм Чана выведет остатки содержимого. Проходит долгих семи минут, прежде чем старший последний раз сплёвывает противную слюну и вытирает тыльной стороной ладони влажные губы. Его трясёт ещё сильнее, словно в лихорадке, и он даёт себе клятву, что больше никогда не вернется в этот чёртов бар, предполагая, что в этот вечер его напоили какой-то дешевой дрянью.       Пак выпрямляется, всё ещё держась за обшарпанную стену здания, и поворачивает голову в сторону сидящего на асфальте парня, который с какой-то заботой и капелькой страха смотрит на старшего. Чанель понимает, что предстал перед своим знакомым, если его так можно назвать, не в самом лучшем виде, и от этого слегка стыдно. Но Бэкхена это мало волнует. Его беспокоит такая реакция старшего. Он прекрасно понимает, что метадон успел впитаться в кровь, но остаток его вышел вместе с рвотой из тела его жертвы.       План номер два потерпел крах, и Бэку ничего не остается, как дописывать план В. Ему необходимо капитулироваться и бежать отсюда, пока их зрительный контакт не перерос во что-то другое. Но легкая ответственность за происшедшее гложет младшего, и он осознает, что не сможет просто так уйти.       Он медленно встает и приближается к Паку, всё ещё смотря тому в глаза и видя в них смущение, испуг и огорчение.       — Ты как? — произносит младший и пугается от того, как жалко звучит его голос.       — Уже лучше, — честно признается Чанель, хотя всё ещё ощущает себя как в аду.       — Может, тебе помочь добраться до дома? — Бэк и сам не понимает, почему говорит это, но сейчас безопасность старшего превыше всего. Он должен доставить его домой и уложить спать, а о своих чувствах он подумает после.       — Прости, но сегодня я не способен удовлетворить твои потребности, — говорит Чан, а Бэка всего скручивает от его тона, который холодком пробегает по коже.       — Ты думаешь, что мне от тебя нужен только секс? — он понимает, что сказал только тогда, когда слова уже вылетают из его рта. Он мысленно бьет себя по голове, но отступать уже поздно.       — Твоё поведение говорит само за себя, — зло отвечает ему старший и отрывается от стены. — Только настоящие шлюхи уходят на утро, не оставляя после себя ничего.       — Я не шлюха! — закричал Бэк и ощутил укол злобы, что накатила и обдала ледяной водой. — И я оставил тебе напоминание о себе, — с обидой добавляет он.       — Оставил? — удивляется старший, смотря на взбешенного низкого парня, но потом понимает о чем говорит младший. — Засос? — он открыто смеётся над Бэком, но в этом смехе слышна нотка грусти. — Не смеши меня. Ты этим только подтверждаешь свой статус, — он будто выплевывает каждое слово в лицо Бэку, а тот просто каменеет от осознания того, как воспринял все Чанель.       — Но, — светловолосый пытается что-то сказать, однако слова застревают в горле.       Он смотрит в спину уходящему Паку, который опустил голову и плечи, будто на них лежал тяжелый груз. И Бэк знал название этой грусти — одиночество. Оно полностью захватило этого парня, и Бэку понадобится много сил, чтобы забрать его из этих цепких лап.       Он стоит несколько минут в полном ступоре и быстро пытается сообразить, что ему следует делать. Младший знает, что не сможет спать спокойно, не узнав, добрался ли Пак до дома. Он стоит ещё пару мгновений и отправляется в ту же сторону, в которую минутами ранее ушел Чанель. Он знает, что тот двигается слишком медленно, и Бэк успеет догнать его.       Как и предполагал, он догоняет Чана через три минуты, наблюдая, как тот, всё так же с опущенной головой, двигается вдоль дороги. До его дома остается несколько метров, и Бэкхен мысленно благодарит самого Чанеля, что он всегда выбирает этот бар, который находится недалеко от его дома.       Писк кода домофона, и спина высокого стройного парня скрывается за металлической дверью. Бэкхен провожает его взглядом и тихо вздыхает, понимая, что план полетел к чертям, и что-то пошло не так. Он должен понять, что, иначе вся его идея обещает быть провальной, и весь этот спектакль не потянет даже на малобюджетную постановку.       Он стоит ещё около минуты и жадно вглядывается в чёрный стеклянный квадрат окна спальни Чана, в котором не зажигается свет. Он обещает себе, что, если через минуту свет так и не появится, он взломает этот чёртов домофон, но проверит, не заснул ли этот длинноногий где-то на лестнице на полпути к двери.       Но свет зажигается. Всего на мгновение, но этого достаточно, чтобы Бэкхен понял, что с его Паком все в порядке. Он облегченно вздыхает, но внутри уже давно поселилась тревога. Тревога за здоровье Чанеля, за его будущее, за его судьбу. Что за дурные мысли лезут в эту светловолосую голову?       Бэкхен пытается отогнать от себя эти мысли, напоминая о конечной цели, и снова включает стерву, желая не чувствовать новых эмоций. Он давно держит под контролем свою жизнь и не желает рисковать её спокойствием.       Бэк уходит, оставляя Чана одного в его квартире. Он не знает, что того рвет ещё пару раз, и он, обессиленный, засыпает на холодном кафельном полу своей небольшой ванны, ощущая, как сердце словно замедляет свой ход и давит изнутри на ребра. Дышать становится намного тяжелее, будто воздух пропитан свинцом. Это пугает Пака, но метадон не дает возможности всё обдумать, приказывая организму отключиться. И Чанель засыпает, не зная, что часы на бомбе начали тикать быстрее.       Механизм запущен с новой скоростью, и только сценарист знает, сколько им отведено.       Все мы в нашей жизни лишь актеры, у которых свои роли. Есть лишь один «человек», способный корректировать заученные наизусть сценарии. Только ему подвластно играть судьбами людей, ехидно посмеиваясь за кулисами, наблюдая их провал.       В этом деле самое главное — не переигрывать. Не стоит пытаться прыгнуть выше головы, ибо по сценарию ты должен всего лишь ползать. Ты не птица, и не сможешь взлететь. Владыка решил, что ты сделаешь ошибку, и ты обязан сыграть свою роль на отлично. У тебя нет шансов изменить ход событий.       Это всего лишь очередные писания глупого сценариста, который разочарован в собственной жизни и пытается отыграться на актерах. Но он забывает, что и у них есть чувства.       Не стоит сильно вживаться в роль, ибо в конце всегда будет заключительный акт, после которого вы либо умрете, навсегда исчезая следом за своим героем, либо попробуете жить.       Но жизнь — это спектакль, где свой сценарий.       Вам не выбраться из этого круговорота.       Вы в нем навсегда… Конец второго акта. Антракт.