Прости, мой друг

Свечка еле горит и нещадно чадит. Крохотное пламя освещает изможденное лицо старика. Он слаб и ждет своего часа. Ждет, когда, наконец, избавится от этого бренного тела. Ждет, и в тишине звучат хриплые молитвы. Онегин прикрывает глаза, не в силах смотреть на тусклый свет, и вспоминает. Перед последним вздохом он видит красный снег. Видит кровь на своих руках, которая так и не отмылась. Как же ему хотелось взять второй пистолет. Сделать ответный выстрел заместо Ленского. И попасть точно себе в грудь. Но он до сих пор жив. Смерть не спешила за ним все эти годы, словно забыв. А он жаждал встречи с ней. Жаждал, чтобы расползлось кровавое пятно на его рубашке. Онегин помнил безжизненный взгляд знакомых глаз. Помнил холод, сковывающий тело. Помнил, как на черные кудри опускались белые хлопья снега. И кровь. Которая являлась ему в ночных кошмарах. Бледные губы шепчут в темноту два слова: — Ленский, прости. А на руках снова чудятся багровые разводы. — Прости, мой друг, — и глаза закрываются. Уже навсегда. Дней круговерть — жизнь и смерть… Новый рассвет за закатом вслед… И Онегин, открывая глаза, выдыхает: — Ленский. — Прости и ты меня, — и Евгений, как раньше, протягивает руку. Совершенно чистую.