Курчавый

      В самолете холодно, и Соло застегивает последнюю пуговицу темно-синего пиджака. Помогает плохо, но других вариантов нет. Снизу вверх на него смотрит сидящая в кресле Габи, которая отрывается от чтения папки со своей легендой. Она устало вздыхает и откладывает ее на соседнее кресло.       — Почему мне так часто достаются роли уборщиц и посудомоек? Хоть раз бы дали что-нибудь поинтереснее, — она упирается локтем на подлокотник и прижимается щекой к кулаку. Соло смотрит на нее, довольно улыбаясь, а она чуть надувает накрашенные губы и оценивающе оглядывает его. — Я читала твою легенду и до сих пор не понимаю, как ты хоть кому-то можешь показаться деревенщиной. Да и не кудрявый ты особо, а у нашего объекта на это, похоже, достаточно сильный фетиш, — говорит она, а Соло открывает рот, чтобы ответить, но его перебивает низкий и грубый голос:       — Ты просто не видела его волосы без литра бриолина на них, — слышат они и поворачиваются в сторону Курякина.       — Будто бы ты видел, — отвечает Соло, фыркая, но Курякин игнорирует его.       Это первое полноценное предложение с тех пор, как они ушли от Уэверли. Наполеон приподнимает бровь, а Илья, переводя взгляд на Габи, спокойно говорит:       — А насчет первого — да. Согласен.       — Сомневаешься во мне, Угроза? — спрашивает Наполеон, ловя его взгляд, а Илья, не ответив, отворачивается опять к окну. Габи недоуменно смотрит на него, а потом переводит взгляд на Наполеона, который тоже садится и утыкается взглядом в окно.       В темноте ночного неба ничего не видно. Они вышли от Уэверли еще днем и уже очень скоро должны оказаться в Венгрии, где и будет проходить миссия.       В общем, миссия — сущий пустяк. Забраться в дом, найти документы на переводы крупных сумм, другими словами, уличить в преступлении очередного зажравшегося придурка, который не слишком умно распоряжается своими финансами, а следы за собой вообще не думает заметать. Все казалось проще некуда.       Если бы не отношение Ильи, конечно. Сейчас тот сидит в абсолютно паршивом расположении духа, и сколько бы Соло ни пробовал разговорить его — ничего не получается. Он устал пытаться. Легче переждать.       — Что с ним? — недоуменно спрашивает Габи, начиная хмуриться. — Что вы опять не поделили? — Наполеон просто пожимает плечами. Откуда малышке Габи может быть известно, что Илья просто-напросто ревнует к объекту, что, в общем-то, крайне непрофессионально.       Впрочем, та, недолго думая, поднимается со своего кресла и идет к Курякину, присаживаясь рядом с ним.       Наполеон может видеть, как ее рука, с тем самым кольцом с жучком, что подарил Илья еще давно в Риме, гладит его ладонь.       За Габи приезжает машина, а Наполеону и Илье приходится ловить такси для того, чтобы поехать в их конспиративную квартиру.       Едут они в тишине, прерываемой тихим радио. Водитель такси ругается по-венгерски с другими водителями через закрытое окно и резко нажимает и на тормоз, и на газ.       — Ты же знаешь, что не должен вступать в драку? С кем бы то ни было? — прерывает тишину Илья, — Ведь Винни Палмьерри, — он делает паузу на левом имени, что теперь должен носить Соло, — который всю жизнь прожил в небольшой деревушке близ Италии, никогда ни с кем и не дрался по-настоящему. Не с кем было, только свиней пас, — его голос сочится злостью, и Соло остается только закатить глаза.       — Ты уверен, что я пас только свиней? Pripominayu, chto bilo u nas i neskol'ko kurochek, — отвечает Наполеон, улыбаясь, переходя на русский и переводя на коллегу взгляд. Курякин же наоборот не смотрит в его сторону и выглядит еще более угрюмым, и, разумеется, Соло не может его винить. — Угроза, сколько ты намереваешься злиться?       — Я не зол, — отвечает Курякин, поджимая губы, и Соло вновь закатывает глаза.       Конечно.       Не зол.       Таксист оставляет их в начале улицы, и им приходится пройтись ко входу в подъезд. Илья идет первым, Наполеон за ним. Его чемодан гораздо больше, чем чемодан Ильи. Он вспоминает, что для легенды его костюмы мало чем подходят, так что придется завтра пройтись по магазинам, чтобы соответствовать имиджу деревенщины, приехавшей посмотреть столицу Венгрии.       Они поднимаются на третий этаж, и Илья открывает ключом небольшую деревянную дверь. Соло оценивает взглядом квартиру.       Все выполнено в зеленых тонах, небольшая гостиная, внутри которой стоит деревянный столик, длинный диван и кресло, несколько шкафов, а тонкие занавески закрывают выход на небольшой балкон, на котором едва ли уместится даже один человек.       Наполеон заглядывает дальше, открывая дверь в комнату с двумя односпальными кроватями.       Он оставляет свой чемодан возле правой кровати и оглядывается на Илью. Тот осматривает кухню и ванную, а потом переводит взгляд на Соло.       — Я осмотрю гостиную и кухню, ты — спальню и ванную, — коротко говорит он, и Наполеон кивает.       Спустя пятнадцать минут тщательного осмотра комнат, не найдя ни одного жучка, они начинают готовиться ко сну. Наполеон захлопывает дверь ванной и идет в душ.       Горячая вода приятно окутывает тело, и его намокшие волосы, освобожденные от геля, закрывают ему глаза. Они довольно-таки сильно отросли, но на стрижку никак не находится времени, из-за чего ему приходится в несколько раз дольше укладывать непослушные кудри.       Его с самого детства раздражали вьющиеся непослушные волосы, которые он поначалу просто состригал, а потом научился укладывать бриолином. Впрочем, сейчас они довольно-таки сильно им помогут, в конце концов, Соло и сам не помнит, когда выходил куда-то без бриолина на волосах.       В дверь стучатся, и Наполеон слышит низкий голос русского.       — Ковбой, ты скоро? — Соло вздыхает и проводит по своему лицу руками, смахивая воду.       — Заходи, — просто отвечает он. Курякин не заходит, и Соло думает, что скорее всего тот топчется у входа, но он не собирается повторять. Впрочем, спустя несколько минут Илья все-таки заходит, и Наполеон видит, как тот старается не смотреть на него.       Соло закатывает глаза.       — Ты вечно, как баба, по два часа в ванной, — недовольно говорит Курякин, кладя в небольшой шкаф на раковине помазок, опасную бритву и зубную щетку с пастой.       — А ты, как баба стесняешься посмотреть в мою сторону, хотя сам черт не знает, сколько раз ты видел меня голым, — он закручивает вентиль крана и ловит на себе раздраженный взгляд светло-голубых глаз через чуть запотевшее зеркало. Наполеон вздыхает и зачесывает мокрые волосы назад. С него капает вода, когда он выходит из-под душа, а Илья поворачивается к нему и скрещивает руки на груди. Взгляд из раздраженного превращается в уставший.       Наполеон поджимает губы и без слов выходит из ванной, захватывая полотенце, чтобы повязать его на бедрах.       Ему надоела вся эта ситуация. Такое ощущение, что ему эта легенда нравится, что ему очень хочется соблазнять кого-то и это только его вина.       Он надевает свою пижаму, берет собственные банные принадлежности и заходит в ванную только тогда, когда сам Курякин из нее выходит.       Соло смотрит на себя в запотевшее зеркало, которое протерто чуть выше, чем было бы удобно для него, и дотрагивается до своих волос. Кудри уже начали завиваться, высыхая от воды.       Когда он выходит из ванной, свет в комнате уже не горит, а Илья лежит на кровати, что слева, повернувшись к двери ванной спиной. Соло может видеть, что Илья полностью укрыт одеялом. И в тот момент, когда он садится на свою кровать, собираясь лечь, видит, как Илья приподнимает свое одеяло с тихим, едва слышимым «Ковбой».       Наполеон приподнимает бровь, а потом, вздохнув, поднимается со своей кровати и подходит к кровати Ильи, усаживаясь на нее. Он мягко выдыхает, начиная улыбаться, когда сильная рука Ильи утягивает его назад, заставляя лечь рядом.       Наполеон не сопротивляется. За весь этот чертов день он успел соскучиться по Илье, хоть они и были вместе.       Он чувствует, как его накрывают тонким одеялом, вместе с тем обхватывая рукой корпус. Илья старается прижать его к себе крепче, хотя между ними и так не остается места. Рука Курякина забирается под его рубашку, ненавязчиво оглаживая теплую кожу, а нос утыкается в до сих пор мокрые волосы.       Илья делает глубокий вдох, а Наполеон устало зевает и прикрывает свои глаза, удобнее устраиваясь рядом с ним. Он чувствует ускорившееся сердцебиение мужчины, когда тот начинает коротко целовать его в шею. От этих поцелуев по всему телу пробегают мурашки, и Соло приятно жмурится.       Это далеко не первая миссия, где Соло играет роль соблазнителя, да и не последняя, скорее всего. Работая агентом ЦРУ, ему частенько приходилось выбивать сведения подобным образом, и не всегда это было неприятно, но сейчас это стало проблемой для них обоих.       В конце концов, кто бы мог подумать, что его красная угроза питает к нему такие же нежные чувства, как и он сам? Ладно. Нежностью в отношениях вовсе не пахнет, но Соло в принципе не надеялся на взаимность, хотя, в итоге все вышло так, как вышло, и сейчас он лежит в одной узкой кровати с Курякиным, пока тот неспешно целует его шею и верхние позвонки.       Наполеон понимает болезненную реакцию Ильи на подобное задание, но не в силах что-либо с этим сделать. За последние полгода таких заданий почти и не было, так, чаще всего кто-то из них (обычно Габи и сам Наполеон) прибегает к флирту, но сейчас другое.       Соло и так с самого начала понимал, что рано или поздно кому-то из них придется соблазнять объект, но как решать проблему, до сих пор не придумал.       Он поворачивается к Илье лицом, в темноте плохо видно его глаза, но Наполеон уверен, что Илья смотрит на него со всем вихрем эмоций, на которые способен. Руки Ильи становятся чуть грубее, пальцы приподнимают полы его пижамной рубашки и чуть царапают низ живота. Его губы целуют ямочку на подбородке, а потом он чуть прикусывает низ челюсти. Длинные пальцы начинают расстегивать рубашку, а сам Наполеон зарывается руками в светлые волосы, притягивая русского к себе для поцелуя.       Комната заполняется тихими выдохами и звуками поцелуев.       Поцелуй получается откровенным, страстным и самым лучшим. С ним всегда так: Илья отдает себя без остатка, но и сам требует того же от него.       Курякин разрывает поцелуй и укладывает голову на его грудь, обнимая длинными руками под поясницу, он глубоко дышит, и Соло ощущает, как бьется его сердце.       В этом жесте скрыто многое. Он буквально кричит: «мой», «не отдам», «не позволю», и Соло закрывает свои глаза, кладя руки на его сильные плечи.       — Не хочу, — тихо говорит Илья, не уточняя, чего именно он не хочет. Словно ребенок. Не хочу и все. Но Соло не нужны уточнения.       — Я тоже, — он поднимает ладони на уровень лица Ильи и пальцами проводит по его щекам и вискам, касаясь тонкого шрама. — Я тоже, — говорит он и закрывает глаза, чтобы наконец заснуть и оставить этот день позади себя.       Наполеон просыпается от того, что чувствует чью-то ладонь у себя в волосах. Он хмурится и пытается уйти от прикосновения, не открывая глаз, но ладонь, на миг исчезнувшая из волос, появляется там снова.       Соло недовольно мычит.       Ладонь не может принадлежать никому, кроме Ильи.       — Какого... — он открывает глаза и поворачивается лицом к ладони, которая неуверенно нависает над его головой. Илья смотрит на него удивлено, чуть приподняв брови, а потом опять прикасается к волосам. Наполеон вопросительно смотрит на него. — Что ты делаешь? — хриплым сонным голосом спрашивает он.       — Я… — Илья запинается, а Наполеон начинает смотреть еще более недоуменно. — Ничего, поднимайся, — просто говорит Илья и, откидывая с себя одеяло, встает с кровати и быстро исчезает в дверях ванной.       Наполеон садится на кровати и хмурит брови. Он сжимает переносицу большим и указательным пальцем, а потом тоже поднимается и идет вслед за Ильей.       — Знаешь, Угроза, если ты думаешь, что можешь меня так будить и тупо сваливать, я… — Соло замолкает, видя себя в зеркале, а Илья поворачивается к нему.       Его волосы расстрепаны после сна, вьющиеся черные кудри топорщатся во все стороны, некоторые локоны свисают на лоб. Это бесит, и он убирает их назад рукой. Не помогает.       Он переводит взгляд на Илью. Тот стоит с зубной щеткой в руках, а на его лице все такое же непонятное выражение лица. С легким запозданием Соло понимает, что Курякину просто… нравится. Нравится смотреть на его волосы. И, видимо, трогать тоже.       — Угроза?.. — Курякин откладывает зубную щетку и опять тянется к его волосам рукой, но потом останавливает сам себя. Соло закатывает глаза. — Можешь трогать, ты все равно разбудил меня ни свет ни заря. Тем более, как так получилось, что ты никогда не видел моих волос без бриолина? Неужели ты не любишь смотреть на меня по утрам? — Его голос становится раздраженным. — А, конечно, я забыл, что обычно ты не ночуешь со мной и сваливаешь, как только мы потрахаемся, как бы ты увидел… — Соло ухмыляется, смотря на него; Курякин хмурит брови, а потом поджимает губы.       Конечно, срываться на Илье не лучшая идея, да и похоже ему повезло, что тот не вписал его в стену, но сдержаться не может. Мало того, что собственные волосы будут бесить его ближайшее время, так он еще не выспался.       Илья выходит из ванной первым, а спустя некоторое время Наполеон слышит и стук входной двери. Илья ушел.       Соло выходит из ванной и надевает свободную рубашку с черными брюками. Он садится в кресло, закидывая ногу на ногу, и прикусывает большой палец.       С Габи они встретятся только через несколько дней, чтобы та рассказала побольше о доме и его хозяине, а сегодня Наполеон должен случайно пройти мимо любимого ресторана их объекта. И Соло прекрасно понимает, что ему ничего не стоит соблазнить мужчину, но в голове он все равно просчитывает все варианты, как можно избежать чертового секса.       Их объект — тридцатисемилетний мужчина, Лорант Боднар, довольно привлекательной внешности, судя по фотографии. Русые, почти рыжие, прямые волосы, светлая кожа, прямой нос, в меру тонкие губы и широкая челюсть.       Им известен адрес, любимые места, да даже странный фетиш на кудрявых мужчин, что уж говорить об уровне сложности миссии. Легче не бывает.       И его просто адски раздражает, что такую, по сути, ерундовую миссию усугубляет лишь то, что он до огромнейшей собственной тупости не хочет изменять Илье.       Это даже в голове не вяжется, их нельзя назвать парой, они — непонятно что. Коллеги, друзья, соперники, любовники, но не пара.       Для этих странных отношений вообще, похоже, еще слова нормальные люди не придумали.       Наполеон прикрывает лоб рукой.       Он никогда не хотел ни к кому привязываться, тем более к Илье, потому что их отношения обременялись не только тем, что они мужчины. Все слишком сложно, и чем больше все закручивается, тем труднее будет выйти из ситуации с наименьшим уроном.       При худшем раскладе их непосредственное начальство само избавится от них за ненадобностью, при лучшем они инсценируют свою смерть и уедут жить куда-нибудь далеко. Это Соло еще не успел обдумать.       Только если в итоге на каком-то из заданий им не всадят смертельную пулю.       Наполеон действительно никогда не надеялся на взаимность, тем более Илья не раз давал понять в довольно грубой форме, что его не интересует ничего, кроме работы с ним. Впрочем, к тому моменту Наполеон слишком хорошо узнал своего русского друга, так что обмануть его не удалось. Наполеон никогда бы в жизни не подумал, что сможет так неожиданно в кого-то влюбиться, он будто сам пропустил этот момент.       Это длится уже чертовых полгода, а у Соло до сих пор в голове крутится мысль о том, что Илья симпатизирует Габи. Не так, как он сам симпатизирует красивым женщинам. Намного глубже. И это пугает, бесит и огорчает одновременно.       Он может замечать нежные и спокойные взгляды Ильи на Габи. Русский относится к девушке как к чему-то хрупкому, несмотря на то, что она в своих решениях бывает пожестче их обоих, и, само собой, Соло не хочет подобного отношения к себе. Ему нравится их вечное противостояние, которое из драки переходит в секс, но сам факт неравнодушия его компаньона к девушке неприятно колет ревностью.       Илья приходит через час. В его руках несколько пакетов, которые он бросает на диван. Соло смотрит на него снизу вверх, держа в руке одну из книг, которую купил на прошлом задании во Франции.       — Я купил одежду. Тут все твоего размера.       — Какая щедрость с твоей стороны, Угроза, я польщен, — Илья закатывает глаза и проходит внутрь квартиры, снимая с себя кепку и куртку. Соло следит за ним взглядом. — Мог бы и продукты принести. Я не завтракал, — он понимает, что провоцирует Илью, но удержаться не может. Хочется вывести его из себя.       — Подними свою задницу и сам пойди, Соло, — грубо отвечает Илья, опять показываясь в гостиной. Его светло-голубые глаза источают злость, губы поджаты, а кулаки сжимаются так сильно, что Наполеон уверен, на коже останутся следы.       Наполеон отставляет книгу и поднимается с дивана. Он начинает идти к Илье, а тот напрягается.       — Расслабься, Угроза, — говорит Наполеон, подходя вплотную. Он приподнимает голову, чтобы смотреть в глаза Ильи, а тот наоборот опускает. Его ресницы начинают подрагивать.       — Ты неадекватный с самого утра, — говорит ему Илья, чувствуя, как Наполеон забирается пальцами под его водолазку.       — А ты неадекватный двадцать четыре часа в сутки, но ведь я ничего не говорю, — Илья хочет оттолкнуть его, но Наполеон ловит его за запястья и вовлекает в поцелуй, прикрывая свои глаза. Он сразу же чувствует, как Илья раскрывает свои губы в ответ, и отпускает его руки, позволяя обнять себя. Впрочем, тот не обнимает. Его пальцы зарываются в густые кудри, он притягивает его голову ближе, углубляя поцелуй, а Соло, выпустив тихий стон в его губы, обнимает за спину.       — Kurchaviy zasranec, — шепчет Илья в его губы, как всегда четко выговаривая «р», и если второе слово Наполеон знает, то первое слышит впервые. — Вечно пытаешься довести меня, — Илья со вздохом отрывается от его губ, а его сухие ладони перемещаются на щеки. Наполеон чувствует, как сердцебиение учащается.       В такие моменты, когда Илья так смотрит на него, ему начинает казаться, что нет того, кто может быть слабее его самого.       Он чувствует, как губы Ильи спускаются по скуле вниз к шее, но успевает вовремя остановить его, прежде чем тот по привычке оставит свой след. Наполеон кладет свои руки на его плечи и отстраняется.       — Не думаю, что на деревенской милашке имеют место засосы, — осторожно говорит он, заглядывая в светлые глаза. Курякин закатывает их, но послушно кивает и отходит от него на несколько шагов. Его взгляд меняется на насмешливый, когда он смотрит на Соло.       — В таком случае, деревенская милашка, примеряй одежду, и будем разрабатывать план действий, — говорит Илья и проходит мимо него к дивану, не забывая провести по его волосам рукой.       В голову закрадывается мысль о том, что на кудри фетиш не только у их объекта.       В подобной одежде неуютно. Свитера, брюки и кроссовки слишком непривычны для обычного стиля Наполеона; мало того, что неприятная ткань раздражает кожу, так еще и кудри, свисающие на лоб, бесят. Впрочем, Курякина это не особо волнует. Он сидит на диване, критично осматривая Соло в каждой из вещей, иногда едко комментирует тот или иной образ, но напряженным больше не выглядит до тех пор, пока голод не берет верх.       Тогда он силком вытаскивает Соло в продуктовый магазин, отвергая все предложения пообедать в ресторане.       В магазин Наполеон выходит в образе Винни Палмьерри, на нем светло-бежевый свитер и плотные джинсы. Он вежливо общается со всеми консультантами, благодаря их по несколько раз, долго рассматривает каждый продукт, а Илье хочется ему втащить. По крайней мере, выражение лица русского буквально кричит об этом.       Пока кассирша пробивает продукты, Наполеон разговаривает с ней о ее трех непутевых сыновьях, а Илья, хоть убей, не может вспомнить, когда они, черт возьми, успели разговориться, но те не считают, что нарастающая очередь — уважительная причина заткнуться и разойтись.       — Если ты еще раз сделаешь такое дебильное выражение лица при виде ребенка, я изобью тебя, — тихо бурчит Илья, а Наполеон фыркает, не прекращая улыбаться.       — Почти уверен, что в деревнях абсолютно все любят детей, — говорит ему Соло и улыбается прохожей женщине, которая улыбается в ответ. Илья закатывает глаза. — О, давайте я вам помогу! — вдруг слышит Илья, успевший задуматься лишь на миг.       В следующий момент ему в руки всучают пакеты с продуктами, а Наполеон с широкой и дебильной улыбкой идет помогать тащить многочисленные пакеты какому-то мужчине, который, в общем, и сам с этим справиться мог.       — Ты еще более раздражающий, чем обычно, — говорит Илья, глядя, как Наполеон входит в конспиративную квартиру. — Бесишь.       — О, я уверен, я перестану тебя бесить в тот самый момент, когда надену фартук, Угроза, не так ли? — спрашивает Наполеон, приподнимая бровь, а когда Илья хочет ответить, тот подходит ближе и ухмыляется. — Если хочешь, надену на голое тело, — Илья на секунду представляет Наполеона в белом фартуке возле плиты, его самодовольную ухмылку, то, как он зачесывает назад свои кудри, а потом резко обрывает мысли и отталкивает мужчину от себя, кладя пакеты на пол. Наполеон начинает посмеиваться, забирая их с пола и направляясь на кухню.       В тот момент, когда Илья хочет пойти в ванную, до него доносится голос Наполеона:       — Холодный душ не всегда помогает избавиться от эрекции!       Как же иногда его хочется ударить…       Соло замечает объект за столиком на веранде крупного ресторана. Оттуда доносятся голоса людей, разговаривающих друг с другом, звон тарелок и приборов, внутри ресторана струится приятный оранжевый свет, не раздражающий глаза в вечерней темноте.       Сначала можно подумать, что это обычный среднестатистический мужчина, если не считать дорогой костюм и еще несколько столиков, которые занимают его телохранители. Соло насчитал троих, но уверен, что во внутреннем зале ресторана тоже кто-то сидит. Впрочем, за залом внутри смотрит Курякин.       Тот сидит внутри ресторана за небольшим столиком, наблюдая за объектом из одного из крупных окон, но Наполеон не может его видеть. Он замечает, как из-за столика возле мужчины встают люди, и сам направляется в ресторан.       На его лице расслабленная улыбка, когда он подходит к хостесу и нарочито громко просит столик возле Лоранта, говоря о прекрасном виде на пешеходную улочку. Он специально подделывает акцент, уверенный в том, что тот обязательно будет резать слух хостесу. Наполеон смотрит в его сторону и отмечает, что в жизни мужчина еще более привлекательный, чем на фотографии. Сейчас у того более густая щетина, которая смело может называться бородой, его рыжеватые волосы прямые и аккуратные.       Наполеон ухмыляется про себя. Если бы Илья мог прочитать его мысли, наверняка бы отмудохал. И, скорее всего, правильно бы сделал.       Хостес ему кивает, и Наполеон идет впереди него; он видит через окно Курякина, который наверняка уже заметил его, а потом смотрит на официанта с двумя бокалами красного вина, так удачно проходящего между ним и столиком Лоранта.       Наполеон задевает официанта, и бокалы вина красиво летят на Лоранта, пачкая светлый дорогой костюм.       — О Господи, мне так жаль! — сразу начинает Наполеон, привлекая к себе внимание шокированного мужчины. Тот резко отодвигается от своего стола и раздвигает ноги. Прямо в районе паха на светлых брюках расцветает красное винное пятно.       Про себя Соло жалеет качественные брюки.       — Прошу прощения! Извините, пожалуйста! — Соло обходит официанта и садится перед мужчиной на колени. Он берет белую тканевую салфетку со стола объекта и начинает тереть пятно на брюках. Вокруг них слышатся удивленные вздохи, официанты извиняются, а руки мужчины стараются его остановить.       — Прекрати! Прекрати, их уже не спасти, — громко говорит мужчина сразу на английском, понимая, что Соло иностранец. У него низкий и раздраженный голос. Наполеон поднимает на него взгляд, сводя брови, а мужчина на секунду замирает.       Его брови приподнимаются, а Наполеон поджимает губы.       — Я так виноват, давайте я заплачу стоимость этих штанов!       — Брюк, — спокойно отвечает мужчина, и его лицо уже не выглядит таким злым, наоборот, сейчас его взгляд заинтересованный. — Это брюки, и я боюсь, они тебе не по карману, — Лорант делает жест рукой, и Наполеон периферийным зрением замечает, как телохранители садятся на свои места. Он приподнимает руку и касается локона его волос, что свисает у виска, а Соло делает взгляд удивленным.       — Что?..       — Лорант Боднар, — говорит мужчина, а потом что-то громко говорит официантам на венгерском. Соло не нравится этот язык, слишком скрипучий и звонкий. — Думаю, ни мой ужин, ни брюки уже не спасти.       — Я могу что-то сделать? — спрашивает Соло, а мужчина, кладя руки на его плечи, заставляет наконец встать с корточек. Он и сам встает, смотрит вниз на брюки и вздыхает.       — Да, — говорит он. — Скажи свое имя.       — Имя? — переспрашивает Соло, хмурясь, — Зачем? — играть идиотов он ненавидит, но вроде как у него получается. — Винни. Винни Палмьерри.       — Итальянец? — Соло кивает и слабо улыбается, а мужчина опять дотрагивается пальцами до его волос. Он не стесняется никого, ни официантов, ни телохранителей, видимо, он не особо скрывается. Соло на секунду отводит взгляд, чтобы посмотреть в окно ресторана.       Илья даже не смотрит в их сторону, продолжая ужинать, и только нервно отстукивающий по столу палец выдает, что тот прекрасно видит происходящее.       — Да… Я турист, сегодня первый день здесь, приехал навестить дядю.       — Как замечательно, — Соло улыбается и подавляет в себе желание закатить глаза. То, как мужчина смотрит на него, его тон, движения и жесты, все говорит о том, что тот уже сейчас не прочь поехать с ним в какой-нибудь дорогой отель. — Так вот, о том, как ты можешь мне помочь…       — Конечно! Я все сделаю, и… — мужчина начинает улыбаться ему, а Наполеон замолкает, делая смущенный вид. — Я слушаю.       — Номер телефона. Или может адрес гостиницы, и я с радостью выброшу эти брюки, которые мне всегда будут дороги, как память, — мужчина улыбается, а Соло качает про себя головой. Интересно, он так же выглядит, когда пытается соблазнить кого-то?       — Я живу с дядей… номера не знаю, да и не уверен, что могу дать его, — Соло поджимает губы.       — Ну… В таком случае, на этом же месте, в это же время завтра, — отвечает мужчина, улыбаясь. — Только без вина. Поужинаем и познакомимся немного поближе, — он даже не предлагает. Просто констатирует факт, а Наполеон улыбается. И эта улыбка настоящая.       Лорант импонирует ему как человек, это довольно-таки редкое явление, но все же Наполеон чувствует симпатию.       — Хорошо, я обязательно приду, — он говорит это громко, это непривычно для него, но что ни сделаешь для роли. Лорант улыбается и, оставляя на столе купюры из дорогого кожаного кошелька, направляется на выход из отеля.       За ним встают и трое телохранителей, которые открывают ему заднюю дверцу астона мартина.       Соло ухмыляется сам себе и идет к своему столику, сверкая глазами в сторону Курякина.       В квартиру Илья приходит позднее, чем Наполеон. Тот выглядит раздраженным, но Наполеон никак не комментирует это. Он просто лежит на диване в своем синем шелковом халате и читает французскую книгу про любовь между преступником и городской девушкой.       — То, что ты сделал, было рискованно, — сразу говорит Илья, снимая с себя ботинки. Соло пожимает плечами.       — Работа такая, — Илья что-то невнятно мычит, а Наполеон начинает мечтательно улыбаться.       Ревность Ильи — лучшее, что может быть на этом странном свете. Он встает с дивана и откладывает книгу, но когда Илья замечает, как тот идет в его сторону, то вытягивает руку, останавливая.       — Я спать, — говорит он, хмурясь. — Сначала в душ, потом спать.       — Так и понял, — просто отвечает Наполеон, останавливаясь. Илья молчит.       В спальне он так же молча раздевается, снимает с себя черную старую водолазку, которую Соло бы с радостью выбросил на помойку, а потом и серые штаны.       — Что он тебе сказал? — все-таки интересуется Илья, не глядя на него. Наполеон садится на свою кровать, закидывая ногу на ногу.       — Завтра встречаюсь с ним там же.       — Они будут следить за тобой. Не выдай себя, — говорит Илья и уходит в ванную комнату, а Соло вздыхает и кивает самому себе. Что ж, до конца миссии Илья будет еще бо́льшим камнем, чем обычно. Ну, Соло привык.       Впрочем, когда Наполеон уже лежит в своей кровати, готовясь уснуть, он чувствует, как Илья, только что вышедший из ванной, наверняка мокрый, подходит к его кровати, откидывает его одеяло и ложится рядом, сгребая к себе.       Соло опять усмехается, чувствуя длинные пальцы в ненавистных кудрях.       — Илюша, — тихо говорит он, улыбаясь, делая акцент на мягком «л», что всегда очень сильно бесит Курякина. Он закрывает глаза и устраивается поудобней, позволяя себе наконец заснуть.       Илья оказался прав, когда сказал, что за ним будут следить. Соло замечает за собой хвост буквально через полчаса, после того, как выходит из конспиративной квартиры. Причем мужчины, похоже, совсем не знают, как следить так, чтобы их не заметили, потому что подобного дилетантства Соло очень давно не видел.       Впрочем, в квартиру идти он не собирается, пока им не надоест следить за ним. Сейчас в квартире сидит Курякин, прослушивая происходящее в доме у Лоранта, с помощью жучков, что разместила Габи. К слову, та должна завтра встретиться с ними, чтобы подробней рассказать о доме.       Наполеон заходит в небольшую пекарню, здесь стоит приятный аромат выпечки, и он делает глубокий вдох. Конечно с пекарнями во Франции или Португалии не сравнится, но запах замечательный.       Он делает заказ и садится в дальний угол кафе. Ему предлагают газету, но он отказывается. Все равно не поймет, что там написано. Он оглядывается. За соседним столиком сидят две молодые девушки, которые иногда посматривают на него, смущаясь, ловя его взгляд. За столом возле входа сидит пожилой мужчина со своей, видимо, женой, которая о чем-то ругается с ним, указывая то на его слойку, то на свою, еще несколько столиков заняты простыми рабочими в дешевых костюмах.       Внутрь входит один из телохранителей Лоранта. Тот старается на него не смотреть, а Наполеон подавляет в себе смешок. Возможно их объекту стоит пересмотреть свои требования к работникам.       Соло медленно обедает, иногда поглядывая на дешевые наручные часы, что дал ему Илья вместо его дорогих.       Мужчины перестают следить за ним только спустя три часа, видимо, не уловив ничего подозрительного, а сам Соло наконец направляется в квартиру. Ему уже порядком надоело гулять, тем более скоро надо на ужин.       Он решает сократить путь до улицы, идет по узким переулкам, где почти нет людей, но благополучно доходит до квартиры. Илья находится возле аппаратуры, сидит за столом, на нем громоздкие наушники, но он снимает их с себя, когда видит Наполеона. Соло подходит к нему, опираясь бедром на стол, а Курякин поднимает на него взгляд.       — Ты долго, Ковбой.       — Был хвост, не хотел, чтобы они знали, где находится наша квартира, — отвечает Наполеон, отодвигая стул. Он садится напротив Курякина. — Узнал что-нибудь? — Курякин устало опускает наушники на стол и закатывает глаза.       — Кроме того, что его супруга жалуется всему обслуживающему персоналу на своего мужа, — ничего, — отвечает Илья, потирая пальцами переносицу. Он опять тянется к наушникам, а Соло поднимается со стула, понимая, что разговор окончен.       Больше об этом они не говорят. Когда Соло начинает собираться на так называемое свидание, Курякин тоже ничего не говорит, иногда проходит мимо, дотрагиваясь ладонью до пушистых волос, игнорируя едкие комментарии мужчины.       Соло надевает самый, по его мнению, не колхозный свитер, светло-коричневый, под плотные джинсы. Щетина на его щеках чуть отросла, Наполеон решил не убирать ее.       Когда он идет на выход из квартиры, то встречается взглядом с Ильей. Тот устало смотрит на него, поднимая взгляд от шахматной доски. Не лень же ему таскать ее с собой везде.       — Что такое, Угроза?       — Через сколько ты вернешься? — Наполеон хмурит брови от похоронного тона Ильи. Он заглядывает в светлые глаза мужчины, те не выражают почти ничего. Его губы чуть поджаты, и если бы Наполеон так хорошо не знал Илью, то подумал бы, что все нормально: в конце концов, у Ильи всегда выражение лица враждебное. Тот поднимается и подходит к нему, глядя сверху вниз.       — Два-три часа, не больше, — легко отвечает Наполеон, а Илья кивает. — Я не думаю, что он пригласит меня домой, а в отеле мне от него никакого толку, — Илья опять кивает.       — Я пойду за тобой, если ты задержишься, Ковбой, — Наполеон фыркает и начинает улыбаться.       — Все твои жучки лежат на тумбочке, Угроза, я и сам могу справиться, мне няньки не нужны, — Илья начинает улыбаться чему-то своему, он взлохмачивает волосы Наполеона до тех пор, пока тот не отталкивает его руку, а потом отходит.       Этот курчавый когда-нибудь сведет его с ума. Если уже не свел.       Когда Наполеон подходит к ресторану, он уже видит Лоранта. Тот сидит лицом к нему, но пока не замечает. Когда Наполеон подходит к его столику, минуя хостеса, который буквально бежит за ним, Лорант наконец поднимает взгляд. У Лоранта светло-голубые глаза. Не такие, как у Ильи. У Ильи цвет глаз намного ярче, а эмоции, что скрываются за ними, заставляют глаза блестеть.       Лорант же смотрит на него самодовольно.       — Я специально надел черные брюки, так что можешь лить на меня все, что вздумается, — Наполеон искренне смеется. Вечер обещает быть интересным.       Лорант расспрашивает о нем почти все, и Наполеон рассказывает все свое якобы прошлое, добавляет несколько только что придуманных деталей, но по взгляду мужчины понимает, что ему верят. Да и не дает он повода сомневаться.       Лорант говорит с сильным акцентом на английском, слишком звонкие буквы, «р» не такое, как в акценте Ильи, но достаточно слышимое. Он интересуется откуда Соло сам знает английский так хорошо, раз прожил всю жизнь в небольшой деревне, Соло же отвечает, что выучил самостоятельно от скуки. И Лорант опять верит. Он почти восхищенно смотрит на Соло.       В его руке бокал розового вина, а второй он прикасается к ладони Наполеона, лежащей на столе.       Мужчина пристально смотрит в его глаза, и Соло начинает слабо улыбаться, отвечая на прикосновение. Их объект действительно слишком легкомысленно себя ведет.       Спустя два часа, когда разговоры приобрели более интимный окрас, Лорант предлагает довезти его до дома, а Соло отказывается. Они поднимаются и идут на выход из ресторана.       Наполеон специально покачивается, понимая, что после такого количества выпитого вина нормальные люди должны качаться. Конечно, ему, чтобы напиться, этого мало.       Лорант поддерживает его за талию и ведет к своему автомобилю, что стоит за углом. Здесь меньше людей, только припаркованные автомобили. Он коротко приказывает охране сесть в машину. Сам он остается рядом с Наполеоном. Слишком близко. Наполеон чувствует его руки на своей талии, тот притягивает его к себе и утыкается носом в волосы.       — Ты так вкусно пахнешь, — говорит он, а Соло отводит голову вправо, позволяя мужчине целовать его шею. — Может, все-таки составишь мне компанию? — они одного роста, мужчина стоит вплотную и смотрит в его глаза, а потом наклоняется и целует. Соло прикрывает свои глаза.       Его сердце начинает тревожно стучать. Наверное, он переоценил себя в тот момент, когда подумал, что переспит с ним, если понадобится. Видимо, непрофессионализм передается воздушно-капельным путем, иначе он не может объяснить эту тревогу.       Лорант притягивает его ближе, а Наполеон обнимает его за шею, отвечая на поцелуй. Сейчас он должен показать, что и сам не прочь уехать с ним, ему нельзя себя выдавать, а сердцебиение, которое Лорант наверняка чувствует, можно списать на возбуждение. Он чувствует пальцы в своих волосах и разрывает поцелуй. В его глаза смотрят голубые глаза мужчины.       — Я не могу.       — Почему? — хрипло спрашивает он, а Наполеон смущенно отводит взгляд.       — Не могу сразу… Я так не привык, слишком быстро и… — он слышит тихий смех мужчины и поднимает взгляд. Лорант смотрит на него по-доброму, и Наполеон понимает, что такой взгляд вряд ли можно подделать. Для преступника тот слишком добродушный. Ну или тупой настолько, что сам не понимает последствия перечисляемых сумм. Просто получает прибыль, не задумываясь ни о чем.       — Хорошо-хорошо, я тебя понял, — мужчина чуть склоняет голову. Его пальцы до сих пор в волосах Наполеона, и он очень хочет уйти от этого прикосновения, но терпит. — В таком случае, встретимся послезавтра, днем, я покажу тебе достопримечательности Будапешта, начиная с Площади Героев и заканчивая моим домом, — мужчина ухмыляется, а Соло приподнимает брови.       То, что нужно.       — Твой дом тоже достопримечательность? — улыбаясь, спрашивает Наполеон, а мужчина играет бровями.       — Уверен, тебе понравится экскурсия, — отвечает он, а Соло кивает.       — Не сомневаюсь, — тихо отвечает он, и его опять вовлекают в поцелуй. Он длится меньше, чем первый, Лорант сам отстраняется. Он гладит его волосы.       — Может, я все-таки прокачу тебя до дома?       — Нет, — просто отвечает Наполеон. — Здесь недалеко, я сам, — Лорант кивает и отстраняется.       — Послезавтра, в двенадцать, встречаемся прямо здесь. Я буду тут.       — А твои друзья, — Наполеон взглядом кивает на машину, в которой сидят телохранители, — вместе с нами будут? — Лорант неуверенно смотрит на свою машину, а потом пожимает плечами.       — Мешать не будут. Поверь мне, — Наполеон просто кивает. Лорант от него отходит и садится в свою машину на пассажирское сидение. Он открывает окно, продолжая смотреть на Соло, а сам Соло просто коротко машет ему рукой, улыбается и разворачивается, направляясь к своей улице. Благо идти правда не долго. А по переулкам еще быстрее.       Он трогает свои губы пальцами. Он уверен, что они красноватые от поцелуев. Соло вздыхает, а потом поджимает губы. Он давно не целовал никого, кроме Ильи. Во-первых, миссий, требующих этого, не было, а во-вторых, самому не хотелось. До сих пор не хочется.       Это странно. Такого никогда не было, хотя у него никогда не было возможности проверить свою верность. Отношения с кем-либо не срастались. Тем более в детстве у него не было на это времени, ему приходилось воровать, чтобы хоть как-то существовать, в шестнадцать он пошел на войну, а потом уже были другие заботы.       Видимо, он просто всю жизнь для этого прождал одного ненормального русского КГБ-шника с агрессивным расстройством личности.       Соло почти доходит до дома, когда к нему сзади кто-то прижимается и шипит что-то на венгерском. Боком он чувствует острие ножа. Соло останавливается и закатывает глаза. Не вовремя. Совсем не вовремя.       — Я не понимаю, — спокойно говорит Соло, прикидывая варианты. Отбиться он, конечно, может, но в случае хвоста… было бы нежелательно.       — Деньги! — громко кричит вор, видимо, зная только это слово по-английски, потому что дальше он опять начинает говорить на венгерском, чуть сильнее прижимая к нему нож. — Деньги!       — У меня нет денег, — отвечает он, прекрасно понимая, что его не поймут. Острый нож тычется теперь в бедро, но не ранит. В переулке нет людей и слишком темно.       Мужчина пихает его, а потом бьет кулаком в плечо и бок. Он опять прижимает нож к нему, только теперь к горлу.       — Деньги! — он оттягивает его за волосы, заставляя поднять голову, и царапает кожу. Наполеон готовится ударить мужчину локтем и выбить нож, но слышит приближающиеся шаги. Вор тоже их слышит и напрягается всем телом, Наполеон это чувствует. Он опускает взгляд и видит силуэт, надвигающийся на них.       В следующий миг он слышит громкий крик вора и морщится — тот находится слишком близко. Нож впивается сильнее, но его перехватывают. Наполеон наконец опускает голову и выдыхает. Этот силуэт он узнает из тысячи.       Илья берет вора за грудки и толкает к стене, он лишь несколько раз бьет мужчину, прежде чем тот сваливается без сознания. У Курякина сильные удары, Соло знает не понаслышке.       — Ты как, ковбой? — слышит он голос русского.       — Где я пропустил жучок? — спрашивает Наполеон, подходя к нему. Он касается плечом его плеча, чувствуя знакомое тепло. Когда они выходят на свет, он видит, что на Курякине надета его убогая коричневая куртка, которой, кажется, уже лет сто.       — Часы, — отвечает Илья, пропуская его в подъезд вперед себя. Наполеон останавливается, а Илья едва не врезается в него. Соло ощущает его дыхание в волосах.       — Я проверил их первыми, — говорит Соло, заходя в квартиру. — В них ничего нет, — он поворачивается к Илье, тот закрывает дверь, а потом смотрит на него.       — Они сами по себе передатчик, новая модель, — отвечает Илья, а Наполеон усмехается. — Не снимай их, иначе мне придется дольше тебя искать.       — Я и сам мог справиться, — говорит Соло, а Илья пожимает плечами.       — Ты забыл о прикрытии?       — За мной не было хвоста, и твое появление тоже не менее подозрительно.       — Не за что, Соло, — отвечает Илья и снимает с себя обувь и куртку, оставаясь в темных штанах и темной водолазке. Наполеон следует его примеру. — Что по заданию? — спрашивает Илья, направляясь на кухню. На их столе лежит аппаратура, а рядом чайник, который он ставит на плиту закипать. Соло думает, что ответить, а потом вздыхает.       — Управимся до следующей недели.       — Все так хорошо? — Илья смотрит на чайник, не оборачиваясь к Наполеону, а сам он подходит сзади к Илье и касается его спины. Он убирает еще не закипевший чайник с плиты, а на удивленный взгляд Курякина, говорит:       — Я не хочу чай, — Соло берет его за запястья и тянет на себя. Илья идет, глядя в глаза Наполеона, а тот доходит до дивана и заставляет сесть на него. Курякин продолжает на него смотреть, теперь снизу вверх, а Соло усаживается на него, устраивая колени возле его бедер. Его руки стаскивают водолазку на плечах, сам он наклоняется к губам мужчины, но не целует, продолжая смотреть в глаза. Илья поднимает руку и кладет ее на волосы Наполеона.       — Ты знаешь, как я отношусь к этому во время заданий, — говорит он, но не отталкивает.       — Разве ты не соскучился, Угроза? — шепотом спрашивает Наполеон, начиная потираться о пах Ильи своими бедрами.       — Я и так оставил прослушку. Надо обратно. Ты сам сказал, что за неделю управимся. Потерпи, Ковбой, — Илья кладет руки на его бедра, чтобы отстранить от себя, но Наполеон не дает этого сделать. Он прижимается губами к его скуле и ведет языком к линии челюсти, прикусывая кожу на ней. От Ильи пахнет хозяйственным мылом и его собственным запахом. Это почти сносит крышу.       — Ничего нового ты там все равно не услышишь.       — Это непрофессионально, — говорит Илья, кладя пальцы на его подбородок и отстраняя его. Соло вздыхает, закатывает глаза, но встает с него и идет в сторону ванной, снимая с себя свитер и бросая его на пол.       — Непрофессионально к объекту ревновать, но ты же это делаешь, — говорит он, прежде чем зайти в ванную. Перед тем, как закрыть дверь, он слышит злое «kurchaviy zasranec».       Этой ночью они спят раздельно.       Когда Наполеон просыпается, Габи уже у них в квартире. Это он понимает по тому, что слышит ее смех, а затем и тихий смех Ильи. Он идет в ванную, надевает просторную футболку и домашние штаны, а потом выходит.       Илья и Габи сидят на диване, Илья опирается на спинку дивана, а Габи сидит, чуть наклонившись к нему, упираясь локтями в свои колени. Когда она поворачивается, на ее лице появляется удивленная улыбка, а потом смех. Она резво подскакивает и подходит к нему.       — У тебя действительно кудрявые волосы! — говорит она и приподнимается, чтобы дотронуться до них. Наполеон чуть наклоняется в ответ, чтобы ей было легче. — Ты смотришься с ними очень мило, правда Илья сказал, что соответствуешь этому только за пределами этой квартиры, — она подняла палец вверх, а потом улыбнулась, — а здесь все так же остаешься засранцем! — Наполеон выдает смешок и переводит взгляд на Илью. Тот тоже смотрит на нее.       — Она сдала тебя с потрохами, Угроза, — говорит он, а тот пожимает плечами.       — Будто бы я что-то скрываю от тебя, Ковбой, — Габи берет его под руку и ведет к дивану. Она садится между ними и начинает говорить.       — В общем, я перешерстила весь дом, а он, скажу я вам, немаленький! Единственное место, куда не пускают никого, — спальня, и я уверена, что улики должны быть там, так что, Соло, — она поворачивается к нему, — Ты должен не только соблазнить его, но и сделать это в его доме и в его спальне, но не думаю, что с этим у тебя будет проблема, — Илья кидает на него короткий взгляд. — И сделать это надо быстрее, потому что на следующей неделе он улетает во Францию, как говорит его супруга, отдохнуть, на две недели. Если не хочешь, чтобы это затянулось, надо действовать быстрее, — Соло кивает. — По поводу дома: попасть внутрь через главный вход невозможно, там всегда стоит охрана, весь периметр дома окружен высоким забором, через который довольно-таки сложно перелезть незаметно.       — Лазейка? — коротко спрашивает Илья, а Габи кивает.       — А зачем тебе лазейка? — перебивает Габи Наполеон, смотря на Илью. — Мы с Габи будем внутри, я все сделаю, украду документы и выйду из дома. Для меня это проблемой не будет.       — А как ты домой попадешь? — спрашивает Габи, Наполеон поворачивается к ней.       — Скажем так, наш друг предложил провести экскурсию завтра, которая начинается с Площади Героев, а заканчивается его домом. Так что все пройдет тихо и без убийств, идет? — Габи удивленно смотрит на него, а потом приоткрывает рот.       — О… Ну замечательно, переспишь с ним, усыпишь, обчистишь комнату, и готово! — она начинает улыбаться, а Соло кивает ей. Прежде чем она успевает сказать что-то еще, ее перебивает Илья:       — Ты не будешь с ним спать, — грубо говорит он, на этот раз его голос пропитан злостью. Наполеон прикрывает лоб рукой и старается не смотреть в сторону Ильи. Видимо, то, что Габи понятия не имеет о том, что их связывает, особо Илью не волнует. Она не поймет причину его злости, а сейчас тот выглядит так, будто бы готов прямо здесь оторвать ему голову.       Габи удивлено смотрит на Илью, а потом опять на Соло.       — Ну да, это не самое приятное в нашей работе, но он хотя бы симпатичный! Серьезно, я видела его только один раз, и то мельком, но он довольно-таки неплох, — говорит она, а Соло прикрывает глаза. Видимо, Габи решила добить их обоих.       — Буду, если придется, — отвечает ему Наполеон, игнорируя слова Габи. Он видит, что тот уже на пределе, он и сам чувствует злость.       — Мальчики, может хватит грызться? Илья, умерь свою гомофобию, — в шутку говорит Габи, кладя руку ему на плечо, — я уверена, что Соло абсолютно полностью увлечен женщинами, брось, да он ни одной юбки не пропускает, даже когда мы на заданиях, — Наполеон поворачивается к ней, удивленно смотря, а она пожимает плечами.       Наверное, это второй раз на его памяти, когда он хочет придушить девушку. Первый был в Риме.       — Не сомневаюсь, — шипит Илья и все-таки поднимается с дивана и идет на кухню, закрывая за собой дверь. Они с Габи смотрят ему вслед. Габи удивленно, а Наполеон устало.       — Что вообще между вами происходит? — недовольно спрашивает Габи. — Он с самого начала задания сам не свой, что ты с ним делаешь? — Соло переводит взгляд на нее, а потом опять на дверь.       — В Советах есть статья за мужеложство, сто двадцать первая, если не ошибаюсь, вот наш друг и переживает, — спокойно отвечает Наполеон, а Габи закатывает глаза.       — Конечно, я ведь идиотка и поверю в это, будто бы я не вижу, что дело не в этом, — она поднимается с дивана и направляется на кухню за Ильей. И если сначала Соло думает оставить их, то потом решает, какого вообще черта должен это делать.       Он заходит за Габи, которая тут же садится рядом с Ильей, и Наполеон не может понять, что его бесит больше: то, что Габи ведет себя как их мамка, или то, насколько близко они с Ильей сидят друг к другу.       — Ребят, когда вы перестанете уже мериться письками? Как маленькие ведете себя, тем более, это задание одно из легчайших на моей памяти, зачем столько проблем, — Габи заглядывает в глаза Ильи и касается его руки своей ладонью. Так же, как и в самолете несколько дней назад. Так же, как и всегда.       — Все нормально, Габи, — отвечает Илья, а потом поворачивается к Наполеону. — А лазейка нужна, чтобы вытащить вас обоих в случае провала, Ковбой.       — Разумеется, именно для этого, — скептично отвечает Наполеон. Они с Ильей переглядываются, а потом Соло сводит брови, вздыхает и все-таки выходит, закрывая за собой дверь. Он понимает, что кроме ругани сейчас ничего не выйдет.       — В дом есть черный вход. Он совсем неприметный, если не знать, не найдешь; это узкая дверь в заборе, незаметная снаружи, но, если ее толкнуть, она откроется, правда изнутри дома нужно ее отпереть, чтобы ты смог зайти снаружи, но я займусь этим, когда Соло будет в доме. Правда не думаю, что это понадобится.       — Подай мне сигнал, если что-то пойдет не так, я буду неподалеку, — просто отвечает Илья, убирая руку из-под ее ладони.       Спустя двадцать минут Соло слышит, как закрывается входная дверь. В квартире Ильи больше нет, наверное, они пошли с Габи прогуляться по городу.       Соло фыркает и поджимает губы.       Видимо, Илье намного легче с Габи, кажется, их симпатия друг к другу еще не исчезла, не будет же он мешать такой чудесной паре. Соло садится на кровать и упирается ладонями в матрас.       Рано или поздно и Габи попадется подобное задание. Интересно, Илья будет так же рвать и метать?       Наполеон старается успокоить дыхание, а потом качает головой.       Нет, это бред. То, что он думает, — бред и результат ссоры и ревности, не более. Ему самому надоела эта напряженность между ними из-за сложившейся ситуации. И еще больше Соло напрягает, что, возможно, у него действительно не получится избежать секса. И если Илья сейчас так реагирует, то что будет после, он не может даже предугадать.       Илья приходит спустя два часа. Соло не видит его, но слышит, как хлопает входная дверь. Сам Наполеон лежит на кровати поверх покрывала и дочитывает последнюю страницу книжки.       Девушка с преступником не осталась, его убили, а ее посадили за содействие. Все довольно-таки правдиво, если не считать того, что преступник был каким-то слишком добрым.       Илья заходит в их комнату, в его руках много пакетов, и Наполеон приподнимает бровь. Не похоже на Курякина.       — Это вещи Габи. Она не может идти в дом с вещами, как у его хозяйки, — говорит он, видя взгляд Соло. Наполеон кивает.       — Как прогулялись?       — Неплохо, — отвечает Илья, ставя пакеты на пол. Он смотрит на Наполеона, который отворачивается от него, а потом вздыхает. — Тебе не нужно ревновать к Габи, — Соло приподнимает брови, а потом усмехается.       — Кто сказал, что я ревную, Угроза?       — Не надо говорить, я не первый день тебя знаю, — отвечает Илья и подходит к его кровати, спокойно глядя на него. Соло хмурит брови, а Илья опускается рядом с ним.       — Видимо, плохо знаешь. Я — не ты.       — Тебе и не надо быть мной, Ковбой, — отвечает Илья. — Мы с Габи друзья, ни больше, ни меньше.       — Да, я так и понял, может прекратишь оправдываться? А то мне кажется, будто я попал в слезливый второсортный роман, где я сорокалетняя домохозяйка, которой изменяет муженек, Угроза, — Соло чувствует, как злость отпускает его. Он прикрывает глаза на миг, когда ощущает в волосах руку Ильи. Тот сильно сжимает их, перебирает между пальцами, но не причиняет боль. Наоборот, от его пальцев вниз по позвоночнику бегут мурашки.       Соло вздыхает. Он думает, что за этим последует поцелуй, но так и не дожидается его. Наполеон открывает глаза и видит, что Илья пристальным взглядом смотрит на него. Он кладет вторую руку ему на щеку, почти нежно, если можно считать грубые ладони таковыми, ведет ей вниз, чуть сжимает подбородок с небольшой ямочкой, а потом отпускает, вставая с кровати.       В этот момент Соло чувствует, что может глубже вздохнуть.       — Ты куда?       — Слушать жалобы Миссис Боднар о том, какой педик ее муж, — Курякин улыбается одним уголком губ и выходит из комнаты, а Наполеон закатывает глаза и сжимает в кулаке уголок покрывала.       Видимо, доводить друг друга до белого каления — главная особенность их отношений.       В этот день они больше не ругаются. Вернее будет сказать, они почти и не разговаривают, так, короткими фразами. Соло без дела слоняется по квартире, иногда останавливаясь возле Ильи, который не отходит от прослушки. Он не пытается отвлечь, знает, что не получится. Приходится довольствоваться алкоголем и готовкой им на двоих.       Соло ложится спать раньше, чем Курякин, но еще не спит в тот момент, когда Илья выходит из душа и надевает свои спальные штаны. Он ждет, что Илья ляжет рядом, но этого не происходит, и ему приходится закрыть глаза и постараться уснуть.       В конце концов, завтра наступит кульминация их задания, и Соло хочет быть в ясном уме.       Соло осматривает себя в зеркале, на нем очередная не очень хорошего качества кофта, серые штаны и кроссовки. Он сбрил щетину с утра и дал обещание самому себе, что пострижется после этой миссии.       Когда он хочет выйти из комнаты, его взгляд падает на часы, что лежат на тумбочке. Раздражившись на самого себя, он хватает их и быстрым движением надевает на запястье.       Курякин опять занимается прослушкой, но снимает с себя наушники, когда Соло выходит из спальни. Дверь на кухне не закрыта, из-за этого они могут видеть друг друга.       На самом деле с утра они уже видели друг друга, но перекинулись только стандартным «доброе утро», напряжение между ними, видимо, не собирается улетучиваться.       — Уже уходишь, Ковбой?       — Угу, неприлично на свидания опаздывать, Угроза, — отвечает Наполеон. Он идет на выход из квартиры, но голос Ильи останавливает его.       — Иди сюда, — говорит тот. Негромко, да и тон не приказной, но Соло подчиняется. Он отходит от входной двери, что уже почти открыл, и разворачивается. Илья же отодвигается, не вставая со стула, и когда Наполеон к нему подходит, то поднимает взгляд. Наполеон любит смотреть на Илью сверху вниз.       — Что? — спрашивает Наполеон, но подается ближе. Он встает между разведенных ног Ильи. — Поцеловать меня на удачу хочешь? — Соло ухмыляется, а Илья приподнимает его левую руку. Его пальцы касаются ладони, а улыбка сползает с лица Соло. Илья не перестает смотреть в его глаза, а на его губах появляется слабая, почти незаметная улыбка. — Это не значит, что ты вламываешься и срываешь задание, когда захочешь. Это — на всякий случай, Илья, — Соло говорит серьезно, но, похоже, улыбку с лица Курякина это не сотрет. Соло прикрывает на миг глаза, но тоже начинает улыбаться. Илья до сих пор держит в руке его ладонь. — Ну так что? — тихо говорит Наполеон, наклоняясь к нему. Он почти прикасается своим лбом ко лбу Ильи, его рука оказывается на щеке с легкой щетиной. — Я получу свой поцелуй на удачу? — спрашивает он, а Илья, поднимая вторую руку и зарываясь ей в кудрях, отвечает:       — Поцелую, когда завершим задание, иначе… — Илья убирает свои руки, но не отстраняется от Наполеона, — на свидание ты точно опоздаешь, — Соло на секунду прижимается к нему лбом, а потом выпрямляется и отходит. В волосах до сих пор чувствуется рука Курякина.       — Ловлю на слове, — говорит он. Наполеон прикусывает губу, чтобы сдержать улыбку. Как сопляк, черт возьми.       Надо сосредоточиться.       Наполеон не опаздывает, но когда приходит к месту, у которого они с Лорантом в прошлый раз расстались, тот уже стоит там. На удивление, возле него нет охраны, хоть Наполеон и уверен в том, что они наблюдают издалека, вопрос времени, когда он сам их заметит.       На Лоранте светлая легкая рубашка, заправленная внутрь георгиново-желтых брюк, ремень из дорогой коричневой кожи, а чистые туфли блестят лаком на солнце. Он улыбается, когда видит, как Наполеон подходит, и идет к нему навстречу.       Его рука тут же касается волос, и Наполеон ревниво думает о том, что хочет, чтобы только Илья мог так прикоснуться к нему. Он подавляет желание закатить глаза. Докатился. Ревнует за Курякина уже.       — Привет, как поживаешь? — Соло оглядывается.       — Люди смотрят.       — А тебе не плевать? Пойдем, у нас все распланировано, — говорит мужчина, улыбаясь. Он берет Наполеона за запястье, прямо где часы, и ведет к своей машине. В этот раз Лорант сам за рулем, он то и дело поворачивается к Наполеону, говорит что-то смешное и очень заразительно улыбается.       В свете солнца его волосы кажутся еще рыжее, а глаза светлее. Наполеон смотрит на кольцо на безымянном пальце, и Лорант, видимо, поймав этот взгляд, говорит:       — Родители женили в восемнадцать, — говорит он, коротко взмахивая рукой. Наполеон переводит на него взгляд. — Причину объяснять, думаю, не нужно, — Наполеон кивает. — Жена привыкла. В начале она еще пыталась как-то исправить меня, теперь уже нет, но нас все устраивает. Она водит в дом своих любовников, а те в свою очередь пытаются обчистить мой дом.       — Необычный брак.       — А то.       — А есть дети?       — К счастью, нет, — он посмеивается, — Не люблю детей — громкие. Только не думай, что я монстр, просто это не мое, и все, — Лорант останавливает машину перед светофором, — черт, даже копать не хочется под него, думает Наполеон. Рука Лоранта касается его пальцев, но потом исчезает, чтобы переключить скорость. — Там, откуда ты родом, наверное, все обожают детей, — Наполеону хочется сказать, что он и сам не любит детей и еще будучи подростком не хотел их, но лишь кивает.       — Дети милые, — улыбается Наполеон, получается не фальшиво, а Лорант, поворачиваясь к нему, тоже улыбается.       — Хочу тебя поцеловать, — говорит он, а потом усмехается, — но тогда я во что-нибудь втащусь, и наша экскурсия закончится, не успев начаться, — Наполеон делает смущенный вид, а потом наклоняется к Лоранту.       — В конце экскурсии у тебя будет такая возможность.       — И не только такая, — просто говорит он, ухмыляясь. Наполеон ничего не отвечает.       На площади героев много людей. Наполеон и раньше здесь бывал, но слушать Лоранта довольно-таки интересно. Тот неплохо знает свой город, как оказывается.       После, Лорант ведет его в Национальную галерею, а Наполеон прикидывает, сколько бы он мог заработать на ее экспонатах. Он чисто автоматически примечает систему безопасности, посты охраны и запасные выходы между тем, как делает восхищенные взгляды.       Мужчина наблюдает за ним с какой-то странной улыбкой, а Наполеону все меньше и меньше хочется сдавать его начальству. Впрочем, он все равно это сделает, в конце концов, работа, и даже то, что Лорант Боднар сам по себе не такой уж и плохой мужчина, перечислять средства для помощи в создании и распространении нового синтетического наркотика — не самый хороший способ заработать деньги.       Базилику Святого Стефана Соло тоже раньше посещал, но в компании мужчины ему интересно заново посмотреть храм и снаружи, и изнутри. С Лорантом время течет почти незаметно, с ним интересно, он много шутит, и Наполеон жалеет, что не может быть с ним самим собой, он уверен, им бы было, что обсудить.       В другой ситуации они бы обязательно нашли друг с другом общий язык. И если бы свидание не было липовым, Соло отнес бы его к одному из лучших свиданий за долгое время.       Интересно, какое свидание могло бы быть у него с Ильей? Если однажды А.Н.К.Л отправит их в Москву, Наполеон заставит Илью обойти с ним все достопримечательности.       Свидания с Ильей — что-то из ряда вон. Вряд ли это когда-то случится, но Наполеону не особо это нужно. Хватает и того, сколько они просто проводят времени друг с другом. Еще бы, после столького времени абсолютной безответности, включая угрозы, драки и прочее, Наполеон рад тому, что Илья просто с ним. Заботится о нем, как бы ни звучало, ревнует ко всему подряд. Да и любит, в конце концов.       Соло ухмыляется внутри, видя, как Боднар считает, что это он причина его улыбки.       К вечеру, когда они объехали около шести мест, Лорант говорит, что они едут домой. Соло не высказывает сопротивления, лишь делает очень смущенный вид, но соглашается.       Наполеон уже видел этот дом на фотографии, но в жизни он кажется еще больше. Они заезжают за красный высокий забор, и Лорант останавливается возле гаража, но не загоняет машину внутрь. Из окна машины виден небольшой бассейн, который, Соло уверен, очень редко используется жителями этого дома. По всему периметру участка растет ровно скошенная трава, в темноте он не может точно различить ее цвет, но он уверен — яркая.       Лорант открывает ему дверь, а Наполеон выходит и оглядывается. Он делает более восхищенный взгляд, чем есть на самом деле, хотя дом действительно впечатляет.       — А твоя жена…       — Мы даже не пересечемся, она живет в правом крыле, — говорит Лорант, кладя на его поясницу ладонь и чуть подталкивая. Они идут ко входу, и Соло прикидывает численность охраны. Уйти будет труднее, чем он предполагал, но вполне возможно.       Лорант улыбается ему, проходя чуть вперед. Парадная дверь высокая и полупрозрачная. Красивая, думает Соло, и дорого стоит. Внутри, как и ожидалось Наполеоном, так же красиво, как и снаружи. Он старается спрятать оценивающий взгляд-привычку, но Боднар замечает.       — Нравится? — с улыбкой спрашивает он. Наполеон наблюдает за прислугой, в уголке, на переходе в правое крыло дома он видит Габи. Милая черно-белая форма ей подходит. Она сразу отводит взгляд.       — Я никогда не видел ничего подобного, — отвечает Наполеон, смотря на расписанный потолок и на огромную люстру. — Ты сам выбирал все? — Лорант ведет его вверх по деревянной лестнице, потом по коридору. Соло успевает мельком заглянуть в другие комнаты.       — В моей семье всегда умели делать деньги, над этим домом постарались родители, я лишь приукрасил чуть, — они подходят к дверям, у которых стоит охрана. Это единственные двери, возле которых она есть. Значит, спальня.       Наполеон прячет самодовольную улыбку.       — Не беспокойте нас, — коротко говорит Лорант, даже не глядя на мужчин. Те кивают, но не отходят от дверей, когда внутрь входит хозяин. Соло следует за ним и окидывает взглядом комнату.       На глаза сразу попадается широкая кровать с покрывалом, которое расшивалось вручную, на стенах, что покрыты коричневыми с узором обоями, висят несколько картин, одна большая выделяется. Есть небольшой кожаный диван прямо возле книжного шкафа. В углу стоит письменный стол, а на стеклянной полке бутылки дорогого алкоголя. Соло очень соскучился по нему.       — Выпьем? — спрашивает Наполеон, а Лорант улыбается. Он расстегивает верхнюю пуговицу.       — Для храбрости? — спрашивает он, играя бровями, а Соло, подойдя ближе, прижимается носом к его скуле и мягко целует.       — Для настроения, — шепчет он, и Лорант, взглянув в его глаза, кивает. Он идет к полке, достает два стакана, Соло же подходит к письменному столу, глядя на бумаги, оставленные на нем. Он быстро окидывает их взглядом, пока Лорант стоит спиной, наливая им алкоголь.       Не то.       Наполеон смотрит на спину Лоранта и идет к нему. Он обнимает мужчину за талию, начиная целовать шею. Лорант пахнет дорогим одеколоном. Он замирает, и Соло слышит тихий смех, а потом стук полных стаканов на полке. Лорант поворачивается к нему и притягивает к себе за талию, начиная целовать, а Соло, нащупывая позади себя стаканы, ухмыляется в поцелуй.       — Ты все еще хочешь выпить? — шепчет Боднар ему в губы, Соло кивает. Он берет правый стакан и отходит от мужчины на два шага, пригубляя напиток. Виски. Даже жалко портить.       Лорант берет свой стакан и тоже пьет, но быстрее, чем Наполеон. Он расстегивает свою рубашку еще на несколько пуговиц, одновременно с тем, как пьет, а потом ставит пустой стакан на полку и подходит к Наполеону.       Тот сразу же отвечает на поцелуй, чувствуя, как его кофту тянут вверх, но не снимают. Движение рук Боднара становятся медленнее, Соло придерживает его за бедро одной рукой, во второй держит стакан недопитого виски. Лорант на секунду останавливается, прижимается к его лбу и тяжело дышит. Его веки начинают медленно закрываться, и он рассеянно моргает, встречаясь взглядом с Соло. Наполеон же чуть наклоняет голову и начинает улыбаться. Он поднимает одну руку и проводит ей по щеке Лоранта, задевая рыжую щетину.       — Ты подмешал что-то? — тихо спрашивает он. Не может громче. Соло как-то и сам однажды стал жертвой подобного препарата, знает его эффект по себе.       Наполеон мягко ведет его назад и опускает на диван, Лорант смотрит разочарованно, и Соло, глядя в голубые помутившиеся глаза, прижимается к его губам.       — Ты должен знать, я совершенно не хочу этого делать, — говорит он спокойно. — Но, к сожалению, тобой заинтересовалось мое начальство.       — Ты агент, — говорит Лорант и пытается дернуться вверх, но Наполеон устраивает ладонь на его груди, не позволяя. Он медленно моргает, с каждым разом все тяжелее открывая глаза, а Соло мягко ему улыбается.       — Стоило быть осторожней, Лорант, — говорит он ему, поднимаясь с дивана. Он смотрит на заснувшего мужчину. Оглядев комнату, он сразу же идет к большой картине.       Даже неприятно признавать, что Лорант крайне глуп в незаконных вещах. Хранить сейф за самой большой картиной — верх идиотизма. Стоило тому и дальше проедать деньги родителей, алчность и жадность сыграли с ним злую шутку.       Проходит пятнадцать минут, прежде чем Соло наконец открывает сейф, а дверь открывается от удара ногой. Наполеон тут же прикидывает расстояние до земли, если прыгать из окна, но, поворачиваясь к двери, видит удивленного Илью. Он раскрывает глаза, а потом приоткрывает губы.       — Какого черта ты тут делаешь, Курякин? — шепотом говорит он, начиная злиться. — Совсем ебанулся? — Илья закрывает за собой дверь, а Соло, забирая всю папку с документами, идет на него. Он яростно смотрит на русского, который переводит взгляд на Лоранта.       — Ты не… — он замолкает, а потом опять переводит на Соло взгляд. Соло сжимает зубы и закатывает глаза. Он приоткрывает дверь и смотрит на вырубленных охранников, что теперь лежат у двери.       — Ты мог сорвать миссию!       — Все, кто видел, что я проник внутрь, будут без сознания еще несколько часов.       — Просто не верится, — говорит сам себе Наполеон, возводя взгляд наверх. — Из-за чертовой ревности! Тебя этому в вашем КГБ учили? Задания срывать? — яростно шепчет Наполеон, изо всех сил сдерживая себя. Он бы с радостью врезал Илье прямо здесь, если бы не понимал, какими последствиями им это грозит. Курякин тоже выглядит взбешенным. Он указывает пальцем на Лоранта. — Что, если бы я не усыпил его? Если бы не получилось? Ворвался бы в середине процесса? Тут была бы вся гребаная охрана!       — Я бы убил и его, и тебя, если бы ворвался в середине процесса, — зло отвечает ему Курякин, а Наполеон поджимает губы.       — Ты ведешь себя непрофессионально.       — Это ты ведешь себя так, будто для тебя не имеет значения, с кем трахаться, все потому что для тебя любовь и секс — вообще не связанные друг с другом вещи! — Илья подходит к нему вплотную, тыча в грудь указательным пальцем. Соло приподнимает брови и кидает смешок, упрямо глядя в его глаза.       — А ты что, любишь меня, Угроза? — Илья смотрит на него почти с шоком, а потом сжимает зубы. Его руки сжимаются в кулаки.       — Будто бы я этого никогда не говорил, — шипит Илья. — Какой же ты тупой. Мне хочется покалечить тебя прямо сейчас, — его голос становится уставшим, а Наполеон, потирая пальцами переносицу, вздыхает.       — Уходим отсюда. Надо забрать Габи.       — Уже. Она вышла из дома почти сразу, как ты зашел, — говорит Илья и поворачивается к двери. Наполеон закатывает глаза, но идет за ним.       Он последний раз бросает взгляд на Лоранта, а Илья, заметив это, сжимает зубы, шипя под нос «поговорим, когда будем в безопасности». Наполеон идет за Ильей и через каждые несколько метров видит тела охранников, пока они не выходят через черный вход.       — Чертов робот, — говорит Наполеон. Они бегут несколько улиц по переулкам, пока не останавливаются возле машины, около которой уже стоит Габи. Илья передает ей папку, а та, раскрывая ее, кивает.       — Я связалась с Уэверли, через семь часов самолет, нам нельзя здесь задерживаться, машина подъедет к вашей квартире, — она садится в машину и открывает окно, — бывайте, мальчики.       — Подвезти до квартиры ты нас не хочешь? — спрашивает Наполеон, приподнимая бровь, а Габи улыбается.       — Нет, Уэверли снял мне номер в хорошей гостинице, и я мечтаю о душе и водке. Нам не по пути, до завтра, — говорит она, и машина трогается с места. Наполеон фыркает.       — А нам задрипанную квартиру снял, старый козел, — говорит Наполеон, а потом вздыхает. — Пошли, Отелло, уверен, в доме уже обнаружили твои подарочки в виде тел чертовой охраны, — Наполеон срывается с места быстрым шагом, не глядя на Илью, который в любом случае пойдет за ним.       Все, о чем думает Соло, заходя в квартиру, — снять с себя одежду, принять душ и заснуть до самого самолета, но он не успевает пройти и метра, как его за руку тянут обратно и грубо пихают к закрытой двери, припечатывая к ней спиной.       Илья прижимает его своим телом и приподнимает пальцами подбородок, впиваясь в губы. Он больше кусает его, нежели целует, но Наполеон отвечает. Он скучал по Илье, злость на него до сих пор не проходит, но сейчас она медленно, но верно перерастает в страсть. Он уже чувствует, как тепло от поцелуев медленно идет вниз, к животу, стягиваясь крепким узлом.       Эти поцелуи ни с чем не сравнить, Илью вообще нельзя ни с кем сравнить. То, как его руки гладят, как пальцы сжимают, как зубы кусают, а губы целуют. Как смотрят глаза.       Все это и заставляет Соло влюбляться в него с каждым разом все больше и больше.       — Как же ты меня бесишь, Соло, — говорит Илья в его губы, коверкая его родной язык своим ужасным акцентом, который уже давно перестал раздражать слух.       Наполеон сжимает его черную кофту, а потом скидывает ужаснейшую кепку на пол, зарываясь в светлые волосы. Илья делает то же в ответ. Его пальцы начинают перебирать черные кудри, пока губы спускаются вниз по челюсти к шее. Он чувствует сильный укус.       — Kurchaviy, — говорит Илья по-русски, Наполеон прикрывает глаза. Его всегда возбуждает русский Ильи. — Я никому не позволю к тебе прикасаться, — говорит уже по-английски Илья, а Наполеон открывает глаза. Откровенность от Ильи сродни пришествию НЛО. Редко, а если кому-нибудь расскажешь — не поверят.       Наполеон отталкивается от двери и ведет Илью к дивану. До кровати ему добираться лень. Он усаживает его и сам садится на его колени, так же, как несколько дней назад. Он царапает кожу его шеи ногтями, а сам целует губы, чувствуя сильные пальцы на своей талии и бедрах.       Тот опять ведет руки вверх и зарывается пальцами в его волосы.       — Тебе так они нравятся, Угроза? — шепчет Соло в его губы, а Курякин слабо кивает. Он помогает ему снять свитер и бросает его на пол.       — Moy kurchaviy zasranec, — слабо улыбаясь, говорит Илья, между поцелуями. Соло, ловко снимая с него черную кофту, прижимается к его скуле, вдыхая запах.       — Что значит «kurchaviy»? — спрашивает Соло, заглядывая ему в глаза.       — Кудрявый. Синоним, — отвечает Илья, опять проводя рукой по волосам. — Мне нравится так, — Наполеон хмыкает, а потом встает с Ильи. Он снимает с себя обувь и расстегивает джинсы, наблюдая за тем, как Илья делает то же самое. Они остаются в белье. Наполеон нажимает на плечи Ильи, заставляя лечь на диван и вытянуть ноги, а сам садится на его бедра и наклоняется.       — Я догадывался.       Он целует ключицы Ильи, оставляет на них мелкие следы, спускается вниз, обводит коричневый сосок языком и чуть прикусывает, чувствуя, как сердцебиение Ильи учащается. Его руки не перестают гладить спину и бока Соло, он иногда сжимает пальцы, а иногда просто проводит по коже.       Наполеон поднимается к его губам и заглядывает в светлые глаза.       — Твой, значит? — тихо говорит Соло, их губы расположены близко друг к другу. Его рука нащупывает эрекцию в трусах Курякина. Он чуть сжимает руку, срывая с губ Ильи тихий стон.       — Мой, — говорит он, кладя руку на шею Наполеона и притягивая к себе. Их лбы соприкасаются, и Илья закрывает глаза, чувствует, как рука Наполеона начинает двигаться на его члене.       — А ты? — шепчет Наполеон, оттягивая крайнюю плоть и проходясь большим пальцем по головке. — Чей ты, Илья? — Наполеон наклоняется к его уху и проводит языком по раковине. — Илья, ты мой? Ответь, — он улыбается, говоря это. Раньше, еще месяца три назад, Илья за подобное мог бы запросто оставить его со стояком и гордо уйти в другую комнату. Сейчас тот лишь тяжело дышит и тихо стонет от движений его руки. — Илья… — шепчет он, чувствуя, как Курякин совсем незаметно вздрагивает под ним. Он любит, когда Наполеон произносит его имя. Даже несмотря на то, что тот до сих пор не может правильно его произносить.       — Чей еще, Ковбой? — Наполеон улыбается и коротко целует его.       — Мой, — отвечает он и углубляет поцелуй. Он чувствует, как член в его руке напрягается, и сжимает его, ловя стон Ильи. — Знаешь, что мы сейчас сделаем, Илюша? — Курякин вопросительно на него смотрит, а Соло начинает довольно улыбаться. Он спускается вниз, к ногам Ильи, проводит по ним руками вверх, чувствуя небольшую поросль светлых волос, и спускает трусы вниз. Илья помогает снять их с себя, и Наполеон скидывает их куда-то за пределы дивана.       Курякин приподнимается на локте и выжидающе смотрит на него. В его глазах больше нет смущения и неуверенности, все это давно прошло. Он тянет руку к лицу Соло, проводит по щеке пальцами, касается губ, проводит по ним большим пальцем, а потом ведет вверх, зарываясь в кудри. Несильно, ощутимо, но не причиняя дискомфорта.       Наполеон сам наклоняется, он оттягивает кожицу рукой и прижимается губами к головке, ловя тихий довольный стон. Господи, эти стоны он готов слушать вечно.       Обведя ее языком по кругу и задев уздечку, он опускается ниже, втягивая в себя щеки. Комната заполняется потрясающими звуками — стонами и причмокиваниями. Он двигает головой, не быстро, размеренно, вбирая крупный член полностью и утыкаясь носом в короткие светлые волосы на лобке. Илья не сдерживает стоны. Он продолжает гладить Соло по волосам, и тот поднимает на него взгляд.       Илья наблюдает за ним, его щеки раскраснелись, а губы приоткрыты; если бы Соло мог ухмыляться с членом во рту — ухмыльнулся бы.       Он проводит языком по всей длине, задевая каждую венку, чувствуя, как рот наполняется естественной смазкой и слюной, а потом поднимается, оставляя во рту только головку. Он сжимает ее губами, а потом целует в уздечку.       — Черт, Ковбой… — выдыхает Илья, прикрывая глаза. Наполеон опять наклоняется к его члену, чуть дуя на него. Он слизывает с кончика капельку смазки.       — Сможешь кончить второй раз? — спрашивает Наполеон, поднимая взгляд, а Илья кивает, чуть сильнее сжимая его кудри.       — Да, — тихо, но уверенно отвечает Илья. Он смотрит в глаза Соло, а тот опять наклоняется и глубоко берет в рот, сжимая губы. Тело Ильи начинает дрожать, и через несколько движений Соло чувствует на языке вязкую сперму.       Он облизывает опадающий член по кругу, слизывая остатки семени и отстраняется, сглатывая. Подтерев уголок губ пальцем, он переводит взгляд на Илью. Тот лежит, тяжело дыша и прикрыв глаза, через миг он их открывает и тянет Соло к себе двумя руками, вовлекая в поцелуй.       Илья гладит его рукой по взмокшей пояснице, а второй касается щеки. Подобный поцелуй заставляет Наполеона зажмуриться от удовольствия. Он улыбается в губы Ильи и прикасается своим лбом к его лбу, заглядывая в глаза.       — Готов заняться мной, Угроза? — спрашивает Наполеон, а Илья заставляет его приподняться. Он садится под ним, а Наполеон снимает с себя свои боксеры, сразу чувствуя широкие ладони на своих ягодицах. Тот крепко сжимает их, чуть раздвигает, сминая в руках так, что на коже наверняка останутся синяки. Курякин притягивает его к себе, и член Соло трется о его твердый живот.       — Я отказываюсь не заниматься с тобой сексом во время заданий, — тихо постанывая, говорит Наполеон, не прекращая тереться о живот Ильи. — Это неправильно, — Илья усмехается куда-то в район изгиба его плеча.       — Выживешь.       — Кому нужна жизнь без твоего члена, Угроза? — усмехается Наполеон, зная, что Илья прямо сейчас покраснеет от его слов. Он чувствует, как сильные пальцы раздвигают его ягодицы. Два проникают внутрь, и Соло морщится. Они не занимались сексом около недели, и смазка пришлась бы как раз кстати, но когда Илья, видимо, подумавший об этом же, хочет отстранить его от себя и встать, Наполеон не позволяет. — Нет, — просто говорит Соло, подаваясь назад, самостоятельно насаживаясь на длинные пальцы. Он чувствует, как член Ильи опять наливается кровью.       Илья приподнимает голову и целует его в кадык, не прекращая движения пальцами. Он вводит третий и еще один с другой руки, и Соло, громко вздыхая, опускает голову на его плечо.       Как же хорошо.       Его тело дрожит от каждого прикосновения к коже. Такого, как с Ильей никогда не было и никогда не будет.       — Черт, Илья… — шепчет он, насаживаясь на пальцы глубже. Он сжимает мышцы, чувствуя, как тот проводит по простате, и Илья тоже чертыхается, только по-русски. Он вытаскивает пальцы и, проведя языком по всей ладони, прикасается к своему члену. Наполеон приподнимается и, чувствуя, как член Ильи прижимается к его входу, начинает медленно опускаться на него.       Ощущение, одновременно болезненное и просто потрясающее. Илья в нем, сильно сжимает его в своих руках, что-то шепчет по-русски, Наполеон не может разобрать. Тот входит до конца и останавливается.       Наполеон закидывает руки на его плечи, обнимая за шею, и начинает двигаться самостоятельно, не медленно и не быстро, так, как они оба любят, держа ритм и ловя стоны друг друга губами. Илья вбивается в него, его руки продолжают оставлять следы на теле, а самому Наполеону кажется, что он теряет голову от каждого движения тела Ильи под ним. От звуков, что издают они вместе. От того, что даже вся эта комната пропахла ими.       Соло стонет каждый раз, когда член Курякина так приятно проезжается по простате. Он прикусывает его губы, не заботясь о том, что тому может быть больно, он знает, тому хорошо. Не просто хорошо, лучше. Для того, что они сейчас чувствуют, не придумали слова.       Это не просто секс, это что-то большее: невозможно чувствовать подобное просто от секса. Наполеон зовет его при каждом глубоком толчке, Илья меняет ритм, три толчка быстрых и один медленный, он выходит почти полностью, а потом резко загоняет обратно, срывая с губ Наполеона очередной стон.       Илья матерится во время секса, и если бы Наполеон мог возбудиться еще сильнее, то возбудился бы.       Он даже примерно не может понять, сколько это длится, для него это смешивается в часы, хотя мозгами он понимает, что они занимаются этим не более двадцати-тридцати минут.       В какой-то момент Илья толкает его в грудь и нависает над ним, а Наполеон скрещивает ноги у него за спиной и откидывает голову назад, чувствуя под ней ладонь Ильи.       — Давай, Илюша, — говорит он, прикрывая глаза. Все вокруг перестает существовать, существует только Илья, склонившийся над ним, не прекращающиеся толчки ни на секунду. — Давай, — Курякин приподнимается, берет его руками за бедра и начинает резко толкаться, глядя вниз на то, как его член исчезает внутри Соло.       Ему хватает нескольких толчков, чтобы Наполеон кончил с громким стоном так, что даже прикасаться не пришлось. Он выходит из него и, сжимая член, кончает на его живот и грудь, размазывая пальцами белесые капли.       Соло в эйфории. Он тяжело дышит и старается прийти в себя, но получается плохо. Отдаленно он понимает, что Курякин ложится на него. Он обнимает его за плечи и зарывается в светлые волосы рукой.       Чуть отойдя от оргазма, он начинает улыбаться.       — Черт, я люблю тебя, Угроза, — шепчет Наполеон, прикрывая глаза. Сердцебиение до сих пор не унимается. — Правда люблю, — Илья приподнимает голову с его груди и смотрит в глаза. На его губах слабая улыбка.       — Я знаю, Ковбой, — Наполеон фыркает, а Курякин шутливо бодает его лбом в щеку.       — Сухарь советский, — Илья тихо смеется, а Наполеон медленно водит пальцами по его волосам.       Когда он успел привыкнуть к этому смеху? Когда Илья стал таким другим? Хотя, может, это всегда было в нем, просто Соло не замечал раньше. С прошлым Ильи вряд ли можно умудриться остаться жизнерадостным. Илья и не был таким. Оттого его улыбки, предназначенные ему, настолько ценны.       — Если мы не встанем, то отморозим себе жопы, — говорит Илья и нехотя поднимается. Он дает Наполеону руку, помогая тоже подняться. Наполеон умудряется запутаться в своих джинсах, но Илья удерживает его за плечи, довольно улыбаясь.       — В душ мы идем завтра, — зевая, отвечает Соло. Пока Курякин надевает свои трусы, найденные за диваном, Соло, сверкая голой задницей, идет к спальне, — Иначе я засну прямо в нем, — Илья ничего не отвечает.       Когда они заходят в спальню, Соло перехватывает Курякина за локоть и притягивает к себе.       — Споешь мне колыбельную, Угроза? — спрашивает Наполеон, утягивая за собой. Курякин не сопротивляется. Они ложатся на узкую кровать, и Соло думает, что если так продолжится дальше, он слишком привыкнет с кем-то засыпать на одной постели.       Курякин обнимает его двумя руками, а щекой упирается в его макушку. Наполеон чувствует, как пальцы Курякина проводят по часам, которые он не успел снять.       — Спокойной ночи, — слышит Соло и начинает улыбаться, — Наполеон, — шепчет Илья, и Наполеон улыбается своему имени, что так редко произносит Илья.       Просыпаются они оба под удивленный возглас Габи. Та стоит в дверях их спальни с широко раскрытыми глазами. Илья сразу же натягивает на них обоих одеяло, чтобы та, не дай бог, не увидела их голыми.       Соло хмурит брови. Такое ощущение, что и не спал вовсе.       — Вы! Вы!..       — Врываться в чужую квартиру, причем так рано, — сверх наглости, — недовольно бурчит Наполеон, утыкаясь носом в подушку. Бок согревает Илья, который похоже лишился каких-либо остатков сна в тот момент, когда увидел Габи.       — Так вот, почему вы ссорились с самого начала миссии! — громко говорит она, указывая пальцем.       — Да, твои дедуктивные навыки поражают, пожалуйста, дай поспать, — хрипло говорит Наполеон. — Ложись на соседнюю кровать. Или на нас. Куда хочешь, только помолчи пожалуйста.       — Ковбой… — начинает Илья, но девушка его перебивает. Она ругается по-немецки, а потом закатывает глаза.       — Могли бы хотя бы мне сказать! Так нет же, как партизаны! — она подходит ближе, и Наполеон все-таки садится на кровати, недовольно на нее смотря. Илья пытается вжаться в кровать и в ней раствориться. Видимо. Иначе Наполеон не может объяснить, почему тот так сильно вцепился в простынь.       — Мы как раз собирались прислать тебе приглашение на нашу свадьбу, да вот незадача, — ты пришла и испортила сюрприз, — Габи поджимает губы.       — Очень смешно.       — Соло…       — Можешь повести Угрозу к алтарю, думаю, он будет только за, — в этот момент его резко выпихивают с кровати так, что он сваливается с нее, запутавшись в одеяле. Илья угрюмо на него смотрит, на секунду забывая о том, что на нем одни трусы.       Впрочем, когда он вспоминает, его щеки краснеют, а сам он резко встает с кровати и исчезает в ванной. Габи смотрит ему вслед, а потом поворачивается к Наполеону. Тот садится на полу, поднимая голову, и встречается взглядом с Габи.       — Ну и давно? — спрашивает она, упираясь кулаками в бока. Соло пожимает плечами.       — Полгода. С моей стороны чуть дольше.       — Идиоты, — с улыбкой говорит она, качая головой. — Хотя я догадывалась. Ты слишком недовольно смотришь на это кольцо, — она машет пальцами и довольно улыбается. — В любом случае, подожду вас в гостиной среди вашей одежды. Может, тебе принести трусы? — она приподнимает брови, а он отрицательно качает головой.       — Спасибо, у меня еще есть, — говорит он, а она кивает.       — Ну, если что, — зови. У вас час на сборы, машина внизу, — говорит она и выходит из спальни, закрывая дверь за собой. Соло смотрит ей вслед, а потом начинает тихо смеяться.       Уэверли смотрит на них троих, сидя за небольшим деревянным письменным столом. Он просматривает папку с документами Лоранта Боднара, а потом откладывает ее.       — Молодцы, агенты, раз уж вы так быстро закончили с этим, то…       — Вы нам дадите отпуск на недельку? — интересуется Наполеон, попивая виски, что предложил всем троим Александр.       — Нет, лучше, — отвечает тот, ухмыляясь. Он достает три папки с легендами и кладет их на стол, — Вы отправляетесь в Китай. Ничего сложного, в этот раз придется работать над женщиной. Фото у вас есть.       Наполеон раскрывает папку. Внутри фотография красивой женщины метиски. Красивая, большие раскосые глаза, русые волосы, пухлые губы.       — Вы уверены, что вам нужны агенты, а не проститутки? Если что, мы можем переквалифицироваться, — Александр улыбается шутке.       — В этот раз всю работу будет выполнять мистер Курякин, — он переводит взгляд на Илью. — Женщина предпочитает высоких блондинов. У нас как раз есть такой.       — Что? — спрашивает Соло, разводя руками. Габи начинает посмеиваться, а по лицу Ильи вообще невозможно что-либо прочесть.       — Все в ваших папках, господа, день вам на отдых, и отправляйтесь, — Наполеон раскрывает рот, а Уэверли указывает на дверь.       Они выходят из его кабинета. Илья ничего не говорит, Габи продолжает ехидно смеяться, а Наполеон со злостью сжимает папку.       Когда они выходят из здания, Габи сразу же идет к машине, а Наполеон окликает Илью. Тот оборачивается и вопросительно смотрит на него.       — Угроза, — начинает он, чуть поджимая губы, — ты же не собираешься…       — Не собираюсь что, Ковбой? — голос Ильи настолько довольный, что Наполеону становится не по себе.       — Спать с ней. Ты же не собираешься спать с ней? — Наполеон угрюмо вздыхает, но смотрит в его глаза. Курякин чуть склоняет голову и легко отвечает:       — Нет, — Соло хмурит брови. Так легко? И даже ни одного подъеба, — При одном условии.       — Так, — протягивает Наполеон. — Каком?       — Ты выбросишь весь свой бриолин, — Илья указывает глазами на его уложенные волосы и опять возобновляет шаг, направляясь к машине.       — Ты не можешь быть таким подлым, — говорит Наполеон в его спину.       — Сомневаешься во мне, Ковбой? — Илья даже не оборачивается, когда говорит это, а Наполеон возводит глаза в небо и идет за ним.       Кто бы мог подумать, что чертов Илья такой zlopamyatniy zasranec.