Суп и рыбья косточка

      — ...вторая же — кость рыбы, не очень крупной, которая обитает в водах Евфрата и зовется эртанакс, ее кости отличаются таким свойством, что кто касается их, у того воля становится крепка и тверда и он, не зная усталости и не припоминая прежних радостей и горестей, неотступно преследует лишь цель свою, — прочитала Гермиона и посмотрела на маленькую косточку трески, которая лежала на краю ее тарелки, уже опустевшей и отставленной в сторону, чтобы не мешала.       Грейнджеры только что закончили обедать, перед Гермионой стоял наполовину полный стакан какао и раскрытая книга на девять сотен страниц с комментариями, которую она как раз читала. Мать убрала Гермионину тарелку в мойку.       — Что это ты читаешь? — спросила она.       — Томас Мэлори, "Смерть Артура". Взяла в библиотеке для легкого чтения на лето, — сказала Гермиона.       — А вот интересно, какая-нибудь косточка попроще, не такая редкая, может быть волшебной тоже? Ну хоть чуть-чуть! Пусть она делает что-то совсем простое, например, чтобы кот мисс Дримкинс, нашей соседки, не шипел на меня, а шел играть? Так можно заколдовать косточку трески? — спросила Гермиона и с надеждой покосилась на мойку.       — Гера, не майся дурью! Думай о супе, — сказал отец, едва заметно поморщившись.       — Если колдовать было можно, то, я думаю, уж заколдовать косточку трески стало бы нетрудно, — сказала мать Гермионы и улыбнулась. — Правда, дорогая, не упусти суп. Вечером я хочу отнести его старой миссис Баннинг. Дорогой, где ты бросил ключи от машины? Мы торопимся!       Отец вывел машину из гаража, мать еще раз велела Гермионе быть умницей, хлопнула дверца и старый бьюик Грейнджеров скрылся за поворотом. Гермиона помахала им вслед и вернулась в дом к книге. Рыцари, взыскующие Святого Грааля, странствовали по дорогам, Гермионин взгляд блуждал по страницам, а суп выкипел. Гермиона поняла это только тогда, когда в кухне отчетливо запахло паленой кастрюлей. Она сорвалась со стула, неловко задела локтем стакан и тот перевернулся, густая лужица какао потекла прямо под книгу. Гермиона заметалась в панике, кастрюля продолжала гореть, а обложка книги и края страниц — медленно пропитываться сладкой шоколадной жижей и неминуемо и непоправимо портиться! Гермиона выбрала книгу. Та, к счастью, пострадала не сильно, но девочке казалось, что библиотекарь, милая молодая мисс Лаврис, теперь проклянет ее навеки и больше никогда не допустит брать в руки книги и даже заходить в библиотечный зал. Это было куда страшнее какой-то горящей кастрюли. Гермиона быстро подняла книгу со стола, аккуратно протерла обложку чистым кухонным полотенцем и вымакала лужицу тряпкой. После этого она бросилась к кастрюле, та была совершенно раскаленной и пахла, как расплавленный взрывом бункер после атомной войны, хотя никакого бункера Гермиона никогда не нюхала. Обжегшись о ручку, Гермиона автоматически сунула пальцы в рот, потом отвернула кран и сунула руку под струю ледяной воды, потом туда же сунула кастрюлю, ухватив ее полотенцем. От кастрюли повалил густой пар и заволок всю кухню, запах стал еще противней.       Гермиона потратила час, пытаясь отмыть кастрюлю, но дело выглядело безнадежным. Кастрюля была бесповоротно мертва. Кремирована. Гермиона решила, что раз ей все равно не избежать скандала в библиотеке из-за испорченной книги и быть отчитанной из-за паленой кастрюли тоже придется, никуда не денешься, то надо хотя бы сварить суп. В конце концов, кастрюля все равно была старая и никто ее не любил. Главное, — это суп для миссис Баннинг. Суп должен быть! Если суп получится вкусный, может быть, мать не станет сердиться так уж сильно.       Через два часа Гермиона пришла в отчаяние. Она стояла у плиты в косо повязанном фартуке матери, который был на нее велик. Одной рукой Гермиона держала на весу раскрытую кулинарную книгу, а во второй сжимала большую ложку. В ложке исходила паром какая-то гадкая жидкость, цветом напоминавшая спитый зеленый чай, а консистенцией — сопли. Вкус жидкость имела отвратительный. С книжной страницы на Гермиону смотрела аккуратная, красиво сервированная белая тарелка, в которую был налит суп, украшенный веточкой петрушки. Суп выглядел совершенно иначе и на Гермионину стряпню никак не походил, хотя она делала все строго по инструкции. Исправить ситуацию было невозможно, Гермиона уже перепробовала все. Даже импровизировать! Суп вышел гадостный. По хорошему счету, это был вообще не суп.       С улицы через открытые нараспашку по лету окна донеслось знакомое шуршание — это колеса бьюика катились по подъездной дорожке. Хлопнула дверца, до Гермионы долетел голос отца. В панике Гермиона выронила ложку и заметалась по кухне, стаскивая через голову фартук. Подчиняясь порыву и вовсе не задумываясь о том, что делает, она бросилась к мойке, выловила из тарелки косточку трески, которая плавала в жирной воде вместе кусочком тушеной моркови, на ходу бросила косточку в кастрюлю с гадким супом и выскочила на крыльцо в отчаянной надежде перехватить родителей, пока те не вошли в дом. За пару секунд Гермиона придумала сто причин, почему им совсем и не нужно входить в дом, а нужно снова сесть в машину и ехать, к примеру, в Нью-Гемпшир. Там водится отличная треска и много другой рыбы. Вдруг там можно поймать и рыбу эртанакс? Тогда у них будет волшебная косточка, чтобы все могли неотступно преследовать свою цель! Ей, Гермионе, страшно не хватает целеустремленности... Но в Нью-Гемпшир родители, конечно, не поехали, и вообще не поехали никуда, а со смехом отстранили Гермиону от двери, говоря, что она чересчур много читает не по возрасту, и вошли в дом. Гермиона осталась стоять снаружи. Если не пересекать порог, то весь кошмар так там внутри и останется, а я никогда ничего не узнаю об этом, твердила она себе, нервно переминаясь перед дверью, хотя опыт подсказывал ей, что это вовсе не так. Минуты шли, никто не вылетал во двор с воплями и разными трудными вопросами, с которыми сложно пришлось бы даже и доктору философских наук, чего уж говорить о девочке одиннадцати лет. Гермиона ждала. Наконец, из дома выглянула мать и спросила, чего она здесь топчется. Ничего не понимая, Гермиона вошла внутрь. С кухни доносился голос отца, он говорил по мобильному телефону, очевидно, с кем-то из своих пациентов. Неужели они не заметили сгоревшей кастрюли и этого... супа?       Гермиона с опаской заглянула в кухню. Ужасного супа нигде не было видно. На плите стояла кремированная кастрюля, чистенькая и сверкающая глянцевыми красными боками, будто только что из магазина. Полная прекрасного супа, исходящего легким ароматом пряных трав, явно выключенная вовремя. Гермиона подошла к табурету, куда бросила перепачканную в какао книгу и посмотрела на него, не ожидая ничего хорошего увидеть и здесь. Книга вела себя лучше прочих вещей в кухне и лежала точно там, куда Гермиона ее положила, но была ужасающе чистой, ни одного шоколадного пятнышка.       Гермиона решила, что лучше всего будет немедленно отправится спать, а завтра тайком позвонить кому-нибудь из коллег отца — среди них должен быть психиатр!       К счастью, ей не пришлось делать ничего подобного. Рано утром, когда Гермиона еще только собиралась вылезать из постели, в раскрытое окно дома Грейнджеров влетела большая полярная сова и прямо под ноги свежевыбритому мистеру Грейнджеру бросила письмо на желтоватой гербовой бумаге, подписанное Минервой Макгонагалл.