Сверху вниз и обратно

Наверху Элис не вышла к завтраку, не зашла к брату в кабинет пожелать удачной работы, как делала обычно. Ее не было ни в гостиной, где девушка обычно коротала время с шитьем, ни в саду, где она любила тренироваться в стрельбе из лука. В комнате Элис царил образцовый порядок: кровать аккуратно застелена, в шкафу на вешалках ровно висели платья, только вот самой хозяйки не было. Не то что в комнате, нигде. Забыв о ценных бумагах, акциях и контрактах, о новостях с биржи и производств, Ваш Цвингли лично обыскал дом и сад в поисках сестры, допросил слуг, обшарил самые отдаленные уголки сада, но сестры так и не нашел. Он задумался было о самом худшем, что могло произойти, сестру могли похитить - мало ли врагов у успешного предпринимателя, банкира и богатейшего человека в городе! Преступники, конкуренты и прочие недоброжелатели спят и видят, как бы завладеть капиталом герра Цвингли, но его счета в банках неприступны, а дом оснащен сигнализацией и хорошо охраняется, единственный способ заполучить деньги швейцарца - заставить его отдать их добровольно. А за сестру, за Элис, живую и здоровую, Ваш был бы готов заплатить любую сумму. Но камеры наблюдения не обнаружили присутствия посторонних ни в доме, ни на прилегавшей к нему территории, зато показали саму фройляйн Цвингли, направлявшуюся ранним утром к воротам, счастливую, пританцовывавшую и напевавшую веселую песенку. Элис миновала пост охраны (невысокую миниатюрную девушку охранники не заметили), приблизилась к воротам, вышла на улицу и пропала из виду. Ваш оторвался от экрана и в отчаянии уронил голову на руки: маленькая Ли оказалась за пределами укрепленного дома, в большом городе, где кого только нет, совсем одна. "Зачем она вообще отправилась на улицу?" - Цвингли устало потер переносицу, не раз и не два он объяснял сестре, что нечего ей бродить по городу, что какой только дряни не встретишь на улицах, что покидать дом и сад вокруг него опасно, и все, что Ли пожелает, всегда будет у нее здесь, дома. Цвингли исправно привозил сестре книги, лучшую технику, новые платья. Вот и вчера он привез очередное, розовое, с тонким ремешком на талии, удивительно нежное и красивое, у Элис горели глаза, когда она доставала его из коробки, и потом, когда крутилась в нем перед зеркалом, поправляя то с одной стороны, то с другой, разглаживая складки и затягивая бантики посильнее. Она смущенно благодарила брата за такой прекрасный подарок, расцеловала его в обе щеки, она искренне радовалась и дарила свою радость Вашу. А теперь она пропала, ушла в том самом платье неведомо куда и зачем. Будь швейцарец чуть более эмоционален, он разрыдался бы, вспомнив счастливо кружившуюся вокруг него Ли, ее улыбку, сбивчивые слова благодарности и легкие поцелуи, но Цвингли привык думать головой, а не предаваться чувствам - от слез, воспоминаний и сожалений толку не будет. Швейцарец вздохнул, потянулся к телефонной трубке и набрал номер полиции. По центру Людвиг затянулся в последний раз и затушил сигарету о край мусорного бака. Он стоял перед закрытыми воротами, напротив глухой стены, обносившей территорию вокруг частного дома. Там, за высокими стенами, начинался другой мир, мир богатства и роскоши, миллионных счетов и высшего света, мир, далекий и чуждый скромному и ничем не примечательному гражданину. Он дернул ручку калитки, та не поддалась, отозвавшись пронзительной сиреной сигнализации, от которой заложило уши и разболелась голова. - Я из полиции, - стараясь перекричать сирену, сообщил Людвиг охраннику, - вызывали? Молчаливый и спокойный страж ворот, наконец, сообразил отключить сигнализацию и, устало кивнув, махнул рукой, призывая следовать за ним. По длинной аллее, вдоль декоративных и экзотических растений, мимо журчащих фонтанов и заморских птиц, перелетающих с дерева на дерево, по идеально прямой заасфальтированной дорожке Людвиг подходил к дому, огромному, величественному, с высокими потолками и большими окнами, дому, одним своим видом кричащему: "Я принадлежу миллионеру!" Становилось неуютно, чем дальше, тем больше. Хозяин всего этого великолепия Людвига удивил, немец ожидал увидеть человека, кичащегося своим богатством, всего в золоте, снисходительно смотрящего на любого посетителя сверху вниз, вместо этого он увидел коренастого блондина в дорогом, но достаточно скромном костюме, с крепким рукопожатием, резкой и отрывистой речью и совершенно убитого горем. Распространенную и пошлую фразу о том, что богатые тоже плачут, Людвиг считал порождением мыльных опер, регулярно траслировавшихся центральным каналом телевидения. Если есть деньги и положение в обществе - совершенно не с чего лить слезы, Людвиг был уверен, более того, он познал это на собственном примере. Когда-то он держал в руках большие деньги и имел огромный авторитет, случайность, нелепая ошибка, минутная вспышка эмоций разрушила его жизнь, вот тогда он плакал, а пока все было - ни разу. А вот стоявший перед ним богач, кажется, был близок к отчаянию. Интересно, с чего бы. Не иначе как столкнулся с аферистами, такой разве что из-за денег может расстроиться. - Ваш Цвингли, - представился хозяин, крепко пожав руку, и сразу же перешел к делу, - моя сестра пропала, ушла ранним утром из дома и не вернулась. Вся моя надежда на помощь работников полиции. Я буду вам очень благодарен. "А благодарность, видимо, имеет денежный эквивалент", - уныло подумал Людвиг. Будь он сотрудником полиции, он поставил бы город на уши и нашел бы пропавшую девочку ради пачки радужных шуршащих купюр, но, увы, вознаграждение ему не полагалось. - Я работаю бескорыстно, герр Цвингли, - с трудом выговорил Людвиг, - я не полицейский. - Что ж, - глаза Цвингли загорелись, - вероятно, вы частный детектив, сотрудничающий с полицией, ваша помощь будет весьма кстати. Стоило бы ухватиться за спасительную соломинку и подыграть. Частный детектив - это престижно, частного детектива уважают, частный детектив - не клеймо на репутации. Но остатки честности не дали немцу соврать. - Я отбываю наказание. Исправительные работы. В полиции. Меня прислали к вам, потому что все сотрудники заняты - из тюрьмы сбежал опасный преступник. Я постараюсь найти вашу сестру. Но я не профессионал. Миллионер сжал губы, и без того тонкие они теперь казались одной линией. - Видимо, придется довольствоваться вашей помощью. Гонорар вы, разумеется, не получите, но в случае успеха, - герр Цвингли скривился, - я приложу усилия, и вас освободят от исправительных работ. Внизу Эржбета проснулась поздно, потянулась, как кошка, сбросив с плеча голову Гилберта, и приподнялась на локтях, рассматривая его. Он не изменился, ни капли не изменился со времени их последней встречи, не подурнел, не постарел, остался таким как прежде, словно и не провел несколько лет в тюрьме. Гилберт явился к ней глубоко заполночь, промокший, весь в грязи, но совершенно счастливый. Хедервари как раз досмотрела вечерние новости, где сообщалось о побеге из городской тюрьмы Гилберта Байльшмидта, и прикидывала, куда может податься старый знакомый. Оказалось, что к ней. Дверь квартиры он открыл отмычкой, ввалился в прихожую, с грохотом сбросил ботинки и заорал чуть ли не на весь подъезд: - Ну что? Ждала? Эржбета бросилась к нему из комнаты, как была, в развевающемся халате и тапочках, повисла на шее, расцеловала, сперва в щеки и лоб, а потом в губы, а руки так и не разжала, ни пока он ногой прикрывал дверь на лестничную клетку, ни потом, когда подхватил ее и понес в комнату. - Вернулся, - шептала она, царапая спину, перебирая светлые волосы, глядя в глаза, - ты наконец вернулся ко мне. Потом она выдала Гилберту чистое полотенце и отправила в ванную, а сама пыталась соорудить из небольшого количества продуктов сытный ужин. Гилберт, мокрый, замотавшийся в полотенце, проглотил свою порцию и попросил добавки, а Эржбета, как когда-то давно, огрела его сковородкой, но свою почти нетронутую порцию отдала. - Я ждала тебя, - шептала она засыпающему Байльшмидту на ухо, - ты бы знал, Гил, как я тебя ждала. Я развелась с Родерихом, все надеялась, что ты вернешься, и ты пришел. - Жаль, ты совсем его бросила, - протянул Гилберт, - финансы герра Эдельштайна были бы совсем не лишними. Хедервари чуть отстранилась, почувствовав несправедливый упрек - он мог бы понять, что от Родериха Эржбета ушла ради него, что не смогла продолжать жить с далеким и непонятным ей Эдельштайном ни ради денег, ни ради чего угодно, не он был ей нужен. Только Гилберт. Байльшмидт заснул, а она еще долго смотрела на него, перебирала пальцами светлые пряди волос, размышляя о завтрашнем дне. С утра она уже точно знала, что следует сделать. - Я пойду к Родериху, в деньгах он мне не откажет, в конце концов, сколько лет я потратила на него. А в деньгах мы нуждаемся, ты прав. Я добуду их, и мы сможем уехать из города, куда-нибудь подальше, где никто нас не будет искать. Гилберт лениво усмехнулся и обнял подушку. - Жди меня здесь, я вернусь, и мы придумаем, что делать дальше. Только не выходи, из-за тебя полиция, наверное, на ушах стоит. А я совсем не хочу терять тебя снова. Наверху Родерих Эдельштайн не любил посетителей, особенно, посетителей такого рода. На прибывшего он смотрел сверху вниз, искренне недоумевая, что подобной личности потребовалось от него - неужто попрошайничать явился? Посетитель, в джинсах, обычной белой рубашке и недорогом пиджаке в австрийской доме, да и на фоне самого Родериха, выглядел нелепо и явно не в своей тарелке. - Вы по какому вопросу? - поинтересовался Эдельштайн. - Чем могу вам помочь? Правила этикета были соблюдены, и теперь Родерих мог позволить себе вежливо выпроводить очередного просителя невесть чего давно заученной вежливой формулировкой: "Благодарю, но данный вопрос сейчас меня не интересует". - Я из полиции, - одной этой фразой посетитель развеял все надежды Родериха на скорейшее избавление, - по поводу исчезновения фройляйн Элис Цвингли. Элис Цвингли Родерих хорошо знал и помнил - милая девушка, всегда вызывавшая у него искреннюю симпатию. В отличие от своего брата она всегда была одинаково расположена ко всем гостям, умела поддержать беседу, заинтересовать или поддержать собеседника, всегда радостная и счастливая, лучик света среди скучных и официальных лиц. - Что с ней случилось? - Пропала. Ушла в неизвестном направлении и исчезла. Герр Цвингли полагает, что она могла направиться к вам. Эдельштайн удивленно приподнял бровь: - Ко мне? С какой стати? Посетитель наморщил лоб и заглянул в блокнот: - Герр Цвингли считает, что у вас сложились доверительные и приязненные отношения, и полагает, что у вас были определенные чувства к его сестре. Родерих улыбнулся. Он задумывался о том, чтобы жениться во второй раз и даже рассматривал кандидатуру Элис, не сейчас впрочем, когда девочка подрастет, она была бы лучшей женой, чем Эржбета. - Чувства? - Она регулярно и подолгу бывала у вас дома, беседовала с вами. - Скорее с моей женой, - австриец невесело усмехнулся, - с моей бывшей женой. Если хотите, я дам вам ее новый адрес, сможете побеседовать с ней лично. Родерих аккуратно, каллиграфическим почерком, вывел на листке бумаги адрес и протянул его собеседнику. Из холла донесся звук хлопнувшей двери, голос дворецкого, пытавшегося удержать вторжение и громкий женский вопль: - Родерих! Черт возьми, мне нужны деньги! За долгие годы совместной жизни ты мог бы дать мне хоть что-то! - Вот и она, - Эдельштайн вымучено улыбнулся, - желаете побеседовать? Собеседник только усмехнулся, откидывая со лба прядь волос: - Дама не в настроении, так что предоставлю эту честь вам. Адрес у меня есть. По центру Адрес у Элис был. Когда Лизхен съезжала, прощаясь со своей младшей подругой, она сунула ей в руку бумажку с новым адресом и шепнула: "Обращайся, если что". Элис по ней скучала, как бы она ни любила брата, как бы ни была расположена к ближайшему соседу, герру Эдельштайну, но подруги ей не хватало, не хватало незначительных секретов, которыми они делились, заперевшись в спальне, советов более мудрой и опытной Лизхен, без нее мир был неполным. Однако брат не хотел, чтобы Элис выбиралась в город, и девушка с этим смирилась, расстраивать Ваша она хотела меньше всего на свете, тем более он был так добр к ней: все, что только Элис могла пожелать, брат привозил ей сам. Последний его подарок, платье, точно такое, о каком Ли мечтала, воздушное, розовое, платье-мечта, вызвал у девушки восторг. Она кружилась в нем, сперва перед зеркалом, затем по комнате, вокруг брата. Платье словно создано было для нее, так идеально оно село, так красиво сложились складочки на подоле, так красиво струилась юбка вокруг ног, когда она пританцовывала. Элис расцеловала брата в обе щеки, благодарила его весь вечер, но этого ей казалось мало. Вот если бы она могла сделать ему соответствующий подарок, такой, что подойдет Вашу также идеально, как подошло Ли платье, как хорошо было бы сделать ему сюрприз! Элис не спала ночь, ворочалась в кровати и думала, а перед рассветом ее осенило: кто как не Лизхен поможет ей разобраться! Ли тихонько оделась, выскользнула из комнаты, пересекла сперва холл, затем сад, оказалась на улице и, сжимая в кулачке заветный листок с адресом, направилась к подруге за советом. В незнакомых городских улочках она быстро заплутала, Ваш, судя по часам должен был уже проснуться, но Ли надеялась, что поглощенный работой брат не хватится ее, и продолжала свой путь. Только спустя несколько часов она оказалась перед заветной дверью, и пусть брат даже заметил ее отсутствие, отступать было некуда. Ли приподнялась на цыпочки и позвонила. Внизу С уходом Эржи Гилберт снова заснул, обняв подушку и предаваясь мечтам о светлом будущем. Ему снились шуршашие купюры, радужные, переливающиеся на солнце евро. Во сне Гилберт распихивал их по карманам, запихивал в сумку, но часть все равно не помещалась, и куда их деть Гилберт не представлял - карманы переполнены, сумка забита до отказа, но бросить деньги рука не подымается, Байльшмидт столкнулся с неразрешимой проблемой, но сон был прерван назойливой трелью дверного звонка. Звонили настойчиво, долго, так что сон окончательно ушел, а Гилберт, завернувшись в простыню, отправился к двери, проверять, кто звонит. За дверью стояла девочка, тоненькая и небольшого роста, коротко стриженная, в розовом платье, ангел во плоти. Гилберт недолго думал и открыл дверь, в конце концов, если это уловка полиции, он успеет быстро захлопнуть ее и уйти через крышу. - Лизхен тут больше не живет? - девочка неуверенно отступила назад. - Эржбета Хедервари? Я ее ищу. Байльшмидту внезапно стало жаль девчонку, такую маленькую и потерянную, ни на какую полицию она конечно, не работала. - Я ее друг, Эржи, то есть Лизхен, вышла, можешь ее подождать. Девочка покачала головой: - Тогда ладно. Я пойду, я просто хотела спросить у нее, посоветоваться... - Может, я смогу тебе помочь? Девочка, собравшаяся уходить, остановилась. - Я ищу подарок для моего брата, галстук, или что-нибудь в таком роде, я думала, Лизхен поможет мне выбрать. Но, вы, наверное, тоже могли бы. Я буду вам очень признательна. Гилберт мечтал выбраться на улицу, а пока Эржи не было на месте, все карты были в его руках. Попросив девочку подождать пару минут, он моментально оделся, нацепил шляпу и темные очки, после чего хлопнув дверью, отправился на волю. Галстук для ее занудного брата-банкира они нашли в первом же магазине, но после этого девочка не спешила отпускать Гилберта. В первом же супермаркете она купила себе мороженое, а ему банку пива, усадила на скамейку и принялась рассказывать о себе, о любимом старшем брате, о дружбе с Эржи, о первых впечатлениях от города. Гилберт кивал и лениво курил, ему была приятна мысль, что вся полиция из-за него стоит на ушах, пока он курит и выпивает в компании хорошенькой девочки, к тому же (не стоит забывать) сестры банкира. - Фройляйн Элис? - до боли знакомый голос прозвучал совсем близко. Девочка встрепенулась. - Вас ищет ваш брат, он очень взволнован вашим исчезновением. Девочка покраснела, кивнула говорившему и принялась складывать покупку в сумку. Гилберт внимательно смотрел в глаза прервавшему их диалог: - Ты знал, где меня искать? - Догадался, - уголки губ Людвига чуть приподнялись в улыбке, - но искал я не тебя, а ее. Тебя ищут другие. Людвиг берет девочку под руку и ведет прочь - до Гилберта ему и дела нет. Байльшмидт машет ей рукой и кричит: - До встречи! - До встречи, - оборачивается девочка, - приходи в гости! "Непременно, - думает Гилберт, - сейф герра Цвингли только меня и ждет!" Пройдет время и он попадет туда, в нужный ему мир, куда ведет Людвиг сестру миллионера Цвингли. Наверх.