Он не всесилен

Он не всесилен: металлом управлять не то же, что людьми. Другое дело – если металл уже почти полностью покрыл сердце. Железносердечными легко манипулировать, подчиняя своим идеям, вселяя веру в себя. Но больше всего ее подвело как раз то, что кусочек души то у нее все еще остался открытым, незащищенным. Остатками замерзающей теплоты и привязалась жертва к своему богу. Добровольно. Он к молитвам уже привык давно, они для него не больше, чем напев тоскливый, непониманием пропитанный. Лишь молитвы человека в коляске ему трудно принимать за пустой воздух. Коляска эта – напоминание: он пострадал за то, что приблизился слишком к Богу. Но человек этот для него не просто исправный верующий, он – друг, равный. Псалмы его «Эрик, остановись», «Эрик, я верю в тебя», «Эрик, твое место рядом с нами» всегда на мгновение заковывают повелителя металла в стальные цепи, и Богу хочется довериться своему смертному. Но он знает, что божеству не должно выделять кого-то из толпы поклоняющихся: для него все должны быть равны. Но девушка со змеиными глазами никогда ему не молилась, не просила, не отговаривала. Она смиренно молчала всегда, следовала его приказам, безропотно приносила в жертву саму себя. А однажды и она не выдержала. Молитва ее была краткой: «У тебя есть семья, которая гораздо больше, чем ты думаешь. Ты не смог спасти свою семью в прошлый раз, но теперь у тебя есть шанс. Вот что я хотела сказать». И Бог понял: раз уж самой отчаянной верующей удалось увидеть его грехи, то, возможно, и ему пора перестать считать себя вечно правым? И божество спустилось на Землю и увидело в глазах колючих, желтых и в глазах небесно-чистых свой храм, где его всегда принять готовы. И перестал всадник Войны ощущать себя Богом, и понял, что лучше признать свои грехи и покаяться перед друзьями, чем быть выше и сильнее тех, кто молится ему, но одному. *** Эрик помнит, кто привел Чарльза к инвалидному креслу, а Рейвен – к такой жесткости. Он не хочет больше повторять своих ошибок.