Бабье лето

В те дни Отряд обустраивал жизнь в новом мире. В Хсиене. Лагерь даже отдаленно не напоминал то, что позже было прозвано Вороньим Гнездом. Впрочем, несколько первых часов он именно воронье гнездо и напоминал – куча беспорядочно сваленных вещей, суета, беготня и вопли. Только когда я освободилась от утомительных переговоров с местными заправилами, сгрузив эту работу на вконец замотанную Сари, и стала раздавать плюхи тем, кто должен был обеспечить порядок, солдаты начали копать ров. И отхожие места. Что-то ребята сильно расслабились. Все приходилось делать в ручном режиме. Первое, чем я решила заниматься на новом месте – наводить дисциплину. Гонять всех в хвост и гриву, если, конечно, прежнее начальство не захочет забрать у меня свои обязанности. Что самое обидное – никто из этих голодранцев не позаботился о бедной маленькой Дреме. Мой вещмешок валялся в пыли у входа в лазарет. Внутри лазарета хором стонали Плененные, страдая от боли в затекших мышцах и от жажды, так что мне пришлось идти на поиски иного приюта. Такой вариант, как ставить себе палатку, отпал сразу – меня ноги-то с трудом носили. Ночевать под открытым небом не советовали местные. Я пока что плохо понимала их язык, но слова «неизвестные тени» с приправой из призрачного мерцания на грани видимости убедили меня, что они не шутят. А соваться к господину Сантараксите чревато бессонной ночью – меня опять попытаются втянуть в философский диспут. Пока я топталась в раздумьях, куда можно приткнуться и захрапеть, из лазарета выпал взъерошенный Лозан Лебедь, сопровождаемый летящей вслед хриплой руганью. Похоже, Госпожа пришла в себя, но каркать еще не отвыкла. - Любимая женщина больше не хочет видеть тебя? – не удержалась я от шпильки. - Ну что ты говоришь, детка? Ты – моя единственная любовь, – ляпнул Лебедь. Вот ведь, язык без костей. - Тогда зачем ты вновь потащился туда, где тебе не рады? Разве тебя не просили хотя бы пару дней не беспокоить Плененных? Лебедь смущенно поскреб ногтями лысеющую макушку. - Ножа хотел проведать. А ты что тут делаешь? - Выбираю - упасть прямо здесь, или все же отползти на пару футов к тому костерку. Он покосился на костер, потом на меня, и сказал: - Можешь ползти вон туда, - он показал рукой на навес, устроенный под двумя молодыми кедрами. - Там никто не будет мешать. Я, немного поколебавшись, приняла предложение. Сам Лебедь сбежал играть в тонк. Тут бы мне и заснуть, но нервное напряжение, скопившееся за несколько последних дней - даже лет, - дало о себе знать. Я знала, что каждого из нас могут лишить жизни в любой момент, но... Бадья, Дак, Бонх До Тран, а теперь еще и Гоблин. Гоблин, мерзкий маленький колдун, казавшийся мне вечным и погибший в неравной схватке с демоном. Господи Всемогущий и Милосердный, прими его душу и даруй ему Прощение. Когда Лебедь вернулся, он застал меня сотрясающейся в беззвучных рыданиях. Издав невнятный возглас, он забрался внутрь палатки, обхватил меня за плечи и, прижав к себе, стал гладить по спине. Я только хлюпнула носом. Вырываться не было ни сил, ни желания. Вскоре я успокоилась и перестала вздрагивать, Лебедь слегка отодвинулся и попытался разглядеть мое лицо. Хорошо, что было темно. Мое тщеславие не выдержало бы такого испытания. Так я успела подумать, а потом все мысли куда-то выветрились. Лебедь вдруг неловко ткнулся губами в мою щеку, затем в другую. Прежде, чем я решила, что он так вытирал мои слезы, его губы прижались к моим. Я вновь задрожала. Поцелуй не был жадным и грубым, и почему-то вызвал в голове не болезненные воспоминания о прошлом, а вспышку перед глазами - яркие, красочные иллюстрации из древних трактатов и узорчатая вязь гимнов, прославлявших прелести храмовых дев. Похоже, Лебедь делал ход ва-банк и не ожидал, что я отвечу ему. Еще бы. Я сама этого не ожидала. Не ожидала, что сама полезу рукой под его рубаху, что позволю уложить себя на колючее шерстяное одеяло, что стану добровольно прижиматься к теплому телу, подставлять шею под невесомые поцелуи и желать большего. Думаю, он удивился, не встретив некоторого сопротивления, но ни тогда, ни после ни сказал мне ни слова об этом. Не до слов было. Я старательно заглушала стоны, вцепившись зубами в свою ладонь, Лебедь хрипло дышал, роняя мне на лицо капли пота. И когда все закончилось, мы просто молча лежали рядом и слушали, как стрекочут сверчки, у костра смеются пьяные солдаты и где-то вдали кричит неведомый зверь. Жаркая была ночь. Бабье лето.