Плата

      "День Белой Крови, семнадцатый день каждого месяца, проще говоря, День Смертников. Все, кому исполнилось шестнадцать, предстают перед безликим человеком в чёрных одеяниях. Во Истину беспристрастный судья, не имеющий жалости, личных предпочтений или эмоций".       Введение закончено, и что дальше? Конечно, в рассказах ведают о великих героях, избранных, особенных людях, которые рушат систему. Вот только, как можно выиграть в игре, правила которой постоянно меняются и меняются не вами? Можно рассказать о конфликте добра и зла, но что делать, когда все уроды, и у всех на это есть причина? М-да, и смешно, и грустно, как творцу жить в этом мире?       Писатель не заметил, как начало темнеть, он тяжело вздохнул, критично оглядел весьма скудные результаты своего труда и разорвал их к чёрту. "Летописцам, то куда легче", — пронеслось в голове у писателя, пока он скармливал лист с одним абзацем ненасытному огню. Это был тридцать первый год после окончания войны, магия умирала как вид деятельности, зато поднимались искусство и наука. Люди стали жить куда дольше, но поскольку это было редкостью в прошлом, далеко не все к этому привыкли. Но до утопии было далеко, культы магов подвергались гонениям, тех, кто после войны не отказался от своего дарования, убивали.       От размышления писателя отвлёк вошедший в комнату мужчина в кожаном чёрном плаще, который пестрил изъянами, из-под него виднелись тёмные брюки, заправленные в громоздкие грубые сапоги следопытов, капюшон наполовину закрывал лицо, человек был явно немолод, но и не стар. — Сэр? — владелец дома непонимающе посмотрел на незнакомца. — Вряд ли ты меня вспомнишь, Мирель, — мужчина поднял голову, и Писатель открыл рот в немом удивлении. Борода длиной в два сантиметра, полностью покрывающая челюсть, нос с чётко отчерченными гранями и переломами формы, такие же точённые брови, серые холодные глаза, левый с печатью мага в радужке. Конечно, магистр изменился, борода стала полностью серебряной, и чёрные волосы тоже покрыла лёгкая россыпь седых тонких прядей, да и сам мужчина выглядел не на тридцать (столько должно было быть ему сейчас), а на сорок. Однако при всём при этом маг не растерял ни своего обаяния, ни чего-то, что вызывало страх и уважение, ни вечной лёгкой таинственной улыбки.       — Я вас безусловно узнал, но сомневаюсь, что мы встречались лично, Мастер Наава, — одновременно склоняя голову и суетливо собирая разорванные бумажки, раскиданные на столе, произнёс Писатель. Рядом с магом молодой Мирель Литайн чувствовал себя жалко, со своими серовато-жёлтыми, как старые колосья пшеницы, волосами, которые каждое утро наспех заплетались парнем в хвост верёвочкой, а в конце дня она оказывалась не у корней волос, а где-то в районе лопаток, а его тёмно-жёлтые глаза невероятно раздражали их обладателя. Мирель уж и не говорил о своей комплекции: тощий с сильно выпирающими плечами, лопатками и ключицами, если бы не кадык, парень бы был слишком похож на девушку по своему мнению. — Beint í mark, — незнакомый язык привлёк внимание, заставив сосредоточиться и посмотреть собеседнику в глаза. Литайн замер, что-то в этом человеке неописуемо пугало, несмотря на его мягкую ухмылку, голос внутри шептал, что наверняка во время войны он жестоко убивал с такой же мягкой улыбкой. — Что, простите? — парень встрепенулся, будто проснувшись от дрёмы. — Beint í mark. Туше, мой дорогой, туше, — он улыбнулся чуть шире и заливисто рассмеялся. Писатель неловко улыбнулся и бросил листки в камин. — Сэр, сейчас магам опасно... — осторожно начал парень, но Наава лишь повторно ухмыльнулся.       — Нет вдохновения, молодой человек? — перебил его маг. — Как вы... — В твоём творческом беспорядке слишком много беспорядка и мало творчества, — от этих слов скулы горе-писателя слегка покраснели. — Простите, сэр, я сейчас... — начал было Литайн, но его вновь перебили. — Я знаю историю, которая может тебя понравиться, дорогой мой. Если ты, конечно, согласишься её записать, — от былого лёгкого раздражения владельца квартиры не осталось и следа. Он схватил перо, достал стопку пергамента, безусловно охваченная радостью творческая личность думать забыла о гостеприимстве, но нежданный гость позаботился о себе сам, развернув рядом стоящее кресло к табуретке, на которой сидел юноша, а после неспешно сел в него.       Мирель поразился следующему действию мастера, как обычно при использовании магии от сверкнувших белизной глаз мастера сияющей короткой нитью промчался по сосудам небольшой сгусток магической энергии, и спустя секунду он уже держал в руках чашку с, судя по запаху, Искайрой*. Парень поражённо и испуганно охнул, ожидая увидеть резкие изменения в лице Наавы, но оно не изменилось, лишь ещё немного поседели чёрные, уже слегка тронутые серебром волосы. Литайн с непониманием смотрел на мага. — З-зачем? К-как? — тихо заикаясь произнёс он. — Год. — Ч-что? — и вновь мальчик поражался мужчине. — Отнимает всего год, а мне и вовсе терять особо нечего, — он посмотрел на юношу и рассмеялся. — Не беспокойся за старика... Мирель, так? — Да, но откуда...? — Литайн замолчал, когда Наава шутливо погрозил парню пальцем. — Всё в своё время, мой мальчик. </i>