I'm human

      Когда Джонхёну исполняется 10, он съезжает от родителей.       Детство Джонхёна едва ли можно назвать несчастливым. Его родители – деловые и богатые люди, которые, разрушая каноны, ставили семью выше работы. Они не отвечали на рабочие звонки на выходных, а задержки на работе были исключением, а не правилом. Они холили и лелеяли своего ребёнка, и была всего одна тайна, которую они от него скрывали и, как оказалось, могли поставить выше него.       — Мы ненадолго, милый, — мама целует сына в обе щеки и треплет по голове. На ней роскошное обтягивающее платье в пол, из-под подола при шаге виднеются бежевые туфли, на плечах меховая накидка. Отец даёт последние наставления прислуге, хотя те и так уже осведомлены, во сколько сынишке ужинать, сколько каким делом заниматься и когда лечь спать.       Осведомлены, но всё равно упускают из виду тот момент, когда мальчишка сбегает из кровати. Он делал так не один раз – ложился спать, как и велено, а затем, через час или полтора, аккуратно выскользал из комнаты в гостиную, где швейцар свободными (от хозяев) вечерами смотрел боевики. Джонхёну они страшно нравились, но ему не разрешалось их смотреть.       Как и всегда, Джонхён садится на пол у нелепого цветка и прикрывается шторой. Он не заметен с дивана, зато ему самому отлично видно телевизор. Фильм затягивается и увлекает, поэтому швейцар не сразу реагирует на звук тормозящей во дворе машины. Он быстро подскакивает с дивана и выключает телевизор, дважды чуть не выронив пульт из рук. Обычно родители возвращались со своих вечеринок, как их называл Джонхён, не так быстро, поэтому он сильнее прикрывается шторой, чтобы его не было видно, так как он сидит чуть ли не напротив двери из гостиной.       В коридоре слишком много шума. Родители шёпотом переговариваются между собой и с охраной, идущей на удивление нестройным шагом. Любопытство разгорается в Джонхёне, он выглядывает одним глазом… и громко охает.       Посреди их коридора, в окружении охраны и родителей стоит высокий парень с оленьими рогами.       «Ох» Джонхёна тонет в море других звуков, и мальчик остаётся незамеченным родителями. Только парень с оленьими рогами поворачивает голову в его сторону и смотрит прямо на Джонхёна пустыми и смиренными глазами. Мальчик закрывается от этого взгляда шторой, сидит тихо и почти не дышит, лишь слышит, как парня уводят в подвал.       Джонхён выходит из своего укрытия только через полчаса, когда мама поднимает шум, что ребёнка не было в кровати, когда она пришла его проведать перед сном. Мальчик притворяется, что вышел в туалет и уснул, мама ему верит (или говорит, что верит).       Последующие недели Джонхён проводит в школьной библиотеке, читая сводки статей в интернете. Мальчик уверен, что ему не померещилось и рога были настоящие, а не просто костюмом. Он убеждается в своей правоте, открыв первую же ссылку в поиске.       Джонхён читает статью трижды, перечитывая некоторые абзацы 10 раз. Он смотрит в экран и его трясет от нарастающего отвращения к родителям.       Его отец коллекционировал людей-животных. Людей, которые непонятным Джонхёну образом, мутировали и переняли внешность или повадки различных животных. Людей, живых людей (!), отлавливали и продавали через закрытые аукционы как диковинных зверушек, и его отец был одним из тех, кто лишал этих бедолаг свободы.       Близится десятый день рождения Джонхёна. Он решает поставить перед родителями ультиматум – либо он, либо люди-животные.       Отец реагирует спокойно, словно предвидел это. Он подзывает к себе Наршу, молодую девушку, занимающуюся воспитанием Джонхёна, и приказывает ей найти двухкомнатную квартиру поближе к школе Джонхёна.       Мальчик открывает и закрывает рот, словно рыба, не в силах подобрать слова. Отец смотрит насмешливо и единственное, что Джонхён может сказать это: ‚Ненавижу тебя!‘ — за что получает пощёчину от матери.       Меньше, чем через неделю, Джонхён остаётся без родителей. Нарша твердит ему, что мальчик драматизирует, но Джонхён непреклонен — он не хочет быть сыном таких ужасных людей. Нарша треплет его по голове и шепчет, что когда-нибудь он поймёт. Мальчик настырно вертит головой в стороны.       С родителями Джонхён видится только 4 раза в год – на дни рождения и на Рождество, и всегда на ‚нейтральных территориях‘ – в ресторанах. И этих дней Джонхёну всегда хватало, чтобы утихомирить маленького мальчика внутри, который иногда скучал по родителям.       На двадцатый день рождения Джонхёна отец дарит ему свою дочернюю фирму. Парень, уже учащийся в это время в университете, подарок принимает, рассудив, что сможет не развалить компанию, а поднять её. Джонхён, в принципе, считает себя неглупым парнем.       Джонхён покупает Нарше отдельную квартиру (‚Странно уже жить вместе двум взрослым разнополым людям‘, — шутит он, помогая собирать ей вещи), устраивает в свою фирму, в благодарность за годы, потраченные на него.       — Ты свободная женщина, Нарша, — Джонхён не отпускает её, он констатирует факт, который она не принимала на протяжении десяти лет, словно была рабыней. Нарша плачет от счастья и обнимает Джонхёна, рассыпаясь в благодарностях.       Джонхён начинает свою взрослую жизнь, постепенно вливаясь в ритм.       На двадцать первый день рождения отец приезжает к нему домой.       — Я просил не приходить сюда, — тихо говорит Джонхён, едва открыв дверь, но всё-таки пропускает отца внутрь. Тот заходит один, снаружи остаются стоять несколько мужчин.       — Я знаю, Джонхён, но ты бы ко мне не приехал, — отец коротко обнимает сына и отходит на два шага. — Я решил привезти свой подарок тебе сюда, раз уж ты не захотел праздновать с нами свой день рождения.       Джонхён отводит взгляд. Он соврал родителям, что допоздна будет на работе, поэтому они не смогут встретиться сегодня. Родители сразу поняли его ложь и не стали предлагать встретиться с ними на выходных. Сейчас восемь часов вечера, отец приехал к нему домой, потому что знал, что Джонхён не на работе.       — Мне жаль, что ты нас ненавидишь. Поэтому я бы хотел, чтобы ты понял нас. Джонхён напрягается от его слов, ещё больше его настораживает, что отец открывает дверь и впускает своих телохранителей внутрь. Между высокими и широкоплечими мужчинами не сразу заметен маленький парень.       — Отец, нет, — только и говорит Джонхён. Но телохранители расступаются и выходят, а парень остаётся стоять в коридоре.       И Джонхён теряет дар речи.       Невысокий, тоненький, изящный паренёк поднимает на него большие тёмно-жёлтые глаза. Белые тонкие волосы шапочкой сидят на голове, готовые слететь от дуновения ветерка. Парень весь выглядит так, словно его снесёт первым же порывом ветра.       Джонхён делает шаг ближе, чтобы присмотреться к лицу, но парень опускает взгляд и пятиться назад, пока не врезается в дверь.       — Это журавль-красавка, — восхищённым шёпотом говорит отец. Джонхён неосознанно присоединяется к нему в его восхищении.       — Сама птица очень распространена, а вот человек-журавль – пока единственный, — отцу нравится реакции его сына, поэтому он продолжает. — Я не буду говорить, сколько денег я за него отдал, потому что он того стоит. Только представь, что с ним могли бы сделать другие хозяева.       Джонхён приходит в себя, как от пощёчины.       — Я не приму его, я не такой как ты. Это незаконно.       — Посмотри, какой он прекрасный, Джонхён, — отец встаёт сзади сына, положив руки ему на плечи и чуть наклоняется, шепча прямо в ухо. — Ты можешь себе представить, насколько сложно ему будет жить на воле – он вечно будет бегать и прятаться, пока его не поймают и не продадут кому-нибудь, не такому доброму как ты или я. Я ими просто любуюсь, некоторым просто созерцания не хватает.       Джонхён не отводит взгляда от мальчика-журавля. Его почти не нужно уговаривать. Он согласился ровно в тот момент, как увидел его. Джонхён почти ненавидит себя за это.       Отец хлопает его по плечу и уходит.       — Как тебя зовут? — Джонхён пытается подойти ближе, но парень неожиданно поддаётся вперед, бьёт Джонхёна в живот и быстрым шагом проходит в квартиру. Ему нужно меньше минуты, чтобы найти свободную комнату, в которой раньше жила Нарша, и закрыться в ней.       — Я не причиню тебе вреда, — Джонхён подходит к двери, но не пытается её открыть. Он слышит копошение в комнате и вспоминает, что там нет постельного белья, да и парню стоило бы переодеться. Через несколько минут он возвращается к комнате и снова стучится.       — Я принес тебе одеяло и сменную одежду, — копошение в комнате прекращается, но никто не отозвался. Джонхён кладёт все вещи на пол. — Я оставлю их около двери, а сам отойду, если ты меня боишься.       Джонхён отходит как можно дальше, громко топая ногами, чтобы парень мог убедиться, что он действительно отошёл. Через минуту дверь медленно открывается, и из-за неё осторожно выглядывает парень. Быстрым движением он затаскивает вещи в комнату и снова закрывается.       Джонхён, стоящий в стороне, поражённо выдохнул. Даже короткий взгляд на этого парня заставляет его сердце останавливаться.       Утром Джонхён пишет парню короткую записку: ‚Меня не будет до вечера, вся квартира в твоём распоряжении, еда в холодильнике, не стесняйся‘, — и просовывает её под дверь. Джонхён надеется, что парень не сбежит через окно.       Настроение совсем не рабочее, Джонхён постоянно видит перед глазами образ парня-журавля, как бы он не пытался сосредоточиться. Кибом, его лучший друг, один из работников компании, безуспешно пытается вытянуть хотя бы крупинки информации о причине такого состояния. У него, конечно же, есть предположения, однако он не решается высказать её вслух самому Джонхёну. Зато делится своим предположением со своей подругой Николь.       — Мне кажется, он влюбился, — говорит он, садясь за руль. Рабочий день подошёл к концу. — Я бы даже сказал, что это начальная стадия, когда он ещё не ловит депрессивное настроение. Вон, смотри, как летит.       Джонхён действительно почти летит. Он хотел уйти с работы на три часа раньше, или сразу после обеда, но понимал, что будет тогда противоречить своим же словам, которые оставил в записке. Джонхён очень хочет выстроить с парнем-журавлём доверительные отношения.       Джонхён открывает дверь бесшумно. Он надеется, что не спугнёт парня-журавлика громкими звуками и своим возвращением. В коридоре темно, Джонхён никогда не включает здесь свет, поэтому быстро замечает светлое пятно на стене. Это отражается свет из гостиной. Джонхён движется на цыпочках, затаив дыхание, пытаясь не издавать ни звука, и аккуратно заглядывает в открытую дверь.       Оба окна в гостиной открыты настежь, парень-журавлик медленно передвигается вдоль стены, рассматривая каждую фотографию, каждую чашечку в сервизе, каждую корочку книги. При виде открытых окон Джонхёна охватывает паника, но он держит себя в руках, убеждая, что если бы парень хотел выпорхнуть в открытые окна, он бы это уже сделал.       Парень замечает Джонхёна случайно, в отражении оконного стекла. Он поворачивается резко, почти панически, инстинктивно делая шаг назад. Джонхён замечает пробившийся на щеках белый пушок, начинающийся со скул и уходящий до волос, чуть задевая уши; отмечает едва заметные чёрные перья у шеи. Перья проявились и на плечах, Джонхён понимает это по приподнявшейся кофте. Парень выглядит испуганным, но смотрит агрессивно.       — Тихо, тихо, всё в порядке, — Джонхён выходит из своего ‚укрытия‘, подняв руки вверх. — Я не хотел тебя пугать.       — Зачем ты следил за мной? — голос парня-журавлика тихий, немного высокий, очень нежный. У Джонхёна вновь замирает сердце. Он готов отдать всё на свете, лишь бы услышать этот голос снова.       — Я не хотел отвлекать тебя.       Джонхён не пытается приблизиться, парень-журавлик делает несколько шагов в сторону, чтобы увеличить между ними расстояние. Он знает, что ему не сбежать сейчас — квартира находится слишком высоко, а он не умеет летать. Около единственного выхода — двери — стоит Джонхён.       — Ты ел сегодня? — как можно дружелюбнее спрашивает Джонхён, мотая головой в сторону кухни. Парень-журавлик медленно кивает. — Ужинать будешь?       — Я не хочу есть, — Джонхён слышит в голосе неуверенность, но делает вид, что верит.       — Хорошо. Тогда, что ты хочешь? — парень смотрит в ответ недоверчиво.       — Наверное, пройти в свою комнату?       Джонхён начинает двигаться в бок, вдоль стены, чтобы дать парню выйти в коридор и пройти в комнату. Парень смотрит всё также недоверчиво, но перья на плечах пропадают, как и пушок на скулах. Он медленно движется вдоль стены до двери, не отводя глаз от Джонхёна. Около двери он быстро выскакивает, бежит до комнаты и молниеносно запирается.       Джонхён закрывает окна, подумав, что стоит купить другие рамы – с блокировкой. И поменять их во всех комнатах, на всякий случай. На кухне он не находит грязных тарелок, их нет и в холодильнике, Джонхён понимает, что парень поел и сам за собой убрал. В холодильнике обнаруживается новый контейнер, в котором лежало готовое и знакомое мясо, кажется, из блюда. Возможно, парень не ест мясо.       Джонхён подходит к комнате парня и тихо стучит. За дверью словно прекратилась жизнь, хотя копошения и не было слышно.       — Ты не любишь мясо? — Джонхён старается говорить дружелюбно, не понимая, что от тона его голоса парень-журавлик напрягается ещё сильнее.       — Я не могу его есть, — ответ поступает только через несколько секунд молчания.       — Хорошо, я буду знать, — догадки Джонхёна подтвердились. Видимо из-за этого парень настолько тоненький.       Вернувшись на кухню, Джонхён вытаскивает всё мясо из ужина журавлика, а затем, пока ест, смотрит в интернете рецепты не мясных блюд.       Джонхён готовит сам. Может и не так вкусно, как Нарша, но сам. Это не приносит ему особого удовольствия, но и не напрягает, а вот посторонний человек в доме — вполне. Но парень-журавлик к посторонним не приравнивается. И хотя он здесь не более суток, Джонхён привык к нему, пусть и не знал, как охарактеризовать того.       Джонхён теряется, когда видит парня-журавлика на пороге кухни. Тот теряется не меньше, застыв с приподнятой для шага ногой и держась одной рукой за дверной косяк. Джонхён вскакивает со стула быстрее, чем парень успевает подумать о возвращении в комнату.       — Ты хочешь ужинать? Я могу выйти.       — Почему? — парень аккуратно переступает порог кухни и склоняет голову немного вбок. Джонхён вопроса не понимает, и это видно по его лицу. Поэтому парень продолжает. — Почему ты пытаешься обо мне заботиться?       — Чтобы ты чувствовал себя комфортно, как дома, — отвечает Джонхён. Он внимательно следит, как меняется лицо парня-журавлика, словно у того крутиться в голове миллион вопросов, но он не знает с какого начать. В итоге, все вопросы так и остаются при нём.       — Я хочу поужинать, можешь выйти, пожалуйста, — парень говорит тихо, но смотрит прямо в глаза, словно храбриться. Они оба вновь движутся по кухне по противоположным стенам – один внутрь, другой наружу. Парень продолжает смотреть на Джонхёна до тех пор, пока тот не переступает порог кухни и не исчезает в своей комнате.       Джонхён с трудом сидит на работе. Каждый день длится невероятно долго, несмотря на большое количество работы. Ровно в семь он подрывается со своего места и едет домой. Это непривычное для него поведение, он обычно засиживается в офисе допоздна, потому что особо разницы не было, где наслаждаться одиночеством. Сейчас разница большая. После того вечера они с парнем-журавликом едва ли говорили, обычно это были фразы вроде ‚иди ужинать‘ или ‚я принёс тебе больше одежды‘.       Джонхён не может понять, что он чувствует. Он понимает, что это слепое восхищение или обожание, но что стоит за этим? Кто для него журавлик?       Джонхёну не нравятся слова вроде ‚диковинная зверушка‘, поэтому он старается не думать в этом ключе, но других слов не находит. Парень пока просто зверушка, которую Джонхён пытается приручить.       — Как тебя зовут?       В пятничный вечер Джонхён не выдерживает груза своих мыслей и надеется, что с появлением у парня имени, он будет относиться к нему по-другому. Он впервые нарушает мини-традицию одинокого ужина журавлика. Парень быстро встает со стула, испугавшись его появления, и долго смотрит, так и не поняв причину его прихода.       — Уверен, у тебя есть имя, — говорит Джонхён, проходя на кухню и садясь на стул напротив. Затем указывает ладонью на стул парня, словно приглашая вернуться на место. Журавлик смотрит также подозрительно, но медленно садится напротив. На шее не видно перьев, но пушок на скулах вновь проявился.       — Тэмин, — неуверенно отвечает парень. — Меня зовут Тэмин.       Он не сводит глаз с Джонхёна, держит одну руку у края стола, готовый в любой момент оттолкнуться от него.       — У тебя очень красивое имя, Тэмин, — улыбается Джонхён. Он по-настоящему поражён. Он впервые видит человека, которому бы так подходило своё имя. Впервые слышит, чтобы собственное имя произносили так нежно, но в то же время осторожно, словно самую главную драгоценность на свете. Тэмин не смущается, не отводит глаз, а только кивает и как-то горько улыбается.       — Я знаю, что имя у меня красивое и по сколько раз заслуживают этого комплимента.       — Я не хотел тебя обидеть! — Джонхён готов бить себя по голове. Ну что ещё может чаще всего слышать в свою сторону такой парень?       — Никто не хочет, — пожимает плечами Тэмин и поднимается со стула, с намерением уйти в комнату. Джонхён подрывается в доли секунды, преграждая ему путь.       Он долго смотрит на лицо Тэмина, не в силах собрать мысли и эмоции в кучу. Наверное, он должен сейчас испытывать совсем другие чувства, ведь он обидел Тэмина, ведь они вообще заговорили. Но всё, что он чувствует – это восхищение, щекочущее ему рёбра. Джонхён скользит взглядом по белоснежной коже, по ярким глазам, по пушистым ресницам, по скулам и тонким чертам лица, и борется с желанием прикоснуться к лицу рукой.       — Пропусти, — Тэмин несильно толкает его в грудь. Джонхён ещё больше гипнотизируется звуком его голоса и хватает Тэмина за запястье. Не сильно, нет, наоборот, как можно нежнее, просто чтобы почувствовать мягкость его кожи и ощутить реальность стоящего перед ним парня.       Тэмин вырывается в доли секунды, быстро отходя от Джонхёна. Вновь проявляется пушок на скулах, перья на плечах и, кажется, цвет глаз стал более насыщенным, почти ярко-жёлтым. Тэмин от страха часто вдыхает, но старается держаться как можно более храбро.       — Пропусти меня, — повторяет он, приложив большие усилия, чтобы не задрожал голос.       Джонхёна топит чувство вины от такой картины. Он отходит к стене, шепнув тихое ‚прости‘ и позволяет Тэмину выйти из комнаты. Но совесть не успевает помучить Джонхёна.       Тот слышит копошение в коридоре и тихие попытки открыть дверь.       Страх бьётся на периферии сознания, на передовую выходят злость и эгоизм. Джонхён пулей вылетает из кухни в коридор, оттаскивая Тэмина от двери. Он готов ненавидеть Тэмина за то, что тот пытался от него уйти. Лопатки сводит, руки почти онемели, поэтому он не чувствует попыток Тэмина вырваться. Он тащит его до гостиной.       Джонхён слышит лишь шум в ушах и как быстро бьётся его сердце, нечеловеческие крики Тэмина не доходят до сознания.       Не контролируя силы, Джонхён кидает Тэмина на диван, игнорируя, что тому может быть больно. В какой-то степени Джонхёну хочется, чтобы Тэмину было больно, чтобы тот больше не пытался от него уйти. Он замахивается, чтобы ударить Тэмина по лицу, но тот реагирует быстрее, пихнув Джонхёна ногой в живот. Джонхён сгибается пополам и валится на Тэмина, не позволяя ему уйти. Пух на щеках Тэмина стал гуще, Джонхён чувствует их мягкость каждый раз, когда попадает по лицу. Ноги стали тоньше, превратились в настоящие спички, тоненькие кости, обтянутые человеческой кожей, Джонхён замечает разницу, когда получает от него удары.       Тэмин бьёт Джонхёна в солнечное сплетение, и это его первый целенаправленный удар, не считая хаотичного размахивания руками и ногами. Он переворачивается вместе с потерявшим координацию Джонхёном, пользуется заминкой и выбегает в коридор. Но передвижение на журавлиных ножках даётся ему нелегко, поэтому Джонхён ловит его быстро, разворачивая к себе за запястье. Он толкает Тэмина к стене.       Звон пощечины застывает эхом в воздухе и в ушах Тэмина. Журавлик теряет равновесие и падает на пол, ощущая, как силы и решимость испаряются вместе с эхом звонкого удара.       Каким бы не был заботливым изначально Джонхён, его дом — очередная клетка, из которой зверушке не дадут сбежать. Безысходность подкатывает к горлу горьким комом, но Тэмин не позволит Джонхёну этого увидеть. Он аккуратно поднимается с пола, чтобы не спровоцировать Джонхёна, и медленно, опираясь о стену, идёт в комнату.       В комнате холодно, Тэмин не закрыл окно, перед тем как уйти ужинать, и за этот час температура испортилась так же, как и настроение Тэмина. Не то чтобы Тэмин был тут счастлив хотя бы на миг, но он по крайней мере не чувствовал себя настолько гадко, как сейчас. Тэмину не было уютно в состоянии равнодушия к происходящему, но по горькому опыту Тэмин знает, что нельзя пытаться уйти сразу же, когда этого ожидают. Знает, постоянно держит в голове, но вновь наступает на эти грабли.       Тело горит от ударов, Тэмин уверен, что через несколько часов его тело покроется фиолетовыми пятнами, а ноги будут ныть от сегодняшней случайной деформации.       Силы Тэмина кончаются около окна. Он падает, ударившись животом о подоконник, так и не сумев закрыть окно. Тэмин дрожит, и он знает, что это не от холода. Он прижимает ноги ближе к себе, стараясь стать менее заметным, занять как можно меньше места в мире, не привлекать к себе внимание и просто быть собой. Тэмин полностью опускается на пол, обхватывает себя руками и не даёт себе заплакать.       Он пытается быть сильным, но через тихие вздохи, через влажные глаза вытекают все силы.       Тэмин вдыхает морозный воздух и выдыхает желание жить. Он на трясущихся ногах поднимается, опираясь о подоконник, и шире раскрывает окно. Прямо под ним — шумная дорога, металлические концы фонарей, безобразная чернота асфальта. Прямо под ним – сотни людей, наслаждающихся своими жизнями на свободе.       Тэмин готов всё отдать, чтобы оказаться на месте любого из них. Богатого, бедного, парня, девушки, болеющего, здорового – любого. Свободного. Тэмин всматривается в асфальт до тех пор, пока в глазах не начинает щипать от сильного ветра. Когда он моргает, он видит перед собой свою смерть. Тэмин резко отталкивается от подоконника и быстро закрывает окно. Посмотревшая в его глаза смерть отпечатывается на веке.       Джонхён смотрит перед собой. Перед ним – голая стена, но Джонхён видит страх и отчаяние маленького тоненького парня. Теперь, когда злость испарилась, осталось лишь горькое чувство вины, гложущее меж рёбер, с ощущением мягкого пушка на пальцах.       Джонхён моргает несколько раз, смахивая непрошеные слёзы. Снова накатывает злость, но теперь на самого себя. Короткие ногти больно впиваются в ладонь, пытаясь успокоить. Джонхён дрожит и оседает на пол.       В квартире раздаётся тихий, приглушенный всхлип, который режет по ушам Джонхёна. Он подскакивает как ошпаренный и быстро идёт в сторону комнаты Тэмина. Он уверен, что ему не послышалось, но стоя около двери, Джонхён понимает, что это целиком его вина. Он долго смотрит на дверь, словно та подскажет ему, что сделать, что сказать.       Червь эгоизма внутри не даёт ему открыть нараспашку дверь и сказать ‚ты свободен‘, но огромное чувство вины, которое больше и сильнее одного Джонхёна в три раза, не даёт ему оставить всё как есть. И пусть Джонхён не слышит больше всхлипов, он уверен, что журавлик сейчас плачет или сдерживает слёзы.       На секунду Джонхён чётко видит перед собой эту картину – его маленький Тэмин прижимает к себе ноги и прячется в углу – и силой заставляет своё сердце биться дальше.       — Тэмин, — тихо зовёт его Джонхён, скребясь в дверь, словно кошка.       — Тэмин, — снова зовёт он. И снова, и снова, снова, пока не садится горло. — Прости меня, — повторяет он опять и опять, не сдерживая слёз.       — Тэмин, пожалуйста, прости меня, — говорит Джонхён и оседает на пол у двери.       — Тэмин, я не хотел, Тэмин, — горько шепчет Джонхён.       По ту сторону двери, Тэмин сидит у дальней стены, закрыв уши руками, чтобы не слышать и не верить. Он старается отогнать от себя даже намёк на жалость к этому человеку, восстанавливает воспоминания часовой давности и пытается ненавидеть его, но тихий плач из-за стены не даёт ему этого сделать. Тэмин закрывает уши сильнее.       Утро наступает для Тэмина неожиданно. Ему казалось, что он всю ночь слышал плач из-за двери, но открыв глаза, он видит перед собой комнату, залитую солнечным светом. Тэмин растирает лицо и морщится от боли в руках. Всё тело болит от вчерашней драки и неудобной позы во сне. Тэмин не спешит вставать, медленно разминаясь и стараясь не стонать от боли. Кожа покрылась фиолетовыми и багровыми пятнами, на которые парень старается не смотреть. Тэмин вытаскивает из шкафа кофту с длинными рукавами и длинные свободные штаны, чтобы прикрыть унизительные отметки. Жаль, но под одеждой не скрыть синяк на скуле, который горит собственной беспомощностью гораздо сильнее. Живот сводит от голода, но разум бастует против выхода из комнаты. Тэмину страшно, но ещё больше он боится, что случайно поверит в искренность вчерашних слёз Джонхёна, поэтому ему не хотелось бы сейчас с ним сталкиваться. Парень долго стоит перед дверью, пытаясь разобраться со своей дилеммой. Когда естественные потребности берут над ним верх, он медленно открывает дверь, выглядывает в коридор и пугается.       Джонхён сидит около его двери, положив голову на подобранные колени. У него опухшие глаза и дрожащие губы. Тэмин не уверен, спит ли парень или притворяется, но аккуратно выходит из комнаты, стараясь издавать меньше звуков и не задеть Джонхёна.       Но Джонхён просыпается сам, резко открыв глаза и почти сразу подскочив на ноги. Он стоит у двери в комнату и закрывает проход в коридор (хотя вряд ли у Тэмина есть шанс выскочить через входную дверь), вынуждая Тэмина с ним разговаривать.       — Тэмин, — говорит он осипшим голосом. Жалобно, почти с мольбой. — Тэмин, пожалуйста, прости меня, я…       Джонхён осекается, остановив взгляд на синей щеке Тэмина. Он смотрит на след и его разрывают миллионы эмоций одновременно, но Джонхён не может выделить одну, кроме глупой, абсолютно бестолковой эмоции восхищения. Даже в таком виде Тэмин красив, и даже в такой ситуации Джонхён отмечает это.       — У меня в туалете аптечка, — он с трудом собирает мысли в кучу, чтобы сказать это. — Идём, я помогу тебе.       — Я в состоянии сделать это самостоятельно, — Тэмин хватается за края кофты, словно закрываясь сильнее, и это не ускользает от взгляда Джонхёна.       — Тогда я просто покажу, где она лежит и оставлю тебя в ванной, хорошо? — Джонхён спиной идёт в сторону комнаты, ожидая, что Тэмин пойдёт за ним.       Журавлик некоторое время мнётся, но в итоге идёт вслед за Джонхёном. Тот даже не заходит в ванную, жестом указав на нужную полку.       — Как закончишь, приходи на кухню, я приготовлю тебе завтрак, — бросает Джонхён и скрывается в другой комнате.       Когда за ним закрывается дверь, Тэмин остаётся наедине со своими мыслями. Намерения Джонхёна легко понять – ему не нужна зверушка, постоянно скрывающаяся за дверьми другой комнаты. Но Тэмина напрягает его искренность – в словах, в глазах, он даже двигается иначе, чем другие, словно действительно хочет Тэмину помочь, а не рассчитывает каждый свой шаг, чтобы добиться доверия. А может, Джонхён просто хороший актёр и обвести вокруг пальца восемнадцатилетнего Тэмина, пусть и наученного горьким опытом, для него проще простого?       Тэмин уверен, что если он заикнётся о свободе, то Джонхён вновь перестанет быть заботливым, перестанет просить прощения. Замазывая синяки на ноющем теле, Тэмин твёрдо решает для себя, что ради своей же сохранности, не стоит пока лезть на рожон.       Несмотря на безысходность его положения, Тэмин корит себя за глупые мысли о самоубийстве. Тэмин сильный, Тэмин справится.       Джонхён удивляется, увидев Тэмина в дверном проёме кухни. Пусть он и позвал его, он до конца не был уверен, что Тэмин придёт, а не закроется в своей комнате. Судя по сомнению на лице парня-журавлика, он сам не ожидал от себя такого решения.       — Присаживайся, — Джонхён указывает на стул, стоящий ближе к двери, а сам садится напротив. Перед Джонхёном на столе – омлет, а перед Тэмином – порция каши и овощной салат. Несмотря на сводящее живот чувство голода, Тэмину кусок в горло не лезет в присутствии Джонхёна.       — Я хотел извиниться, — начинается Джонхён, жалостливо поднимая глаза на Тэмина, но тот его перебивает.       — Да, я слышал.       Холод его голоса застывает в воздухе, накаливая неловкость атмосферы до предела.       — Я не хотел делать тебе больно, — голос у Джонхёна почти слезливый, надрывный. Во взгляде — искренне сожаление, и Тэмин настораживается ещё сильнее. Он обещал себе не верить Джонхёну и не нарываться на конфликт, поэтому просто молчит, уперев взгляд в руки перед собой.       Джонхён тоже молчит, банально не зная, что сказать. Он прокручивает у себя в голове вчерашний вечер и сегодняшнее утро, то, как Тэмин напрягся от одного его вида. И пусть Джонхён понимает, что заслужил этого, ему безумно больно.       — Сколько хозяев у тебя было? — решается спросить Джонхён. Вопрос крутился у него на языке всю неделю и никак не находилось для него времени. Возможно, и сейчас время не подходящее, но стоит попытаться хоть как-то начать сближение, рассуждает Джонхён.       — Двое, — коротко отвечает Тэмин после некоторого молчания. Нет смысла этого скрывать.       — Они насиловали тебя? — Джонхён задаёт вопрос на свой страх и риск, но ему важно знать не только ответ, но и реакцию Тэмина на сам вопрос.       Журавлик весь подбирается, опускает руки на колени, долго сжимает губы, перед тем как поднять взгляд на Джонхёна и ответить:       — Нет.       Его реакция не похожа на реакцию человека, которого не насиловали, но в то же время его взгляд и интонация кажутся Джонхёну правдивыми. Джонхён долго всматривается в лицо Тэмина, пытаясь найти верный ответ, и, в итоге, Тэмин продолжает:       — То, что они этого не сделали, ещё не значит, что они не пытались. С этой фразой всё становится на свои места и Джонхён чувствует себя безумно глупо, как же он сам до этого не догадался. Он смущённо отводит взгляд и бросает ‚прости‘.       — Мне не нужно твоя жалость, — отвечает Тэмин. Он грустно улыбается, настолько душераздирающе, что лучше бы он плакал навзрыд, чем улыбался так, думает Джонхён. В мозгу бьётся мысль о том, что Тэмина хочется сделать счастливым, но не на свободе, а рядом с собой. Джонхён почему-то уверен, что у него получится.       За своими мыслями, Джонхён не замечает, что Тэмин забирает свой завтрак и уходит в комнату.       Джонхён решает не беспокоить Тэмина до вечера, чтобы дать тому время успокоиться. Его не может не радовать, что Тэмин неосознанно поддаётся на встречу, если его ответы можно так назвать.       Весь день Джонхён занимается учёбой, выполняет задания, ищет информацию и заучивает, перекладывает некоторые ситуации на свою компанию. Как и родители, Джонхён очень редко работает по выходным, закрывая все проблемы в будние дни или заранее регулируя их предотвращение. Он рад, что ему передалась эта способность от родителей.       Вспомнив отца, Джонхён морщится. Как этот старый засранец мог знать, что Джонхёну понравится Тэмин? Откуда он вытащил этого парня? Джонхён смотрит на телефон, размышляя, стоит ли звонить отцу и спрашивать это. Или лучше спросить, как находить общий язык с людьми-животными? Парень сразу отгоняет эту мысль. Если он так спросит у отца, тот будет ликовать, что сын, в итоге, разделяет его увлечения.       Джонхёну не нравится мысль коллекционирования и заточения людей-животных. Ему просто нравится Тэмин, его парень-журавлик. До дрожи нравится. Под вечер желудок начинает бунтовать. На выходных Джонхён частенько пропускает обеды, поэтому к ужину живот сводит от боли. Он встаёт из-за стола, разминает мышцы и прислушивается к квартире. Кажется, на кухне кто-то копошится.       Джонхён идёт на кухню как можно тише, чтобы не напугать Тэмина снова, аккуратно заглядывает. Журавлик сосредоточено режет себе овощи и делает это, мягко говоря, отвратительно. Словно ребёнок, которого не научили держать в руках нож. Джонхён умиляется этой картине и тихонько уходит обратно в комнату, рассудив, что неожиданное его появление на кухне испугает Тэмина больше.       Во второй раз он проделывает свой путь обычным шагом, чтобы было слышно приближение.       Тэмин солит овощи и даже не оборачивается, но по напряженной спине Джонхён понимает, что парень слышит его присутствие. Он проходит мимо него к холодильнику, подмечая, что Тэмин настораживается сильнее, а правая рука замерла, дернувшись в сторону ножа. Джонхён никогда не думал о том, что Тэмин может причинить ему вред, а уж тем более убить. Он уверен, что Тэмину не хватит на это смелости (он хочет в это верить).       Тэмин почти бесшумно облегчённо выдыхает, когда Джонхён проходит мимо него, берёт тарелку в руки и садится за стол, ближе к двери. За этот день он выбирает для себя лучшую тактику поведения, анализируя Джонхёна и предыдущих хозяев.       Джонхён ведёт себя открыто и не пытается к нему приставать, а, значит, стоит попытаться сдружиться с ним, а уже потом уже действовать.       — Я рад, что ты не ушёл в комнату, — говорит Джонхён, садясь напротив.       — Я не хочу сдохнуть от одиночества, — себе под нос отвечает Тэмин, хотя прекрасно знает, что его услышат. Джонхён улыбается его ответу. Иногда журавлик ведёт себя совсем как дитя.       — Тэмин, позволь мне узнать тебя поближе, — Джонхён говорит заботливо, наверное, таким тоном говорят психологи или воспитатели детских садов. Тэмин не уверен, какое сравнение раздражает его больше, но проглатывает язвительный ответ.       — Например?       — Сколько тебе лет, где ты учился, какие у тебя увлечения, — перечисляет Джонхён. Это так банально, думает Джонхён, но начинать-то надо.       Как это глупо, думает Тэмин, мысленно закатывая глаза. Какая разница, где он учился, если сейчас он не может этого продолжить? Джонхён бы ещё про родителей спросил или друзей, тогда было бы идеальное комбо.       Джонхён нервничает из-за молчания Тэмина. Вроде бы он не перегибал палку, не спросил чего-то странного. Что он опять сделал не так?       Но нервозность увеличивается, когда Тэмин начинает говорить.       Тэмин решает рассказать Джонхёну всё. Что ему всего 18 лет, что его впервые поймали в 15, и после этого он ни разу не видел своих родителей и друзей, что он так и не доучился в школе, потому что его хозяевам было глубоко наплевать на его образование. Тэмин рассказывает, что ходил в танцевальную секцию, потому что хотел стать танцором, что он любит фильмы с Эммой Уотсон и что не умеет выбирать книги, поэтому часто забрасывает их на середине.       Джонхён слушает его с упоением, потому что голос Тэмина — лучше пения любой птицы, приятнее журчания ручейка и нежнее любых прикосновений. И Джонхёну стоит корить себя за то, что он вдумывался в смысл сказанных Тэмином слов, но он даже не замечает за собой этого.       Тэмин замечает глупую улыбку на губах Джонхёна, но не может понять, что она значит. На него ещё ни разу не смотрели так глупо и мило, и Тэмин, в итоге, смущается такого внимания.       — Я пойду, пожалуй, — с короткой заминкой говорит он, прервав собственный рассказ.       — Не уходи, — Джонхён резко встаёт, но не подходит ближе. Причина лёгкого румянца на щеках Тэмина для него загадка, но Джонхёну хочется смотреть на это подольше.       — Я уже рассказал всё, что мог, — Тэмин сам не знает, почему не уходит. Просто он не находит внутри себя причин снова прятаться в комнате.       — Давай поговорим о фильмах, которые тебе нравятся больше всего, — глупая просьба, по мнению и Джонхёна, и Тэмина, но, к удивлению обоих, журавлик возвращается на своё место.       Джонхён заваривает чай, чтобы сделать атмосферу более уютной.       Тэмин всё ещё немного напряжён, но тема уже более отвлечённая, поэтому он говорит с некой увлечённостью, жестикулируя. Из-за его размахиваний руками Джонхён, наконец, вслушивается в слова.       Тэмин с трудом подбирает некоторые слова, описывает большими фразами одну вещь или называет вещи неправильно. Но он смотрит глубже, чем обычно видит Джонхён, рассуждает по-другому, более зрело, и Джонхён соглашается почти с каждой его мыслью, поражаясь тому, как он сам этого не увидел в том или ином фильме.       Журавлик оказывается необразованным, но невероятно смышлёным и мудрым парнем. Джонхён чувствует укол вины за то, что из-за таких, как его отец, Тэмину приходится сидеть взаперти и растрачивать свой ум. Джонхён ощущает несправедливость за то, что за красивым лицом никто не видит не по годам разумного парня.       Джонхён не понимает, что он точно такой же.       Они расходятся только через два часа, когда Тэмин напоминает, что Джонхёну не стоит сбивать режим, а сам идёт повторно замазывать синяки.       Они начинают ужинать вместе. Джонхён считает это успехом, думая, что Тэмин проявляет к нему доверие. Тэмину же просто хочется говорить хоть с кем-то после целого дня в одиночестве. Они обсуждают книги или фильмы, новости, которые Тэмин просмотрел по телевизору, или дела компании. Иногда Джонхён даже советуется с Тэмином, потому что идеи у того толковые, да и не забиты каким-то рамками в силу незнания правил.       Тэмин старается быть дружелюбным и милым, потому что синяк на скуле проходил целую неделю, напоминая о том вечере каждый раз, когда он смотрел в зеркало. Через две недели Тэмин, на пробу, просит у Джонхёна ноутбук, чтобы смотреть фильмы или читать книги. Джонхён привозит на следующий день DVD-проигрыватель и коллекцию различных фильмов, подобранных максимально по вкусу Тэмина, а ещё через день — около пятидесяти книг.       Тэмин с трудом скрывает своё разочарование.       Он в первые же дни обнаружил, что в доме нет телефона, поэтому надеялся связаться с полицией с помощью интернета, но Джонхён, видимо, понял его замысел.       В какой-то мере Тэмину неплохо с Джонхёном. Он не пытается склонить его к сексу, не приказывает ему, как прислуге, не ограничивает его в получении знаний. Можно даже сказать, что он заботливый. С Джонхёном приятно говорить о различных вещах, особенно в те моменты, когда их мнения не совпадают. Если бы Тэмин встретил Джонхёна в университете или кафе, они могли бы стать хорошими друзьями.       Но они встретились в других обстоятельствах, и Тэмин не может воспринимать его как друга. Он заботливый и приятный в общении, но всё ещё заточитель.       Окна гостиной выходят на парк, по которому часто гуляют люди. Они спасаются от палящего солнца под густыми кронами деревьев, целуются на скамейках, устраивают пикники. Тэмин может часами смотреть на чужую жизнь за окнами, даже если с трудом отличает людей друг от друга на такой высоте. Тэмин завидует им до скрежета зубов.       Иногда Джонхён замечает, что Тэмин часто смотрит в окно. Молчит и провожает Тэмина жалостливым взглядом, от которого у Тэмина лопатки сводит от злости.       Возможно, Тэмин мог бы попросить Джонхёна сходить с ним куда-нибудь – в парк, в кино, просто погулять по улицам. Тэмин мог бы задабривать Джонхёна всю неделю, не скупиться на улыбки и в итоге подкупить его своей открытостью, чтобы выйти на улицу, а там уже можно было бы ударить и убежать или довести Джонхёна до первого же полицейского участка.       Тэмина передёргивает от одной только мысли.       Тэмин не позволит себе упасть до такого. Просить кого-то, умолять, задабривать. У него сводит живот от одной только мысли, что он будет прислуживать перед Джонхёном ради этого. Уж лучше он снова с ним подерётся, чем поведёт себя как настоящая комнатная зверушка.        — Прекрати смотреть на меня с жалостью, — злость захватывает Тэмина, и он почти выкрикивает эти слова в лицо Джонхёну. Отворачивается от окна и быстрым шагом проходит в свою комнату, надеясь хоть как-то остудиться.       Тэмин открывает окно в комнате, надеясь, что вид дороги и машин как-то отвлёчет его. Он опускает взгляд вниз и снова видит свой распластанный на земле труп.       Его трясёт от страха и злости на самого себя, от того, что мысли, появляющиеся в его голове одна хуже другой. Он не хочет об этом думать, он ненавидит такие мысли.       Тэмин оседает на пол, опёршись спиной о кровать, обхватывает себя руками, больно, до побелевших костяшек, сжимая плечи. Он заставляет себя верить в то, что боль отрезвляет.       Через несколько часов на руках проявляются синяки. Стоя перед зеркалом, Тэмин водит по ним пальцами, словно подтверждая их существование.       Они настоящие. Они – доказательство его слабости перед самим собой.       Выходя из ванной, Тэмин твёрдо решает для себя проводить с Джонхёном чуть больше времени, чтобы не сойти с ума от одиночества.       Он не готовит ему кушать и уж тем более не провожает на работу, просто встаёт рано утром и садится напротив кушающего Джонхёна, у которого от удивления чуть еда изо рта не вываливается.       — Просто не спалось, — пожимает плечами Тэмин и встаёт, чтобы нарезать себе овощи.       — Доброе утро, — зачем-то говорит Джонхён и продолжает есть. Тэмин давит смешок, но его всё равно слышно, потому что, вернувшись за свой стул, он видит смущенного донельзя Джонхёна. Тот откладывает свой смартфон и поднимает взгляд на Тэмина.       — Приятного аппетита, — говорит он и почему-то снова смущается.       Тэмин продолжает невозмутимо есть и только кивает, словно обозначив, что услышал сказанную ему фразу. Джонхён всматривается в лицо, пытаясь найти причину такого поведения. Он замечает, как напрягается Тэмин и как наводит на себя ещё больше равнодушного вида.       Бросив взгляд на часы, Джонхёну приходится оставить этот вопрос открытым, и он уходит на работу.       Его не может не радовать, что в последнее время Тэмин стал более открытым. Несмотря на то, что Тэмин всё ещё выпускал иголки словно ёж, он всё равно тянулся к Джонхёну. Они могли разговаривать на кухне до самой полуночи, абсолютно забывая о времени. И главное – Тэмин ему улыбается. Да, пока Тэмин реагирует только на шутки и не улыбается просто так, но для Джонхёна это большой прогресс.       Он проходит в офис бодрым шагом, чем удивляет свою секретаршу Сонён. Та, как и всегда, предлагает ему кофе, но, на её удивление, Джонхён отказывается.       — Это же было маленькой традицией, — жалуется она Николь во время обеда. — Я чувствую себя брошенной.       Николь успокаивающе гладит её по руке, пусть и не понимает масштаба этой трагедии. Проходя мимо кабинета Кибома, Николь останавливается на добрые полчаса, в красках рассказывая ему об утренней ‚измене‘ Джонхёна. Кибом смеётся, но мысленно отмечает, что стоит поговорить с Джонхёном, хотя последний месяц тот срывается с работы, едва часы покажут семь часов вечера. Возможно, придётся съездить к нему домой, но это уже в самый крайний случай, думает Кибом.       Вечером ему не удаётся отловить Джонхёна, так как тот снова уезжает раньше, чем Кибом успевает выключить компьютер. Это напрягает, поэтому Ки скидывает Джонхёну сообщение с предложением погулять на выходных.       ‚Пошли в субботу в клуб, надо развеяться‘.       Сообщения Кибома всегда утверждающие, но Джонхён может ему отказать.       Он набирает ‚нет‘, даже не смотря в телефон, потому что выходные он планирует провести с Тэмином, как и все дни до и после.       Каждый раз, когда Джонхён поднимает глаза на Тэмина, у него меж ребёр теплится щекочущее чувство. Джонхён непроизвольно улыбается на каждое движение парня, с упоением наблюдая за грацией и утончённостью. Джонхёну нравится слушать Тэмина — что бы он ни говорил, голос у него нежный, обволакивающий, тихий. Но и сами мысли Тэмина достойны восхищения. Джонхёну он нравится от и до, начиная с внешность и заканчивая внутренним миром, характером, даже когда тот гордо запирается в комнате. Джонхён счастлив от одной только мысли, что такой парень живёт рядом с ним, что такой парень постоянно рядом с ним.       Тэмин выходит на завтраки каждое утро. Он молча, жуёт овощи, сидя напротив, но Джонхёна радует просто его вид, хоть стоящего, хоть лежащего. Тэмин не выходит его провожать на работу и ничего не говорит на прощание, зато он перестал напрягаться каждый раз, когда Джонхён проходит мимо него на выход, и это ещё один маленький шаг, который сокращает расстояние между ними. Джонхён окрылённый приходит на работу каждое утро.       Два месяца проходят почти незаметно для Джонхёна – работа и Тэмин крутятся по кругу, но ему даже нравится такое постоянство. Третий месяц совместного проживания Джонхён решает отметить, поэтому впервые уезжает с работы пораньше. По пути он забирает заранее заказанный ужин из ресторана, убедившись в свежести всех салатов.       Перед дверью Джонхён останавливается.       Насколько это большой срок – три месяца? Да, за это время они с Тэмином сблизились, но настолько ли, чтобы можно было возвращаться без предупреждения? Возможно ли, что Тэмин обидится на него за то, что тот нарушает его личное время?       Джонхён отмахивается от этих мыслей и открывает дверь. В конце концов, Тэмин проводит с ним и завтраки, и ужины, а значит, ему нравится его общество. Возможно, он даже обрадуется раннему возвращению Джонхёна.       Квартира встречает его не тишиной, как это чаще всего бывало, и даже не звуками фильмов. Из комнаты Тэмина доносились едва слышные шорохи и скольжение по полу. Наполнившись любопытством, Джонхён почти бесшумно ставит еду на полку и снимает обувь, движется в комнату, стараясь шагать как можно тише. Он аккуратно заглядывает, стараясь не помешать, и давит восхищённый вздох.       Тэмин танцует с открытыми глазами. Его ноги скользят по полу словно на льду, словно он плывет, переливается с места на место. Движения рук изящные и плавные, он не просто движется – он летит, и его руки подобны взмахам крыльев. Тэмин танцует медленно, под собственную музыку, иногда полностью останавливаясь, чтобы потом вновь взлететь. Он крутится на одном месте, аккуратно приземляется на обе ноги и… замечает Джонхёна у двери.       Тэмин отходит на три шага вглубь и смотрит волком.       — Почему ты опять следишь за мной?       Джонхён вспоминает, как в первый же день точно так же следил за Тэмином, когда тот изучал его зал. Джонхёну приятно, что в этот раз Тэмин не разозлился на него до пушка на щеках.       — Так сложно дать знать о своём присутствии? — Тэмин не выглядит злым, скорее смущённым. Он правой рукой держится за своё левое запястье, будто закрывается.       — Я просто не хотел тебя пугать, — Джонхён не сразу понимает, что отвечает почти так же, как и тогда. — Я принёс нам ужин из ресторана, сегодня… Тэмин пролетает мимо него на кухню, не дослушав. Джонхён отмечает, что кончики его ушей покраснели.       Пока Джонхён переодевается, Тэмин шуршит на кухне, перекладывая блюда в нормальные тарелки. Он ставит со стороны Джонхёна спагетти и мясной салат, пододвигая к себе все овощные и рыбные блюда. Зашедший на кухню Джонхён успевает заметить ревностный, как у ребёнка, взгляд, с которым Тэмин придвигает тарелки с едой ещё чуть-чуть ближе к себе.       — Прости, что я следил за тобой, — Джонхён первый нарушает тишину, проходя к своему стулу. — Просто я никогда не видел, как ты танцуешь.       Тэмин напряженно садится и опускает глаза в тарелку. Кажется, он хочет избежать этого разговора, но вид смущённого Тэмина так радует глаз, что Джонхёну не хочется прекращать.       — Ты очень изящно танцуешь. Знаешь, прям как… — Джонхён останавливается, потому что понимает, как глупо сейчас будет звучать его сравнение. Но Тэмин замирает в ожидании и ему приходится закончить. — Как птица.       Тэмин даже не пытается сдержать свой смешок.       — Удивительно точно подмечено, — Тэмин поднимает на Джонхёна взгляд полный насмешки и снова возвращается к еде. Видимо, настала очередь Джонхёна краснеть.       — Я бы с удовольствием посмотрел ещё раз, — говорит он, наблюдая за реакцией Тэмина, но тот продолжает молча есть, словно и не слышит вопроса. Некоторое время они сидят в тишине, которая нарушается лишь звоном вилок, бьющихся о тарелки. Джонхён не сводит глаз с Тэмина, поэтому замечает, как тот скользит взглядом по тарелкам, прежде чем задать вопрос:       — Почему сегодня именно такой ужин?       — Люблю отмечать даже самые мелкие даты, — почти сразу выпаливает Джонхён. Он был готов к такому вопросу. — Мы знакомы уже три месяца.       Тэмин хмурится. Он прекращает есть, смотря перед собой, куда-то мимо сидящего напротив. Джонхён поздно понимает, что для Тэмина эта дата никак не радостная.       — Прошло уже три месяца, — в пустоту произносит Тэмин. Его голос безразличен, словно он просто озвучивает факт, который его никак не касается, но Джонхён чувствует, что эти слова отражаются в Тэмине неприятными чувствами.       — Спасибо за ужин, — бесцветно шелестит Тэмин и уходит в комнату. Смотря вслед немного сгорбленной спине, Джонхён перестает есть, только пытается проглотить комок вины.       Кажется, ему вновь нужно извиниться перед Тэмином.       Но не успевает он дойти до комнаты, как тишину квартиры нарушает громкий и настойчивый стук в дверь. По отбиваемой мелодии, Джонхён понимает, что пришёл Кибом.       — Я знаю, что ты дома, — мелодично тянет Кибом. — Если ты не откроешь, я открою сам.       Тэмин удивлённо выходит из комнаты, натыкаясь на растерянного Джонхёна, который перебирает в голове варианты лжи, в которую Кибом поверит. Но не успевает он сформировать хоть одну, как с обратной стороны поворачивается ключ и открывается дверь.       Сердце Джонхёна уходит в пятки.       — Я не помешал? — Кибом задаёт вопрос из вежливости, бестактно разуваясь в коридоре.       Тэмин пятится от него, словно от прокажённого. У него спирает дыхание от страха, желудок скручивается в узел. Тэмин напрягается, готовый в любой момент атаковать или защищаться, тело каменеет. Он делает шаг в сторону, ближе к Джонхёну, когда Кибом поднимает на него изучающий взгляд. Глупо надеяться, что гость так и останется стоять в проходе, но Тэмин не сдерживает разочарованного цоканья, стоит Кибому пройти внутрь.       Звук выходит не совсем человеческим, больше похожий на стрекотание, режущее ухо. Тэмину приходится спрятаться за спину Джонхёна, чтобы защититься от заинтересованного взгляда.       — Может, познакомишь нас? — Кибом склоняет голову на бок, не прекращая следить за парнем.       — Тэмин, это Кибом, мой друг.       Джонхён хватает Тэмина за руку за спиной. В голове бьётся всего один выход, который поможет ему избавиться от нравоучений Кибома, но он не уверен, понравится ли он Тэмину. У журавлика холодные потные ладони, Джонхён почти ощутимо чувствует его тревогу.       — Кибом, это Тэмин, мой парень, — голос не дрогнул, но Джонхён уверен, что лицо Тэмина сейчас сдаст его ложь.       — Правда?       Тэмин вырывает свою ладонь из руки Джонхёна. Как он вообще додумался сказать такое? Злость вперемешку со страхом разрывает рёбра, и Тэмину хочется оттолкнуть Джонхёна, накричать на него, но незнакомец продолжает стоять в коридоре и смотреть на него в упор. Тэмин не знает, чего от него ожидать. А Джонхён всего лишь пытается выгородить их обоих, пусть и таким глупым решением.       Мог ли незнакомец помочь? Тэмин уверен, что нет, незнакомые люди не помогают друг другу. Этот парень может оказаться ещё одним коллекционером или извращенцем, а притвориться спасителем. Выбирая меж двух зол, Тэмин выбирает знакомое ему зло.       — Да, мы встречаемся, — гордость встаёт в горле, препятствуя унизительной лжи, но Тэмин пересиливает себя. — А почему Вы переспрашиваете?       — Просто Вы так мило реагируете, — Кибом улыбается скользко и мерзко, до дрожи в спине. — Джонхён, он хоть совершеннолетний?       — Да я и сам не старик, — Джонхён шутит и улыбается, но Тэмин чувствует его тревогу и паникует ещё больше. Если Джонхёну так тревожно, то может ли Тэмин быть с ним в безопасности около Кибома.       — Вы уже живёте вместе, — задумчиво произносит Кибом. — А сколько вы встречаетесь?       — Раз уж Вы пришли к своему другу, — перебивает его Тэмин. — То, наверное, Вам будет удобнее поговорить наедине на кухне. Приятно было познакомиться, Кибом.       Тэмин залетает в комнату и закрывается в ней, не дожидаясь ответа. Только оставшись наедине с собой, он позволяет всем эмоциям дать волю, выдохнув их через лёгкие. Он слышит, как Джонхён уводит Кибома на кухню, а сам валится на кровать, устав от груза мыслей.       Злость на Джонхёна вытесняется злостью на себя.       С чего это ему бояться одного единственного человека? Когда Кибом только зашёл, он не был похож на маньяка, так почему он увидел в нём опасность? Тэмин закрывает глаза, вспоминая всё, что он знаёт о своей птичьей сущности, и разочаровано стонет, понимая, что он принял Кибома как чужака на территории. На своей территории.       Прошло всего три месяца, а он уже позволил себе настолько привыкнуть к Джонхёну и его квартире, что посчитал территорию своей. Тэмин бьёт кулаком по кровати от зудящего чувства собственной глупости.       Страх и тревога развеиваются, и голова наполняется всевозможными ‚если бы‘, которые могли бы спасти его. Тэмин ведь мог сказать, что он не живёт здесь, и уйти ‚от парня‘ домой. Тэмина передёргивает от одного только воспоминания, как он лично говорил, что они встречаются.       Зуд в лопатках отвлекает его от мыслей.       — Чёрт, нет, — отчаянно шепчет Тэмин, чувствуя, как холодеют конечности, а весь жар собирается на спине. — Нет, нет, нет.       Тэмин елозит по кровати, пытаясь избавиться от зуда и утихомирить собственные эмоции, ураганом поглощающие остатки самообладания. Сердце ускоряет ход от накатившей паники.       Когда первая кость прорезает кожу у лопатки, Тэмин подавляет крик кулаком, другой рукой сжимая подушку.       Острыми иглами боль поглотила всю спину, до онемения ног, до слепоты в глазах и опустошения головы. Сил Тэмина хватает лишь на то, чтобы подавлять крики.       Джонхён провожает Кибома из квартиры только через четыре часа. Изнурённый от собственной лжи, Джонхён садится на пол в коридоре. Весь вечер Кибом расспрашивал его о Тэмине и их отношениях, и Джонхён рад, что Тэмин не слышал всех тех басен, которые Джонхён наплёл. Ему остаётся лишь надеться, что Тэмин никогда более не пересечётся с Кибомом, ложь не раскроется и Тэмин не узнает всех подробностей их ‚отношений‘.       Вспомнив реакцию журавлика, Джонхён поднимается, чтобы переговорить с ним. С одной стороны, ему стыдно за свою ложь, с другой – Тэмин подыграл ему, значит, в какой-то момент ложь может стать правдой. Джонхён улыбается своей наивной мысли, а затем стучится в дверь. Обычно в комнате слышно копошение или оно, наоборот, прекращается после стука. Но в этот раз реакции нет. Джонхён стучится ещё раз, не решаясь зайти без разрешения. Возможно, он уже уснул, думает Джонхён и решает перенести разговор на утро, но из комнаты слышится тихий стон.       — Тэмин, — зовёт Джонхён. И прислушивается к частому дыханию за стеной. — Тэмин, я захожу.       — Нет, — он игнорирует тихий ответ и открывает дверь. Джонхён замирает на пороге.       Тэмин сидит на полу, опустив голову и руки на кровать. Из спины, покрытой свежей и засохшей кровью, торчат две омерзительные кости. Кости расправляются и собирают и лишь по этим движениям Джонхён распознаёт в них крылья.       — Тэмин, — осипшим голосом зовёт он. Какой-то частью себя, совсем крохотной, он хочет выбежать из комнаты и напиться, чтобы утром можно было забыть о страшном зрелище. Но страх сковал его лишь из-за неожиданности. Гораздо больше в Джонхёне желания помочь.       — Выйди, — голос Тэмина еле слышно, плечи безостановочно трясутся. У Джонхёна замирает сердце и перехватывает дыхание.       — Я за водой, — бросает он и выходит на деревянных ногах. Наполняя водой тазик, у Джонхёна дрожат руки, он с трудом сдерживает слёзы. Закрывая глаза, он видит перед собой окровавленного Тэмина и у него самого начинают ныть лопатки. Он возвращается как можно скорее, чуть проливая по пути воду. Тэмин сидит всё в той же позе, в которой его оставил Джонхён.       — Выйди, — Тэмин шепчет себе куда-то в руки, но у него нет сил сопротивляться. Простыня под ним сырая от слёз, и он не хочет этого показывать.       — Я не оставлю тебя одного, — говорит Джонхён, разрывая то, что осталось от кофты на Тэмине, чтобы стереть всю кровь. Тэмина трясёт от боли, поэтому Джонхён старается делать всё как можно аккуратнее. Получается плохо, но он продолжает водить влажной тряпкой по спине, обходя открытые раны. К своему же сожалению, Джонхён не знает, как оказывать медицинскую помощь. Нужно ли открытые раны прижигать? Если да, то чем? И бинтом не замотаешь, пока торчат крылья.       — Это надолго? — спрашивает Джонхён. Тэмин отрицательно водит головой, не поднимая её. Джонхён слышит, как часто бьётся его сердце и как он судорожно дышит. — Так уже бывало?       Тэмин оставляет вопрос без ответа, пытаясь подавить всхлипы. Ему не хотелось совсем падать в глазах Джонхёна и показывать свою слабость.       Перед глазами яркие пятна от боли, но Тэмин старается собрать крылья обратно, надеясь, что на третий час у него, наконец, получится. Крылья не слушаются, бессистемно расправляясь и собираясь, пугая Джонхёна и раскрывая раны. Тэмин впивается ногтями в плечо, продолжая стараться.       — Не мучай себя, — он слышит голос Джонхёна словно издалека. Тот гладит его по волосам, аккуратно смачивает тряпкой шею. — Ты делаешь только хуже.       Тэмин успокаивается, поддаваясь влиянию заботливого шёпота и касаний. Если крыльями не махать, то не так больно, Тэмин горько улыбается простой истине.       — Я принесу обезболивающее.       Джонхён уходит, и Тэмин чуть приподнимается на руках, чтобы попытаться в последний раз. Ноги сводит судорогой, спину – острой болью. Тэмин не сдерживает крика, когда крылья собираются обратно.       Он падает обратно на кровать, ударившись рёбрами о край. Перед глазами – яркие пятна, в голове – звенящая пустота, спина – оголённый нерв. Но, несмотря на боль, Тэмин чувствует вместе с тем облегчение, поражаясь тому, что ещё не потерял сознание от боли.       Джонхён мельтешит где-то на периферии, прибежав на крик. Он притащил с собой всю аптечку, дрожащими руками ища нужные таблетки.       — Глотай, — он находит нужные лишь спустя тридцать секунд, вытаскивает сразу две и кладёт сразу в рот Тэмина, потому что тот не в состоянии даже шевелить губами. — Тэмин, я перекисью сейчас твои раны залью, глотай.       И Тэмин с трудом глотает, в надежде, что наконец потеряет сознание.       Тэмин еле поднимает отяжелевшие веки. Он бы и рад их опустить, но легче от этого не становится. Голова гудит до боли в переносице.       — Спи, всё нормально, — Джонхён шепчет прямо в ухо, и только потом Тэмин понимает, что сидит у него на коленях, а Джонхён обнимает его, словно маленького ребёнка. Тэмин предпринимает попытку подняться, но его мягко останавливают касанием к щеке.       — Тебе нужно поспать, Тэмин, у тебя была тяжёлая ночь, — у Джонхёна дрожит голос, глаза красные от слёз, но он держит Тэмина крепко, и тот, в итоге, расслабляется, позволяя себе хотя бы ненадолго понежиться в тёплых объятиях. Кажется, что прошла целая вечность с тех пор, как Тэмин себе такое позволял.       Руки горят вместе со спиной, а в ногах покалывает от холода, и Тэмин долго собирается с силами, чтобы сказать это — опухло горло.       — Мне холодно, — сипит он через несколько минут. Джонхён аккуратно тянется за одеялом и накрывает его. Тэмин поправляет покрывало и касается забинтованной груди. Он пытается вспомнить, когда Джонхён успел его обмотать, и, к его сожалению, вспоминает.       Вспоминает, как кричал, когда Джонхён, сев на него сверху и прижав руки коленями к телу, обрабатывал его раны спиртом и перекисью водорода. Вспоминает, как расцарапывал свои руки до крови, когда Джонхён обматывал его тело бинтом. Вспоминает, как плакал на руках у Джонхёна, который гладил его по волосам и убаюкивал, а он сам держался за его кофту.       Он не вспоминает лишь боль, которую чувствовал, и это в какой-то мере успокаивает его.       — Выпей, — перед глазами растворяются картинки воспоминаний, и появляется стакан с водой. Тэмин долго смотрит на руку Джонхёна и принимает стакан.       Несмотря на спорное поведение Джонхёна Тэмин ему благодарен. Он просил его уйти, но Джонхён остался и помог, а сейчас охраняет его сон.       — Спасибо, — после выпитой воды горлу становится легче, и Тэмин вновь закрывает глаза, чтобы уснуть, уткнувшись лицом в ключицы Джонхёна. Сон совсем не идёт, но он хотя бы чувствует себя хоть немного защищённым.       Джонхён вновь начинает гладить его волосам, иногда проводя большим пальцем по щеке. Он видит, что журавлик не спит, хоть и хочет. Он вспоминает колыбельные, которые пела ему мама в детстве, собирает в голове слова и мотив, и сам не замечает, как начинает Тэмину петь. Детские песни бередят душу, но другие слова в голову совсем не приходят.       Тэмин цепляется за знакомые слова.       Он вспоминает родные женские руки, всегда покрытые мозолями, всегда сухие, но всегда тёплые. Вспоминает, как эти руки гладили его по щекам, по плечам, по бокам, до самых щиколоток, а затем поднимались обратно к голове. Он вспоминает родную улыбку, когда сам смеялся от лёгкой щекотки, но никогда не просил остановиться. Это был их с мамой маленький ритуал вплоть до его шести лет, потому что только она могла вернуться ему силы после тяжёлого дня в детском саду.       — Ты сильный мальчик, Тэмин, — постоянно говорила она, перед тем, как начать петь колыбельную. Тэмин слушал их до самой школы каждую ночь. Не потому что они помогали уснуть, а потому что ему нравилось слушать мамин голос и видеть, что она хотя бы раз в сутки может безмятежно улыбнуться.       Тэмин тихо подпевает, не забыв ни одного слова. Иногда по мелодии, иногда просто шепчет слова. А перед глазами – мама, которая мотает головой из стороны в сторону, убаюкивая своего малыша и заряжая его силой на завтрашний день.       От звучания его голоса Джонхён не спит всю ночь, прокручивая у себя в голове высокий чарующий голос.       Тэмин резко открывает глаза, словно от плохого сна. Он недолго скользит взглядом по комнате, собирая воедино рассыпавшиеся воспоминания о вчерашней ночи. Обнимавший его Джонхён не неожиданность, но неприятность, это уж точно. Тэмин пытается быстро выпутаться из его объятий, несмотря на ночную слабость. Он совсем не хочет, чтобы совместное пробуждение стало привычкой.       Джонхён просыпается, стоит только Тэмину встать.       — Я в душ, — Тэмин избегает заботливых рук и глаз Джонхёна, игнорируя цветные пятна в воздухе и дрожь в ногах от недостатка крови. В ванной он долго сидит на кафельном полу, прислонившись головой о бортик ванной, пытаясь привести мысли в порядок. Но в голове, как назло, полная пустота, а организму не хватает сил на эмоции. Носа достигает лёгкий аромат готовящейся еды и Тэмин решает разобраться со всем позже.       Когда он выходит, Джонхён вертится на кухне, периодически заглядывая в телефон, словно что-то сверяя. Тэмин аккуратно опускается на стул и тянет руку к орешкам и печеньям, стараясь заглушить чувство голода. К сожалению, они никак не помогают, а Джонхёну требуется целых 40 минут.       — Полная тарелка витаминов, — перед Тэмином появляется тарелка с гречневой кашей с яблоками и орехами.       — Тебе понадобилось так много времени на это, — обижено произносит Тэмин.       — Ты потерял вчера много крови, нужно сейчас следить за твоим питанием.       Тэмин не отвечает, оно и понятно. Он не хочет поднимать эту тему, а Джонхён и не будет настаивать. Вчерашнее событие было больным для них обоих, но в нём были и свои плюсы. По крайней мере, Джонхён точно может знать, что Тэмин ему по-настоящему доверяет. Может иногда вредничает, но всё же доверяет. Это потрясающе, поэтому Джонхён не может сдержать улыбки с самого утра.       — Надо поменять бинт, — говорит Джонхён после завтрака.       Тэмин кивает, поднимается из-за стола и идёт в гостиную. Спина постоянно зудит, и он надеется, что сильнее болеть не будет. Он садится на пол, за ним Джонхён. По мнению Тэмина, тот сидит слишком близко, но так нужно, поэтому ему ничего не остаётся, как смириться, несмотря на то, что касания Джонхёна кажутся ему слишком интимными.       — Не напрягайся, хорошо? — Джонхён шепчет почти на ухо, и Тэмин сжимает руки в кулаки, чтобы не выдать своего смущения. В голове, как ни кстати, всплывает вчерашний день, когда Джонхён увидел его танцующим. У Тэмина загораются уши.       Тэмин давно не перед кем ни танцевал. Чем взрослее он становился, тем интимнее для него становились танцы. Он не мог просто взять и станцевать, для него это – настоящее откровение, признание своих чувств и добровольной слабости, которая делает сильнее. Танец – это символ любви.       К счастью, Джонхён просто не мог этого знать, но Тэмина всё равно гложет неправильность того инцидента.       За своим смущением Тэмин удачно игнорирует колкую боль в спине, и лишь немного морщится, когда Джонхён аккуратно дует на только что обработанные раны.       После потери крови у Тэмина кожа ещё более белоснежная, словно покрыта снегом. Джонхён невзначай касается её, чтобы удостовериться. Но Тэмин тёплый, а кожа мягкая и невероятно нежная, приятная на ощупь. Джонхён даже не пытается сравнить её с чем-либо, потому что уверен, что это не передать словами. Тэмин мелко дрожит под его прикосновениями, а кончики ушей предательски горят, Джонхёну нравится эта реакция.       — Подними руки, — просит Джонхён, откладывает вату и берёт в руки бинт. Тэмин слушается, чтобы Джонхёну было удобнее перематывать его.       Тело Тэмина – грациозные изгибы, чёткие и плавные одновременно. Будь Джонхён художником, он бы рисовал это тело сутками и всё равно бы не передал его великолепия. Джонхён засматривается на то, как движется это тело из-за одного только дыхания. Закончив перевязку, Джонхён подаётся порыву и ведёт руками вверх по спине и по плечам, наслаждаясь мурашками, которыми покрылось тело Тэмина.       — Что ты делаешь? — на выдохе спрашивает Тэмин и отстраняется, сбежав вперёд от прикосновений. Он встаёт быстро, но не резко, подняв с пола кофту. Джонхён не отвечает, только глупо улыбается и начинает собирать вещи в аптечку.       — Буду в комнате, — зачем-то говорит Тэмин.       — Принесу тебе чай, — отвечает Джонхён. У него на губах всё та же улыбка, которую Тэмин никак не может понять. — И будет здорово, если ты поспишь после этого.       — Ага, — Тэмин растерян, и Джонхён умиляется его реакции в который раз за день.       Тэмин не знает любви – к такому выводу приходит Джонхён, заваривая чай. Он был вне дома с 15 лет, и вряд ли до этого у него была возможность всерьёз в кого-то влюбиться или испытать на себе любовь. Скорее всего, предыдущие хозяева не испытывали к нему и половины того трепета, который испытывает к нему Джонхён.       Тэмин совсем неопытен, поэтому он не понимает взглядов и улыбок, он может даже не понимать собственных эмоций.       Джонхён счастлив от одного только предположения.       Он заносит чай Тэмину и уходит в свою комнату. Ему бы заняться учёбой, но голова забита совсем не тем. Джонхён прокручивает у себя в голове танцы Тэмина, его смущение, ощущение его кожи, звучание его голоса. Джонхён скучает по Тэмину просто находясь в другой комнате.       ‚Раз уж бизнес в голову не идёт, займусь другой наукой‘, — решает для себя Джонхён и валится на кровать. Тело немного ноет от неудобной ночной позы, поэтому относительно мягкий матрас как нельзя кстати. Джонхён открывает поисковик и впервые пробивает запрос ‚журавль-красавка‘, хотя это, наверное, стоило сделать в первый же день знакомства.       Он читает несколько статей подряд и все они его безмерно радуют. Тэмин, как оказалось, – открытая книга, стоит лишь копнуть службе в его животную сущность.       ‚Самец и самка отмечают свой союз совместным характерным пением‘ — Джонхён вспоминает, как ночью они вместе пели друг другу колыбельные. На пение в честь брачного союза мало похоже, но даже этот маленький факт греет ему душу. Тут же он читает, что пение журавлей отличается мелодичностью и соглашается. ‚Во время ухаживания журавли танцуют. Танец у красавок выглядит более энергичным и пластичным‘. Вот и оправдание смущениям Тэмина. Джонхён восстанавливает в голове тот образ Тэмина, которого он вчера увидел впервые – закрытый и смущённый, который за ужином старался вести себя хладнокровно. Вспоминает сам танец – плавный, но немного игривый, соблазняющий. С чего бы Тэмину танцевать брачные танцы в одинокой квартире? Может, чтобы потом продемонстрировать и очаровать? Джонхён смеётся с собственной догадки и убирает телефон на тумбочку.       Его с головой накрывает необъятное счастье, щекочущее рёбра и пятки, и ему приходится притянуть к себе подушку, чтобы заглушить не сдерживаемый смех.       Джонхён уже давно понял, что влюбился в Тэмина. Сначала это было слепое обожание его внешности. Неестественная худоба, выглядящая грациозно, и скрывающая за собой недюжинную силу. Белоснежная кожа, мягкая, словно лепестки цветов. Тёмно-жёлтые, янтарные глаза, притягательные, готовые затащить на дно, одновременно с тем яркие, словно два солнца. Ночью, засыпая с Тэмином на руках, Джонхёну казалось, что он держит в руках целый мир.       Джонхён восхищается его гордостью. Тэмин не прогибается под каждым, несмотря на все обстоятельства; держится независимым даже в неволе, не терпит к себе жалости. Несмотря на тонкое тельце, его внутренний стержень поражает. Джонхён видит в нём человека, который честен сам с собой.       Джонхёну нравится его ум. Тэмин с каждым разом удивляет его зрелостью своего мышления, своими советами и вопросами, на которые у Джонхёна никогда нет ответа. Между ними разница в три года, но в присутствии восемнадцатилетнего Тэмина, Джонхён чувствует себя совсем ребёнком. И при этом Тэмин неопытен, словно дитя, стесняется собственных чувств и смущается каждого прикосновения. Джонхёна разрывает от этих противоположностей.       Джонхёна разрывает от его любви.       Тэмин елозит по кровати в попытках заснуть.       Глаза слипаются и тяжелеет голова, но парень никак не может найти удобную для сна позу на животе. В мозгу взрываются самые мелкие мысли, дорастая до размеров вселенной и смешиваясь между собой. Тэмин старается не зацикливаться на них, чтобы не вспоминать вчерашний инцидент.       Это уже второй раз в жизни, когда у Тэмина вырастали крылья.       Впервые это случилось в шестнадцать лет, когда пьяный заточитель прижал его к кровати, недвусмысленно двигал пахом и водил языком по шее. Это был крепко сложенный мужчина, всегда следящий за своим видом, успешный бизнесмен, любящий отец и просто мразь. Тогда Тэмин впервые пытался звать на помощь. Он истошно кричал, пытаясь оглушить мужчину или отвлечь его, извивался, словно червь, пытаясь выбраться из захвата. Страх отдавался в ушах быстрым сердцебиением, разрывал грудную клетку. Мужчина накрыл его рот рукой, шепча на ухо угрозы вперемешку с унизительными пошлостями. Больше всего Тэмину хотелось сдохнуть в этот момент.       Он не понял, что неизвестные ему кости зашевелились в спине, не почувствовал, как разорвалась от напора кожа — от лопаток до поясницы, двумя неровными линиями. Он утонул в собственном страхе, которая заглушила боль.       Вмиг протрезвевший мужчина в панике выбежал из комнаты, и на подмогу пришла прислуга. Они перевернули парня на живот, остановили кровь, аккуратно кормили, пока через двенадцать часов крылья не собрались обратно. После Тэмин пролежал в коме около недели. А проснувшись, оказался перепроданным другому человеку.       Крылья появлялись не из-за страха и паники, Тэмин понял это, когда вжимался в стену, пытаясь избежать назойливых рук, которые пытались достать до каждого его сантиметра. Тогда Тэмина спасла вовремя вернувшаяся жена. А затем кулаки и долгие голодовки в любой комнате квартиры, в которой можно было закрыться.       Сейчас Тэмину кажется, что крылья появляются в моменты особенного напряжения, когда эмоции не просто накрывают его с головой, а когда он готов полностью потеряться в них, раствориться. В первый раз это был всепоглощающий страх. Вчера – коктейль из смущения, страха и необъятной злости и на себя, и на Джонхёна.       Тэмин ложится набок, стараясь не касаться ранами кровати, и закрывает глаза в тысячной попытке уснуть. Но голова заполнена желанием взлететь на своих крыльях по-настоящему.       — Давай посмотрим вместе фильм? — спрашивает Джонхён, убирая тарелки после ужина. Тэмин смотрит на него с сомнением и удивлением. Несмотря на то, что он проснулся под вечер, он планировал вернуться в комнату и побыть в одиночестве, потому что в присутствие Джонхёна шестерёнки его мозга начинали двигаться в другом направлении, и ему это было совсем не по душе. Но и сидеть одному не хотелось.       — Какой? — Тэмин сразу идёт в зал и, потратив около минуты на поиск пульта, включает телевизор.       — Что ты ещё не смотрел из того, что я принёс?       Тэмин подходит к дискам, пытаясь отделить просмотренные от неизвестных, а затем выбирает наиболее напряженный, чтобы можно было полностью погрузить в фильм и отвлечься от своих мыслей. Джонхён в это время приносит в зал подушку и одеяло для Тэмина, а себе ставит на пол бутылку пива и несколько упаковок закусок, всегда хранящихся на его кухне на случай ленивого дня. Заметив прикованный к бутылке взгляд Тэмина, Джонхён мотает пальцем:       — Ты несовершеннолетний и нездоровый, никакого алкоголя.       Тэмин одаривает его уничижительным взглядом и ложится на диван. Джонхён понимает, что понял его неправильно, но раз Тэмин всё же остается, Джонхён решает не забивать этим голову. Перед началом фильма Тэмин несколько раз проверяющее посмотрел на него, но ничего не сказал, только сильнее укутался в одеяло.       Фильм оказывается полноценным ужастиком, а не триллером. И хотя Джонхён пытается абстрагироваться, он постоянно попадается на уловки режиссеров и подпрыгивает от страха. Порой он улавливает тихий и приглушенный смех Тэмина, оборачивается и натыкается на безмятежное лицо, будто они здесь романтическую комедию смотрят. И хотя Джонхён немного стыдиться своей реакции, он готов стерпеть этот фильм до конца, чтобы дольше смотреть на такого Тэмина. Он отворачивается от кульминационного момента, чувствуя волнение от одних только звуков, и наблюдает за журавликом, который заскучал после первого же крика. Тэмин закрывает глаза и открывает только спустя долго время. С каждым морганием пауза становится длиннее, и к концу фильма Тэмин полноценно засыпает, как кажется Джонхёну.       С одной стороны, он удивлён, как можно заснуть под такой фильм. С другой – потребность Тэмина во сне вполне оправдана.       Джонхён выключает телевизор, уносит бутылки и закуски и только потом возвращается. Ему стоит просто поднять Тэмина на руки и унести в комнату, где ему спать будет гораздо удобнее. Но он замирает, с благоговением смотря на Тэмина.       Один лишь взгляд на его лицо, на дрожащие ресницы, на чуть приоткрытые губы – и у Джонхёна трепещет сердце, перекачивает не кровь, а тепло, вмиг заполняя всё его тело. Джонхён опускается ниже, ближе, рассматривая такие любимые черты. Он случайно обдаёт Тэмина хмельным дыханием и тот хмуриться, чуть отворачивая лицо. Джонхён поддаётся соблазну и разглаживает образовавшиеся морщины пальцем, наслаждаясь приятным покалыванием на кончиках пальцев.       — Что ты делаешь? — Тэмин просыпается почти сразу, его глаза наливаются жёлтой жесткостью. Джонхён подмечает, что, несмотря на напряженные плечи, Тэмин не стал сразу убирать его руку.       — Иди спать в комнату, — Джонхён ведёт рукой ото лба до скул, подхватывает прядь волос и заправляет её за ухо. Тэмин прикрывает глаза, на доли секунды отдавшись наслаждению, а затем убирает руку и аккуратно приподнимается. Не потому что ему не хочется тревожить раны, а потому что Джонхён слишком близко, и ему не хочется случайно его касаться. Он мягко отказывает от помощи и быстро скрывается в комнате, чтобы не слышать собственного быстрого сердцебиения.       В воскресенье Тэмин просит Джонхёна отмыть пятна крови, и тот воодушевлено соглашается, прибравшись в придачу во всей комнате. Тэмин всё это время читает книгу в гостиной, пытаясь понять поведение Джонхёна, и что он сам себе пытался доказать этим экспериментом.       А в понедельник приходит Кибом.       Тэмин слышит звук открывающейся двери, поднимает глаза на часы и удивляется. Время лишь одиннадцать, Джонхён никогда так рано с работы не возвращался. Тэмин крепче сжимает в руках книгу и выходит из зала. Разглядев гостя, он напрягается.       Кибом снимает обувь и лучезарно улыбается, отчего у Тэмин вмиг потеет спина.       — Джонхён попросил забрать некоторые документы, — объясняет он своё присутствие, но Тэмина не волнуют его слова. От Кибома неприятно пахнет морской свежестью с примесью спирта, этот запах забивает нос, когда Кибом проходит мимо. Тэмин не сдерживает и недовольно цокает, хотя звук больше похож на стрекотание. Осознав свою глупость, Тэмин отворачивается от гостя, не замечая, как тот остановился от удивления. Тэмин надеется, что Кибом спишет этот звук на пролетающих мимо птиц или звуковую галлюцинацию.       Тэмин скользит взглядом по коридору, пытаясь занять себя чем-нибудь, пока не натыкается на дверь. Он долго смотрит на неё, словно загипнотизированный, словно видит её впервые.       Вот она — его свобода.       Всего пять шагов, и он окажется вне этой клетки. Всего пять шагов, и он сможет вдохнуть воздух настоящей свободы. Всего пять шагов, и он сможет вернуться к прежней жизни.       Тэмин поворачивает голову, чтобы удостовериться, что Кибом его не видит, делает один шаг в сторону двери и… останавливается под взглядом Кибома, только вышедшего из комнаты.       — Нашли то, что искали? — спрашивает Тэмин, чтобы заполнить звенящую тишину между ними и заглушить свою тревогу. Страх смешивается с отчаянием и тугим кольцом сжимает горло.       — Да, нашёл. Поеду обратно, — Кибом проходит к двери, не сводя глаз с Тэмина. Тому приходится отойти вглубь квартиры, чтобы не столкнуться с ним.       — До свидания, Тэмин, — Кибом напоследок улыбается и выходит. Тэмин вдыхает полной грудью лишь когда за ним запирается дверь.       Кибом садится в машину и бросает на заднее сиденье ненужный Джонхёну реферат и опускает голову на руль.       Кибом ненавидит сомневаться в своих друзьях, ещё больше он не любит в них разочаровываться. Но он не мог оставить поведение Джонхёна без внимания.       Тот стал более счастливым, и более загадочным за последние три месяца. Постоянно срывался с работы, улыбался своим мыслям и избегал разговоров. Кибом едва ли поверил в его пятничный спектакль, когда он представил Тэмина своим парнем. Они оба нервничали и прятали от Кибома глаза, да и Джонхён не стал бы молчать три месяца и скрывать парня от своего друга.       Однако Кибом всё ещё надеялся, что ошибся и пришёл снова, но уже не к Джонхёну. К Тэмину. Он собирался поговорить с ним об их с Джонхёном отношениях и сравнить ответы.       Но изменившийся цвет глаз, напряженный вид и нечеловеческий звук расставили всё по местам. А постоянный взгляд на дверь заставил Кибома быстро уйти.       Джонхён стал таким же, как и его отец. И он должен разобраться с этим сам, поэтому Кибом не позволил пареньку уйти.       Он долго смотрит на окно десятого этажа из машины и надеется, что поступил правильно.       Джонхёну нравится, как Тэмин реагирует на прикосновения. Он одновременно удивляется и смущается, пытается избежать ласки и наслаждается ею.       Джонхён старается чаще касаться журавлика – специально и словно невзначай. Провести по голове, вернувшись домой, коснуться пальцами талии на кухне, держать за руку во время ужина. Иногда он обнимает Тэмина, закидывает на него руку, когда тот читает на диване. Джонхён садиться рядом, кладёт подбородок ему на плечо и читает вместе с ним.       Тэмин уже не подпрыгивает на месте от каждого прикосновения и позволяет Джонхёну дольше касаться его во время перевязывания бинтов на спине. Джонхён невесомо водит по коже, замечая, как дрожит живот Тэмина.       Когда Тэмин долго смотрит в окно, Джонхён обнимает его сзади и отвлекает, предлагая посмотреть что-нибудь вместе или сыграть. Тэмин чаще отнекивается, но в итоге сдаётся, понимая, что в противном случае Джонхён так и будет на нём висеть.       В субботу они вместе готовят кушать. И хотя Тэмин сначала находит эту идею глупой, позже он задыхающееся смеётся, пытаясь отклеить панкейк от шкафчика, после того, как Джонхён продемонстрировал своё шеф-поварское умение владения сковородой.       — Уже почти зажило, — Джонхён нежно водит вдоль ран, пальцами чувствуя шероховатости и наслаждаясь этим несовершенством. Он замечает, что Тэмин чуть откидывает голову назад от удовольствия. На всякий случай они вновь обрабатывают спину и перематывают её. Тэмин чуть втягивает живот, а кожа покрывается мурашками, когда Джонхён поддается вперёд, чтобы завязать узел спереди и обдаёт дыханием шею.       Джонхён ведёт рукой по талии, спине, плечам и к самым ладоням. Ему безумно хочется подарить Тэмину больше тепла и прикосновений, особенно сейчас, когда он трогательно податлив. Тэмин оборачивается и замирает, заглянув Джонхёну в глаза.       Джонхён видит, как двигается каждый миллиметр тела – как приподнимает грудь, как дрожат пальцы, как трепещут ресницы, как краснеют уши и как приоткрываются губы. Джонхён поддаётся своим желаниям и наклоняется ближе, прикоснувшись своими губами к губам Тэмина.       У него покалывает в пальцах от наслаждения, а в груди словно развязывается комок напряжения, потому что Тэмин не отдаляется. У Джонхёна пустеет голова и замедляется время, он держит глаза открытыми, чтобы запомнить каждую секунду этого момента. Тэмин, напротив, опускает веки и дрожит, почти не дыша. Он обрывает их вечность в тот момент, когда рука Джонхёна поднимается, чтобы погладить его по щеке.       Тэмин открывает глаза, упирает руку в грудь Джонхёна и отстраняется. В его глазах – море нечитаемых эмоций. Он сминает губы в попытке подобрать слова, словно Джонхёну они сейчас нужны.       Джонхён опускает свою руку на кисть Тэмина и убирает ладонь от своей груди.       Между ними – пропасть из невысказанных слов и чувств, километры недопонимания и всего миллиметр расстояния между коленками, которое сокращается, когда Тэмин сам подаётся вперёд.       Его разрывает миллиард противоречий, он понимает, что всё это неправильно. Но удовольствие греет губы, а душа требует хоть немного времени в тихой гавани. В голове бьётся мысль, что Джонхён ничем не отличается от предыдущих, просто чуть хитрее, что он всё ещё держит его в этом доме насильно. Тэмин как никогда благодарен гордости и в то же время ненавидит её сейчас.       — Я хочу уйти, — шепчет он в губы после второго поцелуя, горячим дыханием обдавая подбородок Джонхёна и холодными стрелами впиваясь в его тело. Джонхён каменеет словно статуя.       — Мы не можем строить наши отношения на моём несчастье, — Тэмин смотрит Джонхёну прямо в глаза, стараясь найти в них отголосок понимания. Ведь Джонхён может быть с ним нежным и любящим, он должен быть и понимающим. Тэмин надеется на это, поэтому использует свой единственный шанс.       Джонхён влюблён в него, Тэмин понял это только сейчас. Теперь он сможет использовать это ради свободы, как бы мерзко от этого не было. Тэмин рад, что понял это сейчас, а не позже, когда сам бы полностью влюбился в него.       — Пожалуйста, — Тэмин давит свою гордость и просит.       Но Джонхён молчит. Он шумно дышит и кусает губы, сжимает ладони в кулаки и смотрит мимо Тэмина. Он не может его видеть.       — Джонхён? — тихо зовёт Тэмин.       — Ты не уйдёшь, — Джонхён чеканит каждое слово, посмотрев Тэмину прямо в глаза. В его взгляде – злость, эгоизм и немного боли. Его слова – острее ножа.       Тэмин быстро поднимается на ноги и прячется в комнате, пытаясь спрятаться от собственного страха.       Ночью Тэмин подпирает дверь стулом, чтобы Джонхён не смог зайти в комнату, как делал это все первые дни. Он для него вновь стал невозможно далёким незнакомцем, опасным и непредсказуемым. Тэмин отбрасывает в сторону разочарование, пока разум шепчет, что не стоило поддаваться эмоциям и прикосновениям.       Тэмин знает, что наделал ошибок.       Ему не стоило давать себе слабину. Он проникся симпатией к заточителю, только потому что тот один раз помог ему, как же жалко. Всего одно доброе дело, а Тэмин уже был готов раскрыть ему душу.       Тэмин опускается на кровать и старается сдержать всю скопившуюся в нём горечь.       Он такой дурак и ещё такой ребёнок. Теперь он будем пожинать плоды собственной глупости.       Джонхён казался ему другим. Он не приставал, не намекал, не принуждал. Он приносил книги и фильмы, долго разговаривал и скрашивал серые одинаковые будни. Джонхён не заставлял его что-то делать, наоборот, он сам постоянно что-то делал для него, ухаживал. Он даже убрался в его комнате, стоило Тэмину только попросить. Джонхён эгоист, но он всё же давал Тэмину всё возможное, кроме свободы.       Словно Тэмину нужно хоть что-то, кроме свободы.       У Джонхёна были тёплые руки, поэтому Тэмину нравились его прикосновения, пусть он и старался их избегать. У Джонхёна были добрые глаза, поэтому Тэмин всегда соглашался с его просьбами. Джонхён был хорошим и иногда Тэмин даже забывал, что был в этом доме всего лишь зверушкой.       Он не закрывает глаза до утра, потому что каждый раз, когда опускаются веки, он видит перед собой взгляд озверевшего Джонхёна.       Джонхён приходит на работу абсолютно разбитый.       Голова болит он пролитых ночью слёз, а руки всё ещё трясутся от злости. Джонхёну больно, каждой клеточке тела больно, кожа покрылась мерзкой корочкой предательства.       Джонхён злиться на Тэмина, на его слова, на его просьбы, на всего Тэмина, за то, что тот так поступил, так сказал, за то, что настолько прекрасен, что Джонхён влюбился в него без памяти.       Джонхёну хочется постоянно обнимать его, целовать каждый миллиметр кожи, полностью обладать такой красотой. Но Джонхён не хочет делать это силой. Он хочет, чтобы Тэмин с удовольствием улыбался ему, ластился, отвечал на поцелуи. Чтобы рядом с ним Тэмин не думал о свободе.       Ведь Тэмин уже отвечал ему. Пел, танцевал, отвечал на прикосновения, улыбался. Тэмин к нему тянулся, пусть и смущенно, пусть часто одергивал себя, но тянулся. И Джонхён хотел верить, что их чувства станут для него куда важнее свободы.       Джонхён боится выпустить птицу из рук. Он уверен, что небо заберёт её навсегда, и она никогда не вернётся. Птицы всегда буду любить свободу больше, и Джонхён злиться из-за этого ещё сильнее. Но, несмотря на злость, он хочет вновь выстроить между ними доверие.       Он возвращается пораньше, чтобы застать Тэмина в зале и поговорить. Но квартира почти пуста, а к завтраку на столе кухни никто не прикасался. Джонхёна захватывает паника, он проверяет все окна, и лишь затем подходит к комнате Тэмина. Он толкает дверь, но та открывается лишь на несколько сантиметров, в которые даже не пролезет рука. С обратной стороны ей мешает комод.       — Тэмин, что случилось? — паника сходит на нет, ей на смену приходит уже почти привычная злость, и Джонхён старается разговаривать как можно спокойнее.       — Что я должен тебе на это ответить? — Тэмин в комнате, но не показывается Джонхёну на глаза. Он раздражён, это слышно по голосу.       — Почему ты не поел? — Джонхён сдерживает себя, понимая, что одно неверное слово и у них никогда не получится поговорить.       — Я не собираюсь жить в этом доме.       — Ты ведь не доведешь себя до смерти. Не трать своё личное время, выходи покушать, — приходится прикладывать не дюжину усилий, чтобы голос звучал мягко и заботливо.       — У меня ещё много времени, я никуда не спешу, — голос Тэмина пропитан ядом, он не искренне, почти грустно смеётся. Дверь захлопывается перед носом Джонхёна и более не двигается – Тэмин придвинул комод ещё ближе.       — Тэмин, ты не ешь уже второй день.       — Тэмин, не игнорируй меня!       — Не калечь себя, поешь уже.       Джонхён старается достучаться до него – кулаками, криками, шёпотом, но Тэмин больше не отвечает, только иногда, когда Джонхён просит дать ему знать, что он ещё живой, Тэмин тихо отвечает ‚да куда я денусь‘.       Кибом ловит Джонхёна перед самым концом рабочего дня. У него наконец-то появились слова, который он хочет сказать, да и ‚повод‘ почти подходящий – Джонхён ходит сам не свой уже пятый день.       — Ты знаешь, о чём я хочу поговорить, — говорит он, садясь на переднее сиденье. Джонхён, только собиравшийся отъезжать, удивленно смотрит на него. — Только я знаю о нём, да?       Джонхён хмуриться, словно не понимает, о чём речь. Кибом лишь насмехается над его актёрскими способностями.       — О Тэмине.       — Кибом, говори яснее, — просит Джонхён, явно раздражаясь. Раньше его сложно было ввести из состояния равновесия так быстро, он очень редко злился.       — Я был у тебя дома через несколько дней после первого визита. Он не человек, да? — выпаливает Кибом на одном дыхании. Он замечает, как меняется лицо Джонхёна – от удивления до растерянности, до злости, до задумчивости. До смирения.       — Он человек. Просто не целиком.       То, что Джонхён говорит об этом – первый шаг к нужному исходу, думает Кибом.       Джонхён говорит долго и не даёт слова вставить Кибому – о том, что знает, что это неправильно, о том, что не хочет идти на поводу у своего отца, о том, что сам удивляется своему эгоизму. О том, что любит Тэмина настолько, что не может отпустить.       — Когда я пришёл, он не отводил взгляда от двери и был готов выбежать за неё, если бы я вовремя не вышел из комнаты, — делится Кибом, когда горло Джонхёна опухает от нахлынувших эмоций.       — Ты же понимаешь, что правильно? — только и говорит Кибом и Джонхёну остаётся только кивнуть. Он знает это с самого первого дня, но предпочел заглушить эту мысль в угоду самому себе.       Тэмин — человек.       Звучит очевидно и даже глупо, но Джонхён отрицал это все четыре месяца. Тэмин был просто Тэмином, который жил с ним в одной квартире, красивым парнем с приятным голосом и интересными мыслями. Тэмин был кем-то, кто поговорит во время ужина, кто расскажет о новой книге, кто просто скрасит одиночество. Тэмин был безумно красивой бесформенной мыслью, субстанцией, которую Джонхён старался подогнать под себя.       Но Тэмин – живой человек. Не просто с мыслями и мнением, с эмоциями, с мечтами, со стремлениями. С жизнью.       Джонхён роняет голову на плечо Кибома.       Он отрицал такую простую вещь, хотя Тэмин сам говорил о ней ни раз.       Джонхён знает, что у них есть только один выход, даже если от одной только мысли у него холодеют руки.       Он приходит домой в девять вечера, выплакав всё слезы Кибому. Он не уверен, что так будет проще, но голова пуста и решимости чуть больше, чем нет.       — Тэмин, — тихо зовёт он, но ответа, как и всегда, нет. — Тэмин, — повторяет он. Это напоминает ему о том вечере, когда он избил Тэмина и просил прощения, сидя у него под дверью. Жизнь до отвращения циклична. — Тэмин, послушай меня.       Он зовёт его по имени, словно вдыхая в это имя настоящую жизнь, вкладывая в имя другой смысл, который он никогда не вкладывал до этого.       — Тэмин, ты свободен, — наконец говорит Джонхён. — Тэмин ты свободен, уходи. Я больше не буду тебя сдерживать.       Он слышит тихие шаги к двери и глухой звук, словно Тэмин прислонился головой к стене.       — Это правда? — голос у Тэмина уставший, тихий, наполненный надеждой, от которой у Джонхёна щемит сердце. На его плечи падает осознание того, как же долго Тэмин этого ждал.       — Я не имею права держать тебя здесь. Ты сам решаешь, Тэмин.       Джонхён понимает — назад пути нет. Он отпустил его, он сказал это вслух. Он поступил правильно. Но слёзы вновь предательски застилают глаза, у него есть время их стереть.       Тэмин отодвигает комод долгие десять минут, на остатках сил и надежды. Он аккуратно выглядывает, неверяще смотря на Джонхёна. Он выглядит другим – болезненно худым, слабым и хрупким, но глаза почти светятся.       Джонхён находит в себе силы кивнуть. Он больше не может сказать этого вслух.       Тэмин выходит из комнаты и медленно движется к двери, не сводя глаз с Джонхёна, словно боится, что тот вновь накинется на него с кулаками. Он пытается обойти его, не прикоснувшись, что невозможно в узком коридоре. Тэмин случайно задевает ладонь Джонхёна своей.       Джонхёна прошибает током. Всего одно прикосновение, а Джонхёна уже охватывает тепло. Он еле сдерживает себя, чтобы не схватить Тэмина за руку. Не остановить, нет. Просто чтобы почувствовать нежность кожи ещё раз.       Но он не делает этого, чтобы не спугнуть Тэмина. Тот проходит мимо, открывает дверь и долго смотрит в открытый коридор.       Джонхён надеется, что тот оглянётся, что скажет что-нибудь, пообещает встретиться. Что Тэмин улыбнётся ему и скажет, что у них ещё всё может получиться. Но Тэмин не даёт этого. Он перешагивает порог квартиры, словно тяжёлое препятствие и пораженно выдыхает, будто никогда не ожидал здесь оказаться.       — До встречи, — с надеждой говорит Джонхён, по сути, спине Тэмина, потому что тот срывает на бег. Он счастлив за Тэмина, счастлив видеть такого счастливого Тэмина, пусть для этого и приходится жертвовать собой. Тэмин должен быть счастлив на свободе.       А Джонхён остаётся стоять в коридоре, смотря на закрывшуюся дверь.       Он знает, что Тэмин не вернётся. Знает. Но воздух в квартире наполняется глупой надеждой, и Джонхён дышит ею, продолжая жить.       Лёгкие Тэмина наполнены свободой. Он некоторое время стоит у парка, наслаждаясь запахом травы и лёгким ветерком. Жизнь накрывает его с головой, и он бежит по дорожке, распугивая голубей. Тэмин долго обнимается с фонарным столбом, пытаясь понять своё местоположение. Ему хочется поскорее попасть домой – обнять родителей, посмотреть в их родные глаза, разгладить пальцами их морщины и пообещать, что он больше никогда их бросит. И только когда он поймёт, что родители вздохнули с облегчением, они начнут думать над его будущим.       Тэмин готов взлететь от счастья.