Футбольные фанаты любят говорить о футболе, а меломаны о музыке. Девчонки — о шмотках, а бабушки — о болячках. Ну нормально, чё! Лёшкина мама только о пирогах с кулебяками говорила, а соседка о диетах.
Переплюнул всех Серёга. Футбол и пироги он тоже любил. И девчонок со шмотками, и бабушку свою с болячками, но говорить он мог только об одном. О гомосеках. Терпеть их не мог, о чём на каждом углу и говорил. И кулачищи потирал здоровенные. У людей малознакомых складывалось ощущение, что в Серёгином доме одни пидорасы живут и все поголовно перед ним в розовых колготках бегают. От него аж шарахались некоторые. Не, ну реально, вроде нормальный парень и на морду симпатичный, а рот откроет — ну полный неадекват! Даже гот, что этажом ниже жил, с перепугу все чёрные шмотки с побрякушками выбросил и в нормальный цвет перекрасился (мама готёнка этого потом Серому даже пузырь коньяка преподнесла).
Причину ненависти Серёги не знал никто. Настоящих геев он толком-то и не видел, и чем они ему жить мешают, он сам не знал, но в каждом разговоре обязательно на них тему переведёт. И такие, и сякие, и во всём, во всём они виноваты. Короче, как в анекдоте: «Мёртвое море знаешь? Это пидоры его убили».
А тут масла в огонь ещё и Серёгина сеструха подлила. На днях выяснилось, что она, оказывается, уже полгода на гейском сайте сидела, с этими самыми общалась и всякие полезные советы давала. Голубым, наверно, без советов шестнадцатилетней дуры плохо жилось.
— Полвечера ремнём гонял кобылищу, — сообщил Серёга Лёшке. — Аж до сих пор трясёт. Ты прикинь, Лёх, она ещё и рассказ про меня написала.
Лёха даже остановился:
— Ну и?
Серёга отмахнулся.
— Э, нет, сказал «а», говори и «б».
— Сказочку написала про плохого мальчика Серёжу, какой он был засранец. Котят мучил и бабушек через дорогу только за деньги переводил. А потом встретил любовь всей своей жизни.
— Ну и чё?
— Не врубился, что ли? Повторяю для дебилов: рассказ выложен на гомосячьем сайте. И любовь в рассказе у меня соответствующая.
Лёшка остановился, моргнул пару раз и зашёлся хохотом.
— Ага, охуеть как весело. А прочтёт кто?
— Да кто? Там что, фамилия твоя или адрес? Мало ли Сёрег на свете. Да и кто читать-то будет, сам подумай.
Но Серёгу хрен заткнешь, разошёлся — не унять. Кулаками себя в грудь бил и слюной на полметра брызгал, дескать, вот встретил бы пидора, убил бы и плевать, что посадят. За такое и отсидеть не грех.
Лёха делал вид, что сочувствует. У него вечером намечалось свидание с умопомрачительной красоткой, и ему, на самом деле, было глубоко насрать и на заднеприводных, и на Серёгину сестру, и на её писанину в частности.
— Ладно, Серый, передохни уже. Пойдём пивка выпьем.
Они влезли в какие-то кусты в парке и развалились на травке. Серёга ещё пыхтел и Лёха, чтоб переменить тему, сообщил:
— На даче малина поспела. Лежишь в гамаке и даже вставать не надо, руку протянул и сорвал. Здоровая — во! — и он свёл пальцы колечком, показывая размер. — В прошлом году ужрался.
— Чё, так любишь?
— Неа.
— А зачем жрал?
— А чё она просто так висит?
— Ну да, это только гомосятина сладкое любит, малину да клубнику со сливками.
Лёха плюнул только и замолчал.
— Я Марину сегодня в кино позвал, — это Серёга голос подал.
— Нравится?
— Неа.
— А хули тогда?
— Может, даст?
— А эта твоя… Ну умная эта…
— Да пошла она нахуй. Чего не делаю — всё не так. Не чавкай, не рыгай, в зубах не ковыряйся, чё у тебя футболка в пятнах. Заебала, прЫнцесса.
— А брюнетка твоя? Как её?
— Эта дура заявила, чтоб я волосы под мышками побрил. Я ей сказал: «Если хочется, черепушку себе побрей».
Лёха повернулся на бок:
— Тебе с такими заебонами ни одна баба не подойдёт. Так и будешь с шалавами вроде Марины трахаться.
— Ну и буду… Хотя…
— Чё?
— Её трахать только раком можно. Из пасти воняет. Не, нахуй, не пойду никуда.
Лёшка вдруг засмеялся.
— Чё ржёшь?
— Слушай, раз у тебя с девчонками всё так сложно, может, тебе это…
— Ну?
— Розовые колготки померить?
Серый резко сел. Рожа его начала медленно багроветь.
— Я ведь не посмотрю, что ты мой друг…
— А может, поцелуемся?
Серый сжал было кулаки, но сообразив, что над ним издеваются, плюнул и лёг.
— Дошутишься, блядь.
— Да ладно тебе. Ты последнее время совсем ошизел со своими пидорами, слова уже не скажи. Сестру отлупил, а за что? Ну подумаешь, с геями пообщалась, рассказик написала.
— Ничего, ей на пользу. Без родителей совсем от рук отбилась.
— Да ну тебя.
Лёха встал, чтоб отлить, и через секунду вернулся на поляну.
— Серый, по-моему, твоя мечта сбылась. Там на лавочке двое сладеньких сидят и народу никого, можешь смело им хари подправить. Глядишь, полегчает.
Серый отвернулся:
— Не смешно.
— Да реально говорю. Иди глянь.
Серёга покосился недоверчиво, жопой чувствовал, что его наёбывают. Но любопытство победило. Медленно встал и расстегнул джинсы.
— Ладно, — нехотя сказал он. — Мне тоже поссать надо.
Впрочем, об этом он сразу забыл.
— Педики. В натуре педики. Ты гляди, мороженое жрут.
— Ну начисти им рожи, может, успокоишься тогда. Куда, придурок, ширинку застегни.
***
— Опа, опа, опа-па! — Серёга остановился перед ними, сунув руки в карманы и раскачиваясь с мыска на пятку. — А кто это тут такие хорошенькие? А кто это тут такие голубенькие? Поёбываемся, да?
Мирно сидевшие на лавочке парни как по команде раскрыли рты и захлопали глазами. В руках у обоих по мороженке на палочке. Ну прям фотографируй и на стенку вешай. Потом встали и прижались друг к дружке. Один был высокий, под стать Серому с Лёхой. Модный и с холёной мордой. А второй был беленький. Причём полностью. Платиновые волосы, беленькая рубашка с брючками и белые же кроссовки. Лёха ухмылялся про себя, а Серый уставился на беленького, как на пришельца.
— Чего надо? — напряжённо спросил высокий.
— Да так, интересно. Хуи посасываете? — веселился Лёха. — Может, и нам отсосёте?
А дальше произошло непредвиденное. Высокий внезапно сильно толкнул своего дружка к Серёге и, развернувшись, бросился бежать.
Опешивший Серёга машинально прижал беленького к себе, а Лёха разразился хохотом:
— Ты гляди! Ишь как драпанул, чисто заяц.
Беленький поднял голову и спросил:
— А куда он?
— Тю-тю кавалер твой. К мамке под юбку побежал, — продолжал ржать Лёшка.
— А я?
— А тебя он, похоже, нам подарил.
Большие глаза беленького наполнились слезами.
— Ну, чего застыл, Серый, сегодня твой день…
— Лёх, заткнись, — процедил Серёга и легонько встряхнул беленького за плечи. — Эй, ты только сопли не лей. Ну удрал и удрал, нахуй тебе такая гнида сдалась? Тебя зовут как?
— Паша, — всхлипнул беленький. — Вы меня бить будете?
— Кто, мы? Ты что! Да никогда! Это мы так… пошутили. Ну, успокойся!
По пальцам беленького текло растаявшее мороженое. Серёга выудил эскимо из ладошки, ловко шмякнул в урну. Достал из кармана не слишком чистый носовой платок и вытер испачканную руку.
— Ну вот, чистый. Да ты не плачь, ща новое купим. Как ты говоришь? Паша? Ты откуда взялся-то такой, Паша? Нашёл ты место, где гулять, да ещё с таким хахалем. Урод, мля. А если бы на козлов каких нарвались? У нас тут район такой… Это тебе повезло, что мы мимо шли.
Беленький слушал, доверчиво приоткрыв губки.
— А ты чего, правда мужиков любишь? Здорово. Только вот френд у тебя та ещё падаль. Ты бы ему сказал, чтоб подальше держался. А хочешь, я скажу? Мы ему с Лёхой быстро… Лёх, ты чего? Лёшка?
А Лёшка стоял, разинув рот и вылупив глаза. Его тоже можно было сфоткать и на стенку повесить с надписью «Дебил года». Для полного сходства только слюни не текли.
— Лёх, хлебальник прикрой, гланды простудишь.
Лёшка сглотнул:
— Это чего щас было?
— Где?
Лёха изобразил что-то руками.
— Машешь, как балерина, — заржал Серый. — Ты это… иди домой, там дотанцуешь. Я пойду малыша провожу.
Беленький смутился:
— Да я сам.
— Сказал же — провожу и точка. Сам он! Чтоб ещё пристал кто! Всё, бывай, Лёха.
Лёха закивал головой и странной походкой направился к дому, то и дело оглядываясь. Но Серёга про него уже забыл. Снял с себя ветровку, накидывая её на беленького, обнял его и увел.
***
Дети любят говорить об игрушках, собачники о своих питомцах. Художники о картинах, а Лёхина троюродная тётка при каждом удобном случае рассказывала, как у неё пять лет назад корова сдохла.
Но всех переплюнул Серёга. Вот уже год, как он может говорить только об одном — о ненаглядном Пашеньке. Достал всех! Лёшке, конечно, больше всех достаётся. В магазин, чуть что, его тащат, как лучшего друга, помогать Пашеньке подарок выбирать.
Всё не то! Всё слишком дёшево и безвкусно. И бабочек живых беленькому уже дарили, и домашний планетарий, и даже фонтанчик в горшке. Лёха послушал, как он журчит, и ссать захотел.
Серёга Лёхиных фырканий не понял, а через неделю ещё и татуировку себе набил. Сердце и буква «П».
Серёгины приятели пальцем у виска крутят, а Лёхина девушка что ни день скандалы закатывает: ах, ах, ах, какой Серёженька романтичный! А ей никто фонтанчик не подарит и сердечки с её именем никто не наколет.
Лёшка злится, а Серому всё равно, он счастлив.
