Настроение осень

Под ногами шуршат подернутые инеем опавшие листья. У Сухо двойственное отношение к осени. Он любит ее. Ее палитру, многообразие цветов и их бесчисленные сочетания. Любит загребать носками замшевых ботинок желто-зеленые листочки. А когда идет листопад, сразу вспоминается зима с ее крупными пушистыми снежными хлопьями и белоснежной непорочностью первых сугробов. Но одновременно с этим осень приносит ему слишком много боли. Каждая осень начинается с воспоминаний о Крисе. *** - Здравствуйте, меня зовут Ифань, - Сухо с удивлением наблюдает за парнем, стоящим перед группой студентов. - Надеюсь, вам понравится работать со мной. Джунмен воспринимает нового преподавателя в штыки. "Слишком молодой, как ему можно доверить почти его ровесников?" - возмущался Сухо. "Слишком серьезный", "слишком холодный", "да все девчонки только на него смотрят!", "слишком скрытный", "слишком правильный", "слишком... красивый". Он старается найти любой изъян в этом Ледяном Принце. И словно желая пойти против общественного мнения, будто пытаясь довести, творит невесть что, прогуливая и срывая занятия. - Ким Джунмен, задержись не надолго, - Крис немигающим взглядом смотрит на опешившего ученика. - Зачем? - Надо поговорить, - со звонком остальные, попрощавшись, покидают студию, а Сухо молча наблюдает за Ифанем, собирающем оставленные бумажки с текстом. - Так о чем вы хотели поговорить со мной? - Скажи... В чем дело? Ты меня настолько ненавидишь? - С чего... С чего вы это взяли? - Джунмену не нравится то, как на него смотрит Ифань. - Ты ведь любишь петь, - тихо произносит старший, опускаясь на пол и смотря на Сухо снизу вверх. - Мне говорили, что ты один из лучших. Неужели я настолько тебе противен, что ты готов предать свою мечту? У Сухо руки опускаются, он никогда не видел Криса таким. Они сидят в тишине, Ифань на полу, а Джунмен - напротив, на деревянном столе. Он не знает, что сказать, не понимает, как вообще дошел до такого. Однажды Сухо решает позаниматься, когда в студии пусто. Раньше он приходил сюда и пел, отдаваясь эмоциям, погружаясь в любимое дело с головой. - А ведь можешь, если захочешь, - Сухо замечает Криса только сейчас, уже сняв наушники и вслушиваясь в приятную тишину. Тот сидит по другую сторону стекла и улыбается, впервые за все время Сухо видит его улыбку и она очаровывает. А следующей осенью китаец исчезает из его жизни, после всего, что с ними было. - Здравствуйте, я ваш новый преподаватель, - эта фраза бьет обухом по голове, когда в студии вместо Криса появляется какой-то мужчина средних лет. - Теперь я буду работать с вами. - А где Крис? - Сухо едва сдерживается, чтобы не закричать. - Крис? А, ты о У Ифане? Он уволился. По каким-то неясным причинам... Говорят, парень в Канаду уехал. - В Канаду?.. Джунмен неожиданно сталкивается с Крисом на улице, налетая на старшего в толпе. Удивлению обоих нет предела. - Почему ты ушел? Почему ничего не сказал? Ты.. Да ты бросил меня! - Я бы мешал тебе идти к твоей мечте. - Ты действительно так считаешь? - Поверь, так будет лучше. - Дурак. У Ифань, ты дурак. По впавшим щекам текут слезы, а Ифань не может ничего сделать. Не может обнять, прижать к себе, зарыться пальцами в волосах. Очень хочет, но нельзя. Потому что пообещал себе не мешать младшему, а это сделает ему еще больнее, ведь потом придется уйти. *** Сухо помнит, как Крис рассказывал о своем детстве. О Канаде, Торонто и разницей между уровнями жизни там и здесь, в Корее. Благодаря этим рассказам Джунмен невольно полюбил этот город с его озерными пляжами, прямыми широкими улицами, довольно часто серым небом. Сидя в одной из кофеен в PATH, он ловит себя на том, что ищет среди прохожих, высматривая в толпе светлую макушку и темно-красный чехол для гитары. Прогуливаясь по Янг Стрит, Сухо вслушивается в негромкое кришнаитское пение, стараясь угомонить бушующий пожар в груди, порожденный высоким китайцем. Он много думает. О сказанном и сделанном. Но не сомневается в правильности своих слов и действий. Не позволяет себе думать, что все было ошибкой. И не жалеет. Но гораздо больше думает о несказанном и не сделанном, о словах, которые остались в голове, о том, что хотел сделать, но не успел. О мечтах, которые небольшой пылящейся стопочкой теперь прячутся в одном из потаенных уголков души. Хотя, может, то, что он не успел, все-таки к лучшему. Отпускать было бы не так просто. Как там говорилось в одном фильме? Назад дороги нет. И ты чувствуешь это. Ты пытаешься вспомнить, в какой момент все началось и понимаешь, что началось все раньше, чем ты думал. Гораздо раньше. И в тот самый момент ты понимаешь, что все в жизни бывает лишь однажды. И как бы ты не старался, тебе никогда не пережить те же чувства снова. Пересматривая в пятый или шестой раз, Сухо приходит к выводу, что закончить надо было иначе. Еще тогда, когда Хьюго стоял под дождем, глядя на то, как уходит его счастье. Закончить на самом пике эмоций. В какой-то момент Ким даже задумывается о том, что вот он - его эмоциональный пик, и можно поставить точку. В плеере остались лишь песни Криса, те, которые любил, слушал. Они наполняют каждый день по-разному звучащим минором. Уже лежа в постели после долгой пешей прогулки по вечернему городу и кутаясь в теплое одеяло, Сухо думает об объятиях Криса и о той, кто сейчас спит, прижимаясь к его груди. Или о том... В сердце теплится надежда, что Ифань тоже спит один, завернувшись в одеяло с головой и прижав к себе подушку. Во сне Сухо в поисках тепла сворачивается клубочком, крепче комкая в руках пододеяльник. Сегодня в Старбаксе много парочек, и Сухо старается не смотреть на них. В груди неприятно щемит, а в животе что-то стягивается болезненным узлом. Отвратительное чувство. Сжимая в руках пластиковый стаканчик с ароматным кофе, он идет прочь из кофейни, чтобы не мучить себя. Когда-то они с Крисом мечтали о путешествиях, городах, в которые они съездят, местечках, где стоит побывать. У них даже была большая магнитная доска, на которую каждый из них прикреплял фотографии, пополнял список. Первым на доске появился Торонто. Крис тогда сказал: "Мы с тобой туда обязательно съездим." Только по прошествии времени Джунмен оказался в Канаде один, совершенно ничего не зная о предмете своего беспокойства. Потом были Бордо, Киото и Саппоро, Лос-Анджелес, Сидней и Мельбурн, Копенгаген и Амстердам. Крис хотел покататься на снежных склонах Альп, Сухо хотел поваляться на пляжах Средиземного моря, оба хотели погрузиться на морское дно у берегов Мальты. Было просто огромное количество желаний, мало времени и слишком туманное и неясное обоим будущее. Потеряв Ифаня, Сухо приступил к выполнению их желаний. В Саппоро его застигает первый снег, который невесомыми пушинками, кружась и паря, медленно опускаясь вниз, тонким слоем покрывая асфальт, магазинные вывески, рекламные щиты, автомобили и крыши домов, тая при попадании на пальцы и волосы, впитываясь в шарф и пальто. В Киото в это время идет дождь. В Северной столице Джунмен ведет ночной образ жизни, днем спит, а в темное время суток зависает на Сусукино, периодически бродя по японскому аналогу PATH. А попав в Люксембург, он оказывается очарован исторической атмосферой самого маленького государства в мире, тонко переплетенной с современным ритмом жизни, его брусчатыми улочками, каменными домами. И потом, уже без удивления для себя отмечает, что его любовь ко всему тонкому, изящному, сквозящему историей никак не мешает ему быть тем же безбашенным парнишкой как и пару лет назад, когда хотелось всего, сразу и очень много, грома битов в ушах, вспышек света перед глазами, хмельного тепла, разливающегося по телу, соприкосновения с толпой, чувства, что музыка осязаема. Постепенно Сухо делает пометки в воображаемом блокноте. Вот он уже может спокойно спать, не мечется по кровати в попытках уснуть, не просыпается с дрожью во всем теле, желая остаться во сне, где все так, как хочется. С улыбкой доедает тапиоку, почти без горечи вспоминая, что раньше она и половина бабл ти Сухо доставались Крису и всегда приходилось покупать не два, а три стакана. В серо-черной гамме одежды начинают появляться яркие цвета, неизменные длинный белый шарф и наушники канареечного цвета. На краю сознания появляется мысль о том, что точно такой же шарф носил Ифань, но тут же, будто постеснявшись, прячется, чтобы лишний раз не мозолить глаза. Пылившаяся на дне сумки тетрадь видит свет впервые за долгие месяцы, над светлыми листами бумаги шуршит карандаш, буквы сливаются в слова, слова - в предложения, ноты, накладываясь одна на другую, образуют мелодию, а в голове звучит звон гитарных струн. Без горечи просматривает фотографии на айподе, невольно проводит кончиками пальцев вдоль линии губ старшего и ловит себя на том, что скучает. Просто скучает. Как скучают по тому, кого долго не видел. Хочет увидеть, чтобы при встрече Ифань одарил его самой искренней улыбкой. Однажды утром он проснется с необычайной легкостью на душе и ясностью в голове. Прежний минор уже не звучит так печально, да и толком не слышен. Сухо про себя отмечает, что сегодня небо более голубое, чем обычно, а облака белее, чем всегда. И мир ярче, и будто теплее, несмотря на уже привычную прохладу с Северного моря. Уже перед самым отъездом из Амстердама в Торонто, стоя на слабо освещенной набережной Амстела, Сухо подумает, что, наверно, так и должно быть. Через несколько дней, он вернется в Сеул, откуда буквально сбежал после окончания академии, и вся жизнь потечет как прежде. Без каких-либо чудес и неожиданностей. А еще подумает о том, что любовь со временем видоизменяется, переходит из одной стадии в другую, меняет свой характер. Или попросту исчезает. Только вот непонятно - его любовь изменилась или ушла, не попрощавшись? Но Ким оставляет это вопрос на потом, складывая в папочку под грифом "Не срочно". Сидя в самолете с рейсом "Торонто - Сеул", Сухо мерещится знакомый голос с идеальной английской речью, а через минуту, закрыв глаза, он слишком близко улавливает привычный запах одеколона, слышит тихое "Привет, Ангел" с легким акцентом и чувствует, как румянец заливает щеки. А вопрос перемещается в папку "Решено. Обжалованию не подлежит".