Отдельный вид мазохизма

Миюки на такое не подписывался. Нет, Миюки врёт сам себе - подписывался, именно на это. Ещё вчера, когда заговорил с Савамурой о тайных грязных фантазиях. Ещё раньше, когда впервые поцеловал его. Савамура может орать во всё горло, может краснеть и заикаться, стыдливо отпихивать Миюки (ты-слишком-близко-семпай) - пока рядом кто-то есть. Но стоит им остаться наедине, как Миюки понимает, что Савамура не пропустил ни одно его слово, сказанное громким шёпотом на ухо. Он всегда слушает, всегда запоминает - и всегда старается удовлетворить Миюки. Савамура любит доставлять удовольствие, и делает это со всем своим искрящимся энтузиазмом. Но самое главное - у него всегда получается. Казалось бы, секс и Савамура - понятия несовместимые, но Миюки слишком сильно увяз в Савамуре и в своих чувствах к нему, потому решился на последний шаг. Что ж, он сорвал джек-пот. Поэтому когда Савамура ловит его перед отбоем и советует «приготовиться ко всему», Миюки не спрашивает, что именно подразумевается под этим самым «всем». Также он не спрашивает, где пропадают Курамочи с Асадой и когда они вернутся, не спрашивает, что именно Савамура задумал. Даже не спрашивает, зачем тот связывает ему руки, перекинув цветастый тонкий шарф через балку верхней койки, оставляя стоять на коленях на собственной кровати. Просто он уже давно по умолчанию подписался подо всем, что может предложить ему Савамура. Абсолютно подо всем. И собственное рискованное доверие кружит голову, адреналин разбавляет кровь при одной лишь мысли о том, в какую ситуацию Миюки сам себя загнал. Даже если потом будет больно - морально или физически - он не сделает ни шагу назад. Это отдельный вид мазохизма, и Миюки наслаждается собственной беспомощностью в полной мере. Завидует Савамуре, для которого такая вот стопроцентная отдача - норма, а не откровение, и выжимает из себя всё, зная, что столько же получит в ответ. - Ты дрожишь, - констатирует Савамура, проводя кончиками пальцев вдоль позвоночника. - Щекотно, - фыркает Миюки. Возбуждение стекает вслед за пальцами Савамуры, которые не останавливаются на ямочках поясницы, обводят их и гладят ниже, между ягодиц - Миюки сжимается на рефлексе и чувствует, как из него вытекает смазка. Он же готовился. Савамура громко вздыхает, обхватывая задницу Миюки ладонями и раскрывая его для себя, и от этого действия лицо Миюки обдаёт стыдливым жаром, но он сам выгибает спину и подаётся назад, расслабляясь и принимая член Савамуры. Это только сначала больно, но скоро станет хорошо, Миюки знает это. С Савамурой иначе не бывает. Не то чтобы Миюки было с чем сравнивать, но он уверен, что лучше не может быть ни с кем. Савамура тут же прижимается к нему всем телом, крепко и жарко - и Миюки полностью расслабляется в его руках. Доверие, надёжность и удовольствие - вот какими тремя словами можно описать их секс. Кто бы мог подумать, что Савамура может быть таким? Это длится долго, дольше, чем обычно, и Миюки медленно раскачивается на тёплых волнах, купаясь в тяжёлом запахе мускуса, в своих тихих стонах, сорванном дыхании Савамуры и его безграничной любви, о которой они никогда не говорили вслух, но которую можно ощутить почти физически. Он буквально фонит ею, передавая через каждое прикосновение, а Миюки тает под его руками мягким воском, и это чувство - самое лучшее, что он когда-либо испытывал. - Развяжешь? - спрашивает Миюки, едва отдышавшись после оргазма. Стекающая по бёдрам сперма холодит кожу, а Савамура заглядывает ему в лицо, и в приглушённом жёлтом свете настольной лампы его глаза отливают золотым. - Рано ещё. Ты ведь хотел больше, помнишь? Так много, что боль едва можно будет стерпеть, но ты не сможешь вырваться, - Савамура повторяет его же собственные слова. Вчера, когда Миюки нашёптывал их ему в ухо, пока остальные копошились в раздевалке, Савамура отчаянно краснел, и это выглядело так забавно, но теперь это не просто маленькая грязная фантазия, на воплощение которой Миюки вряд ли хватило бы смелости. Теперь это то, что Савамура сделает для него. Сегодня, прямо сейчас. Пот прошибает всё тело с новой силой, и Миюки жмурится, вытирая мокрое лицо о предплечья. «Ни шагу назад», - повторяет он сам себе, но дыхание всё равно срывается, а острое возбуждение прошивает внутренности раскалённой иглой. Савамура целует его в уголок губ, потом снова исчезает из поля зрения и касается губами позвонков на шее. Сквозь бухающую в ушах кровь Миюки с трудом удаётся расслышать скрип резины и хлюпанье смазки. - Что ты делаешь? - спрашивает он на свой страх и риск. - Надеваю перчатку, - отзывается Савамура. - С перчаткой будет легче. Миюки едва успевает остановить себя и не задать очередной вопрос - до него доходит, что именно задумал Савамура. От мимолётного страха перед глазами плывёт ещё сильнее, хоть без очков и так мало что видно, а после адреналин разгоняет кровь, и зрение становится нереально чётким. Воздуха мало, Миюки почти задыхается, пока не чувствует на своей груди ладонь Савамуры, в которую долбится взбесившееся сердце. - Всё будет хорошо, - тихий уверенный шёпот ложится на кожу тёплым выдохом, и Миюки как по волшебству делает глубокий вздох, тут же отгоняя прочь едва зародившуюся панику. Будто бы он забыл, кто с ним сейчас. Будто забыл, что Савамуре можно отдать всё - и получить столько же взамен. Миюки тихонько стонет, когда гладкие пальцы в тонкой резиновой перчатке растягивают саднящее, всё ещё чувствительное нутро, как выскальзывают полностью, давая секундную передышку, и тут же снова проникают внутрь, перебирают быстро самыми кончиками, раскрывают всё сильнее. У Савамуры сильная широкая ладонь, Миюки не знает, сколько в нём сейчас пальцев, но точно чувствует, когда его дырка растягивается на костяшках. Это и правда невыносимо больно. Миюки кусает губы, вжимаясь лицом в свои связанные руки, и напрягается всем телом, только чтобы оставаться на месте, не пытаться сбежать от болезненного проникновения, от ощущения, будто ещё совсем чуть-чуть, и внутри всё разорвётся. У него ломит поясницу и болят бёдра, задницу обжигает острой болью от каждого движения, а Савамура шепчет что-то невнятное ему в затылок, но это ни разу не помогает. А потом боль резко спадает - не исчезает, нет, но становится вполне сносной. Миюки даже удаётся вытереть связанными запястьями мокрые глаза и вздохнуть полной грудью. И вот тогда он чувствует. - Полностью, - говорит Савамура, подтверждая его догадки. И медленно сжимает руку в кулак, прямо у него внутри, перебирая пальцами. Где-то на этом самом моменте Миюки понимает, что переступает черту боли и удовольствия - а потом просто перестаёт соображать. Остаются только ощущения, только ладонь Савамуры, которая то толкается глубже, невыносимо сдавливая, то почти выскальзывает наружу, стягивая все внутренности, и Миюки не понимает, приятно это или наоборот, просто по-другому, не похоже ни на что, испытанное им ранее. Савамура сжимает и гладит его член, но Миюки почти не обращает внимания, все ощущения концентрируются внутри. Ему уже плевать, плачет ли он, кричит ли, порвёт ли его Савамура, или он просто задохнётся от избытка ощущений. Главное - перейти следующую черту, которая маячит перед ним. Или он уже переходит её? Миюки не знает, это похоже на болезненный оргазм, который выворачивает его наизнанку бесконечно долго. И когда это заканчивается, он тоже понятия не имеет. В себя Миюки приходит глубокой ночью, когда часы высвечивают в темноте зелёные цифры 3:58, а Савамура тихо сопит ему в руку, прижимаясь спиной к груди. В голове звенящая пустота, а тело кажется невесомым - ровно до тех пор, пока Миюки не пытается пошевелиться. При мыслях о завтрашней тренировке он не сдерживает отчаянного стона - это будет ад. Савамура бормочет что-то во сне и разворачивается в руках Миюки, обнимая его за торс и закидывая сверху ногу. Воспоминания смазываются. Но прежде чем снова провалиться в сон, Миюки так и не может заречься, что это был последний раз.