Я тебя тоже.

— Я тебя выебу! — Намджун сжимает зубы до скрипа и смотрит почти равнодушно на сжавшегося в нервный комок парня. — Ким, я случайно… клянусь… Намджун проводит пальцем по смачной царапине на боку своей новенькой (и плевать, что б/у) ласточки, вздыхает громко: — Выебу, Чон, готовь жопу. Рыжий парнишка, спрятавшийся за плечом Чона, нервно сглатывает: — Хён, он ведь правда выебет… — шёпот растворяется в шелесте шин проезжающего мимо авто. Намджун внутри плачет и рвёт волосы, внутри него гремят взрывы. Его крошка… бедненькая. Он копил на неё два с половиной года, он въёбывал на подработках как проклятый, наплевав на сон, иногда даже гулянки и учёбу, а какой-то пиздюк на мотороллере взял и покалечил его деточку. Глаза мечут искрами и… Честно признаться, на эту поджарую задницу он ещё с первого курса засматривался, а тут всё складывается как нельзя лучше, денег у Чона точно нет, значит, Джун возьмёт натурой. — Я не пидор! — вскидывает голову парнишка и смотрит прямо в глаза. Намджун шагает навстречу, уголок его губ нервно дёргается, а рука в кармане сжимается до побелевших костяшек: — Так я тоже, Хосокки, — он улыбается и ведёт пальцами по скуле парня, — я тоже. Но ты жопу всё равно готовь. Рыжий тебе расскажет как, — он подмигивает мальчишке за спиной Чона, а тот багровеет и прячет глаза, старательно разглядывая носки своих кроссовок. Намджун садится в машину, всё ещё хищно улыбаясь, не сводя жадного взгляда с Чона, тот краснеет и нервно цепляет шлем на голову, поворачиваясь к Чимину. Охуенная задница, определённо. *** Чимин захлёбывается рассказом о том, как однажды он залил конспекты Кима кофе, и о последствиях этой ошибки. Нет, его Ким не трогал…: — Я просто отсосал ему в университетском толчке, — Чимин пожимает плечами и смущённо улыбается. У Хосока вылезают глаза из орбит, рот не закрывается. — Ну, хён, он мне нравился вообще-то… Я только поступил, а тут Ким такой весь… Так что я даже рад был. Но он не отстанет от тебя. Я тебе всё объясню, даже дам кое-что, иначе больно будет, надо подготовить… Мне больно было в первый раз, пиздец, никакого кайфа, хён, а вот потом уже… — Ты ебанулся? — Хосок продолжает поражённо пялиться. — Какая подготовка, мы что, в параллельной вселенной живём? Если он продолжит домогаться, я заявлю! — Но ты ведь его машину поцарапал… — Деньгами отдам. Всё, я домой. Вы охуели совсем тут в Сеуле… Хосок уезжает, а Чимин снова жмёт плечами. Ну и что такого-то… Закрывая входную дверь, он подумывает о том, чтобы предложить Киму себя вместо Хосока, да только тот навряд ли согласится. Принципиальный. *** Об инциденте и расплате никто не вспоминает вот уже три месяца. У Намджуна слишком много дел, особенно в университете, да и подработок как-то меньше не стало, потому что мало купить автомобиль, его ещё и обслуживать надо. Царапину он убрал, негоже на покоцанной тачке разъезжать, а потому и напоминание о Хосоке, которое мельтешило перед глазами первую неделю, тоже благополучно исчезло. Хосок усердно работает и переходит на рамён, складывает деньги дома в аккуратную пачечку, но когда замечает, что нет ни преследования, ни каких-либо поползновений на его филейную часть, он ту самую часть немного подрасслабляет и позволяет себе оторваться. Сгребает Чимина в охапку и тащит в клуб, в его любимый, где дэнс-батлы по субботам. А сегодня как раз суббота. Чимин возвращается к другу взмокший и запыхавшийся, дышит тяжело: — Хён, ну я же круче был! Обидно малолетке проигрывать… — Да ладно тебе, Чонгуку не грех проиграть, — Хосок радостно улыбается, предвкушая свой выход. — Он отличный танцор. — Но не лучше тебя, да? — Чим всё ещё дует обиженно губы, но всё же немного успокаивается — сейчас хён за него отомстит. Хосок жмёт плечами и разводит руки, мол, что поделать, раз я так хорош. И Хосок действительно хорош, и обладатель чёрных глаз, наблюдающий за его танцем из толпы, думает, что не просто хорош, а фантастически обалденен. И эти бёдра в блядских кожаных штанах (где он только взял их), и то, как вздымается грудь после особенно сложных па, то, как он гнётся невероятно, словно в нём нет костей, а сам он не тяжелее пёрышка. А потом взгляд цепляется за крупные капельки пота на висках и над верхней губой, за то, как Хосок облизывает губы и смаргивает яркий свет, отражающийся на радужке. Он падает и взлетает, так, будто не прилагает для этого никаких усилий, мальчишка, что танцевал до этого, не идёт ни в какое с ним сравнение. И, конечно же, Хосок побеждает. И в батле, и в голове смотрящего на него Намджуна. Тот вдруг вспоминает про долг и про желание. *** Хосок замечает на себе те самые жадные, хищные взгляды спустя пару дней после победы в батле. Побеждать для него не в новинку. В новинку букет разноцветных астр, встретивший его на парте перед началом пары. — Что за… — он достаёт записку в виде маленькой открыточки и на секунду теряется, нервно оглядывается по сторонам, а затем читает снова, чтоб удостовериться: «Зря ты надел эти штаны, я почти забыл. Готовь жопу, Хосокки» Хосок снова оглядывается, но никого подозрительного не обнаруживает, он зачем-то тянет аромат ярких цветов, а затем одёргивает себя. Пахнет очень хорошо. Но сам посыл отдаёт чем-то неприятным и болезненным. *** — Астры… Это типа ты звезда для него, понимаешь? — Чимин мечтательно закатывает глаза, утыкаясь носом в нежные лепестки, прижимая к себе букет. — Точно не будешь забирать? — Да, блять… Точно, Чимини, — Хосок нервно озирается по пути к выходу из университета. Он как обычно довозит Чимина домой, потому что по пути, и потому что друг, и всю дорогу пытается понять, как относиться к этой тупой ситуации. Цветы? Что? Господи… Квартира встречает его тишиной, солнечный свет не попадает в комнату благодаря плотным шторам. Хосок растягивается, наклоняясь вперёд, прижимаясь ладонями к полу, подтягивая согнутые колени, сидя на полу. Он откровенно кайфует, когда чувствует каждую мышцу, отдающуюся тянущей болью. Это потрясающе — знать своё тело и уметь им управлять. Компьютер блямкает новым сообщением в соцсети, Хосок открывает и снова охреневает: Ким Намджун: Нехорошо передаривать мои подарки. У вас с рыжим роман? Хосок долго набирает сообщение о том, что нет, не роман, что они просто друзья и ходят в одну студию, и просто здорово общаются. Потом думает, а нахера он это пишет вообще? Зачем оправдывается? Чон Хосок: Не твоё дело. Сколько я тебе должен? Ответное сообщение приходит практически моментально: Ким Намджун: Теперь моё. Один раз, а там посмотрим (*^.^*) Пока Хосок задыхается гневом, приходит ещё одно: Ким Намджун: Твоя задница теперь моя, готовь. У Хосока бомбит и он строчит гневный текст, но прежде чем отправить, видит, что его собеседник уже не в сети. Он удаляет всё написанное и звонит Чимину с целью вытащить того «Накидаться и подцепить тёлочек», на что друг резонно замечает, что он — гей, а Хосок парирует «Ну ты тельцов будешь цеплять». Возражения не принимаются, он старше, он хён и всё такое. Но конечно, на самом деле Чимин просто хороший друг, который всегда его поддержит. *** Встретить Намджуна в баре — это как отражение всей жизни Хосока. Он настолько удачлив, что… встретил в баре человека, который туда заскочил случайно на пару со старшим братом и его девушкой. Изрядно подпитый Ким сразу же замечает объект своего вожделения и стремительно направляется к нему, сшибая по пути стул и растерянного официанта. Его не менее пьяный брат орёт в спину: — Намджун крушить! Намджун рушить! И смеётся так, что у Хосока мурашки по спине. Намджун напирает, хватает за талию. Чимин испуганно вертит головой в поисках поддержки и замечает внимательный взгляд бармена — тот складывает пальцы колечком и подмигивает, мол, в случае того, если всё это выйдет за рамки, я всегда тут. — Хосокки, ты такой горячий, — Намджун дышит в тонкую шею перегаром и сжимает кожу на пояснице, пробравшись рукой под футболку. — У меня есть деньги… — бормочет Хосок, пытаясь оттолкнуть парня. Но тот сильнее и шире, напирает ещё больше. — Ты готовился? — Я тебе деньги отдам за ремонт, отвали! — шипит Хосок. Но Джун его будто не слышит, полностью игнорирует все слова, что срываются с покусанных губ. Он мажет своими по мягкой щеке: — Я не хочу, чтоб тебе было больно, Хосокки, поэтому постарайся. Он отпускает его так же неожиданно, как схватил. Хосок облегчённо выдыхает, а Намджун машет брату и выходит наружу, в вечернюю прохладу. Дрочить в подворотне — это ненормально. Ненормально даже для Намджуна, который трахал какую-то девку в этой самой подворотне, но иначе он не может. Хосок настолько охуенен в чёрных джинсах, которые облегают его стройные ноги, словно вторая кожа, что сдержаться сложно. Не насиловать же парня… Он дёргает рукой пару раз и нервно сглатывает. А собственно, почему не насиловать? Было и такое в его практике. Но с Хосоком так не хочется. И даже раненая «ласточка» отходит на второй план. Он весь день листал страничку Хосока, посмотрел пару десятков видео с его выступлениями, и не только. Например, он узнал, что Хосок любит мелодрамы и мультик про Пороро. Что ему нравится спокойная музыка и виды ночного города, но чаще всего хип-хоп, или что-нибудь до блевотного танцевальное, под которое Намджун дёргается как паралитик, да и то лишь когда напьётся. Узнал, что Хосок любит читать в свободное время, и что у него не так много друзей. Даже в соцсети их всего двадцать три, один из которых Чимин, двое из Кванджу, а остальные одногруппники. Что Хосок невероятно милый на селках, и у него есть родинка на губе, похожая на шоколадную крошку. А Намджун любит шоколад. Очень. Кстати о Чимине. Надо бы с ним разобраться, думает Намджун, застёгивая ширинку. Надо выяснить, Чимин проблема или же просто мельтешащая рядом пылинка, которую легко смахнуть. Он возвращается в бар, и Хосока с Чимином там конечно уже нет. И почему-то Намджуну резко становится скучно. *** Хосок не знает, где Намджун достал его номер, хотя виноватая мина Чимина наталкивает на некоторые подозрения. Намджун назначил встречу в кафе, попросил принести деньги и «В самом деле, Чон, не стану же я тебя насиловать!» В самом деле. Хотя кто его знает. Хосок нервничает почему-то, вспоминая разговор с Чимином, морщится. «Ох, хён, если бы он меня так зажал, я бы концы отдал…» Чимин никогда не был скромняшкой, хотя, возможно, в глазах других — да. Эта его невинная улыбка и пухленькие щёчки, но Хосок знал его слишком хорошо. Парень не то чтобы страдал сатириазмом, но от хорошего секса никогда не откажется. Но тут он переходит все границы, хотя на вопрос Хосока о том, не втюрился ли младший в Кима, тот непонимающе поднял брови и «Ты о чём?» Хосок убеждается ещё раз, что с жителями Сеула что-то неладное творится, может, воздух тут такой… А может, ему такие индивидуумы попадаются. Чимин не затыкался, описывая прекрасные качества Намджуна, но Хосок видел лишь то, что видел. Ненормальный озабоченный извращенец. Это всё. В это время в кафе почти пусто, лишь пару человек, которые по сеульскому обычаю залипают в смартфонах. Хосок нервно ёрзает, то и дело поглядывая в сторону входа. Колокольчик над дверью звенит, оповещая о приходе нового посетителя, и Хосок видит его. Намджун сегодня странный. Не как обычно в драных джинсах и футболке не первой свежести с напяленной сверху мятой толстовкой, Намджун одет как для свидания, а именно в узкие чёрные брюки, мятную рубашку и чёрный пиджак. Хосок оценивающе проходится взглядом по парню и раскрывает рот, когда тот выуживает из-за спины букет красных астр и с сияющей улыбкой голливудского Жигало на лице направляется к столику Хосока. Девушка за кассой восторженно охает, провожая высокого блондина взглядом, прижимает ладошки к груди и зовёт коллегу из кухни. Хосок хоронит лицо в ладонях. Девушки охают и томно вздыхают уже вдвоём. Намджун садится напротив за его столик. Парень за соседним роняет челюсть на стол, когда Ким протягивает букет Хосоку: — Это тебе, Хосокки! — он всё ещё улыбается, и Хосок на секунду цепляется глазами за очаровательные ямочки на щеках. — Это что?.. То есть, зачем? — он зачем-то принимает букет и аккуратно кладёт его на стол. — Я должен баловать свою детку, — Намджун подмигивает и приподнимает брови. — Какую, нахуй, детку? — Хосок наклоняет голову набок, медленно осознавая происходящее. — Я тебе деньги принёс за ремонт… — Не нужны мне твои деньги, просто как иначе я мог тебя на свидание вытащить? Хосок молчит и поджимает губы. Больно ударить букетом по довольной роже парня напротив — это первая мысль. Стукнуть лицом о стол — вторая. Задушить к херам — третья. Мысль о том, что надо успокоиться, приходит очень вовремя, как раз в тот момент, когда Хосок готов подскочить и протянуть свои руки, перегнувшись через стол к чужой шее. Намджун смотрит внимательно в разгневанное лицо Хосока и откровенно кайфует — тот чертовски хорош в бешенстве. Просто огонь. Просто валить и трахать прямо здесь: — Ну чего ты, Хосокки… Обиделся? Знаешь, почему астры? — Потому что ты ебанутый? — резонно предполагает Хосок. — Нет, потому что ты моя звезда! Намджун говорит это с такой довольной рожей, что Хосоку думается, что тот решил, будто наверняка этой фразой его запикапит: — Автограф дать? — Если только своим острым язычком по моему животику… Хосок встаёт и направляется к выходу. Это всё слишком сюрреалистично. Так ведь не бывает. Не бывает настолько отбитых людей. Правда. Почему это происходит с ним? Как? За что? Хосок смотрит под ноги, а мозг отказывается принимать то, что происходит. Нет, бывают геи, они ходят на свидания, милуются, и у них любовь там, все дела. Но это же по обоюдному согласию? У Хосока же даже девушки ещё не было, зато появился парень. У Хосока. Парень. Очень смешно. Намджун шагает следом, и Хосок его совсем не замечает. У Намджуна вид кота, объевшегося сметаной, руки в карманах и карамелька на палочке за щекой. Намджун мысленно благодарит создателей бомберов, которые совсем не прикрывают зад. Специально отстаёт на пару шагов, чтобы вид был лучше. Честно, ничего особенного. У Пака булки куда аппетитней. Но господи, до чего же тянет к этим упругим ягодичкам перед ним. Он не раз представлял, как будет кусать и зализывать мягкую плоть, вот и сейчас, мотает головой, прогоняя мысли, от которых твердеет в штанах: — Чон! Хосок оборачивается и смотрит совершенно мимо, взгляд пустой, парень явно глубоко в раздумьях. — Хосок, ну чего ты ломаешься? Я же по-хорошему прошу. Я бы мог и по-плохому… — Так в чём проблема? — Хосок фокусирует взгляд и морщится от собственных слов. — Почему по-плохому не взял? — он хлопает себя по ягодице, а Намджун теряет дар речи, так и стоит в ступоре, пока Хосок надевает каску и садится на мотороллер. Вовремя спохватывается и успевает начать слежку, которой Хосок, кажется, не замечает. Намджун ловит Хосока за руку, когда тот открывает дверь подъезда: — Хосок, давай попробуем, не ломайся. — Я не гей, Ким, отъебись. Дверь громко захлопывается, Хосок исчезает за ней, Намджун тихо бормочет под нос: — А что, я, что ли, гей? И уходит, понурив голову. *** Смски о том, какой Хосок прекрасный, как мила его родинка на губе и сотни комментариев под фото — это уже норма. Ким отрыл где-то его фотку со спины и посвятил целое стихотворение его заднице. Хосок улыбнулся, а потом одёрнул сам себя. Он думает, что же делать с накопленными деньгами, если Намджуну они не нужны, и решается уехать к родителям на пару дней. Отдохнуть морально и физически. Дома всё так же уютно, тепло и вкусно. Выходные проходят слишком быстро, и опять очень сложно прощаться с мамиными заботой и завтраками, вкуснейшими ужинами, его желудок явно благодарен, сменить рамён на такую вкуснятину — просто фантастика. Сеул встречает ливнем и мокрым Кимом под дверью подъезда, тот трясётся, но всё равно улыбается широко, по-голливудски: — Где ты был? — обиженно тянет Ким. — В следующий раз, прежде чем уехать, предупреждай меня, ладно? Хосок смотрит на него как на идиота и ещё думает о том, что убьёт Чимина: — Где твоя машина? — ему совсем не интересно, зачем Намджун ждал его на улице, а не в тёплом салоне авто. — В с-сервисе… — запинаясь, бормочет парень трясущимися губами. — Можно я у тебя чаю попью, пожалуйста? Хосок обречённо кивает. Ну, не бросать же этого ненормального тут. Всю дорогу до квартиры он, не переставая, ворчит, что надо зонтик с собой брать и вообще, какого хрена Ким припёрся, в лифте залипает на мгновение на лицо парня, необычайно печальное для него, на посиневшие губы и мокрую, прилипшую к коже футболку. Таким он Намджуна видит впервые. Ему его даже жалко немного, и где-то на задворках подсознания проносится крамольная мысль о том, как хочется такого Намджуна обнять и пожалеть. Намджун неловко топчется на пороге, когда Хосок кидает в него большое полотенце: — Иди в душ, заболеешь же. И скрывается на кухне, бренча чашками, наполняя чайник водой. Из душа возвращается «Намджун обыкновенный», наглый донельзя, тот самый Намджун, которого хочется бить головой о любую подходящую для этого поверхность: — Я свои вещи в машинку закинул. Так что я у тебя надолго. Хосок вздыхает и пододвигает ему чашку с чаем, наблюдая, как Джун проводит пятернёй по влажным волосам и скользит рукой по голой груди к прессу: — Нравится? — фирменная улыбка во все тридцать два. — М? — Хосок отрывает взгляд от руки и смотрит вопрошающе. — Ну, это нравится? — Намджун поочерёдно дёргает мышцами груди. Хосок снова вздыхает и качает головой. Озвучивать то, какой Намджун долбоёб, совсем не хочется. Тем более… Тем более, что Хосоку, правда… НРАВИТСЯ! Он уходит в комнату, чтобы скрыть офигевшее выражение своего лица. Мозг взрывается, он судорожно ищет отговорки собственной симпатии, типа той, что это просто зависть, и он тоже хотел бы себе такие плечи и грудак, и такие же сасные руки с длинными тонкими пальцами… Сасные? Хосок, приди в себя… Но ведь руки-то на самом деле хороши. Все эти венки выступающие и такие крупные ладони… Он с минуту смотрит на свои собственные и вздыхает обречённо уже который раз за вечер. Одёжка сама себя не достанет, а полуголый Намджун теперь представляет для него опасность. Он ведь ещё не готов… Хосок больно лупит себя по лбу, пугаясь до усрачки собственных мыслей. Не готов к чему, Хосок? Убейся, Хосок! Приди в себя, мать твою! Он тихонечко скулит в сгиб локтя, опёршись о полку в шкафу, затем возводит глаза к потолку и шепчет: — За что? — А? Хосок подпрыгивает от громкого голоса за спиной, но тут же успокаивается. Нельзя показывать свою слабость. Ни в коем случае. — Где я буду спать? — Намджун намеренно задевает чужую руку своей, когда забирает вещи у Хосока, и окидывает взглядом небольшую комнату с единственным спальным местом — раскладным диваном. — А где ты обычно спишь? — Дома обычно… — Вот и именно. Дома и будешь. — Но мои вещи… — Дарю эти. — Но там дождь… — Заплачу за такси. Хосок выходит из комнаты, а Намджун снова превращается в Намджуна-из-лифта, опуская голову и морща нос. Только Чон этого уже не видит. *** Смс нет два дня. Бесконечно долго, если верить внутреннему голосу Хосока, который он тщетно пытается заткнуть. Намджуна нет два дня в университете, внутренний голос бьёт тревогу, вводя Хосока в небольшое уныние, настолько небольшое, что Чимин замечает и понимающе смотрит в глаза. — Отвали… — хрипит Хосок, хотя Чимин и слова ему не сказал. Но тот кивает и вздыхает так, будто понял всё. Понял даже то, чего Хосок сам понять не в силах. — Влюбился… — бормочет Пак. — В кого? — брови сводятся к переносице, а губы сжимаются в тонкую полоску. Имя рвётся из глубин подсознания как воздушный шарик с гелием из воды. Хотя Хосок сравнил бы его с другим… С тем самым, которое не тонет… — В Намджуна, — Чимин хлопает по плечу и вздыхает, мол, ничего, брат, бывает, и не реагирует на очередное «Отвали» Хосока. Он пишет сам, вечером. Пишет и удаляет, и так раз пять. На шестой всё же отправляет, и то случайно: «Почему не пишешь?» Ответа нет долго, непривычно, Хосок нервно кусает ногти минут пять, затем швыряет телефон в подушки и обиженно плетётся в душ. По возвращению в комнату, глаза постоянно косят в сторону смартфона, но Хосок твёрдо решает не проверять, пока не высушит голову и не переоденется. Ответ приходит, как только он выключает фен: «А смысл?» Пока Хосок думает, что написать, приходит следующее сообщение: «Ты меня совсем не хочешь. Я обиделся» Хосок что-то матерно бормочет под нос: «А университет тут причём?» «Ни при чём. Ты меня выгнал с мокрой головой под дождь. Я простыл» Хосок трясёт плечами и хныкает, потому что в голове снова какая-то херня типа «Бедненький» и «Прости меня», и «Господи, как же он там, совсем один». Телефон блямкает новым сообщением: «Я тебя больше не потревожу. Я всё понял» Хосок бесится, почти в ярости: — Что ты понял, что ты понял, долбоящер? Тупица сраная! — и набирает: «Скинь адрес. Я приеду» По дороге к Намджуну Хосок заезжает в аптеку, долго мучает сотрудника расспросами о том, как лечить от простуды и «Это точно поможет?», «Мне самое лучшее», «Вы уверены?», «А ваша квалификация позволяет…» Аптекарь смотрит с ненавистью, и кажется, проклял весь род Чона в десятом колене, но тому как-то похрен. *** Намджун открывает дверь со скорбным выражением лица и сразу же ложится в кровать. Сейчас он самый больной человек на свете. Пока Хосок орудует чайником на кухне, Джун посмеивается в подушку, потому что надо же, как всё просто. Нет, он, правда, простыл, но температура спала ещё утром, да и горло больше не болит. Но план заманить к себе Хосока, который он сам позволил реализовать, удался на славу. Заслышав осторожные шаги в коридоре, он снова строит несчастную мину и вздыхает печально, только увидев Хосока с подносом: — Тебе не нужно было приезжать… Правда… — Заткнись, — Хосок ставит поднос на тумбочку и протягивает кружку. — Вот, выпей, в аптеке сказали, что тебя это вмиг на ноги поставит. Намджун послушно пьёт и морщится — та ещё дрянь, да ещё и горячая — но выпивает всё до последней капли. Затем ест какие-то таблетки, так же любезно Хосоком предоставленные. — Сколько я тебе должен? — шебуршит Намджун шёпотом. — Заткнись, — Хосок садится на постель «больного» и вздыхает. — Ты, кажется, это… Нравишься мне, что ли… — Не шути так, Хосокки… Мне и так плохо… — Заткнись, — Хосок наклоняется ближе к чужому лицу и касается влажными губами Намджуновых, чувствуя привкус лекарства. — Я просто проверил, — он отворачивается, так, чтоб Намджун не видел его лица, и улыбается совершенно по-идиотски, смиряется как-то в одну секунду. Хотя, пожалуй, смирился еще, когда увидел Намджуна, открывающего ему дверь таким разбитым. Снова поворачивается. — Правда, нравишься. Ну, я пойду? — А ты можешь остаться? — Джун драматично цепляется пальцами за запястье Хосока и сводит брови. — Побудь со мной? Хосок кивает. Хосок снимает джинсы и залезает под приподнятое Джуном одеяло, Хосок снова чувствует сюр и неадекватность ситуации, но как-то уже похер. Намджун очень тёплый и пахнет малиной, как лечебный напиток, который только что выпил. Намджун сильный и прижимает крепко, так, что тяжело дышать. У Намджуна пухлые мягкие губы и мокрый горячий рот, ловкий язык, и наглости хоть отбавляй, потому что слегка шершавые ладони уже под тонкой тканью Хосоковой одёжки. — Не надо… Ты же болеешь, — Хосок зажимается и отталкивает чужие руки. — А… То есть, это единственная причина? Тогда я пошутил! — снова эта блядская улыбка. — Ах ты, сука! Ты, что, это специально? — Хосок отпихивается и пинается, но Намджун сильнее и держит крепко, обхватывая ещё и ногами, не расслабляя хватку даже когда Хосок больно щипает его за бок. — Ну, а как с тобой по-другому? Хосок вдруг успокаивается и думает, что по-другому он бы ещё пару месяцев бегал, а тут вот, нате, пожалуйста. И что плохого? Тепло, уютно же и приятно, и эта жопа хитрая ему реально нравится. Да. Именно так. — Ладно-ладно… Что я, зверь, что ли, какой, — Намджун себе искренне удивляется, ведь привык брать то, что хочет, не спрашивая, а тут церемонится, носится как с писаной торбой. Но Хосок всего этого… достоин? Да, именно так. Он не такой как все, и хрен его знает почему, просто — особенный. — Давай просто спать, — он касается сухими губами лба. — Нормально? — Нормально, — бубнит Чон и утыкается улыбкой в чужую ключицу. Кажется, он сошёл с ума, наверное, это всё сеульский воздух, но это совсем неважно, потому что тепло, приятно и спать хочется. *** Утро не такое уж и приятное, когда просыпаешься и обнаруживаешь чужую руку в трусах. Намджун смотрит в упор на офигевшего Чона, довольно улыбается и дёргает бровками: — Доброе утро, детка. Хосок морщится, давится возмущением: — Какого хрена-то?.. — он пытается выскользнуть, но вдруг скулит и жмурит глаза, потому что приятно вообще-то… Рука Намджуна скользит легко и влажно чавкает, когда он делает пару резких движений. — У тебя и лубрикант есть? — А ты думал, ты первый, кого я здесь трахаю? Хосоку немного обидно, а потом немного пофиг, потому что Намджун стягивает с него бельё и разводит ноги, сгибая их в коленях. — Ох… — Хосок нервно вскрикивает, когда влажные пальцы касаются сжатого колечка. — Не н-надо… — Прости детка, я слишком долго ждал. Джун толкается одним пальцем внутрь и бурчит недовольно: — Ведь просил же готовиться… Теперь будет больно… Хосок молчит и лишь плотней глаза закрывает, внизу непонятно и непривычно, пока совсем не больно, только странно. Намджун прикусывает кончик языка и водит пальцем осторожно, делать больно Хосоку совсем не хочется, но возбуждение бьёт в голову уже больше получаса, с тех самых пор, как Намджун проснулся и увидел рядом спящего Чона, его плоский расслабленный живот под задравшейся футболкой и голые мягкие бёдра. Он торопливо добавляет второй палец, а Хосок мычит и дёргается. Он мучительно хочет сбежать и остаться одновременно, ощущения настолько новые, насколько же и неприятные, но Пак говорил, что потом будет хорошо, да и интересно становится, особенно когда он открывает глаза и видит сосредоточенное лицо Кима и выступивший пот на его лбу и висках. Намджун уже не нервничает, кажется, желание его захлёстывает с головой, он двигает пальцами резче, разводит их английской буквой «V» и добавляет третий, не обращая внимания на то, как болезненно шипит и ползёт вверх Хосок, он грубо возвращает его на место, подтягивая рукой за бедро к себе: — Расслабься… Хосок матерится сквозь зубы, но все попытки отползти прекращает. А Намджун переворачивает его на живот и заставляет встать на колени, тот повинуется, пальцы уже не в нём, это даёт возможность передохнуть. Хосок охает и вздрагивает, когда чувствует чужие влажные губы на своих ягодицах. Намджун жадно целует их, а потом прикусывает нежную кожу, зализывая следом, как и мечтал. Хосок мычит, потому что приятно, приятно до сумасшествия, но он уже привык к ощущению сюра и поддаётся охотно навстречу новым ощущениям. Он снова чувствует пальцы в себе, они крутятся и раздвигаются, дырочку нещадно щипит и тянет, он утыкается лицом в подушку и выстанывает в неё маты. Намджун зацеловывает поясницу и касается пальцами уже обмякшего члена Хосока: — Прости, детка… Водит осторожно, заставляя орган снова твердеть и наливаться кровью, когда тот крепнет окончательно, он убирает руки и резко входит на половину, Хосок протяжно стонет и всхлипывает. — Хосокки, ты такой охуительно узкий… — он продолжает входить, и когда делает это до конца, останавливается на пару секунд. Хосок хныкает, но прогибается сильнее, а Джун начинает двигаться, медленно и осторожно, скрипит зубами и закусывает губу. Хосок узкий, мокрый и горячий, Хосок болезненно мычит под ним и сжимает уголки подушки тонкими пальчиками, на висках блестит пот, щеки раскраснелись. Намджун проводит рукой вдоль позвоночника, ускоряя темп и меняя угол, слегка надавливая на поясницу. Хосок вздрагивает и распахивает глаза, неожиданно с новым толчком по телу разливается волна удовольствия, он хрипит: — Сделай так ещё… Намджун наклоняется, прикусывает кожу в основании шеи и толкается резче, а потом ещё, в быстром темпе, и Хосок захлёбывается стонами, он честно пытается сдерживаться, но не выходит. Столько ощущений смешиваются и накрывают. Горячие руки на его талии, зубы на коже, мягкие губы по позвонкам и толчки, доставляющие невероятный кайф. Там есть что-то внутри, о чём говорил ему Чимин, но он даже не помнит названия, потому что не слушал, и Намджун так умело использует это местечко, что Хосока начинает трясти крупной дрожью, а когда горячая рука обхватывает его член, он почти выкрикивает имя любовника, но сдерживается, глотая крик и лишь выдыхая громче возможного. Намджун ускоряет темп, его самого уже кроет, и разрядка подступает быстрее обычного — он слишком долго ждал. Хосок дёргается: — Джуни, я сейчас… Намджуна ведёт от этого «Джуни», ведь до этого Хосок, если и обращался к нему, то исключительно по фамилии, и то, как звучит его имя этим хриплым, затраханным, да и без того сексуальным голосом, у него сносит башню, и он кончает, чувствуя влажное тепло в своей ладони, которой дрочил Хосоку. Хосок застывает в позе, всё ещё отставив задницу кверху, когда Намджун валится рядом. Джун притягивает его, роняя боком на себя. — Бля… Что это было? — Хосок всё ещё не может отдышаться и шумно всасывает воздух. — Это я тебя так… Это ты мне так нравишься, — шепчет Намджун в затылок. Хосок улыбается не случившейся оговорке парня. Запихивает мысль «Чон Хосок, какого хуя?» подальше и шепчет еле слышно, кутаясь в горячие объятья: — Я тебя тоже, Джуни.