Мгновенья после

– Пойдешь сегодня ко мне? Фильм посмотрим… Такая, казалось бы, невинная и обыденная фраза, особенно если она прозвучала в компании друзей. Никто бы не нашел в ней ничего необычного или предосудительного, однако Людвиг Мюллер едва не задохнулся, ибо дыхание перехватило, а все тело прошиб пот. – Домой… К тебе? – Ну, да. Все та же привычная улыбочка на лице, чуть прикрытые глаза редкого фиалкового оттенка, абсолютно невинное выражение лица. Если раньше Людвиг с причитанием размышлял над тем, что этот парень совсем ребенок, несмотря на свой возраст, то теперь он понимает, как сильно ошибся; это он глупый мальчишка рядом с Иваном Брагинским. И это вовсе не потому, что их разделяют четыре года жизни. – Ладно. Это слово далось ему крайне тяжело. Иван кивнул и ушел, стоит полагать в библиотеку. Он постоянно проводил там время, всегда в полном одиночестве. Он просто сидел за одним и тем же столом и что-то читал, и в такие мгновения его лицо становилось невероятно сосредоточенным и серьезным. Именно таким – сосредоточенным и поглощенным чтением, - Людвиг и увидел его в первый раз, всего каких-то полгода назад, все в той же библиотеке. Мюллер только стал студентом. Будучи по природе своей парнем ответственным, он сразу крепко взялся за учебу, не забывая при этом о занятиях спортом и посещении тренажерного зала, который на его удачу находился совсем рядом со зданием колледжа и прямо по пути в общежитие. Он всегда гордился тем, что сразу стал лучшим студентом потока, умел держать собственное тело в тонусе, но отчаянно терялся и краснел, когда замечал направленные на него заинтересованные взгляды симпатичных девушек. Думать об отношениях как таковых было, по его мнению, слишком рано. Ему едва исполнилось восемнадцать, а впереди было еще очень много свершений и достижений. И вот, в один из обыденных учебных дней сентября, он узнал о том, что на пятом этаже есть большая и обширная библиотека. Нельзя сказать, чтобы Мюллер был завсегдатаем библиотек. Ему было удобнее скачать нужную книгу и читать ее на ноутбуке или планшете – это экономило время и ресурсы. Но тут вдруг захотелось подняться наверх и увидеть эту самую библиотеку. Как он и ожидал, народу в ней практически не было, разве что устроившаяся у стеллажа парочка, две девушки крайне заумного вида и один парень, который занял место возле отдаленного стола у большого окна. Лучи осеннего солнца мягко падали на его светлые волосы, создавая иллюзию наличия над головой нимба, и именно это привлекло внимание Людвига. Он просто замер, совершенно забыв, куда и зачем пришел. Казалось бы, странное видение прошло, лучи солнца более не обманывали, и теперь незнакомец был самым обычным человеком, но все же Мюллер не сразу вспомнил о том, что нельзя вот так пялиться на людей. Когда на него шикнул библиотекарь, весьма солидный усатый мужичок, Людвиг вздрогнул, постыдившись собственной реакции, посмотрел на человека виноватым взглядом и, не глядя взяв какую-то книгу со стеллажа, того что стоял ближе, поспешил присесть за стол. Он намеренно сел так, чтобы видеть того парня, прекрасно при этом понимая, что мог сразу уйти, но не ушел именно из-за него. Никогда еще прежде с ним не происходило ничего подобного. Буквы на страницах книги просто разбегались, Мюллер отчаянно не понимал, что перед ним такое. Он то и дело поднимал взгляд, чтобы вновь увидеть незнакомца. Тот не отрывался от чтения, сидел ровно, чуть опустив голову. На нем был довольно милый, почти по-домашнему уютный свитер бежевого цвета, на ногах виднелись массивные ботинки. Нет, в этом человеке совершенно точно не было ничего особенного, но взгляд голубых глаз изрядно растерянного немца то и дело возвращался к нему. Он просидел в библиотеке долго и очнулся лишь в тот момент, когда понял, что уже опаздывает в тренажерный зал. Стукнув себя по лбу, парень вскочил с места. Библиотекарь как-то недовольно покосился в его сторону, но ничего не сказал, а Мюллер вернул книгу на место и поспешил к выходу. Уже у порога он обернулся, чтобы посмотреть на парня в последний раз. И ровно в тот момент незнакомец поднял взгляд, должно быть услышав, что дверь открылась. В тот миг Людвигу было невероятно стыдно. Едва не ударившись головой о дверной косяк, он поспешил убраться из библиотеки, покраснев так, словно его застали за просмотром порно. Должно быть, незнакомец даже не придал его существованию никакого значения, но вот сам Мюллер еще долго краснел, вспоминая о том, как он пялился на простого незнакомого парня в библиотеке. Уже потом он узнал о том, что того парня зовут Иван Брагинский. Русский, приезжий, тот еще одиночка. Все привыкли к тому, что если он не на занятиях, то обязательно в библиотеке. Студент уже выпускного курса, круглый отличник, который не состоял ни в одной спортивной команде, но иногда появлялся на репетициях студенческого оркестра. Он играл на контрабасе, и почему-то это известие ввело Людвига в самый настоящий ступор. Он и сам не мог объяснить почему. Буквально пару дней спустя они пересеклись в коридоре. Мюллер не без удивления осознал, что этот парень выше него и чуть шире в плечах, хотя спортивным и подтянутым его назвать нельзя было. Но было очевидно – силой парень не обделен. Руки у него были большие и сильные, немного мозолистые, как успел заметить Людвиг. Он не был красивым в общепринятом смысле этого слова: слишком здоровяк, лицо почти детское с пухлыми щеками, но большим носом и полными губами, немного лохматые светлые волосы, которые вблизи казались чуть ли не белыми, и, как дополнение столь странного образа – светлый шарф на шее и потертый рюкзак цвета хаки, который он постоянно носил на плече. И все же Мюллер еле отвел от него взгляд. В этом парне было невероятное обаяние, какая-то необъяснимая прелесть, нечто такое, что заставляло снова и снова смотреть на него и восторгаться. Это было странно, непонятно и волнительно, но парень ничего не мог с собой поделать. Когда он снова наведался в библиотеку, у него уже была определенная цель. Пусть даже его извечное смущение и неуверенность возьмут верх над ним, и он не сможет подойти и познакомиться, но хотя бы увидит его вновь. Это желание было сильнее него, и теперь даже сам факт того, что он отчего-то так сильно помешался на образе фактически незнакомого человека, уже почти не пугал. На сей раз в библиотеке не было вообще никого, кроме Брагинского. Едва лишь войдя и оказавшись возле стеллажа, Мюллер понял, что библиотекаря так же нет на месте. – Сегодня пятница, они уходят раньше. Голос прозвучал прямо за спиной, так что и без того немало напряженный Людвиг вздрогнул и обернулся. Да, за ним стоял тот самый парень, мысли о котором и привели его в библиотеку после занятий. – Что? Он был слишком обескуражен, чтобы понять, о чем ему толкуют. Однако парень лишь мило улыбнулся. – Прости, я напугал тебя. Ты так напряженно смотрел на пустое кресло мистера Пайнса, что даже не заметил меня. Все нормально, он вернется через час. Парень был настолько спокоен и непоколебим, что даже Людвиг невольно расслабился. – А кто уходит раньше? – Остальные студенты. Завтра выходной, и многие полагают, что если в пятницу оказаться вне стен колледжа раньше, то и выходные длиннее будут. Но это лишь мои предположения. А вот это было правдой. Мюллер и сам это знал, но почему-то не подумал. Он вовсе забыл, какой день недели, если на то пошло. – Ясно. – Тебе книга нужна? Помочь найти? – поинтересовался его собеседник. – Я, кстати, Иван Брагинский. Ты, должно быть, первокурсник, раньше я тебя здесь не видел. Все произошло столь стремительно, что немец сперва замер. Лишь потом до него дошло, что знакомство практически состоялось. - Людвиг Мюллер. - Очень приятно. Итак, помочь тебе найти книгу? Я обычно подменяю мистера Пайнса, когда его здесь нет, и знаю где что найти, так что не стесняйся и говори смелее. Именно так они и познакомились. Иван охотно шел на контакт, легко поддерживал любую беседу, сам заводил разговор, если Людвиг вдруг терялся, умел быть тактичным, не лез с личными вопросами, так что Мюллеру было максимально комфортно в его компании. Он все удивлялся, как так вышло, что у этого человека нет друзей, но потом просто перестал об этом думать. И вот, прошло полгода. Они сильно сблизились, стали настоящими друзьями. Людвиг куда больше времени проводил с Иваном, нежели со своими одногруппниками или сверстниками. Просто ему было хорошо с Брагинским, и он совершенно не ощущал того, что друг старше его на четыре года. Возможно, это потому, что Людвиг сам всегда был старше своих лет, а Иван порой напоминал нерадивого мальчишку, которому необходимо напомнить о том, что надо поесть и поспать. О причинах как таковых Мюллер не думал вовсе. Куда сильнее его волновало нечто иное. Он все так же задерживал взгляд на этом человеке, думал о нем куда чаще, чем стоит думать о друге, а потом и вовсе начал видеть по ночам во сне. Просыпаясь в мокрых простынях, отчаянно краснея и бледнея, он проклинал сам себя, но все повторялось вновь, так что и к этому он как-то привык. Потом уже было не стыдно смотреть на следующий день в глаза Брагинскому и говорить с ним, как ни в чем не бывало. Он привык. Да, человек в принципе привыкает ко всему. Людвиг вполне мог позволить себе смотреть на Ивана чуть дольше, не боясь того, что тот подумает что-то плохое, или частенько прикасаться к нему, словно невзначай, смеясь над его шуткой или слушая какую-то историю. Все это стало нормой для них, и Брагинский открылся ему, рассказал о себе и своей жизни. Каждый факт о нем был словно на вес золота, и Людвиг откровенно наслаждался его голосом, когда Иван подавался в воспоминания и рассказывал о сестрах, о любимом дедушке, который купил единственному внуку квартиру в городе, дабы тот мог спокойно учиться и в дальнейшем работать в мегаполисе. Он часто говорил, как ему одиноко в той квартире и как порой хочется, чтобы его ждали вечером домой. Из-за этого он и сидел допоздна в библиотеке, потому как не хотел возвращаться туда. Старшая сестра жила в другом городе со своим мужем и маленьким ребенком, а потому приезжала редко, а младшая ходила в школу и навестить брата могла только во время каникул. Мюллер столько об этом слышал, что теперь, казалось, сам лично знал этих людей. Ему было интересно все, и он понимал, что этот самый интерес давно перерос для него в наваждение. Поразительно, но это так – он влюбился. Причем, влюбился крепко и явно надолго. И любовь была отнюдь не платоническая, потому как окончательно лишившийся стыда парень уже стал втихаря, прячась между занятиями в туалете, онанировать, думая об Иване. Он редко представлял себе конкретные действия, просто думал об этом парне, о его теле, хоть и пока как о чем-то неизведанном, о его руках и плечах, о волосах, наверняка очень мягких на ощупь, или о шее, всегда надежно закрытой шарфом. Уже этого хватало для того, чтобы он возбудился, а после незатейливого самоудовлетворения с тихим стоном кончил. Но ничего из этого не должен был знать Брагинский. Он казался Людвигу чем-то слишком совершенным для того, чтобы марать его своей «любовью». Хотя и стоит признать – чем больше он терпел, тем сильнее ему хотелось хотя бы раз прикоснуться к нему по-настоящему, возможно, поцеловать или хотя бы просто обнять за талию. Эти желания уже сводили с ума. А тут еще и Иван пригласил его к себе домой. При учете того, что живет он один, и они проведут вечер вдвоем… Мюллер не знал, куда себя девать. Он уже сам себе казался маньяком, который посягает на чужую невинность, к слову, прекрасно понимая, что Иван вряд ли невинен. В конце концов, ему скоро двадцать три года, он далеко не мальчик и отнюдь не скромник, как можно подумать изначально. И все же за полгода общения Мюллер так и не решился спросить, а были ли у него отношения, и если были, то с кем. Это и было то единственное, о чем Брагинский и сам не распространялся, и это тоже сводило с ума. Иван чуть заметно улыбнулся, когда Людвиг снимал свое пальто. Немец нервничал, хоть и старался никак это не показать. – А что за фильм? – Какой-то ужастик. Мне говорили, что он веселый. Мюллер отдал пальто другу, а после поспешил снять обувь. – Смешной ужастик? Он смотрел краем глаза, как Брагинский повесил пальто в шкаф. Он сам был без верхней одежды, и даже шарф снял. На шее отчетливо проступали следы шрамов, о происхождении которых Людвиг мог лишь догадываться. Ему хватило такта просто сделать вид, будто он их вовсе не заметил. – Я всегда смеюсь над ужастиками, – ответил Брагинский. – Они смешнее, чем комедии. – Полагаю, из-за своей нелогичности. Они прошли в гостиную. Что ж, квартира была небольшой, но вполне уютной и чистой. Людвиг вдруг отчетливо осознал, что Иван наверняка прибрался недавно, прежде чем приглашать его. – Ты голоден? Мюллер присел на диван. – Нет, успел перекусить за ленчем. Давай, ставь свой ужастик. Брагинский почему-то засмеялся. В который раз замерев, Людвиг уставился на него. Определенно, он был хорош и красив в моменты, когда проявлял столь искренние эмоции, и немцу несколько льстило то, что он имеет возможность это видеть. Они сидели на диване и смотрели фильм. Мюллер уже давно перестал понимать, что происходит на экране и почему какая-то девица то и дело бегает по парку и кричит. Кажется, за ней кто-то гнался… Но немец мог думать только о том, что вот сейчас Иван сидит рядом с ним, так близко, и их руки то и дело соприкасаются. Окончательно потеряв интерес к происходящему на экране, он переключил свое внимание на Брагинского. А тот не сидел тихо. Он то и дело комментировал происходящее на экране, указывал на какие-то ляпы и просто смеялся, стоило одному из героев угодить в неприятности или оказаться на волосок от смерти. – Вот дура, куда ты идешь? Очевидно же, что там злодей, и он тебя сейчас прирежет. Неужели так важно проверить серьезность его намерений на своей шкуре? Он вновь засмеялся, а у Людвига пересохло в горле. Он просто смотрел на профиль парня и все яснее осознавал, что просто пропал. И что же делать со всем этим? Совершенно не ясно. Неожиданно Иван обернулся. Это и правда было столь неожиданно, что Людвиг не успел отвернуться. Русский посмотрел на него столь озорным взглядом, что Мюллер с глупым видом застыл на месте. – Похоже, тебя совсем не волнует ее судьба. – Что? Иван крайне хитро усмехнулся, и Людвиг запоздало понял, что упустил нечто важное. Он не среагировал, когда парень неожиданно резко сократил расстояние между их лицами и прижался своими губами к его губам. Осознав, что же происходит, Мюллер шокировано распахнул глаза, а вот Иван лишь прижался к нему, словно даже не замечая, что ему не отвечают на поцелуй. Наконец, вспомнив о том, что надо бы как-то реагировать на происходящее, немец схватил друга за плечи и резко отстранил от себя. – Что… ты делаешь? Губы просто горели от чужих прикосновений, и Людвигу безумно хотелось, чтобы этот поцелуй продолжился, однако логик в его голове бил набат и кричал о том, что происходит что-то совсем нелогичное. Зачем это Ивану его целовать? С чего вдруг? Может, он заметил эти его долгие взгляды и решил так поиздеваться? – Целую тебя, – совершенно спокойно ответил Брагинский. – Неужели это не очевидно? – Но… зачем? Иван даже улыбаться перестал. – Затем, что я так хочу. А ты не хочешь? Он легко вырвался из чужой хватки и, не позволяя сказать что-то еще, снова приник к его губам. Людвиг целовался в своей жизни всего несколько раз, а потому понятно, что особого опыта у него не было. Но все эти мелочи разом забылись, когда Иван вновь поцеловал его, теперь уже куда более настойчиво. Не думая, Мюллер приоткрыл рот и неумело перехватил инициативу, осторожно обхватив друга за плечи. Отчего-то это казалось таким правильным и уместным, словно вот так и должно было быть. Но как бы ни старался Людвиг просто насладиться процессом, тревожные мысли вернулись. А что же будет дальше? Зачем это вообще понадобилось Ивану? Понять, о чем он думает, было просто невозможно, и это Мюллер давно осознал. Возможно ли, что его симпатия взаимна? Или его другу просто захотелось развлечься? Понимает ли он вообще насколько это важно для Людвига? Это не просто поцелуй, это нечто бесконечное важное. Собственные ладони скользнули чуть выше, к шее, кончики пальцев прошлись по взбугренной коже старого шрама. Брагинский с шумом выдохнул, на миг отстранившись, а после вновь припал к чужим губам. На сей раз не было и намека на осторожность или робость, и это заставило Людвига окончательно слететь с катушек. Когда вообще Иван оказался прижат к мягкой обивке дивана, он и сам не понял. Просто вот миг, и он, опрокинувшийся на Брагинского и устроившийся между его раздвинутых ног, совершенно по-хозяйски трогал его бока, скользил ниже, ощупывал бедра, такие крупные и крепкие. Когда дышать стало совсем уже трудно, он оторвался от чужого рта и тут же уткнулся в шею. Иван был таким расслабленным в его объятиях. Он чуть прикрыл глаза и томно простонал, когда Людвиг прошелся языком по его шее, такой чувствительной перед любыми прикосновениями. Мюллер хотел ликовать, ведь все, о чем он так страстно мечтал, исполнялось. Однако тревога внутри до сих пор не покидала. Он просто не хотел верить в то, что это происходит на самом деле, и искал подвох. – Ну же, – едва ли не рыкнул Брагинский. Он вцепился руками в волосы немца и тут же растрепал его идеально уложенную прическу. – Зачем? Людвиг спросил это прежде, чем вообще подумал о том, стоит ли так поступать. Иван сперва замер, а потом закатил глаза, и в который раз за день Мюллер почувствовал себя глупым несмышленым мальчишкой. – Знаешь, – с легкой улыбкой сказал Брагинский. – Мне иногда казалось, что мы встречаемся. Ты так смотрел на меня всегда, что я готов был просто растаять. Но потом я вспоминал о том, что мы просто друзья. И вот чего я не понимаю – если я нравлюсь тебе, а ты мне, какого черта мы все еще не трахаемся? Людвиг просто мгновенно покраснел от последних слов. Вернее не так – он просто вспыхнул, сам не понимая, что смутило его сильнее. – Эмм… Я… Ситуация была недвусмысленная – он лежал на Иване, его правая рука застыла на чужом бедре, а руки Брагинского сомкнулись на его шее. Теперь глупо отрицать очевидное или пытаться перевести все в шутку. – Я тебе нравлюсь? – прямо спросил Иван. Людвиг уже не знал, куда прятать взгляд и куда деваться от собственного смущения. – Н…нравишься… Он снова отвел взгляд, не в силах более смотреть на Брагинского. Тот, очевидно, прекрасно понимал его состояние, а потому не стал допытываться каких-то иных слов. Его рука скользнула вниз слишком неожиданно, так что Мюллер громко выдохнул, едва ли не пискнув, когда сильная ладонь сжала его возбужденную плоть сквозь ткань брюк. Он и сам не заметил, что член уже окреп, среагировав на близость с Иваном. – Ты ведь тоже этого хочешь? Наконец, Людвиг смог заставить себя посмотреть ему в глаза. Тот смотрел с откровенным вызовом во взгляде, точно призывая его действовать решительнее. Стоит полагать, если действий не поступит, Иван сильно разочаруется в нем. А вот этого допустить Мюллер не мог совершенно точно, равно как и упускать такой шанс. Он не ответил ничего. Слова сейчас казались совершенно ненужными, лишними и бессмысленными. Вместо них Людвиг решил действовать, настолько смело, насколько только мог. Очевидно, Брагинский был приятно удивлен, когда его снова поцеловали. Он раздвинул ноги шире, а после обхватил ими талию немца, все так же не убирая ладони с его паха. Эта самая ладонь, что ласкала не столь активно, как хотелось бы, просто сводила с ума не привыкшего к подобному Людвига. И все же он понял, что если так пойдет и дальше, он просто кончит, не успев даже снять штаны. А это явно не то, чего хочет Иван. С трудом перехватив его руку, Мюллер потянул ее вверх, к самому изголовью, а потом чуть приподнялся, чтобы снять с парня рубашку. Тот усмехнулся, но всем своим видом дал понять, что хочет того. Едва лишь с него сняли этот элемент одежды, как Иван резко приподнялся сам. Он схватился за края водолазки и потянул ее вверх, так что Людвиг поднял руки, помогая снять ее. Иван был именно таким, каким немец представлял его себе в своих несмелых фантазиях. Вид его бледной кожи просто сводил с ума. Он снова прижал русского к дивану и принялся трогать его полуобнаженное тело, целуя шею, плечи, еле выступающие ключицы. Осмелев окончательно, он накрыл своим ртом затвердевший сосок, вырвав тем самым из груди Брагинского невероятно чувственный стон. Парень прикусил губу, а после запустил свою руку в волосы Людвига. – О да… Это явно показывало, что Мюллеру стоит продолжать. Он обвел сосок кончиком языка, а после вновь всосал его в рот, чувствуя, как Иван дрожит всем телом от его ласк. Отсутствие опыта ему совершенно не мешало, благо парень успел изучить много теории и пересмотреть множество специальных «фильмов». Людвиг скользнул еще ниже. Когда его руки оказались на поясе брюк, Брагинский крепко сжал его волосы. – Черт… – выдохнул он. – Давай быстрее… И лишь в тот момент Людвиг окончательно осознал, что они в самом деле сейчас сделают это. Он неспешно расстегнул чужие брюки, а после коснулся пальцами резинки трусов. Парень под ним был возбужден, и отчего-то осознание этого заставило Мюллера снова растеряться. – Иван, я… Тот с шумом сглотнул и опустил на него взгляд, а после нетерпеливо заерзал на месте. – Ну, что еще? – Я никогда прежде этого не делал. Наверное, стоило сразу об этом сказать. Людвиг не хотел выглядеть в глазах возлюбленного неопытным мальчишкой, но что поделать, если он таковым и является? Вопреки его ожиданиям, Иван лишь улыбнулся. В этой улыбке не было и тени издевки, которой так боялся Людвиг. – Ничего страшного, все бывает в первый раз. Я покажу, как надо. Это определенно вселяло надежду на то, что все пройдет как надо. Кивнув, Мюллер потянул вниз чужие штаны. Иван приподнялся, помогая ему, а потом вырвал свои брюки из рук немца. – Погоди минутку, это нам понадобится. Людвиг не сразу понял, что происходит, и Иван достал из кармана брюк белый тюбик и кое-что еще. В который раз Мюллер густо покраснел. Ну, разумеется, ведь нужна смазка и презерватив, об этом парень вообще не думал. Зато Брагинский предусмотрел все. Он явно был готов к тому, что все вот так повернется, а значит, хотел этого не меньше, чем Людвиг. Вид его теперь уже совершенно обнаженного тела заставил окончательно лишиться неуверенности. Сколько раз он грезил об этом теле по ночам, сколько мечтал о том, чтобы прикоснуться к нему и сколько думал, как это будет, если будет вообще? И вот теперь все фантазии стали реальностью. Не теряя драгоценного времени, Мюллер вновь склонился над Брагинским, чтобы запечатлеть на его губах еще один поцелуй. Теперь он мог трогать его, как оказалось, нежную бледную кожу, чуть сжимать бедра, такие мужественные, но вместе с тем почти по-женски округлые и мягкие. Все это просто сводило с ума. Иван трепетал под ним, но он явно желал большего. Людвиг отчетливо вспомнил его слова и осознал, что его симпатия с самого начала была взаимной. Любовь это или нет – пока не ясно, но, по крайней мере, этот парень хочет отношений с ним. А разве можно желать чего-то большего? Вряд ли. - Давай, используй это. Голос Брагинского чуть подрагивал от нетерпения, но сам он как и прежде улыбался. Мюллер сглотнул и взял из его рук тот самый тюбик. Да, он не делал этого никогда прежде, но он знал, как и что надо сделать. Кто бы мог подумать, что многочисленные просмотры порно-фильмов могут оказаться настолько полезными. Иван чуть прикрыл глаза, наблюдая за его действиями. Казалось, он готов был в случае чего подсказать или поправить, хотя Людвиг прекрасно видел, как плещется в его глазах нетерпение. Громко сглотнув, немец избавился от крышечки тюбика и выдавил на пальцы холодный гель. Он осторожно растер его на собственной коже, разогревая, а после приник рукой к чужой промежности. Было очень странно видеть, как его пальцы то и дело входят в чужое тело. Он действовал медленно и аккуратно, хотя терпения уже не хватало. Собственная возбужденная плоть доставляла массу дискомфорта, даже несмотря на то, что парень уже расстегнул брюки. Безумно хотелось войти уже в Ивана самому, но его останавливали мысли о том, что тем самым он причинит ему боль. Брагинский удивлял его. Он столь томно прикрыл глаза и так трепетно замер, ощущая в себе чужие пальцы, что Людвиг опустил взгляд, опасаясь того, что может кончить от этого вида. – Тебе… не больно? Иван выдохнул и чуть сжал в себе пальцы, так что Мюллер даже ощутил, как по члену тут же пробежали капельки смазки. Это была просто чистой воды провокация. – Хватит… Хватит! Брагинский дернул ногой, ясно давая понять, что Людвигу лучше отстраниться. Тому пришлось вытащить пальцы и приподняться, совершенно не понимая, что случилось. – Что… – Сядь. Голос Ивана просто сквозил возбуждением, и это выглядело действительно очень эффектно. Член Мюллера вновь дернулся, и парень со всей ясностью осознал, что больше всего на свете хочет, наконец, вставить Брагинскому. Сделать это уже скорее, пока его не разорвало от желания. Он откинулся спиной на мягкую спинку и чуть расставил ноги. Его член, мокрый от смазки, чуть приник к животу, большой и налитый кровью. К слову, Иван был не меньше возбужден. Он в спешке разорвал упаковку презерватива, а после уверенно оседлал Людвига. Немец вновь вцепился ладонями в его бедра и затаил дыхание в тот момент, когда Брагинский чуть грубовато натянул на его возбужденную плоть резинку. Все тело просто подрагивало от нетерпения, и повезло, что Иван не стал медлить. Он провел пару раз ладонью по стволу, а после пристроился сам и направил чужую плоть в себя. Мюллер, который прижал его к себе и уткнулся ему в шею, был даже рад, что они не видят лиц друг друга. Ощущения и без того были слишком острыми. Его член медленно проникал в чужое тело, ощущение тесной и жаркой плоти заставляли трепетать и желать большего. Когда Иван насадился на него полностью, Людвиг сжал его в своих объятиях как можно крепче, стараясь не кончить. Было слишком хорошо. – Это… еще лучше, чем я думал… – хриплым тоном сказал Брагинский. – Намного…лучше… Мюллер не был в состоянии что-то ответить. Он чуть прикусил кожу шеи, как раз рядом с тем шрамом, а после огладил чужую спину, стараясь хоть немного отвлечься. Выходило не важно. Безумно хотелось вновь повалить Ивана на диван и начать входить в него, грубо и властно, так, чтобы он кричал в его объятиях и громко стонал от наслаждения. Брагинский сам начал двигаться. Он приподнялся, а после опустился вновь, и от этого движения по всему телу Людвига пробежала волна мурашек. Немного привыкнув, Иван стал двигаться активнее. Чуть оттолкнув его от себя, но все так же не выпуская из захвата, Мюллер сам двинул бедрами ему навстречу. Теперь ему хотелось видеть его лицо, видеть эмоции, смотреть в глаза. – Тебе хорошо? Иван громко вскрикнул, когда Людвиг вошел в него особенно резко, и так сильно сжался, что парню пришлось на мгновение замереть. – О да… Еще… Теперь уже никто не сдерживался. Движения обоих стали резкими, быстрыми, рваными. Словно обезумев, они двигались в накатанном ритме, забыв обо всем на свете. Вновь вцепившись зубами в Ивана, на сей раз в его плечо, Людвиг со стоном кончил, а после коснулся рукой чужой плоти и, трогая ее, продолжал двигаться, намеренный довести до пика своего любовника. Как бы то ни было, а ударить в грязь лицом он тоже не мог. Пусть Брагинский знает, что он в состоянии его удовлетворить. Они лежали на диване, еле уместившись на нем вдвоем. Голова Мюллера покоилась на плече Ивана. Он чуть растеряно провел пальцами по местечку, где остались следы от его зубов. После того, как его оглушил невероятный оргазм, чувство стыда противной змейкой вернулось вновь, и ему стало дико неудобно от своих действий. Хотя нельзя было сказать, что Брагинский был чем-то недоволен. Он чуть лениво трогал светлые волосы немца, теперь уже окончательно растрепанные и закрывшие высокий лоб, а после обратил свой взор в сторону телевизора. – Фильм закончился, – отстраненно заметил он. – А в живых осталась только эта дура. Как банально. Людвига совершенно не интересовал этот фильм. Пропади он пропадом, как вообще можно думать о фильме в такой момент. Они ведь только что переспали, Он, черт возьми, стал мужчиной. Это был его первый раз, и он просто прекрасен. Но все же куча самых разных вопросов буквально терзали его изнутри. – Иван, а мы теперь… Он так хотел понять, что же их теперь связывает. У них теперь отношения? Они теперь встречаются? Или что это вообще было? Однако Брагинский очень ловко его прервал. – Я голоден. Ты любишь рагу? Я как раз утром приготовил рагу, наверное, стоит разогреть. Он ловко выбрался от объятий Мюллера и, не утруждая себя тем, чтобы одеться, направился прочь. Растерянный немец пронаблюдал за тем, как его голая пятая точка скрылась за дверью, а потом вскочил с места. Что же это было? Разве так ведут себя люди после секса? Как видно, главные сложности еще впереди. Расстегнув пояс брюк, которые он так и снял, Мюллер решительно направился следом за своим новоявленным любовником. Тот в самом деле разогревал ужин. Причем, делал это с таким видом, будто и не происходит ничего необычного, будто он не стоит сейчас перед плитой совершенно обнаженный. Вид его нагого тела сильно отвлекал, но Людвиг заставил себя абстрагироваться. Надо сперва разобраться и понять, что будет дальше. – Иван? – А ты больше чай любишь или кофе? Брагинский не оборачивался, но немец ясно осознал, что он улыбается. Это даже немного напрягало. – Надо поговорить, Иван. – О чем это? Тот явно не горел желанием обсуждать что-то важное. Когда он обернулся, Мюллер вновь покраснел едва ли не до кончиков волос. – Может, ты оденешься? В ответ ему послышался смешок. - А я тебе голым не нравлюсь? Это явно был шутливый вопрос, но Людвиг все равно вновь оббежал его взглядом и сглотнул. – В том-то и дело, что нравишься. Но именно сейчас мне важно понять, что это все значит для тебя? – Давай сначала поедим, я правда очень проголодался, – Брагинский все так же улыбался, и Мюллер просто не нашелся с ответом. – А потом и поговорим. Ты расслабься, теперь все хорошо. Он вернулся к прерванному занятию, а Людвиг отвел взгляд и присел на ближайший стул. Что ж, стоит полагать, ему незачем переживать. Просто Иван – он вот такой вот странный сам по себе. Значит, и правда все хорошо. Парень посмотрел на часы, что висели на стене. Всего лишь половина седьмого, но дорога до общежития займет немало времени. Как жаль, что нельзя остаться подольше, особенно после того, что произошло между ними. Это казалось такой несправедливостью. – Кстати… – Иван поставил на стол тарелки. – Оставайся на ночь. Завтра ведь все равно выходной. Он словно прочитал его мысли, в самом деле. Мюллер чуть удивленно посмотрел на своего возлюбленного, и во встречном взгляде он тут же увидел ответы на все своим вопросы. – Ладно. Подумать только, а ведь все началось с той случайной встречи в библиотеке, а теперь завертелось вихрем. Этот самый вихрь обещал немало сложностей, но таковых Людвиг никогда не боялся. Иван прав – теперь все хорошо.