Невозможно

      Придурки, редкостные имбецилы — так я могу охарактеризовать своих друзей, особенно когда те выпьют. А пьют эти уроды завсегда и с завидным мастерством, заключающимся в том, что они находят каждый раз повод своим пьянкам. Креативность — ни дать, ни взять. Идиот — так я могу охарактеризовать себя, потому что вечно соглашаюсь пить с ними, зная, что после они утянут меня играть на желания, а с моим везением мне бы лучше не участвовать. И теперь, именно благодаря фантазии моих друзей, я стою возле мужского борделя «1703» и проклинаю чертого Дарио с его тупыми идеями. — Короче, бро, сходишь в «1703», возьмешь себе парня на час, а после делай, что хочешь. Как подтверждение, принесешь его номерок, — таково было желание пьяного в хлам Порчи, и я ничего не мог поделать, поэтому, смачно выругавшись, отправился в указанный бордель.       Я слышал о «1703» всего раз, потому как это место было известно в узких кругах, в основном, потому что там были самые элитные шлюхи моего пола. Попасть туда было легко, если знаешь куда идти (Дарио сказал мне куда, откуда знал он, мне думать не хотелось), и теперь я замер перед дверьми небольшого заведения, больше похожего на типичный для этого района бар, чем на бордель. Вокруг было тихо, но при этом довольно жутко, поэтому я все же поспешил зайти внутрь. Внутри «1703» выглядел совсем иначе: меня окружал выдержанный интерьер в виде кожаных кресел темно-бордового цвета и зеленые, на вид бархатные обои. Бордель, самый типичный такой бордель, просто цены побольше, а шанс подхватить заразу поменьше. — Здравствуйте, добро пожаловать в «1703», — сказал мне лысый мужчина при входе, а после добавил, небрежно меня оглядывая, — чего желаете?  — Мне нужно снять у вас, ну сами понимаете, на часок, — обреченно произнес я, отчаянно избегая слов «шлюха» и «проститутка».       Мужчина кивнул мне, смотря почти с презрением, и повел меня чуть дальше. Надо сказать, бордель был и правда довольно неплох в смысле выбора: на меня смотрели как смазливые парни, так и подкачанные бруталы, как серые и незаметные экземпляры, так и неформалы. Но мой взгляд пал на мужчину (он был меня, наверно, на пару лет старше) с гладко выбритым затылком, большим носом и татуировкой с названием борделя на шее. Он был одет в красную рубашку и черные брюки и выглядел так, будто это не он продает свое тело, а ты, да и вообще ему на тебя глубоко поебать. Я решил, что это то, что мне нужно, руководствуясь при этом принципом «а что, а вдруг». Окинув худощавую фигуру еще раз взглядом, я сказал мужчине, которые привел меня сюда о своем выборе и поспешно сунул запрошенные деньги.       Несмотря на всю свою элитность, цены «1703» имел не такие уж и высокие, хоть мне и пришлось выложить содержимое своего кошелька подчистую, оставив одну мелкую купюру. Но это при том, что я не имел постоянную работу и постоянно где-то просаживал деньги. Мы стали подниматься на верхний этаж борделя, где располагались комнаты для клиентов, нежелающих везти шлюх к себе домой. Моя шлюха следовала за мной все с таким же безучастным лицом (еблом), как будто делала мне величайшее одолжение в моей жизни. Меня это немного бесило, но я решил, что говорить об этом не стоит. Мы вошли в небольшую комнату, и парень в красной рубашке закрыл за мной дверь. — Окси, — представился он, подходя ближе ко мне и глядя мне в глаза, и я незаметно сглотнул, отстраняясь — мне стало не по себе и перехватило дыхание. — Ваня, — сказал я ему в ответ, чувствуя, как вспотели мои ладони, — а тебя что, правда зовут Окси? — Не, — ответил он, плюхаясь на кровать, — можно просто Мирон.       Вблизи Мирон был куда красивее, чем мне показалось сначала: у него были большие глаза, непонятного холодного цвета, и белесые, длинные ресницы; нос птичий, большой, но придающий какой-то шарм его лицу; скулы у Мирона были впалые и резко выделялись на его бледной коже; на лбу напряженно билась жилка; сам мужчина был довольно худым и чуть ниже меня. Я сел в кресло, находящееся напротив кровати, где развалился Мирон, и закурил. Окси повелительно помахал мне рукой, и я кинул ему зажигалку и пачку «Мальборо», на что он довольно улыбнулся мне и вытащил сигарету, поджигая ее. С минуту мы молча курили: я смотрел на Мирона, который пускал облачка дыма, глядя куда-то вверх, и думал, что это парень меньше всего напоминает мне проститутку. Скорее зека, если уж пускаться в крайности. — Трахаться-то будем? — прервал мои размышления Мирон, приподнимаясь на локтях и как-то странно глядя на меня, подняв одну бровь. — Нет, — Окси удивленно зыркнул на меня, — я здесь, потому что спор проиграл, так что… — Ясно, можешь не продолжать, - усмехнулся он, — я здесь тоже не по своей воле. Просто пока деньги нужны.       Мирон Федоров оказался бывшим эмигрантом, вернувшимся в Россию, который искал работу, а в «1703» у него работал приятель, вот Федоров и поперся сюда. Ему нужны были деньги на сигареты, бухло и еду, и вдохновение, чтобы писать диссы. Я его почти понимал, нас разделяло только то, что Мирон оказался невероятным и невозможным во всех смыслах, а я был просто парнем, который проиграл спор и набрел на шлюху-поэта. Мне везло, Мирону пока нет, может быть, поэтому он постоянно хмурился, пока мы курили и разговаривали. Его пальцы крепко сжимали фильтр сигареты, и мне отчего-то хотелось, чтобы они также сжимали мой член, но я решил, что шлюхой Федорова считать не буду, потому что шлюхи такими необыкновенными не бывают. Мирон прочел мне отрывок из своего трека. — Как тебе? — спросил он, лихорадочно сверкая глазами, — я назвал это «Я Хейтер». — Это звучит и правда круто, — кивнул я, лежа рядом с ним в постели и уже потеряв счет скуренным сигаретам, — ты будешь работать здесь, пока не будет денег для этого? — Ага, именно, — кивнул он, несмотря на мое неточное изложение своих мыслей.       Он читал мне еще пару своих текстов, а после мы обсуждали природу и феномен русского рэпа. Мирон считал, что сейчас рэп у нас совершенно никакой: бесхребетный, однотипный и неузнаваемый, что в клипах только и бычат маменькины сынки, пытаясь понтонуться тем, что они уже типа взрослые. Я считал, что Мирон слишком охуенный, чтобы быть правдой, но в слух говорил, что у рэпа в России есть будущее, вопрос в том: какое? Когда наше время начало подходить к концу, я вспомнил о том, что просил Дарио и достал телефон. Мне не хотелось стеснять Мирона своими просьбами, но терпеть подколы Дарио хотелось еще меньше. — Дашь свой номер? — спросил я, вставая с кровати и подходя к двери. — Записывай, — усмехнулся мне Федоров, оказываясь снова слишком рядом. — И еще кое-что, — я нерешительно остановился у выхода, — я могу тебя поцеловать?       Мирон посмотрел на меня с недоумением, взглядом говоря «чувак, я же шлюха, о чем речь», но решил принять мои правила и кивнул. Я наклонился ближе, целуя бережно, почти нежно, сжимая чужую талию своей рукой: у Мирона были немного обветренные губы, а через рубашку я мог почувствовать, как вздымались при каждом вдохе его ребра. Мне хотелось запомнить каждую секунду, но Мирон отстранился, тяжело дыша, и утыкаясь лбом мне в плечо. Он выглядел уставшим и немного сонным, но на его губах играла слабая улыбка. Я легко поцеловал его в лоб и поспешил покинуть «1703». Оказавшись у себя в квартире, я заварил кофе и сел смотреть телевизор. В голове все также сидел Мирон.       Ближе к обеду ко мне забежал Дарио. Он выглядел так, будто злорадствовал, но увидев, что я не особенно грущу и убиваюсь, немного приуныл, очевидно, я помешал его триумфу. Я осмотрел друга с ног до головы, замечая что в руках португалец все это время держал бутылку пива, но тут же отложил ее, стоило мне неодобрительно качнуть головой. Вийера молчал и глядел на меня, будто что-то ища. — Номер-то достал? — наконец выдал он, на это я молча сунул ему телефон, — как зовут хоть? — Мирон, — вздохнул я, пытаясь не выдать лишнего.       После всю неделю я отчаянно бежал от себя. Возможно, дело было в Мироне, который мерещился мне повсюду: в метро, барах, переулках, на площадях, в толпах и даже в пустоте. Возможно, дело было во мне, потому что забыть Федорова мне казалось чем-то совсем за гранью. В любом случае, какой бы не была причина, я понимал, что я сказочный долбоеб, но это не мешало мне мечтать о том, как губы Мирона обхватывают мой член, как я давлю на его затылок, а его ресницы еле уловимо подрагивают. Мучительней мысли были только о том, как я вколачиваясь в Федорова, о он, изгибаясь, просит меня больше, еще, сильнее.       В общем, я гнил дома вплоть до среды, стараясь лишний раз не вылезать на улицу и не думать лишний раз об Окси. И если с первым я справлялся просто на «ура», то выгнать Мирона из своей головы у меня не получалось от слова «совсем». Влюбляться в шлюху было не вариантом, но мое сердце только злорадно хихикало и билось сильнее. В среду утром я отправился в бар на встречу с Порчи, который усердно названивал мне с момента нашей последней встречи. Сам я никому не звонил, хотя пару раз хотел набрать Мирона. Но в душе я очень боялся, что могу узнать то, что знать не хотел. Мне было, откровенно говоря, хреново. — Как житуха, бро? — спросил меня Дарио, отпивая свой виски, — чего такой кислый? — Да так, — отмахнулся я, мне не хотелось говорить о Мироне с Дарио, потому что я бы наверняка получил порцию насмешек, — ничего. Просто хандра, пройдет. — С девушкой не лады, что ли? — португалец внимательно смотрел на меня, и я почувствовал, что у меня капелька пота скатилась по виску и капнула на джинсы, — да ты не парься, отойдет. Главное, чтобы шлюхой не была. — Пошел ты, — бросил я и вышел на улицу.       Было холодно, но я весь вспотел, пока бежал до «1703». Это было глупо, ведь не было точной уверенности, что бордель открыт, но я все равно не мог отступить. Тот же мужчина, нехотя, открыл мне дверь и на вопрос о Мироне сказал подождать. Я остановился у стойки, тяжело дыша и думая, что денег-то у меня ни черта нет. Через минуту из-за поворота показался Окси: он был в черной рубашке и такого же цвета брюках, его глаза смотрели устало, но при взгляде на меня он немного оживился, Мирон небрежно махнул мне рукой, а у меня сердце дрогнуло, и руки затряслись — Вычти его ночь с меня, — сказал Мирон лысому мужчине, тот кивнул и что-то записал в толстом блокноте.       После Федоров потащил меня наверх. Я запинался и спотыкался на ступеньках, но покорно шел за ним, чувствую, как сердце бьется все чаще и сильнее. Пока он шел чуть впереди меня, я мог пялиться на его зад и думать, каков он на ощупь, от желания я почти с ума сходил, и дорога до комнаты Окси показалась мне длиною в вечность. Мирон пропустил меня перед и захлопнул за нами дверь. Он, казалось, еще больше отощал с нашей прошлой встречи и выглядел побитым и усталым, так что мне хотелось прижать его к себе и не отпускать, пока он не заснет. — Снова спор? — спросил Федоров, посмеиваясь и глядя на меня, он сидел на кровати и уже успел снять обувь. — Нет, — выдохнул я.       Я резко подался вперед и вдавил его в матрас, целуя в шею. Мирон рвано выдохнул и обнял меня, шепча что-то о том, какой я придурок, на что я только усмехнулся ему в ключицу, потому что знал это и без него. А дальше все, как я хотел: стонущий Федоров подо мной подмахивает бедрами и умоляет меня о большем, а я с ума схожу, настолько внутри Мирона жарко и узко, словно он не шлюха, а только вчера узнал о сексе. Оргазм накрывает нас почти одновременно, и я падаю на Окси, переводя дыхание. Мирон улыбается мне, и я целую его в щеку.       Лежа рядом с ним, я понимаю, что влюбляться в шлюх нельзя, но не влюбиться в Мирона невозможно.