Необратимость

      Надо признать: в этот раз он облажался. Это было проще, чем можно себе представить. Стоило лишь на секунду отключить голову и довериться ненависти, и все рухнуло как домино. Погнаться за местью — этого хватило.       Возвращаясь, Дэрил не говорит больше ни слова. Не может. И не хочет.       Он разрушил все. В который раз. За несколько часов уничтожил все, что у них было.       Никто не винит его, все смотрят сочувствующе. Не только на него — на всех кто там был.       Единственный, кто смеет открыть рот, — Морган. Старый-мудрый-Морган, лишь взглянув на него, говорит:       — Не кори себя. Ты не причем. Это должно было случиться. Неизбежно. Я знаю, о чем ты думаешь. «Если бы я не ехал, всего можно было избежать». Нет. Ты ничего не сделал. И не смотри так: у тебя все на лице написано. Случилось то, что случилось. История, знаешь ли, не терпит сослагательных наклонений.       Дэрил уже хочет послать советчика к черту, но его слова слишком сильно напоминают Дейла. А потому он просто уходит.       Он испытывает странную смесь обиды и облегчения, встречаясь взглядом с Кэрол. Старая шутка про девять жизней, вдруг, так неожиданно оказывается едва ли не пророчеством. Дэрил понимает это, едва успев вернуться.       А там Кэрол — побитая, но живая. И взгляд у нее испуганный, виноватый.       Следующие дни он старательно прячется: от неё, от группы, от себя. Он не простит себе этого. Не в этот раз. Слишком дорого обошлась его слабость.       Они встречаются только через неделю у еще свежей могилы:       — Есть закурить? — Кэрол, прихрамывая, подходит со спины, пока Дэрил не может её увидеть. Теперь не убежит.       Мужчина вытягивает сразу две сигареты и поджигает. Одну протягивает ей. Они стоят в тишине, собираясь с мыслями слишком долго. А уголек тлеет слишком быстро.       — Прости меня, — подает голос женщина.       — За что?       — За то, что меня не было с вами. Я сожалею.       — А я нет, — не задумывается ни на секунду. Равнодушно, почти грубо. Пусть так. Не может Дэрил сказать о том, что единственная мысль кроме страха в его голове на тот момент — это нездоровая радость: ее среди них нет. Не может он сказать, что нихрена никогда не верил в бога, но тогда он начал молиться.       Кажется, она говорит еще что-то, но он не слышит. Против воли представляет себе, что это на ее голову опускается бейсбольная бита. Это ее лицо заливает кровью; это ее череп раскалывается с хрустом; ее мозги, хлюпая, налипают на колючую проволоку. Это он рвет глотку, умоляя остановиться. И дальше. Это ее они будут заворачивать в брезент. Это ее хрупкое тело покажется неожиданно легким.       Без головы.       Женщина за ворот вытягивает его из мыслей, и Дэрил понимает, что стоит на коленях, схватившись за голову. Ему страшно. Кажется так, как не было даже в детстве. Он ничего не сделал, правда? Он не убил ту троицу сразу. А стоило. Каждое его действие (совершенное или нет) влечет за собой ошибку. Он может лишь разрушать. Приносить лишь боль. Жалкий, никчемный уродец. Не может спасти себя, что уж говорить о других.       Дэрил не замечает, когда его мысли начинают звучать голосом отца. Уже даже не Мерл.       Он открывает глаза. Кэрол все еще рядом. Сжимает в ладонях его лицо и плачет, извиняется, успокаивает, обещает остаться, не уходить, придумать что-то. А он просто выдыхает. Смотрит на ее слезы и заставляет себя подняться. Так резко, словно и не было этого помутнения. Он просто притягивает ее и уводит.       Уже вечером, сидя на крыльце, так нелепо и по-детски держась за руки, он наконец находит силы сказать снова, но уже совсем по-другому:       — Я рад, что тебя с нами не было. — Женщина лишь хмурится в ответ.       Наверное, если бы это была ты, я бы так и остался там.