Удачный бросок

      David Hicken – Celeste       — Давай, если ты попадаешь в корзину, то задаёшь один вопрос мне, а если нет — я тебе?       Нацу протянул ей мяч. Прошло две недели. Незабываемые две недели. Они виделись почти каждый день, не могли отстать друг от друга. Нацу познакомил Грея и Джувию с ней. Бывало, что они вместе гуляли. Нацу говорил Люси, что у них самая прекрасная и крепкая любовь, что он видел. Грей сразу потом говорил, что таких девушек ему не найти и пусть Нацу дорожит каждой минутой того лета. Всем, что происходило с ним и Люси. Он и не сомневался. Ни разу не пожалел, что тогда предложил ей стать его «плюс один». И кому-то могло показаться, что всё слишком быстро, о нет, как же они медлили. Как были глупы. Ведь оба могли поменять своё решение с университетом, но не стали. Насколько бы прочными ни были отношения, эти двое лучше оставят себе конец июля и весь добрый август, но не станут рушить мечты ради отношений. Они даже ни разу не говорили о будущем с тех пор, как толком познакомились. Так, наверно, и стоило поступить.       — Давай! — Люси решительно его приняла.       Они частенько сидели на том поле, народу почти не было, все разъехались, поэтому обе корзины принадлежали только им. Нацу помогал Люси забрасывать мячи, учил правильно двигаться, но та почему-то всегда была в платьях, туфлях на невысоком каблуке, ей не пристало бегать за мячом. Он это понимал и ценил, что Люси уделяла время на его увлечения.       Первый мяч с победой попал в корзину.       — Так, — она задумчиво поглаживала воображаемую бороду, — что бы мне такого спросить?       — Всё, что угодно.       — Всё?       — Абсолютно.       Она спросила, а он ответил. Честно, как и обещал. Люси не всегда попадала в кольцо, иной раз и ей приходилось отвечать. И так же честно. Наконец, ещё один промах и Нацу задал вопрос:       — Расскажи мне то, что никому не рассказывала.       До этого у них были весёлые и незамысловатые просьбы: вроде любимой еды или сорта шоколада, Люси рассказывала о своём лучшем друге. Ничего особенного и не было, но теперь Нацу просил доверить что-то очень важное. Довольно тайное и секретное. У неё не было размышлений над тем, что именно рассказать, ведь был один секрет, который Люси не любила никому доверять. О нём знали только её родители и Локи, но тот значения не предавал этому. Даже не особо заострял внимание.       — Слушай, это немного не тот секрет, вроде Spice Girls, — она кинула ему мяч, присела на скамейку. — Садись.       Люси похлопала на место рядом. Он повиновался и присел, будучи уже серьёзным.       — Если ты не хочешь, то можешь не говорить. Это всего лишь игра. Не заставляй себя, — Нацу взял её за руку. Он всегда рядом. Пусть у них не было никаких драм, но кому они нужны? Никому. Но даже если бы что-то случилось, то она знала кому положить руку на плечо. И она не соскользнёт, а будет крепко там лежать.       — Хочу. За такое короткое время ты мне стал очень дорог, как папа и мама, а они знают об этой тайне. Поэтому я хочу, чтобы ты знал.       И она рассказала.       — Мне жаль, — всё, что выдавил он, прижимая девушку к себе. — Давно?       — Сколько я себя помню, — Люси сжала его рубашку и уткнулась носом в крепкую грудь, слегка шмыгнув покрасневшим носом из-за недавней простуды, а не из-за сотни слёз.       Нацу бережно провёл по волосам, словно в голове что-то значимое и хрупкое. Тем же вечером они пошли в круглосуточную библиотеку, отыскать романы мистера Игнила.       — Нашла! — выкрикнула Люси, сжимая толстую книжку в твёрдом переплёте и яркой обложке.       — Вот он! — Нацу прошёлся по страницам после того, как выхватил из рук девушки изношенное первое издание. Корешок сильно потрепался: её с руками отрывали. Третий роман, именуемый как «Хвост феи», про воришку банковских сейфов. Тогда-то и появился E.N.D. Образ этого детектива, который занимался всем подряд, был оптимистом и весёлым отходчивым парнем с хорошим потенциалом.       — Я её прочитаю, — уверенно заявила Хартфилия, перенимая книгу в собственные руки.       Девушка пролистала пару пожелтевших страниц и грустно улыбнулась.       — Брось, ты же это не любишь, — он поставил книгу обратно на место.       Люси посмотрела на него. Только лишь взглянула, и он тоскливо начал тонуть в карих глазах, просивших не жалеть, а относиться так же, как и раньше. Нацу не смог выдержать и протянул ей книгу обратно.       — Молодец, — Хартфилия улыбнулась и стала подобно солнцу, ощутив понимание того, от кого этого хотелось больше всего на свете.       А Нацу всё думал о том секрете. Она не сдалась. Ни разу не опустила руки, не плюнула на всё и была сильной.

— У меня дислексия — это, когда… — Я знаю, что это, — прервал её Нацу.

      Люси мало, что помогало, но она продолжала читать, пытаться. И пусть не каждую книгу ей удалось полностью ощутить на кончике языка, она понимала и чувствовала все любовные романы, которые попадали в её руки. Нацу было нелегко делиться с ней обо всём, что с ним происходило, ведь он порой сутками из книг не вылезал, делал это бегло, и у него хорошо было развито скорочтение. Отец был писателем, Драгнил, как никто другой, напоминал ей о том, чего у неё недостаточно, но его оправдывало то, что ту дыру, которая ничем не заполнялась, он принимал, и даже более того — понимал ещё большую уникальность своей девушки.       — Может, на автобусе? — Нацу не хотелось идти пешком до пляжа: он был так далеко, а на улице жарища неимоверная.       — Нет, — твёрдо ответила она. — Ненавижу транспорт, у меня с ним дела плохи. Да и хватит ныть, прогуляемся, поговорим.       — У нас на это всегда есть время. Почему ты не любишь транспорт?       — Укачивает, очевидно же, порой ты такой недогадливый, — посмеялась она.       — А это у тебя когда началось?       — Если честно, то где-то год назад. Не знаю почему. Ну, а с транспортом мне лет с шести не везёт, — Люси развела руками, вспоминая одно из своих приключений. Не самое радужное, но к нему она почему-то спокойно относилась и могла рассказать хоть первому встречному. Люси вообще всё могла рассказать о себе, кому угодно. Всё, кроме дислексии. То скорее было её недостатком, а ими не так уж хотелось делиться, тем более видеть в глазах скорбь или отвращение.       — Поделишься?       — Мне тогда шесть или семь было. Середина весны. Мама дала мне десять долларов по пятёркам, чтобы я сходила в магазин, а наш дом стоял прямо у дороги. Недавно прошёл сильный ливень. Я нацепила какую-то вязаную разноцветную кофту. Вышла. Начала шагать по полосатой зебре — и тут мне прямо в бедро уже под конец дороги врезается машина. Удар был ощутим. Меня отбросило вперёд и влево, прямо в лужу. Ударилась головой об бетонную плитку и всё, что меня тогда волновало, так это то, что я вся в грязи и те пятёрки валяются в луже. Начала их оттуда доставать, ко мне подскочил полицейский, а затем и мама выбежала на улицу. Волосы дыбом, в фартуке. Все так перепугались. На водителя я даже не посмотрела. Но все послушали ребёнка, который сказал, что в полном порядке и единственное, что ему нужно, так пойти домой в ванную. Дело даже никто не трогал, мама меня послушала. Сильно перепугалась, правда. Но это более, чем нормально.       — Стой. Так водителя просто отпустили?       — Да, — спокойно ответила Люси, а вот Нацу мучил тот факт, что маленькую девчонку сбили и даже никто не пострадал потом, кроме неё.       — Да всё же хорошо закончилось. У меня была лишь царапина на бедре, и голова немного кружилась. Это нормально, после такого происшествия.       — А твоя мама? Разве она не подала в суд? Пешеходный переход. Её ребёнок. Никакой адвокат бы не справился с таким иском.       — И правильно, что не стала. Вообще мама тоже не фанат разгребать бумаги и находиться в постоянном напряжении. Её лишь волновало, куда я пойду в школу, после этого.       — Школа?       — Ну, тем же вечером она меня спросила о том, куда я хочу пойти учиться. Был выбор между той, которая находится в восьми кварталах от дома, или той, что в двадцати.       — И ты выбрала ту, которая дальше?       — Конечно, ведь я была храброй, — усмехнулась она.       — Постой, а та, что в восьми, случайно не моя? — Нацу осознал, что мог быть не один перекрёсток.       — Твоя, — улыбка на лице растянулась. Люси тоже поняла, что их судьбы могли вновь пересечься.       — Ну и ну, — Драгнил покачал головой.       Они всё-таки добрались до пляжа, а из воды просто не вылезали. Нацу катал Люси на спине, они вместе ныряли, прыгали в воду с высокого выступа. Всё было, как и всегда. Замечательно. Ещё один чудесный день в компании дорого человека. Конечно, Драгнил много думал о том, что с ним произошло в тот день, а главное — произошедшее с его девушкой. У неё было немало проблем, если подумать. С другой стороны, на них она не смотрела, многое вспоминала с улыбкой, но не от великой силы, а от простого удовлетворения того, что с ней сейчас. Умела наслаждаться настоящим.       Нацу вернулся домой около десяти, отец, как и всегда, сидел в гостиной с книгой.       — Слушай, пап, — он поставил свой скейтборд к стене, на котором учил в тот день кататься Люси, — помнишь ту девчонку, что ты сбил одиннадцать лет назад?       Нацу запустил кисть в торчащие волосы. А его отец изменился в лице и даже не ответил сыну. И так было понятно, что тот помнил, как такое забудешь? Девчонку, что могла со спокойно душой одним своим словом испортить ему жизнь из-за невнимательности, но не стала. Не важно, как сильно тогда повредила бедро, она могла, но не стала, и почему-то все её послушали. Он помнил, как вчера, эти большие карие глазки, что виновато смотрели на мать из-за пары испорченных купюр с Линкольном. Конечно, Лейла Хартфилия и думать забыла про эти деньги. Скорее, она сама себя винила за происшествие. Погладила дочь по испачканным светлым волосам и проводила домой. После того случая, он был как сам не свой. Через полгода и вовсе перестал водить. С тех пор ни разу не садился за руль. Его сын в то время спал на заднем сидении и проснулся лишь тогда, когда к маленькой девочке все подбежали. Нацу тогда плохо осознавал, что происходило, но в какой-то момент заметил эти взрослые глаза девчонки. Они не всегда были такими. Только сейчас. И пусть она не плакала, но всё равно выглядела хрупкой и беззащитной. Он и сам был ребёнком, только с другой историей, другими родителями. Его жизнь не стала в одночасье другой. И как бы всем не казалось, Люси тоже не особо научил тот случай. Единственные, кто получили урок, так это родители тех двоих.       — Я рассказывал, что с кое-кем встречаюсь, так вот, — он улыбнулся. Не от радости, а от всей ироничности, — это она.       Отец не знал, что ответить ему. Его скорее забавляла ситуация, чем злила или расстраивала. Мир был тесен как никогда. Тогда он сжал мир Игнила до размеров кубика Рубика. Как злобно подшутила над ним судьба.       — Ты мне когда-то говорил, что у неё в будущем сердце будет такое же мягкое и доброе. Ты был прав.       — Я рад, что у вас всё хорошо. Не забыл об универе?       Нацу присел рядом с ним.       — С тобой разве забудешь? — он обхватил шею отца. — Я хочу её с тобой познакомить.       — Нацу, — он вздохнул, — ты хочешь познакомить меня с той, кто мил твоему сердцу и кого я сбил столько лет назад?       — Я должен ещё кое-что сказать. У неё дислексия, — Нацу отодвинулся на другой край.       — Думаешь, что это из-за того случая?       — Думаю, — тут же ответил он, вновь запуская в волосы кисть.       — Тем более, — строго отозвался Игнил.       Он был не таким серьёзным человеком: много шутил, смеялся, а в тот момент словно полная противоположность. Ему, скорее, становилось страшно из-за этого знакомства. Никто не имел права смотреть на этого человека со стремянки, но она имела. Игнил боялся больше всего тех взрослых глаз, которые тогда даже ни разу не взглянули на него.       — Ты же познакомишься с ней, если я попрошу?       Игнил просто не мог отказать. Сын ни о ком так не отзывался, кроме как о Люси. Та была самым светлым лучом его жизни. Пусть ненадолго, но в это лето без сомнений стала тем самым человеком, которого ждёшь всю жизнь.       — Не проси. Я знаю, что она замечательная. Ты ей расскажешь?       — Думал об этом весь день и понял, что обязан.       — Поступай, как знаешь.       Их разговор закончился на такой ноте. Нацу было не страшно. Он уже достаточно знал свою девушку, чтобы понять, что будет. Такие новости не назовёшь светлыми. И всё-таки было много предположений, как закончится такой разговор. Но на этой развилке поворачивала именно Люси.       Драгнил поведал ей об её детской аварии то, что помнил сам, и то, что рассказывал отец, когда тот стал старше. Девушка молча слушала его, внимала каждому сказанному слову. Позже он заявил, что есть вероятность и того, что дислексия именно поэтому возникала. Люси была в шоке от очередного соприкосновения их жизней в прошлом. Ей нисколько не хотелось злиться, расстраиваться. Но Люси много раз и головой в жизни ударилась. К примеру, в десять разбила голову об качели. И множество драм испытала, если хорошенько напрячь память. Даже с дислексией она осталась такой, какой и была.       Позже Нацу понял, что она действительно самая лучшая. Всё поняла, как он и думал. При встрече с Игнилом Люси попросила его не думать о давней истории. Хартфилия видела, как напрягся мужчина, а учитывая, что Нацу столько рассказывал о легкомысленности своего отца, ей хотелось поскорее расправиться с неловкостью. Её действительно не волновала та давняя встреча с лужей. Ведь Нацу был прав: та девушка осталась такой же прекрасной и доброй. Никому не хотелось вспоминать былое.       Август подходил к концу, и в последних числах месяца Драгнил проводил Люси и Локи на поезд. С тяжёлым расставанием. Они оба понимали, что это конец их развилки и больше они... Скорее всего. Больше они никогда не встретятся. Девушка проплакала две ночи в подушку, а Нацу только читал и читал. Ничего не могло заглушить его мысли и воспоминания о Люси.