Дети ненужных королей

      Сумрачный1, как же она прекрасна. Моя девочка. Доченька. Сегодня ей исполнилось пять лет. Эх, совсем большая.       — Маджести, — зову я, всё ещё не зная, как сказать правду. Злость от безысходности вновь накрывает меня с головой. Но стоит мне лишь заметить в поле зрения свою дочурку в пышном бальном платье небесного цвета с перламутровыми узорами, похожими на те, которые рисует мороз на окнах, как тепло окутывает всю мою тёмную сущность, не оставляя и следа от негативных эмоций.       — Папочка! — кричит моё сероглазое счастье и бежит навстречу, заставляя своих нянек мчаться за ней, перестав следовать правилам придворного этикета.       И вот моя кроха уже повисла на моей шее, крепко прижавшись щёчкой к моему плечу.       Я виновато смотрю на нянек. Никому никогда не пожелаю оказаться на моём месте. Королевство пало. Война Лайтдарк2, которая длилась семь лет, закончилась. И не в нашу пользу. Это огорчает. За эти годы все придворные жители и народ научились жить так, как будто этого страшного времени нет, продолжали веселиться, влюбляться, работать. А что теперь? Королева Мари3 должна будет выбрать либо она остается со мной, покидая пределы Темнейшей Империи, либо остается на престоле, но в качестве новой жены нового правителя4. Антуан5, сволочь. Одним махом разрушить то, что я строил годами.       — Папочка, — дочурка прикасается своей маленькой ладошкой к моей давно небритой щеке, — ты пришёл забрать меня с собой? А где же мама? Почему её нет?       — Дорогая, ты сможешь меня выслушать?       — Конечно, — она повернулась к нянечкам и, склонив голову с очаровательными тёмными кудряшками, продолжила: — Подождите нас с королём здесь, — дождавшись кивка, вновь повернулась ко мне, поэтому она не могла видеть улыбок гувернанток, светящихся неподдельной гордостью за I принцессу империи.       Я встал и протянул ей руку, она как истинная леди, выровняв спинку, с кивком головы положила свою ручёнку. Она была холодная. Я невольно нахмурился. Ведь если у детей ладони становятся холодными, то в их кровь начинает постепенно вливаться магия. Нет, нет, совсем не время.       Я вновь залюбовался дочкой. Она, как и Мари, имела красивую белую фарфоровую кожу, тёмные волнистые волосы, которые сейчас были слегка присобраны на затылке. А вот глазки мои, стального цвета. Она прекрасная и вырастет красивой девушкой и великолепной правительницей. А правительницей она станет обязательно, как только исполнится 21, мы с ней вернём то, что потеряли. Наверное, каждый отец хочет для дочери только самого лучшего, как и для сыновей, но у меня пока только девочка, так что заботимся сейчас о ней. Гхарг6, и как сказать то, что нужно? Как не ранить это чуткое маленькое сердечко?       «Ты в любом случае ранишь малышку. Просто подбери такую форму слов, чтобы было капельку легче», — подсказывал мне мой демон-хранитель.       Я решил повести её в парк. Как раз закат, а она его очень любит.       Осень уже успела украсить имперский сад в свои краски. Деревья из последних сил держали свои листочки, словно не хотели оголяться так, как сейчас оголю свою душу я.       Отдав своё манто дочурке, я кивком головы показал на скамейку, рядом с которой уже горел фонарь. Малышка кивнула и села. Я не мог оторвать глаз от неё, запоминая каждую деталь внешности, ведь увидимся мы нескоро. А она просто смотрела мне в глаза. Вдох-выдох, пора, пора говорить.       — Дочка, ты же знаешь, как мы с мамой тебя сильно любим, ведь так?       — Да, — её лобик нахмурился, показывая, что девочка раздумывает над ответом. Нужно похвалить её учителей. Будущая императрица должна взвешивать каждое слово.       — Но сейчас наступил такой момент, что мы с мамой не сможем быть рядом.       — Почему? — лобик нахмурился сильнее. — Дела?       — Да, лисёнок, — так называю её только я. Она очень похожа на лисичку с тёмным окрасом характером. Такая же умная и хитренькая, благородная и честная7.       — И что, эти дела важнее меня? — на глаза малышки навернулись слёзки.       Я присел на корточки напротив неё.       — Нет, конечно, но мы с мамой должны тебя оберегать, не так ли?       — Так, — ответили мне, шмыгнув миниатюрным носиком и вытерев ладошкой покатившиеся слёзы.       — Вот, и именно поэтому мы отправим тебя к тёте Марине и дяде Лёше8 на Техьеру9, — заметив, как глазки дочки вновь отсвечивают восторгом, я добавил: — Только там их нужно называть мамой и папой.       Девочка снова нахмурилась, а плечики поникли.       — Что, правда так надо?       — Да, лисёнок.       — Хорошо. А когда ты меня заберешь?       — Когда тебе будет девятнадцать.       — Па-а-а-ап, — раздался возмущенный голос дочурки, — но это же очень-очень долго. Па-а-апа, а давай я буду хорошей девочкой и ты меня через вот столько заберешь, — мне показали восемь пальчиков.       — Через восемь лет? — уточняю.       — Ну не-ет. Часов.       — Маленькая моя, — не сдержав слёзы, я решил их скрыть и порывисто обнял дочку, — по-другому никак.       — Честное слово?       — Честное слово. Ты согласна поехать?       — Да, только... — девочка замолчала.       — Только что?       — А мама где?       — Дорогая, она занята.       — И что, она не придёт попрощаться?       — Нет, маленькая, она не успеет, — не говорить же ей, что мама как раз сейчас решает с кем и где ей оставаться.       — Хорошо, когда нужно уходить?       — Сейчас. Конни принесёт тебе всё необходимое.       В этот момент служанка как раз передала небольшой заколдованный рюкзачок, который может вмещать в себя всё, что угодно, при этом оставаясь лёгким.       Я, поднявшись, провожу рукой по её плечам и целую малышку. Её платье сменяется на штанишки из эйкру10 и простую серую толстовку, туфельки становятся черными резиновыми сапожками, а волосы затягиваются в высокий хвостик.       — Папочка, наклонись.       Исполнив просьбу малышки, я получил поцелуй в лоб.       — И мамочке его передай, — попросило моё счастье, говоря про поцелуй, —Идём, Конни. Я готова, — она пошла по тропинке, протянула ручку служанке, затем вновь повернулась ко мне, — Люблю вас, — и, отправив воздушный поцелуй, улыбнулась своими серыми глазами, которые обрели цвет грозового неба.       Деревья сбросили-таки свои листья.