В письме о самом главном

Курт, сколько себя знает, всегда был немногословен. Жуткий акцент, нелепость собственного вида при попытках выговорить фразы, незнание некоторых английских слов, виднеющиеся клыки - это все, как ему казалось, отталкивало его собеседников продолжать с ним дальнейший разговор. И поэтому говорил он не часто, лишь по делу или когда его спрашивали, слишком боясь начинать беседу первым и всеми силами пытаясь выглядеть не слишком глупо, когда отвечал на поставленные ему вопросы. И эта проблема, напоминающая о себе каждый день, ожидаемо помешала ему заговорить с тем, с кем он больше всего хотел бы провести целый день за разговорами, не замечая времени. Не подающиеся контролю чувства, испытываемые им при виде Питера, толкали его вперед, буквально кричали подойти ближе, но когда Курт приближался к нему ближе чем на метр, пытаясь заговорить и для начала вымолвить хотя бы банальное " Привет", язык сразу почему-то прилипал к нёбу, ворочаясь в миг пересохшем рту чересчур медленно и так раз за разом, после которых все заканчивалось, так толком и не начавшись. Вагнер исчезал, терзая себя сотнями сомнений, и в эти дни, когда он снова не приблизился ни на шаг к своей заветной цели из-за своего глупого страха, он ходил заметно грустнее, понуро опуская плечи и даже хвост его, вечно дергающийся в воздухе, плелся за ним следом на полу, собирая собой пыль. Курт не знает, что сказать, но глядя на то, как Питер, такой веселый и жизнерадостный, так отличающийся от него, смело смеется и шутит со всеми остальными, прискорбно понимает, что он, пугающийся даже простого разговора с тем, кто ему нравится, вряд ли нужен душе любой компании, который не боится рассказывать о себе и с таким же упоением, с каким и говорит, слушает что-то новое от других. Решение запоздало приходит к нему на одном из уроков, когда какой-то мутант, прямо у него на глазах, передает другому сложенный лист, чиркая в нем до этого добрые десять минут, ловко пряча бумажку при малейшей угрозе быть замеченным учителем. То ли шпаргалка, то ли просто два друга так ведут разговор, но именно в этот момент, каким-то чудом зацепив взглядом эту сцену, он уже знает, что нашел решение, как признаться в своей симпатии. Этим же вечером, уже сидя в своей комнате, он берет чистый лист, до этого долго разглаживая его и проведя в ступоре минут пять, пялясь на перьевую ручку. Это оказалось не так просто, как он думал, и если придумать, о чем написать, было сложно, то мысли о передаче этого письма напрямую в руки объекту его тайных воздыханий казались и вовсе абсурдом, невыполнимой миссией, а не каким-то там простым действием, о котором часто даже не задумываешься. Он чувствовал себя глупо, намного глупее, чем при тщетных попытках заговорить, ощущая себя какой-то барышней, прямо как в книгах, которая шлет суженому письма, сгорая от всепоглощающей любви и страсти. Но одно их связывало точно - ожидание взаимности. Курт, никогда особо не получавший много любви в своей жизни, почти не надеялся, что его чувства, неправильные и, наверняка, презираемые в обществе, примут, тем более от такого странного мутанта, как он. Синекожий мутант уже представил, как его письмо, даже еще не прочитанное, возвращают ему обратно, смеясь вместе с остальными над глупостью и наивностью синего демона. Пусть Вагнер и знал, что Питер ни с кем так никогда не поступит, страх все равно был велик. Слишком многое мог потерять. Узнав, когда Питера не было на момент в своей комнате, и телепортируясь прямо туда, он оставляет записку на столе, с наступающей паникой надеясь, что тот найдет его. Этой ночью он не спит, проведя все это время за размышлениями и выглядя утром даже хуже, чем после битвы с Апокалипсисом. Когда ответа не было целый следующий день, Курт начинает избегать Питера, боясь увидеть его реакцию, малейшие признаки на его лице и в поведении, говорящие о том, как он воспринял неожиданное известие. Но убежать от самого быстрого парня было практически невозможно и синий демон то и дело встречал его в разных частях особняка, часто именно там, где он собирался основательно засесть, коротая время. Такой же беззаботный и веселый, с искрящимися от радости глазами и без тени неприязни, когда взгляд падал на вечно застывшего в его присутствии Вагнера. Питер широко улыбается ему, совершенно искренне, одним глазом наблюдая за длинным хвостом, начавшего биться о пол, совершенно не имея ничего против созерцания столь стеснительного и забавного мутанта, невольно притягивающим его взгляды к себе как магнитом все то время, когда он был в поле его зрения. Курт под пристальным взглядом дергается, и за одну секунду что-то меняется, ломается, синий мутант, по ошибке разглядевший в карих глазах усмешку, где-то на грани сознания понимает, что уже находится в своей комнате, один. Он позорно сбежал. А Питер всего лишь вел себя как обычно, даже не подозревая о письме, оставленном Куртом. Максимофф замечает конверт не сразу. Бардак в его комнате, и так часто мешающий что-либо найти, никак не способствовал скорейшему нахождению заветного листа, но совершенно случайно упавшая с края стола тетрадь, брошенная туда без оглядки и полностью закрывавшая письмо, наконец, в прямом смысле, открыла ему глаза. Питер приходит в неописуемый восторг, когда находит конверт, рассмотрев в углу имя синего мутанта. Видимо, мироздание в этот раз все же было на стороне Курта. У Вагнера неожиданно красивый почерк: каждая буква прописана аккуратно и четко, чуть наклонена влево и все слова прописаны с особой тщательностью. Весь почерк такой же, как и его хозяин - изящный, чуть тонкий, выглядящий как узоры на его коже, отличающийся от тех, которые ему доводилось видеть - уникальный. Наверное, по мере написания даже руки у него чуть тряслись - некоторые буквы, которые Питер потом по смыслу додумывал сам, чуть смазались от прикосновения кожи к свежим темно-синим чернилам. Перестать улыбаться, смотря на зачеркнутые немецкие слова, сразу же замененных на английские, совершенно невозможно - Курт, время от время забываясь, начинал писать на своем языке, настолько увлекаясь, что даже забывал, где он находится. Максимофф, никогда до этого не получавший ни одного письма, светясь от радости, начинает писать ответ, едва взгляд соскальзывает с последней прочитанной строчки. Полученное письмо он бережно кладет в пустой ящик стола, чтобы не потерять. Письмо его в два раза короче и менее опрятное, но он старался, как мог, выписывая буквы с особой для себя старательностью, с учетом того, что и до этого его почерк не блистал красотой. Питер не умеет хорошо описывать свои чувства, как Курт, поэтому текст и получился короче, но ему не нужен целый лист, чтобы дать понять, что чувства взаимны. В какой-то момент, бегло просматривая написанное письмо, он решает, что этого слишком мало и с помощью фантазии и нескольких имеющихся ручек разрисовывает весь лист узорами. В сине-серебряных цветах. Он уверен, Курту понравится. Две секунды бега и синекожий мутант был найден в общей гостиной, сидящим одним на диване и полностью спрятав лицо за книгой, название которой Питер даже не стал читать. Услышав собственное имя, Вагнер поднимает оранжевые глаза, внезапно с непривычным для него ужасом наблюдая за протягиваем ему письмом. Ему понадобилось некоторое время, чтобы понять, что письмо другое и свободной дрожащей рукой забрать конверт, заливаясь фиолетовым румянцем. Напоследок улыбнувшись своей фирменной улыбкой, Максимофф в мгновение ока убегает, и тогда Курт, пользуясь тем, что в комнате больше никого нет, c замиранием сердца распечатывает конверт. Когда он начинает читать, книга, до этого захватившая собой мутанта, захлопываясь, валится на пол, выпадая из зажатых пальцев, и не замечаемая еще огромное количество времени, пока ее хозяин раз за разом перечитывал письмо. Он вчитывается в резкий почерк жадно, словно слова в письме вот-вот исчезнут, оставив после себя лишь чуть кривые узоры, которые Курт оглаживает пальцами, читает медленно, будто наслаждаясь каждой выведенной буквой, и в эти мгновения он счастлив как никогда прежде. Письмо он прячет в отдельную шкатулку, все же доставая его чуть ли не каждый вечер, чтобы перечитать снова. Но заговорить стало еще страшнее. Сердце Курта пропускает удар, когда он получает второе письмо, спустя три дня после первого. Питер теперь всегда шлет ему письма, быстрее, чем Вагнер успевал дописать свое. Он отдает лично, в руки, смотря в глаза и отвечая широкой улыбкой на неописуемую радость, написанную у синекожего на лице, как бы он стыдливо не опускал голову. Получать каждое письмо было до дрожи приятно, и руки с каждым разом все быстрее тянулись к протягиваемому листу, и он все чаще стал улыбаться, иногда даже сам не замечая. Сам же он письма клал на видное место в комнате Питера, так что тот знает, что каждый день там его ожидает сюрприз, которого он ждет не хуже Вагнера. Курт всегда получал письмо утром, после прочтения которого весь день ходил радостный, Питер - вечером, засыпая после письма с улыбкой на лице, не проходящей даже во сне. Максимофф, в отличии от Курта, тщательно все продумывающего, писал о всем, о чем только думает, поэтому писем становилось больше с каждым днем. Он рассказывал о любимой музыке, различной еде - которой ему довелось попробовать или же просто о самой обожаемой, развлечениях, смешных или немного грустных историях из своей жизни, совсем немного позволяя себе обсуждать других, но в каждом письме, даже полностью описывающим себя, он всегда упоминает, как ему нравится Курт. Однажды отдельное письмо, неожиданно слишком длинное для него, он посвятил хвосту, и в один момент, пока его читал синий мутант, хвост, словно зажив собственной жизнью или обрадовавшись своему упоминанию, на радостях сшиб со стоящего рядом стола фарфоровую кружку, едва успевая подхватить уже у самого пола. Забыв страх, следующее письмо он вручает Питеру лично. Хвостом. Чувствуя, как чужие пальцы мимолетно задевают острый кончик, не сумев удержаться. Оба, особенно после самого первого письма Питера, начали придумывать разные рисунки и узоры, которыми разрисовывали пустые пробелы на листе. Чаще всего Максимофф рисует в синий цветах, а Курт - в серебряных. Вагнер рисует в письме маленькие звезды - закрашенные полностью или имеющие только контур. Он словно превращает простой лист в ночное небо, украшая его снизу доверху, умудряясь впихивать крошечные звездочки даже между словами. Питер привык рисовать просто узоры. Длинные, с множественными ветвлениями и завитками, словно лоза, перемещающуюся с одного угла на другой, создавая подобие рамки для текста, но всегда красиво окружая ей имя Курта, написанное большими буквами в самом верху. С каждым прочитанным письмом, Вагнер думает, что счастливее стать просто нельзя, но каждое новое письмо убеждает его в обратном. Когда писем перевалило за третий десяток, текст на каждом листе, получаемом от Питера, начал заканчиваться фразой "Люблю тебя". Прочитав это в первый раз, не ожидая такого, Курт чуть не валится с ног, а спустя минуту они уже понесли его писать ответ. С этого дня в их письма начала просачиваться романтика. Вагнер, смеясь, теперь всерьез сравнивает себя с барышней, но все равно ничего не может с собой подделать и теперь в некоторых письмах даже можно было встретить стихотворения для эпиграфов, которые он выводил особо тщательно, иногда украшая разными рисунками. Стихи у него получаются намного лучше, чем у Питера, у которого рифма никак не хочет подбираться, но Курт все равно ценит его старания, пусть и не увенчавшиеся успехом. Максимофф всегда был любознателен, о чем Вагнер уже мог узнать из писем, но когда тот, совершенно не думая ничего плохого, однажды попытался узнать, как он пишет, да еще так красиво, ведь рука его, кажется, совсем не приспособлена для этого действия, это почти доводит его до слез. Воспоминания о вечных издевательствах по поводу его внешности еще были живы, не уходили из головы, но чуть старые раны почти зажили, Питер, совершенно случайно и по незнанию, открыл их, заставляя кровоточить как раньше, и после этого Курт не пишет ему писем два долгих дня, только по окончанию которых Максимофф понимает, в чем дело. Поздним вечером синий мутант находится на крыше и Питер, крепко сжав в объятиях, в живую говорит, что не хотел обидеть его и честно отвечая, что виной было лишь его глупое любопытство. И ничего больше. С тех пор, словно по-прежнему извиняясь, он все больше рассказывал о себе, в особенности примечая то, как над ним смеялись из-за "седого" цвета волос. Это была единственная история, о которой, кроме самого Питера, знал только Курт и поэтому она становится его самой любимой, в который раз дающая понять, как ему доверяют. Это сделало его еще счастливее. Спустя несколько месяцев их переписки, Максимофф в письме зовет его на свидание, и Курт просто не смог отказаться, когда, наконец, его настоящие чувства пересилили страх, такой пустой и глупый во всех его проявлениях. Даже после сотен сказанных друг другу слов, они все равно продолжают писать друг другу письма. В одном из них Питер написал, что у него самый приятный и заразительный смех, какой только ему доводилось слышать.