Untitled 2.

Хосок благодарит того, кто придумал шить пижамы из шелка. Хосок прикрывает глаза и улыбается, только думая о том, как прохладный шелк скользит по коже, как нежно ласкает ее, заставляя тело блаженно расслабляться, чувствуя, как сон медленно накрывает, шепчет колыбельную, и грезы забирают в свое царство, где все - сказка, посыпанная волшебной пылью. Хосок любит шелк, он любит, когда тело соприкасается с чем-то гладким и приятным. Он очень трепетно относится к выбору одежды, потому что его кожа излишне чувствительна, плохая ткань причиняет боль, еле ощутимую боль, больше похожу на легкий дискомфорт, но Хосок любит все преувеличивать и драматизировать, поэтому все время жалуется. «Моя кожа болит!», ― говорит он, снимая с себя шерстяной свитер, что царапает нежную кожу, оставляя розовые пятна, и Хосок весь чешется, будто болен ветрянкой, кидает свитер в угол комнаты и достает из шкафа верх своей пижамы. Надевает, медленно застегивает пуговицы своими длинными пальцами, и облегченно вздыхает, откидываясь на кровать и прикрывая глаза. Хосок очень любит шелк. А Тэхен любит, когда на Хосоке - шелк. Он смотрит на хёна каждый вечер, перед сном. Смотрит на то, как пижама, что больше на пару размеров, слегка сползает, обнажая изящные ключицы. Тэхен ловит себя на мысли, что Хосок, возможно, был бы очень популярным натурщиком, потому что его тело представляет собой что-то поистине прекрасное. Даже так - через ткань, отнюдь не облегающую и, скорее, прячущую его фигуру, хён выглядит очень привлекательно. Как все эти скульптуры, которые Тэхен видел во время экскурсий в музеях. Хён - нежный, а Тэхен растекается от этой нежности. Хён - серьезный, а Тэхен медленно погибает от этой серьезности. Хён - притягательный, а Тэхен сгорает со стыда, потому что смотрит на него, ощущая, как в брюках становится тесно, а щеки заливаются краской. Тэхен думает о Хосоке каждый раз, оставаясь наедине с собой. Тэхен думает о Хосоке каждый раз, прикасаясь к себе. Он прокручивает в голове мимолетные прикосновения и улыбки, представляет, как любимая шелковая пижама сползает, выставляя на всеобщее обозрение невероятной красоты шею и ключицы. Тэхен думает о том, что профиль хёна - произведение искусства; его линия челюсти ранит Тэхеново сердце, а мягкий взгляд его темных глаз приклеивает пластырь на кровоточащую рану, будто извиняясь и прося прощения. Тэхену стыдно. Особенно когда на губах - имя хёна, все мысли - где-то внизу, ниже пояса, а перед глазами - темные пятна. Тэхену стыдно, потому что хён застает его в неподходящий момент, слышит это протяжное «Хосок-а...», а затем смотрит слегка удивленно. ― Что ты делаешь, Тэхен? ― спрашивает он, глядя точно в глаза, отчего Тэхен чувствует, будто в котле с расплавленным свинцом плавает и тонет, а Хосок еще и взгляда не отводит так долго, почти вечность, но потом все же поджимает губы и уходит. А Тэхен остается один, все еще не веря в произошедшее. И просто надеется, что хён больше никогда не наденет эту пижаму. Только вот вечером - он опять видит Хосока в шелках, и жизнь рушится карточным домиком под порывом ветра.