Мое желание

      Люси вышла за дверь, а я продолжал уплетать ее еду, что она успела наготовить, пока принимал душ. В голове было удивительно пусто, а мысли были сосредоточены только на тарелке с пищей. В расход даже пошла еда из холодильника. Пищу я почти не разжевывал. Организм просто требовал наполнить желудок до полна, и я это желание выполнял, правда бесстрастно. Мое полу отсутствующее состояние заметил Хеппи, который до этого кружил по дому. По выражению его мордочки было понятно, что тот ничего не понимал, но все-таки как-то хотел помочь. Поэтому молча помогал перенести тарелки, достать еду или налить воды, потому что кроме того, как засовывать себе ложку в рот, я делать более ничего не мог. По истечении двухчасовой трапезы, когда еда закончилась и жевать было нечего, я встал с нагретого места и отправился к кровати. Заметив, что постельное белье было заменено на новое, я еще раз помолился на Люси и с грохотом упал на кровать, что сразу издала тягучий скрип. Голова коснулась подушки и стала невероятно тяжелой, поэтому я быстро уснул. Проснулся уже в двенадцать часов дня, что означало, что спал я около шестнадцати часов. Какого черта я отрубился на — просто вдумайтесь — шестнадцать часов, даже Создателю, наверное, не ведомо. Зато этим объясняется все та же тяжесть в голове. Порадовавшись, что когда-то заимел привычку перед сном класть над головой бутылку воды, я жадно отпил половину содержимого, а позже снова опустился на подушку. Ясность в мыслях появилась только спустя какое-то время, и только тогда я смог спокойно покраснеть так, как не краснел вчера. По сравнению с этим больным алкоголиком, который вчера меня поимел, я помнил все до последней детали, и желание пойти к Грею и засунуть ножку от стула ему в зад загоралась новым пламенем при каждом прокручивании кадров воспоминаний. Я как-то не скрывал, что все происходившие вчера мне понравилось. Но уже то, что меня взяли силой, жестко ударило по самооценке. После вчерашнего разговора с Хартфилией мне больше в голову не приходило, что все случившееся было из-за женщины. И вообще стоит посмеяться над моими абсурдными предположениями, которыми я кормил себя на протяжение многих месяцев. И подколы Люси, которая уж явно больше меня видела и замечала, и взгляд Грея, что всегда долго задерживался на мне, когда мы были вместе. Да и теперь было понятно, что такое купил Грей в аптеке, от чего у аптекарш случался припадок смеха-смущения при вопросах. Да и множество других намеков, что парень оставлял за собой и которые совсем не замечал я. А он? Вот где были глаза Фуллбастера? Было понятно, что если бы Грей предложил попробовать начать отношения, то я бы не отказался. Вся гильдия давно уж узнала, что меня девушки не особо привлекают и что ориентация моя все же была цвета неба спокойным и ясным днем. Мне оставалось только взять плакат и повесить его на грудь. И надпись на нем написать: «Смотри, я свободен и на все согласен». Хотя я тоже молодец. В жизни бы не догадался, что Отмороженный окажется геем, которого я привлекаю в сексуальном плане — а после вчерашнего я в этом уже не сомневался. И похоже сильно так привлекаю, да и продолжительный отрезок времени, и поведение его — доказательство. Грей был очень симпатичным парнем, смотреть на него было одно удовольствие. Друг он под стать фигуре и внешности — очень интересный и верный. И, черт возьми, Грей не может не привлекать. Я порой даже завидовал Дождии, что она спокойно может к Фуллбастеру подкатывать. А тут оказывается, что шансов у меня с подкатыванием было больше, чем у той же Дождии. Флаг мне в руки, я феноменальный идиот. Одевался на удивление быстро. Присев на кровать, я напряженно вспомнил красное лицо Грея, когда тот с какой-то довольной улыбкой рассматривал мое достоинство, звуки, которые заполняли спальню, когда черноволосый вобрал себе в рот и начал бессовестно отсасывать, и ритмичные хлопки каждый раз, когда Грей вновь погружался в меня. Отодвинув простынь, я дотронулся пальцами до аккуратных дырок на матрасе, которые, помнится, оставил я сам. Жилетку я надевал долго, чуть не засмеявшись, вспоминая, что она ранее ограничивала мои движения. Как вообще Грей измудрился так быстро завязать мои руки обычной жилеткой? Словно тренировался каждый день. Хотя продержалась она недолго — уже на пятом толчке соскочила с рук, но ощущения совсем затуманили мой разум, и я как-то забыл, что надо отбиваться. Хеппи вообще свалил куда-то. И я совсем плохой друг, что даже не заметил когда и куда. Правда, отойдя от дома на приличное расстояние, я заметил направляющуюся ко мне Люси, за которой летел Хеппи. Я прибавил шаг и, как только оказался рядом, спросил одно: — Как давно ты заметила, что я его привлекаю? — Девять месяцев назад. На пляже, на котором он, как обычно, пробыл недолго, — быстро ответила она, словно ожидала этого вопроса. Хеппи недоверчиво глянул на всех, а я пролетел мимо и побежал к Грею. — Люси, а что происходит? Куда это он? — спросил кот. — К Грею. Наконец-то они поговорят. И даже не спрашивай ни о чем. Кот, имея все задатки юного шиппера, наконец-то начал обо всем догадываться.

***

      В дверь я не стучался, думать перед входом не стал, а лишь просто ворвался в обитель, не желая спрашивать у хозяина разрешения. Дверь была открыта. На полу рядом со своей кроватью сидел Грей. Вид был явно не как у здорового человека, а комната была полностью пропитана сильным запахом пыли, пота и табака. От такого смрада у меня закружилась голова и я невольно поморщился. В помещении было очень темно, но это не мешало разглядеть и состояние Грея, и весь бардак, что творился в спальне. Грей заметил меня позже, и как только тот поднял на меня свои опухшие глаза, я чуть не сжался от жалости. Выглядел он, словно его травили всем миром. По выражению глаз казалось, что Фуллбастер не особо верил своим глазам, принимая меня, как глюка, но очень мне обрадовался. Только когда тот на коленях подполз ко мне и пальцами обвил мою ногу, понял, что я совсем не его фантазия. Я думал, что он отпрыгнет, или начнет что-то бормотать, что я несомненно не пойму, но тот лишь крепко обнял мои ноги, все также стоя на коленях, и, тихо всхлипнув, произнес четкое: — Прости. Я приподнял бровь и тихо шикнул. Конечно я собирался его простить, я ему этот инцидент еще припомню и не раз, но это не стоит того, чтобы Грей сейчас так унижался и убивался. — Прости меня, Нацу, — послышался еще один всхлип, — только не испытывай ко мне ненависти. Не прекращай со мной общаться. Не избегай меня. Сделаю все, что ты хочешь, только прости. Я не хотел тебя насиловать, я же пьян был! Не хотел тебе делать больно. Не хотел я! Прости, прости… Последние слова, произнесенные чуть ли не ревом, заставили меня сжать плечи и напрячь спину. Я сел напротив Грея и взглянул в его глаза. Он плакал. Никогда не видел, как он плачет. Он был похож на ребенка, который испытывает крайнюю степень проявления совести. Соленая влага превратила его лицо в красную опухшую лепешку, губы были искусаны в кровь, а сам он дрожал всем телом. Когда я сел, тот быстро убрал руки, и они повисли в воздухе. Он боялся притронуться ко мне, да и выглядел потеряно. Я обхватил его лицо руками и быстрым движением подобрался к лицу, дотрагиваясь губами солоноватых губ сидящего напротив парня. Тот сидел неподвижно и старался не двигать ни одной мышцей, уж больно все происходящее было фантастическим и нереальным. Воздушные секундные прикосновения нежно теребили чужую кожу губ, чтобы лишь немного тепла отпечатывалось на ней, но от этих робких прикосновений по нашим телам начали свое путешествия мурашки. Я словно игрался, каждый раз останавливаясь лишь на секунду, а потом моментально отстраняясь, но только чтобы потом словно повторить это действие. Целовал под разным углом, только уголки, нижнюю или верхнюю губу. Поцелуи были детскими: такими одаривают малыши своих мам. И эти нежности продолжались бы долго, если бы я вскоре не прижался к губам сильнее. Руки переместились на шею, а пальцы поглаживали нежную кожу, чтобы мурашки быстрее тревожили нервные окончания. И только когда Грей наконец провел ладонями по спине, я смог расслабиться, всецело отдавая контроль парню. И тогда закончились детские прикосновения и начались новые, более страстные и мокрые, с покусыванием губ и языка, посасывающими движениями и тихими стонами. И после того, как мы оторвались друг от друга, — а время немало прошло, — я просто положил голову ему на плечо, прижимаясь к нему губами, все еще крепко обнимая. Грей поступил также, прижимаясь ко мне ближе. Я счастливо улыбался. Грей тоже. _______________________________________ Уголок Автора. И здравствуйте. Тут должны быть миллиарды строк извинений за то, что я, негодяйка такая, ждала и тянула с последней главой. На самом деле она, как все мои последние главы, что я писала, далась мне тяжело. Пришлось переписывать, перечитывать, психовать, снова переписывать и так далее. Сразу извинюсь, если конец кого-то разочаровал, я такое планировала изначально и иначе бы просто не сделала. Самое время поздравить с восьмым мартом. Не планируется глава, как подарок, но если ее кто-то так воспримет, то хорошо. Дамы, цветов, улыбок и еды. Ну еще пожелать мужиков можно, кому надо. Спасибо всем тем, кто наблюдал за написанием этой работы и помогал мне. Без некоторых эта работа вообще бы была сплошной дырой с ошибками и неточностями. Вот такая я невнимательная, что даже после десяти прочтений все равно нахожу ошибки. Так же извиняюсь за ОСС, он тут порой и меня с ног сбивал. Прошу оставлять отзывы, критиковать, хвалить и делать все, что душе угодно. Я все проглочу и не оставлю незамеченным. Всем спасибо! С Уважением и Любовью, Анастарина Мирена.