Сказка о тушёных ар(т)ишоках

      - Так ты пойдёшь с нами к Артишоку?       - Аришоку, Хоук, - обречённым тоном уже в двадцатый раз поправил магессу Фенрис.       - А я как сказала? – почти искренне удивилась девица, наивно хлопнув ресницами. Эльф в ответ лишь страдальчески поморщился, ощущая, как в висках вновь начинает пульсировать тупая, отступившая было боль.       День обещал быть долгим, это он понял ещё в тот момент, когда фонтанирующая нездоровым энтузиазмом (впрочем, как и всегда в предчувствии передряг, которые Варриком гордо именовались «приключениями») Мариан влетела в особняк, с порога начав вопить что-то маловменяемое, заставляя похмельного Фенриса страдальчески морщится от каждого произнесённого ею слова – эхо в доме гуляло неслабое. Несмотря на то, что магесса, то ли из сострадания, то ли в качестве извинений, почти что сразу избавила его от большей части симптомов похмелья, эльф всё равно не сразу понял из её рассказа, как именно соотносятся кунари со взрывчатым порошком, «один очень наглый торгаш-гном, не в обиду Варрику будет сказано» и овощи.       Потом он всё-таки сообразил, что Хоук имела ввиду не продающиеся на рынке артишоки, а Аришока, к которому ей позарез надо было "попасть, чтоб немножко поговорить, а одной идти страаааашно!" – и еле сдержался от того, чтобы в очередной раз прикрыть глаза рукой.       Такого переиначивания имён он не ожидал даже от явно не совсем дружащей с головой, вечно спешащей куда-то Мариан, которая часто ошибалась в чужих именах, не расслышав, не дослушав или просто позабыв их. Именно так в узком кругу товарищей Хоук у Первого Чародея Орсино и появилось достаточно обидное прозвище "Ослино", которым с особым удовольствием пользовался сам Фенрис. Хорошо что хоть друзей активной чародейки это бедствие переименования так и не коснулось...       - Так ты идёшь или нет?       Настырная. Шумная. Ведьма. С ней определённо легче согласиться, чем объяснить, почему нет. Эльф глубоко вдохнул, выдохнул и ответил:       - Иду, - И лицо Мариан сразу осветилось широкой и радостной улыбкой, мигом преобразившись и из симпатичного, но вполне обычного, став удивительно прекрасным, и даже некрасивый красный мазок на переносице не портил впечатления.       - Только прошу, в лагере кунари держи рот на замке, а то назовёшь Аришока в глаза Артишоком – и целыми мы точно не вернёмся! – И вполне довольный собой Фенрис развернулся спиной к пыхтящей от возмущения чародейке, вполголоса обещавшей эльфу это припомнить. За дверью особняка светило полуденное солнце, был лёгкий ветер, и эльф, чувствуя, как отступают отзвуки головной боли, прищурившись, довольно посмотрел на безоблачное, до безобразия голубое небо.       День определённо обещал быть долгим, но отнюдь не скверным.       …       Для Мариан подкармливать Фенриса уже стало своеобразной традицией, и от заботы магессы (магессы, подумать только) эльфа не спасало ничто, начиная с уверений что «голодным я точно не останусь» и заканчивая баррикадированием по всем правилам фортификации в спальной комнате. В первом случае Хоук вполне резонно возражала что «знаю я как ты голодным не будешь, а так хоть раз в день по-нормальному поешь», а во втором волшебница, регулярно поминая портянки Архидемона, методично эти самые баррикады изничтожала под весёлый хохот Варрика, который ну будто нутром чуял, когда в прихватизированном беглым эльфом особняке намечается веселье - и неизменно оказывался там, когда чародейка приступала к разбору баррикады.       Вообще-то это могло бы показаться и намёком, но Фенрис точно знал, что Хоук так же регулярно подкармливает и дурочку Мерриль, и одержимого идиотскими идеями придурка Андерса. Старшесестринский инстинкт в ней был силён как ни в ком другом, прав был Карвер, ох как прав.       Впрочем, сам эльф был ну совершенно не в претензии, и ворчал и сопротивлялся непривычной заботе исключительно для вида. Готовила Хоук действительно вкусно.       Вот и сегодня, едва только на мостовых Киркволла заплясали сиреневые вечерние тени, а небо расцветилось багряно-золотым закатом, девушка уже привычно притащила очередную корзинку с провизией.       - Так, здесь, как обычно, хлеб, яблоки, а вино у тебя и своё есть… - деловито бормотала девушка, выкладывая на стол названные предметы. В конце концов она поставила на столешницу небольшую кастрюльку с плотной крышкой, как-то по-особенному, хитро и пакостливо, улыбнулась и ну крайне ехидным тоном сообщила:       - И, наконец, главное блюдо – тушёные аришоки!       И тут Фенрис почувствовал, как у него впервые на его памяти задёргалось веко.