Что же вчера было?

Разум в тумане. Голова раскалывается. Знаю, что тело есть, но не чувствую его. Не понятно, в каком положении руки и ноги. Во рту все еще чувствуется алкоголь. Спиной чувствую холод паркета. Кажется, рядом кто-то есть, он возится и приглушенно стонет, что-то шепча себе под нос. Знакомый голос. Не могу разлепить веки, они как будто налиты свинцом. В горле пересохло. Желудок выворачивает наизнанку. Смутные воспоминания одолевают мою опухшую голову. Что же вчера было? *** Десять часов назад. Комнату наполнял редкий дым, он поднимался вверх к потолку и, разбиваясь об него, распространялся по комнате. На темном широком диване сидел мужчина. Трехдневная щетина покрывала его щеки, подбородок и шею. Большие ярко-голубые глаза безмолвно обращены к потолку. В одной руке он держал дымящуюся сигару, другой покачивал стакан с виски со льдом. Временами он подносил сигару ко рту, втягивал и через пару секунд выдыхал клуб дыма. Рядом с ним покоилась темно каштановая трость. Напротив низкий столик. Он был уставлен опустевшими бутылками из-под скотча и рома, их кампанию разбавлял полупустой графин с виски. На краю стоял еще один стакан, пустой. Под ним покоился скромный запас, в три бутылки, вина. Несколько пустых бутылок стояли на полу у дивана. По ту сторону двери кто-то копошился, звякнул замок. В полутемную комнату зашел мужчина, блондин в черном пальто. Он обомлел, его портфель выскользнул из рук и глухо ударился о пол. Человек на диване не подал никаких признаков жизни. Блондин медленно подошел к дивану и осторожно сел рядом с тростью, его глаза были полны ужаса и недоумения. — Хаус, что ты делаешь? — О, мамочка пришла. – голубые глаза покосились в сторону соседа, тонкие губы растянулись в идиотской улыбке. – Присоединишься? Хаус потянулся к нему, не выпуская из рук ни стакан, ни сигару, блондин со злостью встал, скинув с себя пальто, обошел диван сзади и уперся руками о его спинку. Он начал длительный монолог. Грегори же полулежал на диване, наблюдая за тлеющей сигарой через стенки стакана, лед в нем почти растаял, разбавив виски, в то время как его друг нарезал круги за диваном. — Ты меня вообще слушаешь? – он остановился. Повисла тишина. Ее нарушил голос Грэга. — Уилсон, мне страшно... – Хаус поднялся и скромно сел на краю дивана. Уилсон, немного колеблясь, присел рядом с другом. Грэг, опрокинув в себя остатки виски с кусочками льда, потянулся к бутылке, вскоре светло-коричневая жидкость заполнила один стакан полностью, другой только наполовину. Уилсон напряженно наблюдал за его действиями... Прошло какое-то время, часа два или три. Дым полностью рассеялся. Часть опустевших бутылок переехала со стола на пол. Вино почти кончилось. Столик сдвинут к стене. Двое в стельку пьяных мужчин, сидя на полу, жарко спорили. Они кричали друг на друга, оживленно жестикулировали, каждый пытался переорать другого. Тишина. — О чем, ик, это мы, ик? — Не помню, ик. — Наливай еще! — Больше нет, ик. Они молча сидели на полу. Уилсон что-то бормотал себе под нос, раскачиваясь из стороны в сторону, Хаус поначалу вяло наблюдал за ним, что-то обдумывая, через пару секунд тонкие губы расплылись в улыбке, не предвещающей ни чего хорошо тому, кому он послал. Послал он ее собственно Джеймсу, тот уже не раскачивался. Он, распрямив спину и смотря строго вперед, невзирая на друга, сидел, по турецки сложив ноги. То, что произошло он ежесекундно, спьяну понять не то, чтобы не смог, он был просто не в состоянии этого сделать. Лицо прижато к полу, руки связаны за спиной, чужие, горячие пальцы возятся с ремнем, к ягодицам плотно прижата твердая плоть. Еще несколько движений и его штаны спущены. Блондин пытается что-то сказать, предпринимает попытку вырваться. Тщетные попытки, одной рукой Хаус прижимает его голову к полу, другой поливает анал друга остатками спиртного. Боль молнией пронзила спину, сердце замерло, дыхание остановилось, глаза заволокло серым туманом, внутри все перевернулось. Горячие дыхание обжигало кожу, грубые толчки разрывали все изнутри, сильные пальцы сжимали бедра, придавая темп. Тело горит, изнывает от боли, язык не слушается. Тело трясло, на глазах выступили слезы, а он варварски раздирал друга, прижимая рукой его голову к полу. Воздуха не хватало, с губ срывались стоны. Внутри разлилось что-то теплое, хватка ослабла, анал освободился. Он стоял на коленях, брюки спущены, рубашка расстегнута, тяжело дышал, капельки пота стекали по лбу. Они какое-то время молчали. Уилсон все никак не мог переварить то, что только произошло, он сидел, оперившись руками в пол, пытался что-то сказать. Хаус все так же стоял перед ним на коленях, длинные пальцы надрачивали член. Джеймс опомнится не успел, как его рот поглотил член друга, он пытался вырваться, отпереться руками. Тщетно. Руки задраны вверх, крепко сжаты, их слегка касаются полуоткрытые, горячие губы. Пальцы ерошат волосы на голове, властно сжимая ее и насаживая на член. Плоть то и дело доходила до самых гланд, вызывая слезы. Соленая жидкость заполнила рот блондина, тому пришлось ее проглотить. Хаус, будто в забытье, улегся рядом с Джеймсом, который без сил, словно тряпичная кукла, лежал на полу.