Нулевой километр — это особый знак в центре столицы, символизирующий начальную точку отсчета дорожных расстояний.
Тони перекусил бургером в "Мак-авто" где-то возле Невады и примерно через десять миль ему стало худо. Он долго и натужно блевал через бордюр прямо на дороге, надрывая желудок. Фонарь над дорогой безжалостно светил прямо в лицо. Тело нещадно покрывалось холодным потом и Тони вздумал прощаться с жизнью. Потом ему стало немного полегче, он даже выпил немного воды, сжевал сухую галету и выкурил сигарету. Подремал чуть-чуть, закинув ноги на соседнее кресло и укрывшись пледом с головой: ночи в Неваде были холодны, будто в Антарктиде. Утром Тони и думать забыл о смерти, и, выпив кофе в забегаловке "Шипы и кони" у дороги, поехал дальше, мелодично подвывая Саваж Гарден и камешки, бьющие в днище, были неким музыкальным сопровождением. Тони быстро обгонял сентябрьский полдень. В маленьком городочке Сплинсити — восемь улиц, два магазин, бакалея и оружейная лавка, будто в девятнадцатом веке, право слово — он купил себе клетчатую темную рубашку и пару трусов ослепительно красного цвета. Тони восхищенно присвистнул, попытался примерить прямо сейчас, но вовремя остановился. На серьгу в его ухе смотрели с опасением. На ярко-золотой Даймлер тоже. Он съел в закусочной на площади (размером с его малую гостиную, да) панкейков с клубничным мармеладом, выпил хорошо сваренного кофе и покинул Сплинсити — едва ли там было больше двухсот человек, но Тони мог поручиться — все они были очень веселые. Заночевал он в мотеле, удивительно приличном и чистом. Во внутреннем дворике мотеля был маленький фонтан а-ля натюрель, и он просидел возле него почти весь вечер, баюкая в руках пол-литровую кружку кофе. Пахучий шиповник лез в лицо ветками, он ловил на коленях, обтянутых итальянским денимом, муравьев, и бережно ссаживал их на землю. А потом пришел в номер, искупался и уснул, как убитый. Утром было холодно. Тони, оставивший на ночь окно открытым, подскочил в половину седьмого от лижущего пятки мороза, и сначала даже не понял, что за странная легкость в теле. Он выспался. Серовато-белесое небо висело низко-низко и было похоже на кусок ноздреватого маршмэллоу. Тони выглянул в окно, изумленно посмотрел на покрытый инеем Даймлер. Даймлер изумленно посмотрел на него с парковки. Покачивался на ветру фонарь, в воздухе неопределенно пахло осенью и определенно солью. В рубашке он неминуемо замерз, еще не добравшись до машины. Свернув в ресторанчик — максимум ползвезды — он сбежал по лестнице вниз, присел за угловой столик и решил приобщиться к местной среде. Среду подавали одуряюще пахнущей, с густой черной гущей, в маленьких белых чашках с надписью "Брэкфаст". Тони с удовольствием глотнул, зажмурился от непереносимого орального счастья и полез за сигаретами. В пачке болталась одна, он прикурил, затянулся глубоко, так, что пискнуло глубоко где-то в легких — или в сердце? — и распахнул глаза от сладкой боли первой затяжки заядлого курильщика. Прямо на него смотрел ангел. Ну, такой, взаправдашний, в белом, с нимбом. При повторном рассмотрении белым оказалась футболка, а нимбом — бра прямо за головой. Тони моргнул и склонил голову набок. — Простите, сэр, это ваш Даймлер? Сэр поднял бровь, оглядел два метра совершенного тела и кивнул. — Мой. Могу чем-то помочь? — Довезите меня до Флориды, — выпалил он и замер. Тони вытер салфеткой рот, стряхнул пепел. — Потому что Даймлер? — спокойно уточнил он. — Потому что я здесь пятый день, — с досадой объяснил тот. — Я заплачу. Тони дернул плечом и протянул руку. — Тони. — Стивен. Стив. Сколько? — Сто пятьдесят баксов, — буднично сказал Тони. Стив немного помялся, но кивнул. Конечно, Тони и не собирался брать этих денег. Это, как бы, все равно, что у ребенка. Глаза у него были — два кусочка летнего неба в полдень. Ресницы как у девчонки и губы такие же. Щетина рыжая, веснушки крапинками на носу и совсем чуть-чуть на щеках. Белый, песочный, бежевый, палевый. Тони выпустил струю дыма и указал кивком на стул. Стив чопорно присел на край, посмотрел упрямо. — Я не доставлю неудобств. Тони посмотрел на вылезающие из под стола еще на сантиметров сорок ноги, облаченные в камуфляж и ботинки милитари, и сглотнул. — Конечно, конечно, я надеюсь. Допью кофе, и отправимся, не переживай. Назвавшийся Стивом мило улыбнулся, попытался скрутить ложку в трубочку, потерпел фиаско и улыбнулся еще раз. — Кофе? — решил внезапно быть вежливым Тони. Из-за улыбки, конечно. Одной сигареты явно было мало, он скривился, затушил окурок. — Кофе? — раздумывая, протянул Стив. — Зеленый чай, наверное. — Серьезно? — развеселился Тони. — Зеленый чай? Да ладно. Выпей кофе. — Он влияет на сердечно-сосудистую систему, — неуверенно сказал Стив. — Нам рассказывали. Тони попросил кивком еще кофе и провел пальцем по ладони. Официант вымученно улыбнулся, черкнув на бумажке цифру пять. — Есть хочешь? — совсем внезапно спросил Тони. — Зверски. В Даймлере Стив блаженно вытянул ноги и зажмурился. Тони хмыкнул, скользнул взглядом по этим ногам. — Сколько в тебе росту, парень? — Шесть футов, — конфузливо и тихо сказал Стив и подобрал пол-мили ног. — В тебе все десять, — категорично сказал Тони и завелся. — Шесть, — пискнул Стив. — Я проверял. — А лет тебе сколько? — Двадцать один, — Стив блеснул глазами и внезапно начал грубить: — Размер ноги сорок шестой, не женат, сирота, прописан по адресу... — Заткнись. — Простите. Тони посмотрел еще раз и растаял. Стив сердито скреб щетину, глядя в окно, и глаза у него были злые и синие-синие, а в уголке губ таилась капелька вишневого конфитюра. Он явно чувствовал себя неловко в тяжеловесном, мордатом Даймлере Крайслер, неловко в обществе хамовато-лощеного Тони, он не знал, как вести себя с ними — и с Тони, и с Даймлером — и злился, злился сам на себя. — Стив? — Тони улыбнулся и протянул руку. — Мир? — Мир, — облегченно сказал Стив и накрыл руку Тони своей ладонью. Ладони у Стива были на удивление маленькие и последние полторы мили были испачканы шоколадом, что не прибавляло Тони самообладания. Он уговаривал себя дышать и не смотрел на Стива. Стив ел шоколад, облизывал пальцы, подпевал в голос Имэйджин Драгон — погибель, а не попутчик. Вообще-то Тони не переваривал Имэйджин Драгон, но почему-то слушал. К обеду Тони устал от невыносимых модуляций голоса солиста и выключил, наконец, плеер, к тому времени практически затихший. Стив спал, запрокинув голову: беззащитный кадык, шершавый подбородок, плотно сжатые губы. Тони вцепился одной рукой в волосы, второй заглушил двигатель и очень-очень захотел стереть эту горькую складку у губ. От внезапной тишины Стив проснулся. Моргнул, уставился на него совиными глазами. — Приехали? — голос был хриплым со сна и чуть грубоватым. — К черту на кулички, — отрапортовал Тони, закуривая. — Миль десять проехали. Есть хочешь? — Не, — мотнул головой Стив. — Курить хочу. Можно? Тони протянул пачку, глядя искоса. — Давно куришь, спортсмен? Стив неопределенно пожал плечами и лихо вставил сигарету в рот. — Другим концом, — уныло сказал Тони. Он чувствовал себя грязным старикашкой, развращающим ангелочка. Ангелочек неумело выпускал дым и смотрел в окно, прищурившись. Курил он даже не в затяг, Тони это развеселило. Он сунул Стиву шоколадный батончик, приготовившись к шоу, но тот отказался. — Поменяемся? — бесхитростно предложил он. — Я не буду снизу, — выпалил Тони еще до того, как подумал, что говорит. — Ты мог бы отдохнуть... Прости? Тони молча вышел из машины, пересаживаясь. Нет-нет, он совсем не хотел помацать Стива за плотные ляжки, обтянутые камуфляжем, как второй кожей. Просто они были слишком широко расставлены и натянувшаяся ткань хорошо вырисовывала увесистую гроздь гениталий. Тони так и задремал, левым глазом таращась Стиву между ног. Позор. Ему снился океан и дорога, заканчивающаяся прямо у воды, торчал дорожный знак "60", и садилось в воду солнце. Стив смахивал волосы со лба Тони. Пальцы его касались неслышно и мягко, едва-едва, они были холодными, и ветер перебрасывал волосы обратно, а Стив снова убирал. На плечах его висела белая футболка, открывая солнцу бледную кожу. Тони сейчас не хотел его, Тони сейчас восхищался им. Ловил холодные пальцы и прижимал к своим разгоряченным щекам. Извечный ветер Флориды дул им прямо в лица, а Тони улыбался, щурился и смотрел в синие глаза. Холодные пальцы были взаправду. Когда Тони приподнял веки, за окном были первые прозрачные сумерки. Стив мягко прикасался к его лицу и убирал волосы, приглаживал взлохмаченную со сна бровь и примятую бородку. В сумерках лицо Стива было волшебным, с глубокими тенями под глазами и на щеках. Яркие, полные губы, обрамленные густой щетиной, неожиданно остро были обрисованы светом фонаря на улице. Губы шевелились, подпевая Нэшнл из динамиков. Тони внезапно затопила такая нежность, что больно стало внутри, где-то там, под ребрами, где ныло и стонало, будто заставляя верить, что у него и правда есть душа. — Ты проснулся, — негромко сказал Стив, уловив изменившееся дыхание. — Ты очень красивый. Тони прочистил горло, прежде чем ответить: — Не красивее тебя. Стив мягко погладил большим пальцем его губы. — Прости, я не слишком много себе позволяю? — Слишком мало, — честно ответил Тони, закрывая глаза. Губы, коснувшиеся его, были сухими, шершавыми и сладкими. Он уже представил себе, как все будет, и что дверь будет мешать, и что мылся он последний раз сегодня утром, и, черт возьми, какие же вкусные у пацана губы, проклятье... Солнце лениво свалилось за их спинами в холмы, погрузив все в окончательный вечер, окрасивший дорогу, машину и их в темно-синие цвета. Тони целовал Стива, царапаясь об щетину, шарил руками по телу, расчетливо гладя плечи, спину, шею и вспоминая, где в машине лежат резинки. Стив охотно отвечал, иногда перехватывая первенство, от него остро пахло корицей, пылью и сигаретами. Тони блаженствовал. Урвав вздох, Стив откинулся на спинку кресла и задышал часто и шумно. Тони поймал его ладонь, сжав ее крепко, и посмотрел в глаза. — Ты не беги, — тихо сказал Стив. — Не торопись. Я не такой. Тони проглотил рвущийся с языка вопрос "А какой?", вместо этого поцеловав пальцы Стива. Конечно, мальчик не такой, это сразу было понятно, мальчик не бросается очертя голову в грязный секс в машине с едва знакомым человеком. Это Тони всегда был "такой". — Конечно, — сказал он хрипло. — Ты можешь лечь на заднем сидении, я не коснусь тебя. Стив дернул плечом: — Ты не так понял... — Конечно, конечно, — фальшивым голосом торопливо сказал Тони. — Все в порядке, правда. Я пойду отлить. Он выдрался из сиденья, отпуская руку Стива и выскочил, как пробка, хлопнув дверью. В паху ныло и тянуло, кожа стала болезненно чувствительной, будто он пересидел на солнце, старый похотливый козел. Встав за машиной, он лихорадочно дернул пуговицу, спустил молнию, оглядываясь воровато, обхватил ладонью член, обвел пальцем открывшуюся, бардовую разбухшую головку и застонал, открыто и громко. Смегма засочилась густыми каплями, яйца свело. Он стиснул свободной рукой сосок через майку, плотно и резко передернул три раза и согнулся пополам, орошая каменистую землю под ногами спермой. Задышал ровнее, спокойнее, смог, наконец, отлить и вернулся в машину. Стив смотрел внимательно и с любопытством, как ребенок. — Ты дрочил? — бесхитростно спросило это дитя. Тони поперхнулся, вытирая руки. — Да, — просто ответил он. — Покажи, — потребовал Стив. И Тони сломался. Он не смог, как обычно, бесстыдно обнажиться. Он только сидел и хлопал глазами. — Что? — Покажи мне. Тони сглотнул и взялся за ремень. Стив смотрел пристально и ожидающе. Тони выдохнул и вынул член, скользкий от предсемени, горячий, полуокрепший, будто не кончил сейчас. Он сидел так: с едва расстегнутыми джинсами, задранной повыше пупка майкой, с нагло торчащим из джинсов членом. Тони не трогал его, смотря на Стива. Стив смотрел на член. — Возьми его, — спекшимися губами прошептал Тони. — Пожалуйста. — Хочешь, чтобы я взял его в рот? — негромко спросил Стив и, протянув руку, размазал пальцем по головке жидкость. Тони гортанно застонал и выдохнул: — Отсоси мне. Даже в темноте он увидел, как полыхнули щеки Стива, ярко обозначились веснушки и рыжая разбойничья щетина. Стив перегнулся через коробку передач, поднял ручник, склонился над бедрами Тони, дохнув на них теплом, и лизнул головку, точно пробуя. — Отсоси, Стив, — твердо повторил Тони, нащупал пальцами стивовы приоткрытые губы, и, приподнявшись, уверенно ввел свой орган прямо в идеально-невинный ангельский рот и тут же грязно выругался. Стив сосал впроглот, мокро, грязно, гладил живот Тони, ноги, играл с яйцами. Чуть потянувшись, Тони нагло трогал ягодицы мальчика, сдирал с них камуфляж, как обертку, обнажая два совершенных полушария. Между ними было горячо и влажно. Стив выдохнул и залез языком за шкурку, Тони выгнулся, застонал, шлепнул мальчика по оттопыренному заду. Хорошо, что он уже спустил, теперь он будет терпеть долго и выдоит Стива до капли. Палец сдавило, отпустило. Он потеребил отверстие, чувствуя сокращения, сплюнул на пальцы побольше, втиснул еще один, прибавив усилий. Стив взвыл и прикусил Тони, дернувшись, это добавило немного перцу. Стенки прямой кишки были влажно-велюровыми, так и просились на язык. По яйцам стекала горячая слюна, волосы Стива, в которые он сунул пальцы и сжал, были мягкие, прохладные. Он приподнял за них голову с ярко-розовыми, блестящими губами, слюной на подбородке и невинным взглядом. — Раком, быстро. Я хочу полизать тебя. Тони готов был поклясться, что Стив сгорел от стыда прямо на месте. Из кулака стивовой ладошки влажно отсвечивала розовая головка. Он замотал головой, рвано двигая рукой. — Нет, давай вместе. Тони сжал скользкий член, оперся локтем поудобнее и наклонился над Стивом. Руль больно стукнул по шее. Он высвободил из ладошки член мальчишки, полюбовался на него секунд десять. Стив сидел молча и бедра у него были каменные. Тони легонько потер их и дохнул теплом на живое тело в ладони. Сперма мальчишки была густая, горячая, сластила, ее было трудно глотать, рот обволокло этим вкусом, Тони зажмурился, сжался, причиняя себе небольшую боль, чтобы успокоиться. Стив быстро учился: Тони ощутил руку на своей заднице, пальцы меж ягодиц, пальцы внутри него. Он лежал щекой на острой тазовой косточке Стива, глубоко дышал, размеренно скользя по члену рукой, принимал пальцы Стива в себя и коротко постанывал. Ему было хорошо сладкой болью мазохиста. Оргазм, ударивший по телу, был лениво-медленный, не менее яркий, но длительный, и тяжелая влажная рука на пояснице, и волоски в паху Стива, лезущие в нос, и он почувствовал, как сбился с ритма кардиостимулятор в груди, и как он снова поймал этот ритм. Они уснули в креслах, там же, где и сидели, выкурив по сигарете и сжевав по батончику: Тони после секса зверски хотелось спать, а Стив невероятно проголодался. Утро позолотило дорогу и степь, мазнуло червонным по бровям и ресницам мальчишки, раскрасило его лицо, будто шаман племени нового, юного воина. Зрачки синих глазенок бегали под тонкими веками, Тони искренне понадеялся, что снится ему только хорошее. Славный, светлый мальчик достоин лучшего. Не открывая глаз, Стив протянул руку, нашарил плечо Тони и потянул к себе. Прижался губами к виску, стиснул до скрипа зубов. Тони задушено поперхнулся, облапил его руку, вжался губами, прямо в ладонь, шершавую, твердую, крепкую, изрезанную линиями жизни или судьбы, чего еще там бывают линии? Как раз такие, какие свели его с малышом Стиви в белой маечке. Тони прижался, выдохнул и замер, пережидая это нечто поперек дороги, что встало внутри, не доходя до горла, и кажется даже слюну не проглотить, не вдохнуть, не выдохнуть. — Тони. Тони поднял взгляд на его лицо, на шевелившиеся у виска губы и отчаянно захотел воздуха, его так не хватало, губы двигались, касались кожи, у Тони мешалось что-то в межреберье, Тони хотел заплакать, глаза пекло, но слез не было. — Тони... Глаза у Стива были несчастные и синие-синие. — Все в порядке, — фальшивым голосом сказал Тони и попытался освободиться. Стивен растерянно выпустил его из рук и смотрел так несчастно, что у Тони перехватывало дыхание. — Все в порядке, — повторил он, смотря вперед, щурясь на солнце. Оно висело над дорогой: большой, слепящий медный шар. А небо вокруг было белесо-голубым. Куда этому небу до несчастных глазенок Стива. Он распахнул дверь в утро, плеснул в лицо водой, из заледеневшей за ночь в багажнике бутылки. Стив стоял и смотрел на солнце. Он был много, много выше Тони, или Тони это казалось? Стив обернулся, ослепив его улыбкой не хуже солнца, пошел вперед. Он шел, шел, уверенно сминая редкую траву ботинками, тощий рюкзак на его спине изредка потряхивало, будто рюкзак был согласен и кивал: "Так, Стив, так, уходи, вперед, только вперед!" Тони стоял и смотрел ему в спину. Стив шел все быстрее и быстрее. Пока не сорвался на бег. Он пропал с дороги, будто его там и не было. Тони до обеда колесил по этому участку дороги и готов был поклясться, что ни одной машины, кроме него, здесь не было. Стив просто исчез. Тони окончательно уверился, что вез ангела. Во Флориде был ветер. Путешествующий миллиардер, гений-оружейник, плейбой и филантроп Энтони Эдвард Старк тоже там был. Пьяный, грязный и несчастный. Глупо было приезжать сюда. Не стоило, точно. Ветер зло швырял в лицо соленые брызги и песок. Небольшие пальмочки возле отеля гнулись прямо к земле. Упругие струи вспарывали встревоженную гладь воды, что на горизонте сливалась с серой парусиной неба. Тони открыл в номере все окна настежь, дыша полной грудью, ощущая, как сбивается с ритма кардиостимулятор. Последнее время он сбивался слишком часто. Он уже связался с Пеппер, поговорил с ней, прощаясь для себя. Умница Пеппер молчала, смотрела настороженно. Тони хмыкнул: она всегда знала, когда он накосячил и могла отличить это от просто плохого состояния. Он лег в дурацкую огромную ванну, что набирал битых полчаса, включил музыку. Сюда не подходила сейчас ни одна из его любимых групп, зато появился повод послушать Радиохид, чей диск в его машину закинула Романофф кажется сто лет назад. Он смыл с себя пот, сперму, слезы, и откинулся на спинку, приходя, наконец, в себя. Бокал дорогого, вкусного алкоголя довершил дело: с собой кончать он передумал. Все-таки, слишком большим трусом он для этого был. Да наплевать на Стива и на его глазенки! Сдался ему придурошный пацан, сбежавший от него посреди дороги! Сейчас он отдохнет, а дня через три позвонит Пеп, скажет, что жив, и вернется домой, в Нью-Йорк, в Старк Тауэр, и класть он хотел на все глаза, мышцы, крепкие задницы и красивые члены. Короче, Радиохид не помог. Он поменяет стимулятор, заживет, как раньше. Больше никаких автопробегов и левых автостоперов с голубыми глазами, или карими, неважно. Старый, похотливый козел. Фу. Тони вылез из ванны, прошлепал в гостиную в чем мать родила, и попросил рум-сервис принести поесть. Вещи остались в машине, он влез в халат и поперся за чемоданом сам, благо машину поставил прямо возле коттеджа. В общем, не собирался он падать в обморок и все такое, но когда он вышел и увидел облокотившегося на Даймлер Стива, стимулятор как-то странно стукнул, пискнул, и сознание милосердно покинуло Тони. Отделение сердечно-сосудистой хирургии Флоридского диагностического центра представило Тони счет с пятью нулями. Слишком дорого за то, чтобы мельком увидеть паршивца. Слишком дешево, чтобы мгновение лицезреть ангела. Конечно, никакого высокого парня с самыми голубыми в мире глазами, персонал не видел. Новый стимулятор стучал в такт, соглашаясь: да-да, не видел, не видел. Так что вместо отеля и хорошего отдыха, Тони провалялся в клинике три дня, пялился в стены, с тоски починил телевизор, да и вылетел обратно в Нью-Йорк. Что ему там маяться? Нью-Йорк встретил холодным ветром. Местный ветер отличался от флоридского, он был сухим, от него трескались и кровоточили губы и болели глаза. В Нью-Йорке Тони было совсем худо. В Нью-Йорке Тони продал Даймлер за бесценок. В Нью-Йорке Тони выпил сорок литров кофе за неделю и снова поменял стимулятор. В Нью-Йорке Тони собрал из говна и палок Легкий Вертолет и продал его НАТО за пару миллиардов. В общем, Тони возненавидел Нью-Йорк. Устраивать снова автопробег в качестве отдыха он не рискнул. Свалил на свой же остров в Тихом океане на пару недель — самое то для промозглого октября. На острове начались чудеса. За те три недели — три недели два дня и четырнадцать часов, спасибо — после Флориды Тони почти отвык. Ну не век же ему плакаться. Тем более что этот придурок ему и так каждую ночь снился, чего о нем думать-то? В общем, Тони посадил свой квинджет на своем же аэродроме и ему мельком показалось, что вот этот вот диспетчер как-то подозрительно светловолос и высок. Потом Тони добрался до усадьбы, где его встретил мажордом с очень голубыми глазами. Секунд через десять разглядывания Тони понял, что ему нужно выгнать всех диспетчеров, мажордомов (о, садовников, откликающихся на имя Стив!), и остаться одному. Или завести полностью женский персонал. Тони свалился кулем на кровать, закрыл глаза и пропал в шуме двигателя и песнях Имэйджин Драгон, а когда поднял веки — был уже вечер. Отлично, сказал Тони, так и буду убивать время. Он попросил мажордома (глаза у него оказались неопределенно серыми, а вовсе не голубыми и даже не синими, он специально посмотрел) принести поесть, проверил почту и вышел на берег. Занимался закат, в Нью-Йорке было утро, но о нем он даже думать не хотел. Песок на берегу был почти белым и очень теплым, а вода совершенно лазурной. Неподалеку виднелся пирс, плавно переходящий в подъездную дорожку к дому, на ней стоял крохотный белый электрокар, отчаянно мигающий габаритами. Тони зачерпнул песок, высыпая его струйкой из пальцев, и зашагал ближе. Из кара вылезла дюжая мужская фигура, волочащая рюкзак. — До свидания, мистер Роджерс, — крикнули ему, и кар маленькой молнией скрылся в темноте, за усадьбой. Нет, никогда больше Тони не спутает Стива с кем-либо. Это Стив шагал к нему, и деревянный настил прогибался под его ногами. Это Стив оказался мистером Роджерсом, появившимся, как черт из табакерки. Это Стив улыбался ему, остановившись под фонарем и сжимая рюкзак в руках. Тони развернулся и побежал прочь. Бежать по песку было сложно, он пытался успокоить тревожно и часто стучавший стимулятор, он несся, не разбирая дороги, пока не влетел прямо в руки Стива. Он оглянулся: под фонарем одиноко валялся рюкзак. Стив стоял рядом, убирал волосы с мокрого от пота лба Тони и смотрел понимающе. Руки его мягко, но уверенно держали свою добычу. — Пошел прочь, — сердито заявил Тони и выдрался из этих рук. С независимым видом поддернул пояс шортов и вытер испарину со лба. Нехорошо заныло в межреберье. — Мистер Старк, — внушительно сказал ему Стив и погладил по голове, как нашкодившего любимого кота. — Вы непроходимый идиот. Тони ударил без замаха, коротко и весомо. Стив охнул, покачнулся, схватившись за мгновенно забагровевшую скулу, надул губы. — Мистер Роджерс, — выплюнул Тони, потряхивая пальцами. - Уезжайте отсюда. Прочь с моей территории. Улетайте, телепортируйтесь, как у вас там, шавок Господних принято? Валите. Немедленно. Я доступно объяснил? Глаза Стива опасно сверкнули, Тони внезапно понял, что, возможно, перегнул палку. Но не мог же он дать задний? — Мистер Старк, — спокойно произнес Стив. — Возможно, мне следует извиниться, я неправильно вас понял, но поймите, я не совсем еще изучил людскую... эм. Психику. — Пошел вон. Тони упрямо смотрел исподлобья, дергал себя за ремень и злился, злился на все на свете, а особенно, на самого себя. — Тони. Пойми, я подумал, что не нужен тебе. Ты был так холоден утром. — Мог бы прочитать мои мысли! — заорал Тони, как кот с прищемленными яйцами. — Что? — сморгнул Стив, расширив глазенки. — Я... я не умею читать мысли, Тони. Что вообще за... — Почему? — агрессивно оскалился Тони. — Вы должны уметь, я знаю, я читал! — Рад, что ты умеешь, — с непередаваемым сарказмом сказал Стив и шмыгнул носом. — Кто — "мы"? — Вы, — зашипел Тони, кусая его за удачно подставленное запястье. Стив охнул и шлепнул его по лбу — не больно, но обидно. — Вы, крылатые пидарасины, шавки Господни, ангелочки хреновы, мать вашу! — Принято считать, что матери у ангелов нет, — машинально поправил Стив. Тони нес восхитительную чушь и он подумал, что тот явно уже успел надраться. — А мне насрать! — завопил Тони и снова исподтишка врезал. Стив даже не почесался. — Тони. — Сгинь, — устало попросил Тони и опустил руки. — Тони, с чего ты взял, что я ангел? Тони разглядел удивленный смех в его глазах и лезущую на губы улыбку. — Тони, я не ангел и никогда им не был. Я простой парень из Бруклина. — Как ты здесь оказался? — Мне помогла мисс Вирджиния. — Кто? — Вирджиния. — Зараза Пеппер. — Почему? Очень милая девушка. — Уволю! — Нет. Тони дернул плечом и потерял спасительную землю из виду. Стив нес его, чуть увязая в песке, гладил напряженную спину и шептал на ухо что-то успокаивающее. Сердце его билось гулко и громко, прямо под ухом Тони, а кардиостимулятор первый раз за все время бился ему в такт. fin.04.06.16 - 11.07.16.