Тее восемнадцать

Теа смотрит на Томми ожидающе, замирает через каждые две секунды и лишь просит всевышнего «пойми-пойми-пойми»; Мерлин либо не поддаётся законам, либо не верит в бога, но по-прежнему скользит по ней привычным серым и слишком родным взглядом и шутливо называет «Спиди». У Томми – прожигающая в ней дыры любовь/симпатия к Лорел, которая, в конце концов, выливается в желание стать лучше; Куин тогда хочется кричать подобно банши, предупреждая смерть их отношениям, потому что Теа видит все сомнения все «а может?» во взгляде правильной-правильной Лорел. Теа не такая, слишком не хорошая, не идеальная; глотает Вертиго и въезжает в первый столб в состоянии наркотического опьянения. Ей тогда светит реальный срок, и пора бы задуматься о жизни, только Томми не появляется у неё, нет – бегает за идеальной Лорел, устраивая благотворительные вечера и всё-всё-всё, о чём она мечтает. Лорел даже не нужно просить, Томми ведь сам догадается. Это совсем не сложно, у Лорел в жизни есть только работа, плохие-хорошие (чёрт поймёшь какие), но доверительные отношения с отцом и репутация идеальной правильной, поступающей героически, защищая людей без шансов. Ей до Лорел неотвратимо далеко, и не хочется вовсе; Томми смотрит на неё, как на самую дорогую вещь в мире, которую не может купить. Лорел – бесценна, Лорел не продаётся, чёртова Лорел Лэнс ни черта не делает, но получает Томми (а это для Теи процентов восемьдесят от всего). Томми – этакий хороший брат; не ругает за вождение в нетрезвом виде, не закрывает дома из-за очередного перепоя (научись пить, Спиди) и даже не пытается возразить, когда видит её с каким-то одногодкой возле (её) комнаты. Сломанный нос у того парня заживает, конечно, долго, но Томми всё равно остаётся идеальным братом, упрощённой версией брата Оливера. Теа думает о чёрных-чёрных волосах и серых радужках, у Мерлина в голове образ идеальной Лорел, Тее там просто нет места. У него даже имя смешное, кажется Тее, лишённое серьёзности, есть, конечно, полное «Томас», но даже в новостях говорят «Томми». Он смешной; шутит, когда её сгибает пополам после выпитых бутылок виски и подаёт полотенце, обещая, что всё пройдёт. Томми не проходит, Теа не забывает; она думает, что Лорел его уничтожит, не своими, конечно, руками. Он готов отдать всё, и денег однажды не хватит, это ведь Лорел, с ней не бывает легко. Теа ловит каждый полувзгляд, каждую полуулыбку; ей всегда почему-то достаются половинки. Томми ей достаётся непозволительно мало, привыкшая получать всё по первому зову Куин распадается на части и лишь ловит взглядом Томми, не замечая, словно вырезая с фотографии, Лорел, что идёт по правую руку. Она кажется ему такой глупой, маленькой, ничего непонимающей вовсе; Куин действительно только-только восемнадцать, и она не получает на восемнадцатилетие желаемую игрушку. В ней гораздо больше, чем желание доказать всем свою свободу, но и этого много; алкоголь и наркотики – весьма сомнительное средство, но Тее восемнадцать, и у её матери роман с Малькольмом, кто бы понял. Она, конечно, дала бы благословение, но её и не просят; лишь Лорел, когда уходит пораньше, просит разобраться в бумагах. На улице стоит Мерлин (его тёмные волосы и руки в карманах она узнаёт сразу), и ей хочется выкинуть «прости, Лорел, не могу». Теа не привыкла жертвовать и заниматься благотворительностью, но выпаливает «конечно, Лорел», зная, что так лучше – счастье Томми будет зависеть от неё хотя бы на сотые. Томми совсем-совсем не замечает; он тогда и не вслушивается, наверное, в её сбитое дыхание в паузах монолога. В Тее тогда говорит алкоголь и большая часть её искренности, Теа тогда рассказывает правду, но он не видит – Куин ведь пьяна, ей восемнадцать, и она любит устраивать проблемы. Там на заднем фоне Лорел и её одобрительная улыбка; Теа практически злорадствует, когда он отвозит её (и даже совсем не спрашивает «нужно ли?»). Она засыпает в машине под мерное дыхание печки и его тёплые добрые шутки. Теа совсем не помнит, но надеется, что на руках её домой отнёс он – в ней только кожа и кости, и совсем не хватает тепла, а Томми добрый и родной – не бросил бы. Всё могло быть иначе; друзья братьев влюбляются в их сестёр (Тея видела где-то, может, в фильме, а может, и в жизни), только у них с Томми не тот случай, видимо, совсем не тот. Томми с радостью подвезёт её до дома (если у него снова будет машина) и даже даст последние деньги на кофе; Тея для Томми родная и близкая, для Теи Томми – совсем другой. Всё на самом деле неплохо. Томми рядом; появится по одному звонку (исключение: Лорел), не будет ругать за алкоголь в крови и пожалеет лишь, прижмёт к себе и по волосам будет гладить, называя «дурочкой». Голос у него мягкий, а интонации ласковые, и Тее хочется забыться и не думать-не думать-не думать. Всё совсем неплохо, всё проходит, ей лишь бы пару моментов на память, чтобы не так горько и больно. Мысль о том, что Томми её брат не уничтожает её; Лорел Лэнс раньше лишает её Томми, оставляя на память пару (недостаточно) моментов, заставляя биться головой об стенку. Томми отдаёт за Лорел всё, и не думает, что где-то совсем рядом его маленькая (оказывается, не только названая) сестрёнка пытается спасти Роя Харпера. Томми так и не понимает; Тее восемнадцать, и она больше не молит – всевышний не отвечает и не за кого молиться. У Роя свой личный Бог в зелёном костюме, Тее не остаётся ничего, как снова поверить в наркотики – они, на самом деле, никогда не подводят.