(не)бесцветная

Возвращение в Роузвуд оказывается тяжёлым; бывшие одноклассники/друзья/собутыльники на каждой третьей улице с парочкой детей под боком и женой, с по-домашнему растрёпанными волосами, они улыбаются широко и крепко жмут руку, но смотрят косо – «ну что, слинял из Роузвуда?». Джейсон словно с другой планеты, потому что убегает сразу после окончания школы и, возвращаясь вновь сразу закупается билетом на обратный путь, уверенный, что не найдёт ничего интересного (парочка детей, сварливая жена и работа за три копейки его вовсе не интересуют). Джейсон не ждёт ничего особенного (смерть (не)любимой сестрёнки не в счёт), захватывая с собой три рубашки, выходной костюм и пару сотен долларов. Роузвуд, подобно заразе, залазит под кожу и не желает уходить, мстит за побег, сверкая знакомыми лицами после каждого поворота. Джейсон сталкивается с некогда подругами Элисон на похоронах; у них чёрные, словно давно приготовленные, платья, размазанная по щекам тушь и запас грусти в подкрашенных глазах. Джейсона хватает на несколько взглядов, выслушанного «мне жаль» от каждой и тёплой ладошки Монтгомери поверх своей – сестра оказывается недостаточно нелюбимой – Джейсон хватает пачку сигарет, рубашку на смену и билеты на самолёт. Джейсону всё это не особо надо; Эли мертва, и на остальное ему плевать; Джейсон больше не называет Роузвуд своим домом. /// Выбор кажется очевидным. Стальная Спенсер, затянутая в строгие свитера, юбку-карандаш и в граничащую с высокомерием гордость отдаёт горькой полынью на языке; кукольно-красивая Мэрин в кричащих пестрых топах и краденых дорогих серьгах напоминает сахарную вату (что Эли скупала целыми партиями); рафинированная Эмили не представляет из себя ничего интересного, не оставляя на языке никакого вкуса. Миниатюрная Ария в юбке-колокол с собранными наспех волосами кажется самой подходящей. Джейсона воротит от сухой правильности Спенсер, рябит в глазах от пестрящей красками Ханны и ничего не возникает при взгляде на бесцветную Эмили. Джейсон не разбирается в литературе, в умении сочетать две совершенно неподходящие друг к другу вещи, в романтике, всегда отдавая предпочтение отношениям переспали-разбежались-забыли. Монтгомери кажется Джейсону чем-то неизведанным и непонятным; Джейсон ставит на её милую странность, природное очарование и веру в сказки – ошибается нещадно. Джейсон выбрасывает билет около книжного магазина (куда его затаскивает Арья); Джейсон уверен в собственной ставке. /// Джейсон просчитывается, выбирая не то (или же не имея правильного выбора). Ария выбирает учителя литературы, с которым у неё книги на двоих, сладкие поцелуи с её малиновым блеском на губах и какие-то скучные отношения, кажущиеся ей лучшими. Джейсон выпивает стопку за её здоровье и ещё одну – за их отношения, цепляет барменшу, виляющую перед ним бёдрами, и находит выброшенный билет, комком валяющийся в мусоре. Джейсон разглаживает бумагу пальцами, посылает к чёрту возникающую кассиршу и отправляется домой, в Нью-Йорк – Джейсону нечего терять и незачем оставаться. /// Эмили появляется неожиданно вовремя, удивлённо спрашивает, что он здесь делает и отчего-то постыдно отпускает взгляд. У Эмили – распухшие от слёз глаза, смятый от волнения билет, зажатый в длинных пальцах, и наскоро собранный, с наполовину незакрытым замком чемодан – Эмили престаёт быть бесцветной, лишаясь метки «брак», поставленной после выбора Монтгомери (который она, кстати, аннулировала своим вымученным «я не могу»). Эмили выдаёт все проблемы разом, не фильтруя своих слов, после зажимая рот рукой, осознавая, что рассказала. Джейсон называет себя «могилой», кидает какую-то глупую шутку и заказывает кофе; Эмили тоже любит «три в одном», в отличие от Арии, пьющей отвратительный зелёный (как написано на упаковке) безвкусный чай. Джейсон заказывает ей такси, обещает проведать завтра и скидывает сообщение соседу по комнате о том, что задержится. Майку (тому самому соседу) наверняка плевать, но сообщить вроде как надо (пообещав медленную и долгую смерть, если тот завалит кого-нибудь на его кровати). Эмили нравится Сэлинджер и вызывает отвращение малиновый блеск – этого достаточно, чтобы прийти на следующий день с каким-то старым чёрно-белым фильмом и чайником "три в одном" наперевес. /// Уезжать из Роузвуда тяжело, Роузвуд глубоко пускает корни, прижимая к земле, приклеивая к месту, ставя свою печать где-то за грудиной. У Джейсона – отсутствие чемодана под боком, плачущая Эмили совсем рядом и купленные билеты на самый скорый рейс. Эмили больно и страшно, Эмили боится слинять, но делает попытку первая – он ловит её в прошлый раз в аэропорту именно в тот момент. Джейсон не умеет успокаивать, предлагает ей виски и лишь сильнее задевает острыми шутками. Эмили оказывается вовсе не бесцветной, нет. Джейсон просто сперва не воспринимает серый, предпочитая объединять его в значении с отсутствующим. Ария, с вечной меланхолией и привычкой быть исключительно любимой не вписалась бы в эгоистичный Нью-Йорк, Спенсер – смешалась бы с толпой, а Ханна стала бы одним из сотен его огоньков. Эмили со своей привычной серостью смотрится ярким пятном, не вяжущимся со всем остальным. Джейсон не может предложить ей особого понимания, длинных (лживых) речей про любовь и прочую дрянь из романов – с романтикой у Джейсона всё так же хреново, как и с литературой. Эмили доверчиво прижимается к Джейсону; у него съемная на двоих (с Майком) комната, практически пустой кошелёк и сотня горячих (временами пошлых) поцелуев – никакой привычной для неё стабильности. Эмили не возникает, её стабильность давно сменилась смертоносными вспышками «Э». Джейсон показывает ей (не дарит) горящий миллионом огнём Нью-Йорк, место, где можно переночевать и никаких обещаний быть рядом вечно. Эмили не возражает, Джейсон пока рядом, а её телефон не разрывает от сообщений «Э» – этого вполне достаточно, чтобы пытаться жить дальше.