Мягкое касание

      Погоня и суета — совсем не главная часть жизни Джона Ватсона, пусть и достаточно большая. У каждого мужчины есть свои цели, мечты и намерения, занимающие его сознание день изо дня. Разве вы не замечали за некоторыми крайнюю задумчивость, эти помутневшие глаза. Когда заглядываешь в них, будто окунаешься в омут или болото. Конечно, такое наблюдается не только за мужчинами, но на их суровых небритых лицах это порой смотрится крайне очаровательно, разве нет? В их головах в такие моменты может быть все что угодно. Навязчивые мысли или идеи — не исключение.       Мистер Ватсон стал все чаще замечать за собой некие выпадания из реальности. Так он пропускал часть репортажа по телевизору, пару минут разговора его знакомых и друзей, страницу книги, некоторые вопросы и предложения. Это началось не так давно…       Солнце в Лондоне — крайне редкое явление, так что не будем приписывать нечто, похожее на «лучи теплого солнца касались его мягких рук» или «солнце пускало свои лучи в темноту комнаты, словно маленький ребенок руки в ведро с шариками». Все было совершенно не так.       Легкие пепельные облака затянули утреннее небо, скрыв солнце очень очень далеко от жителей Лондона. Высокие дома стояли, нависая над дорогой, словно застывшие каменные великаны, опуская мрачные тени на дорогу. В такое утро никому не захочется просыпаться, ведь кажется, что после ночи начался еще один прохладный вечер.       Но часы упрямо показывали 7:03, и Джону было некуда деваться. Работа есть работа. Он открыл слипшиеся забытым сном глаза и немного потянулся в своей теплой постели, шумно выдохнув. Пылинки сонно витали в комнате, медленно и неизбежно опускаясь все ниже и ниже, касаясь мягкой мебели, гладкого дерева и холодного пола. В голове Джона была чистая и беспросветная пустота, даже скорее наоборот, освещенная — лениво мерцающая бледно-серым светом, плотно сжатым в снежный ком. Таким же серым как небо.       Каждое его движение сопровождалось слащавым стоном и, спустя мгновение, он сел в пустой постели. На бедрах Ватсона были темно-синие боксеры, которые слегка стянулись во время сна. Футболки на нем, конечно, не было. Его руки вцепились в белые простыни и он глубоко дышал свежим утренним воздухом. Может и не самым свежим, но все же утренним. Он лениво зевнул и поднял руки, размяв спину и шею. В этот момент игра мышц под его не бледной кожей завораживала.       Таким ритуалом начиналось каждое его утро и Джон Ватсон уже был готов начать следующий, за которым подоспеет еще парочка. Небрежно накинув мятую футболку, висевшую на стуле, он вышел из своей серой комнаты и спустился вниз, на кухню. Здесь его обволакивал аромат только заваренного черного индийского чая. На исцарапанном столе, подвинув многочисленные пробирки, стоял привычный глазу поднос, а на нем две полные горячего напитка чашки и небольшой чайник. Молоко прилагалось.       Джон легко улыбнувшись, подумав: «Еще бы печенья». Он подошел к столу, взял в свои мягкие руки чашку и сделал пару глотков. Удовольствие растеклось по его телу струями тепла и он отправился чистить зубы в ванную, оставив недопитую чашку на столе. Шум воды, полотенце, зубная щетка во рту, вновь вода…       Упершись взглядом в газету, Джон поглощал свою яичницу кусок за кусочком. Очередной глупый заголовок все же возбудил в нем интерес и глаза пустились бегать по строчкам, вычесывая из каждой напечатанной дешевыми чернилами буквы истину.       Его плеча коснулось нечто теплое — сначала так нежно и легко, что Ватсон, полностью погрузившийся в чтение, свел это на странные потоки воздуха, но когда касание приобрело массу, Джон поднял на него свои мыльные глаза. Худая бледная рука с длинными пальцами упиралась на него и от нее исходило приятное тепло. — Чудесный рассвет над Лондоном, — будто продекламировал Шерлок Холмс, опустив уверенный и добрый взгляд на своего друга. Он был вытянут по струнке и его пышные кудри оттеняли бледное лицо, как никогда прежде, но все же на щеках его виднелся здоровый румянец. — Не находите, дорогой Джон? — И тебе доброе утро, Шерлок, — выдохнул Джон, вновь погружаясь в чтение, но что-то ему не давало сосредоточиться. Этим «чем-то» был его гений-сосед по квартире. Шерлок немного потрепал плечо Джона в дружеском жесте и присел рядом с ним, подвинув себе чашку чая с подноса. Он уже остыл, но Холмс будто и не замечал этого. На нем был синий халат, полы которого касались пола, когда тот сидел.        Светлые глаза Джона устремились на него, а на плече пульсировало тепло великого детектива. «Необычное ощущение» — подумал Джон и запустил в свой рот еще один кусочек яичницы. Ему почему-то захотелось запомнить этот момент и он запомнил. Достаточно надолго.       Каждое утро было чем-то похожим на предыдущее, но Джону Ватсону все же не хватало того необычного касания мистера Шерлока Холмса. В нем появилась некая слабость, в которую он отчаянно старался не верить. Порой доходило даже до бессонных ночей, но он не показывал своей усталости на утро — садился все также на свое место, ел яичницу и ждал тепла на его крепком плече.       Теплый уютный вечер у камина, но Джон все не находил себе места. Ему нужно было другое тепло, то самое тепло. Его поведение больше походило на ломку, чем на навязчивую идею. «Тебе не нужно, успокойся уже, Джон» — говорил голос внутри него, но Джон Ватсон никогда его не слушал. Огонь в камине трещал, освещая темную комнату мягким теплым оранжевым светом, мерцающим на дальних стенах.        Языки пламени жгли сухое дерево, как желание пронизало мысли Ватсона. Его взгляд стал прозрачным и бессмысленным, уставленным куда-то в огонь. В голове метались идеи, слова и силуэты, ощущения, давно прошедшие и неповторимые, а скорее не повторяющиеся. Его рука поддерживала голову у виска, другая покоилась на подлокотнике мягкого потертого кресла.       Он просто сидел, смотря в никуда. Обычно на такое поведение Джону у мистера Шерлока Холмса не появлялось никаких вопросов, он продолжал заниматься своими делами, наверное, в глубине души благодарный спокойствию его соседа. В этот вечер его не было дома, за привычным столом на кухне, уставленным всевозможными пробирками. Что-то его вытащило на улицу, но Джон и думать не хотел что. Он просто сидел здесь. И Ждал.       Нечто теплое и вправду коснулось его плеча ближе к его шее, но Ватсону уже казалось, что он лишь бредит, что он лишь внушил себе это. Его глаза были все такими же стеклянными и холодными, а огонь играл в них своим оранжевым светом. Тепло скользнуло и по другому его плечу, но там, наоборот, опустившись к сильной груди. Между руками пробегали заряды тепла, некие искорки пламени. Джон поднял свои глаза, поверну голову направо и встретился взглядом с серыми глубокими глазами, стоящими настолько близко, что и дыхание его сперло. Глаза излучали такое же сладкое тепло, что и прикосновение и Джону уже хотелось больше, он стал наркоманом, он стал ведомым в этой игре. И ему уже был все равно. Его героин — мистер Шерлок Холмс.       Ватсон почувствовал обжигающее дыхание Холмса на своей шее и собрался было уже «плыть по течению», когда его «наркотик» шепотом произнес: — Как давно у вас проблемы со сном, Джон? Сейчас четверть третьего.       Мистер Холмс отстранился и сел в кресло напротив Ватсона. Его тепло осталось на неутомимом теле Джона, которое жаждало большего тепла. Его слова будто вытянули доктора из глухого омута мыслей и желаний и тот ответил: — С совсем недавних пор, Шерлок, появились… — Может чего-то не хватает? — сказал детектив. смотря глазами на полыхающий огонь, уже улетая в свои мысли, к своим дорогим чертям. — Не достает, как птицам неба?       Джон промолчал, ведь прекрасно понимал, что его ответ уже никто не услышит — Шерлок улетел только что, далеко далеко, что вы его и не найдете, если он сам к вам не вернется в скором времени. А ответ его был прост:       «Тепла мягкого касания».