- … - разделим - … «Ты спасла меня всего парой слов»
- … - плод - … «Я хочу снова поговорить с тобой»- … - судьбы. «Я хочу снова увидеть тебя».
«Момока.»
Искры огня торопливо потянулись вверх по двум сжатым рукам. Шоума достал очередное уведомление о неуплате счетов за дом и толкнул входную дверь. Перешагнув через порог, он уже просто по привычке снял обувь: пол, на самом деле, был немногим чище уличной дороги. Пройдя через коридор, он зашел в гостиную, где, как он и ожидал, со времени его ухода парой часов ранее картина совсем не изменилась: Канба так и лежал, полностью, с головой завернувшись в одеяло. - Уроки уже что, закончились? – явно без заинтересованности в ответе пробормотал он. - Я ушел раньше, - негромко ответил Шоума. – Ты как? Брат тихо фыркнул. -Перестань задавать этот вопрос каждый день, честное слово. Шоума не стал спорить. Он спрашивал – опять же – по привычке. Смысла в вопросе не было. Уже полгода как не было. У него и самого уже силы были на исходе. С каждым днем все больше и больше хотелось вот так же, как брат, завернуться в одеяло и просто спать до тех пор, пока всё само в мире не закончится. Потому что для них мира уже не было. Он сам не понимал, почему и зачем всё еще как-то упрямо трепыхается. Единственным логическим объяснением был всё тот же Канба – вернее надежда на то, что тот опрянет, постепенно вернется в норму, и они продолжат идти дальше вместе. Но эта надежда с течением времени только лишь угасала. В последнее время Шоума вообще стал ловить себя на страхе, что по приходу домой он найдет брата с ножом в руках и в луже крови. Впервые появившись в голове, эта картина не переставала его отпускать и преследовала, постоянно бросая в холодный пот. Отчасти по этой причине Шоума постепенно и перестал ходить на занятия в школу. В которых, в прочем, он всё равно не видел для себя смысла. - Ты завтракал? - А есть что завтракать? – с блеклой иронией отозвался Канба. Шоума поджал губу. В холодильнике и в самом деле было пусто. Да и сам холодильник уже неделю как не работал: электричество отключили за неуплату. - Как думаешь, за сколько дней мы отсохнем без еды? А за сколько дней сгнием? - Перестань, - тихим голосом оборвал брата Шоума. - Как хочешь, - отозвался Канба. – Но положение дел и нашу перспективу это не изменит. Шоума стиснул зубы от нахлынувших сразу целым потоком горечи, безысходности, обиды и злости на брата. Потому что даже пусть и их с катушек слетевшие родители, и любимая сестра были мертвы, пусть они никогда не смогут быть прежней семьей, они оба все ещё были живы и могли бы двигаться вперед. Но Канба, казалось, не видел в этом не малейшего смысла. - Брат для тебя, выходит, недостаточная причина, чтобы жить? – впервые за долгое время не сдержался и, хоть и едва слышным голосом, но все же озвучил вслух свои мысли Шоума. Канба молчал с минуту. - Мы говорили об этом. Мы больше не семья. Всё. Шоума почувствовал, как у него от ярости задрожали сжатые в слабые кулаки руки. Не в силах больше терпеть приносящего боль присутствия Канбы, он спешно вышел из комнаты. Канба же, лежа в одеяле и слыша громкие шаги, а после – звучный хлопок двери, сделал глубокий вдох и закрыл глаза. «Как будто не ясно, почему я всё еще за полгода так и не решился сгнить. Идиот.» Как он очутился у городской больницы, Шоума не помнил, а в сознание пришел только тогда, когда вид знакомого здания резанул память новым острым приступом боли. К ним он уже, казалось, начинал привыкать, но менее мучительными они от того не становились. С несколько минут Шоума просто стоял на месте, глядя перед собой на проклятую поликлинику, желая сжечь её дотла. Но даже если бы у него появилась такая возможность, сил у него на это бы не нашлось точно. Их не осталось ни на что, кроме как на то, чтобы найти ближайшую лавочку в прибольничном парке, опуститься на нее и закрыть глаза. - Думаешь, ей понравится? - Конечно же! - Но я в первый раз готовила, и не знаю… - Я же пробовала – вышло просто отлично! Шоума медленно открыл глаза и чуть повернул голову в сторону. Слева от него сидели две девушки – до жути похожие друг на друга, но с заметной разницей в возрасте: одна – его ровесница, а другая – лет на 8 старше той. Обе были увлечены разговором и на дремавшего соседа не обращали внимания. Шоума опустил взгляд на саму скамейку. Между ним и младшей из девушек стоял бумажный пакет с фруктами и свежими булочками. При виде еды у Шоумы свело живот: последним, что он ел, был кусок сыра вчерашним вечером. Он зажмурился. В темноте перед глазами снова встала жуткая картина мёртвого брата, и ему пришлось резко распахнуть глаза обратно. Девушки продолжали смеяться, все так же не замечая его, и Шоума, тяжело и напряженно сглотнув, аккуратно потянулся рукой к пакету. «Ненавижу себя, ненавижу, ненавижу, ненавижу…» Уже только коснувшись лежавших сверху двух булочек, Шоума чуть не подавился слюной. Рука задрожала и неуверенно сомкнулась вокруг свежего мягкого хлеба, начиная медленно доставать его из пакета. «Ненавижу, ненавижу, ненавижу…» Достав булочки и поднеся их поближе к себе, Шоума почувствовал слабость в хватке руки. Он спешно попытался обхватить её другой ладонью, но пальцы уже разжались, и булки скатились со скамейки на землю. - Ой, что…- обе девушки обернулись на него. - Ах ты! – налетела та, что помладше, схватила Шоуму за шиворот и придвинула к себе, уже уверенно замахиваясь ладонью. Тот зажмурился. - Не надо, Ринго-тян, - прозвучал голос старшей. – Погляди на него. Он измотан и без сил… Шоума открыл глаза и принялся лепетать: - Мне очень жаль, правда, простите, я не хотел, простите, нельзя было… - Так давно не ел? – несколько смерив пыл и отпустив чужой воротник, прервала его та, которую старшая назвала Ринго. Шоума виновато кивнул и встал со скамейки, тут же сгибаясь на половину в поклоне. - Простите, пожалуйста. Я как… под гипнозом был. Я бы никогда…, - он собирался с мыслями, что еще сказать, но даже голова уже отказывалась работать от голода и психического изнеможения. - Правда. Еще раз простите, - повторил он и стал спешно - настолько, насколько ему удавалось - отходить от лавки. - Эй, постой! – окликнула его Ринго. Он оглянулся, и та рукой позвала его вернуться. Ничего не понимая, Шоума пошел обратно и сел на прежнее место. Девушки переглянулись, улыбнулись и стали разворачивать что-то, все это время стоявшее на лавке между ними двумя. Этим чем-то оказалась кастрюлька, которую торжественно протянули Шоуме. - Держи, попробуй. Шоума опешил и недоуменно взглянул на обеих. - Нет-нет, спасибо, но… - Пробуй! – настаивала Ринго. - Это карри. Ринго-тян его впервые сама приготовила, - улыбнулась старшая. – Для нашей подруги. И Ринго волнуется, что ей не понравится. Мне она не верит, - девушка пожала плечами, - Убеди ты её, что ведь действительно вкусно вышло. - Момока! Пусть сам попробует, решит и скажет, не дави! - Я не давлю, просто прошу. Шоума всё еще неуверенно оглядел девушек, а потом посмотрел на кастрюлю. - Давай же, - Ринго подтолкнула к нему карри и улыбнулась. - Спасибо, - пролепетал Шоума и, медленно взяв ложку, зачерпнул немного карри. Ринго не отводила с него взволнованного взгляда, до тех пор, пока Шоума не расплылся в улыбке. - И правда, безумно вкусно. Ринго просияла, а Момока легко хлопнула её по плечу. -Говорила же. - Ну, это же ты. - Сестре уже не веришь? - В том и дело, что «сестре». Момока наигранно надула губы, но Ринго уже обернулась обратно к Шоуме, который не осмеливался зачерпнуть еще. - Не слишком остро? Шоума, слабо улыбаясь, покачал головой. - Давно такого не ел. Похоже на то, как его мама или сестра бы приготовили… Он умолк, не желая ни сбалтывать лишнего, ни вызывать еще большей жалости, чем он уже, как получилось, вызвал. Но девушки переглянулись, что-то прочувствовав. - У тебя что-то случилось? – спросила Момока. Шоума растянул уголки рта пошире. - Нет-нет. Простите, всё в порядке. - Врешь, - надуто констатировала Ринго. - Врет, - грустно улыбнувшись, согласилась Момока. Шоума виновато улыбнулся в ответ, не видя смысла спорить и решив просто замять тему, и вернул Ринго кастрюльку. - Что, больше не хочешь? – удивилась девушка. - Это же для вашей подруги. - Ей здесь хватит, поешь, - Ринго вернула ему карри, и Шоума, взглянув на еду, тяжело сглотнул. Мешал стоящий в горле ком совести и упрека. Неслышно вздохнув, он снова протянул карри обратно. - Да ну чего ты! – воскликнула Ринго. - У меня… у меня еще брат, и я … не могу есть, зная, что … только я один наедаюсь. Не могу так, прости, - выдохнул он. – Но карри правда очень вкусный. - А брат где-то здесь? – Ринго оглянулась по сторонам, но Шоума покачал головой и поднялся. - Дома. И лучше бы…и мне вернуться. Ринго опустила глаза на карри, потом перевела на Шоуму. - Держи, - решилась она, протягивая кастрюлю. – Отнесешь домой, поедите. Шоума оторопело стал искать помощи у Момоки, надеясь, что она образумит младшую сестру. Но та только закивала, соглашаясь с таким решением. - Но… а как же ваша подруга? - Да я еще приготовлю, - энергично отозвалась Ринго. – И тебя могу еще угостить, если сюда приходить будешь. -Я… Шоума опустил голову, не зная, как выразить переполнявшую его благодарность как-то иначе, чем бесконечными его «спасибо». - … Я и не из-за карри еще обязательно приду, - улыбнулся он, подняв глаза. Ринго улыбнулась. - Значит, до встречи! Они с сестрой выглядели еще более счастливыми, чем сам Шоума. Взяв руки кастрюльку, он, еще несколько раз оборачиваясь к улыбающимся ему вслед девушкам, направился домой. Идти было отчего-то гораздо легче – он ощущал какой-то прилив сил, бодрости и так необходимой ему надежды. - О, Юри-сан! – воскликнула Ринго и замахала рукой. Юри шла еще вдалеке под руку с врачом и, когда врач наклонился и что-то сказал ей на ухо, тоже расплылась в улыбке и подняла вверх руку, махая Ринго в ответ. Когда они подошли ближе, Момока помогла подруге присесть и поприветствовала доктора. -А тот молодой человек сегодня не с вами? – спросил он. Момока покачала головой. - Жаль.. У неё завтра операция, а он, как у меня сложилось впечатление, её как-то всегда успокаивал, - доктор выдержал паузу, а после вздоха добавил. – Пусть и не произнося ни слова. Момока, поджав губу, согласно кивнула. - Ну, я вас оставлю. Подбодрите уж её. Ринго этим уже в плотную и занималась, увлеченно рассказывая Юри про случай с «голодным мальчиком». - … но я тебе мой карри тоже обязательно принесу. - Буду рада попробовать, Ринго-тян, - улыбнулась Юри. - Ой, а у нас же булочек для тебя нет… - спохватилась Ринго и, прежде, чем кто-то решил бы её остановить, вскочила с лавки и побежала: - Я скоро буду, тут булочная недалеко! Усмехнувшись вслед унесшейся сестре, Момока присела рядом с Юри и положила свою ладонь на её левую. - Ринго-тян растет такой же самаритянкой, - усмехнулась и Юри. Момока, с улыбкой, сильнее сжала её ладонь. - У нее слишком много примеров вокруг. Юри покачала головой и, повернувшись к Момоке, взяла ее руки в свои. - Я не такая самоотверженная. Мне просто напросто хотелось снова тебя увидеть. Момока прикусила нижнюю губу, чувствуя, как пощипывает в глазах. А ладони Юри медленно стали подниматься по её рукам к лицу. Прошлись по щекам. Скользнули по волосам. И пальцами легли на веки. - Но не смогла. -Канба! – Шоума громко возвестил о своем приходе, забыв о ссоре напрочь, и спешно пройдя будто бы застывшую во времени гостиную, двинулся на кухню. Поставив на плиту кастрюлю, он включил («Пожалуйста-пожалуйста, работай-работай-работай…. Есть!») газ и снял с кастрюли крышку. - Ты чего, с дуба? – послышалось из одеяла. - Лучше вылазь, иначе все пропустишь, - все таким же живым голосом ответил брат. Канба, для которого такая колоссальная перемена в голосе брата не имела никакого возможного объяснения, заставил себя вылезти из одеяла. Одарив Шоуму взглядом «ты-что-псих», он вдохнул воздуха и застыл. Потом взглянул на брата уже по-другому - просто ошарашено - и перевел взгляд на греющийся на плите карри, источавший аромат, который постепенно заполонял и согревал весь дом. - Где ты… Как… Шоума победно улыбнулся и сделал глубокий вдох. - Знакомый запах, правда? Канба тоже вдохнул еще раз и закрыл глаза. Вдохнул еще раз и понял, что не хочет выпускать из себя этот аромат. Аромат, греющий изнутри и окутывающий его душу так, как все это время его тело окутывало одеяло. - Да, - проговорил он таким голосом, какого Шоума не слышал уже слишком давно. – Знакомый.