Премия Дарвина

Джим на самом деле погибает не тогда, когда пуля проходит насквозь через его голову. Не умирает он и тогда, когда лежит в луже собственной теплой крови на холодной крыше Бартса. И когда его несут на руках по лестнице вниз - он тоже не умирает. Его сердце не останавливается и во время последующих операций: самой первой, третьей, когда ему просто заново собирали череп, во время пластической, десятков пластических операций... Даже после, во время реабилитации, Джим держится. Плачет, отказывается жить, снова просит пулю, яд, хочет повеситься, все что угодно. Только чтобы не чувствовать себя беспомощным калекой. Моран смотрит на то, как Джим день за днем вертит в руках кубик Рубика, как собирает пазлы на тысячи деталей, разбрасывая их по комнате, выбрасывая кубики в окно. Мориарти даже пытается рисовать, вышивать и еще много чего, пока пальцы его не начинают двигаться так, как двигались раньше. Все те вещи, которые Джим мастерит в то время, Моран вытаскивает на мусорку, а потом сжигает. Моран не дает Джиму костыли, не разрешает ходить с тростью, не дает сидеть в инвалидном кресле. Если Мориарти нужна помощь, чтобы ходить - он будет его костылями. Он будет помогать ему вставать, ложиться, сидеть, стоять, держать голову, все что угодно. Но никогда не даст ему привыкнуть к таким вещам, из-за которых Джим будет чувствовать себя неспособным самостоятельно сделать что-то. А потом наступает день, когда Джим просыпается, встает с кровати и идет умываться. Готовит Себастьяну завтрак, пританцовывая под звуки из старенького радио на столе, подпевает Синатре, дирижируя лопаткой. Моран смотрит на него, опираясь о косяк двери, и смеется. Смеется и плачет. А Джим вытирает его мокрые щеки каким-то идиотским полотенцем в звездочку, и болтает о всякой чуши. Наконец-то его Джим возвращается. А потом Джим умирает. В начале лета Себастьян везет его в отпуск. Везет его в Прагу, где сам был по молодости. Заказывает номер в самом дорогом отеле, тщательно проверяет систему безопасности. По городу в то время ходит одна треть людей, работающих на Мориарти. Все ради его безопасности. Они часто гуляют, ходят в один и тот же ресторан, в котором работает старый друг Морана. Джим не может устоять и скупает антикварные вещи, отправляет Ирен Адлер космической стоимости корсет в качестве презента. Моран скидывает его в фонтан, кидается следом и сподвигает еще добрый десяток людей на тоже самое. Сбежать они успевают еще до того, как приезжает полиция. А потом они занимаются любовью в колесе обозрения, купив билетов на добрых семь кругов. Они делают это везде, где можно, и где нельзя. В лифте отеля, на огромной кровати в номере с зеркальным потолком, возле кровати, не в силах дойти до нее и двух шагов. В машине, пока едут в кино, в самом кино, в клубах, в туалетах этих клубов... Джим покупает выпивку за свой счет всем в том баре, крича направо и налево "мой мужик трахнул меня в сортире задрипанного борделя, разве это не прекрасно?!". Никто не смеет возразить, его поддерживают, их даже чуть не загоняют на стойку. Но Джим не любит танцевать стриптиз при посторонних, поэтому им приходится отказаться. А потом Джим погибает. Засыпает в джакузи и захлебывается водой, пока Себастьян ждет его в спальне. За несколько минут до этого они лежат на кровати, вялые, разнеженные, влажные после секса, лениво целуют друг друга, переплетаются руками и ногами. Моран с наслаждением курит закинув руки за голову и рассматривает, как Мориарти рисует пальцами узоры на его животе, прижавшись ухом к груди. Когда Джим уходит в ванную, Моран даже не думает, что что-то может случиться. Он ведь знает, что Мориарти обожает по часу плескаться в ванной, играя то в Джека Воробья, то в Несси. И Джим ни о чем не думает. Он просто лежит, смотря на пузырьки, всплывающие на поверхность воды, прокручивает в голове сегодняшний день... Боже, он так устал. В хорошем смысле этого слова. Моран везде таскал его гулять, они обошли, кажется, все музеи, побывали чуть ли не на всех улицах. Сейчас он хорошенько смоет с себя усталость и вернется к нему в теплую кровать... Моран резко открывает глаза и понимает, что случилось что-то не то. Джим в ванной только двадцать минут, но Себастьян все равно зовет его, поднимаясь с кровати и натягивая штаны. У него почему-то комок в горле и мелко трясутся руки. Он зовет еще раз, надеясь на то, что Джим не слышит, потому что снова увлекся своими играми с пеной. Когда он вытаскивает его из воды, Джим уже не дышит. Не помогает ни искусственное дыхание, ни шлепки по щекам, ни просьбы. Звонить администратору уже нет смысла. Только что, в пятизвездочном отеле Праги захлебнулся в собственном джакузи криминальный гений, Наполеон преступного мира Джеймс Мориарти. Ирен Адлер плачет в трубку Себастьяну, когда он говорит, что Джима больше нет. Себастьян молча слушает ее всхлипы в трубке, а потом нажимает отбой. Через два месяца полковник закрывает сейф со всеми документами, телефонами и ноутбуками Джима и отдает ключ одному из их «генералов». Все дела закончены. Вечером того же дня он стреляет себе в висок, сидя в кабинете Джима в его кресле. Конец.