Когда Вспышка поразила Землю, Лисбет Саландер было двадцать семь лет. Она ни капли не изменилась с возрастом: все те же короткие иссиня-черные волосы, пирсинг, татуировки, анорексичный вид, но… у нее появился постоянный партнер. Дженсон. Просто Дженсон.
Когда Дженсон стал работником П.О.Р.О.К.а, Лисбет не сказала ни слова. Она по-прежнему засыпала с мужчиной часам к двум ночи и просыпалась в семь утра.
Казалось, ей было плевать, что таинственный вирус поражает ее планету. Дженсон до сих пор помнит ее равнодушное лицо, сигарету, зажатую между зубов, и равнодушный взгляд серых глаз, когда он рассказал ей всю правду. Всю правду об опасности. Дженсон, черт возьми, волновался за нее. Лисбет это знала. Но мужчина никогда не давил на нее, а это было главной причиной отношений между ними.
Саландер позволила Дженсону переселить ее в штаб-квартиру П.О.Р.О.К.а. Она ничем не отличалась от их старой, но Дженсон говорил, что так ему будет спокойнее. Лисбет никогда не задавала вопросы по поводу его работы. Иногда Дженсону казалось, что она все знала и без его слов. Когда Саландер задерживала на нем особенно долгий взгляд, он боялся, что она знает
слишком много. Такого нельзя допустить. Но также Дженсон знал, что Лисбет никогда бы не действовала за его спиной. Она бы давно уже сказала мужчине все, что знает, но не ушла бы. Дженсон более чем уверен, что Лисбет осталась бы сидеть на месте и закурила сигарету.
Они виделись все реже и реже, Лисбет становилось все скучнее и скучнее. Из-за Вспышки она давно лишилась работы, давно не связывалась с Арманским и вообще была отрезана от мира. Но Саландер не желала лезть в дела мутной организации, в которой теперь работал Дженсон. Ее сдерживало не данное обещание, а сам факт, что ей неинтересно. Черт возьми, люди умирали за пределами ее квартиры, а она продолжала быть самой собой. Но Дженсон всегда знал, что она отнюдь не отсталая. Правительство ошибочно признало ее недееспособной, и в этом нет ничего необычного. Лисбет Саландер всегда была странной, но от этого не менее привлекательной. Дженсон и Лисбет стоили друг друга. Им обоим было плевать на разницу в возрасте, у них были другие ценности. Кто бы что ни говорил, а у них была любовь. Но она витала не в их словах, а в их поступках. Она пропитала небольшую квартиру, словно запах самых прекрасных духов в мире, и любой внимательный человек мог с легкостью его уловить.
Рядом с Дженсоном Лисбет чувствовала себя защищенной. Именно он однажды избавил ее от правительственной опеки. Именно он был тем человеком, который никогда и ничего ей не навязывал. Вначале Лисбет сравнивала его с Микаэлем. И это казалось ей таким глупым, что она порой доходила до того, что начинала ненавидеть саму себя. Микаэль Блумквист остался в прошлом. К огромному счастью Саландер. Однако она не могла не отметить, что он был ей хорошим другом. После Вспышки Лисбет пыталась с ним связаться, но тщетно. Девушка никогда не задавала вопросов (потому что и сама могла на них найти ответ), но ей было ясно, что Микаэлю сейчас не до разговоров со «старой подругой». Иногда она сидела перед новеньким ноутбуком, нервно кусая кожу возле ногтей, и думала о Микаэле, как о сбрендившем шизе. Да-да, Лисбет знала и о таких. О них знал весь мир.
Лисбет Саландер знала, что их связь с Дженсоном не будет ничего значить, когда П.О.Р.О.К. зайдет слишком далеко. Она была имунном. Дженсон не мог понять, радовался ли он этому факту или нет. Когда Пейдж заговорила о Первой Фазе, Дженсон все чаще не спал по ночам, занимаясь тем, что рассматривал лежащее рядом с ним обнаженное худое тело. Лисбет не ограничивала себя ни в чем и принципиально спала в одних трусиках. Дженсона это ни капли не смущало. Его вообще ничего не смущало в Лисбет Саландер. Она была для него законченным идеалом. Он водил подушечками пальцев по огромной татуировке дракона и тяжело вздыхал. Дженсон думал, что будет легче. Он думал, что П.О.Р.О.К. достаточно промыл ему мозги, чтобы он смог бросить любимую девушку в Лабиринт, стерев ей память. Но это было не так. Дженсон не мог даже думать о том, что Лисбет не только покинет эту квартиру, она покинет их совместную жизнь. Она не будет помнить о нем. А Дженсон будет.
Но с каких-то пор, Дженсон уже не может упомнить, у них с Лисбет появился собственный девиз. «Не проси о милосердии, — однажды сказала Лисбет, посмотрев ему в глаза. — Не взывай к нему». Мужчина не хотел думать о том, что Саландер наперед знает свою судьбу. Поэтому он всего лишь усмехнулся и одними губами ответил: «Никогда».
Позже Лисбет Саландер выбила эти слова на ребре ладони.
И пришел день, когда Дженсон как никогда раньше понял смысл этих слов.
Лисбет Саландер оказалась в допросной на базе П.О.Р.О.К.а. Посреди этих сероватых стен бледная черноволосая девушка казалась чем-то инородным. Она была вся в черном: обтягивающие штаны, майка, кофта на замке и ботинки. Лисбет сняла кофту, положив ее на колени. Из-за отсутствия рукавов, Дженсон мог заметить морду дракона на ее лопатке. Волосы Лисбет зачесала на один бок, из-за чего Дженсон стиснул зубы. У Саландер было много так называемых причесок, но эту мужчина любил больше всего. Девушка подняла на него отсутствующий взгляд и едва заметно улыбнулась уголком губ. Она знала, что так и произойдет. Она ждала этого дня.
— Ты знаешь, почему здесь? — начал разговор мужчина, сцепив руки в замок на столе. Лисбет склонила голову набок, будто не понимала, для чего весь этот концерт.
— Да.
Дженсон был готов к односложным ответам. Но он не знал, что сказать или спросить дальше. Он будто потерялся в девушке напротив.
— Мой долг добавить, что это все ради человечества и его будущего.
П.О.Р.О.К. — это хорошо.
Лисбет оставалась бесстрастной. Именно сейчас Дженсон почувствовал острое желание ее расшевелить. За ними наблюдают, это ясно. Саландер не должна быть самой собой. Она вообще не должна была быть здесь хотя бы из-за своего возраста. Но Пейдж заинтересовалась Лисбет еще с первой случайной встречи.
— Я поняла.
Дженсон ненавидел себя все больше. Он действительно сидит сейчас и обрекает свою девушку на муки ради человечества?
Да. Он это делает. Кто же он после этого? Мужчина смотрит на Лисбет прямо, но она никак не реагирует. Ему вдруг впервые кажется, что Саландер ненавидит его, просто скрывает это за маской безразличия.
— Заместитель директора Дженсон, попрошу вас доставить объект на процедуру стирания памяти.
Лисбет встретилась взглядом с мужчиной, который за три года стал ей нечто большим, чем простой бойфрэнд.
Дженсон впервые отводит взгляд. Он не в силах терпеть собой же придуманный укор в глазах Саландер.
Мужчина не присутствует при стирании памяти. Они останавливаются перед входом в кабинет и долго смотрят друг на друга. Им не нужны слова, но сейчас Лисбет обязана сказать хоть что-нибудь.
— Не проси о милосердии, — шепчет она, подходя ближе к мужчине. — Не взывай к нему…
Она в точности повторяет свои слова, сказанные пару лет назад. Только сейчас Лисбет не дает Дженсону ответить, касаясь его губ своими. Это даже нельзя назвать поцелуем, это просто
прощание.
— Лисбет…
Саландер кладет ему на губы указательный палец и коротко качает головой. Она знает, что Дженсону тяжело с ней расставаться. Знает, что он сделает все, чтобы однажды вернуть ей память. Лисбет Саландер хватило трех лет, чтобы узнать Дженсона. И сейчас она зайдет в просторный кабинет с полной уверенностью, что никому не стереть образ мужчины из ее памяти. Дженсон въелся ей в мозг, пустил свои корни, и Лисбет постарается сохранить хотя бы мельчайшую частичку своей жизни. Ее жизнь — это Дженсон. Ей не нужно это говорить, мужчина все читает в ее, казалось бы, совершенно невыразительных глазах.
Она уходит, не обернувшись напоследок. Потому что Лисбет Саландер — сильная женщина.
***
Дженсон наблюдает за жизнью Лисбет в Лабиринте.
Объекты удивлены ее появлением. В Глэйде начинается паника. Когда Саландер приходит в себя, она едва заметно хмурится и оглядывается вокруг себя.
Канцлер Пейдж ожидает хоть какой-нибудь реакции девушки. Страх, гнев, непонимание, хоть что-нибудь!
Лисбет осторожно поднимается на ноги, прикрывая глаза рукой от палящего солнца, и осматривает парней, столпившихся вокруг нее.
Дженсон видит в ее глазах одно лишь любопытство. Пейдж не видит ничего.
Жизнь Саландер в Глэйде, по сути, не отличается от ее прежней жизни. Она все так же выглядит слабее, чем на самом деле. Все так же не реагирует на внешние раздражители. Она закрывается в себе, и Дженсон узнает в этой Лисбет ту самую девчонку, которую избавил от правительственной опеки.
— Девчонка ничего не делает! — распинается Галли на совете. — Она только ходит целыми днями по Глэйду, словно тень! Вы ее видели вообще? Мне кажется, едва ее кто-нибудь тронет, она упадет на землю бездыханная! А еще она постоянно дымит!
Дженсон регулярно присылает Лисбет три пачки ее любимых сигарет. Саландер сразу же догадывается, что это лично для нее. Иногда мужчине кажется, что она помнит его. Но работник П.О.Р.О.К.а в нем отрицает эту глупую мысль.
Пока Томас старательно ищет выход из Лабиринта, Лисбет не задает никаких вопросов и ведет себя уж слишком спокойно. Глэйдеры косо смотрят ей вслед и предпочитают делать вид, что ее и нет. Только Томас решается заговорить с ней однажды.
— Что у тебя за рисунок на спине? — он подсаживается к ней за ужином, когда большинство глэйдеров развлекаются.
— Дракон, — бросает Лисбет, наблюдая за огнем. Она кутается в свою черную толстовку и кладет подбородок на острую коленку. Томас не чувствует к ней никакого отвращения или ненависти, как большинство парней в Глэйде. Его к ней тянет. Несмотря на то, что Саландер выглядит помоложе некоторых, Томас интуитивно понимает, что она старше его. Будто жизненный опыт оставил на Лисбет свою неизгладимую печать.
— Почему именно он?
— Я не помню.
У Дженсона сжимается сердце, хотя все работники П.О.Р.О.К.а давно смирились с тем, что внешне никаких изменений после отправки Лисбет в Лабиринт у него не наблюдалось. Мужчине хочется раскроить Томасу череп, когда он слышит такой знакомый и одновременно далекий смех Саландер в ответ на его шутку. Дженсон привык, что Лисбет смеялась только с ним.
После того, как в Глэйде начались изменения, Лисбет стала кем-то вроде советника. Никто не помнил, как так произошло, что девчонка вдруг стала полезной.
Может быть тогда, когда она вырубила взбесившегося Бена одним ударом палки?
Или тогда, когда разгадала загадку непонятной штуки, которую нашли в гривере?
Или, может быть, тогда, когда собственноручно сожгла гривера и заворожено смотрела на то, как он корчился в муках?
Томас не знал, как остальные, а он проникся к загадочной девушке огромным уважением.
Дженсон гордился своей девочкой, скрипя зубами от досады. Ему казалось, что Томас претендует на чужое. Пейдж видела нервозность своего заместителя. Однажды она положила ему руку на плечо и сказала:
— Она больше не ваша, Дженсон. Она — наша. Примите это как факт.
Дженсону хотелось ударить эту бесстрастную женщину и заставить ее забрать свои поганые слова назад. Мужчина возвратился на квартиру, которая опустела после ухода Лисбет. Он плюхнулся на диван, пропахший запахом табака из ее сигарет, и долго сидел, уставившись в одну точку.
Спустя два часа он четко осознал, какую ошибку совершил.
П.О.Р.О.К.у он нужен намного меньше, чем Лисбет Саландер.
Но она умоляла его не просить о милосердии. Никогда. Что сделано, то сделано, верно?
Пейдж видела, как Саландер смотрела на ребро ладони своей правой руки. С помощью жукоглазов она смогла распознать три слова. «
Donʼt cry mercy». При взгляде на черные буковки взгляд Лисбет вдруг становился совершенно другим. Он был наполнен самыми различными эмоциями, и канцлер вдруг поняла, насколько любовь всемогуща. Ничто не вызывало в Лисбет таких эмоций, как Дженсон. Где-то в коре мозга она все еще бережно хранит его образ.
Ава Пейдж впервые чувствует, что совершила ошибку.
У Лисбет будто атрофировано чувство страха. Она прет напролом, прямо к норе гриверов.
Дженсон закусывает внутреннюю сторону щеки.
Саландер словно окружена каким-то барьером, из-за которого гриверы не могут ее достать. В этот момент Лисбет кажется, что три слова, выбитые на ее руке, загораются. Они прожигают ее тонкую кожу, пробираются под нее и распространяют тепло по всему телу. Адреналин бьет по глазам.
Дженсон не смотрит на Пейдж, потому что ненависть к ней еще теплится в его душе. Хотя он и понимает, что никто не виноват в его собственной оплошности. Это он отпустил Лисбет, бросил ее, а теперь кусает локти.
Саландер стоит возле экрана, в который нужно ввести пароль, и прикрывает веки — единственный тонкий барьер, отделяющий ее от реальной жизни.
Дженсон знает о ее фотографической памяти, которой она стыдилась.
Лисбет по памяти вводит нужный код. Порядок открытия секций.
Дженсон помнит, что Саландер считала себя каким-то выродком только потому, что отличалась от других.
Глэйдеры выбираются из Лабиринта. Лисбет держится подальше от всех, закутавшись в толстовку так, будто вокруг стоял жутчайший холод.
Дженсон помнит, что она часто так делала. Только не потому что ей холодно, а потому что ей… одиноко? Не по себе? Мужчина резко встает из-за стола и убегает прочь. Прочь от недоумевающих взглядов, от Пейдж, от П.О.Р.О.К.а. В общем, от всего. Дженсон забегает в знакомую квартиру и в нерешительности смотрит на диван. У него такое чувство, что он недостоин сидеть на нем. Да и вообще находиться квартире.
Потому что образ Лисбет Саландер начинает выветриваться из его головы. Будто они не были знакомы три года. Будто между ними ничего не было.
Дженсон в ярости опрокидывает журнальный столик и закуривает сигарету, хотя не курил со времен начала эпидемии. Ему хочется сделать хоть что-то, что когда-то делала Лисбет. Дженсон расслабляется только тогда, когда чувствует необычную наполненность в душе. Лисбет все еще там. Она с ним…
***
— В этом комплексе вы будете в безопасности.
Дженсон говорит это с привычной полуухмылкой на губах. Но она наигранна. Он смотрит на Лисбет, стоящую с краю от выживших глэйдеров, и задерживает на ней какой-то особенный взгляд. Саландер смотрит на него исподлобья, как в их первую встречу, и задумчиво кусает пирсинг в губе.
Лисбет видит этого мужчину насквозь, и ей внезапно кажется, что она раньше знала Дженсона.
Мужчина рассматривает в ее глазах собственную надежду. Надежду на то, что еще не все потеряно.
Когда Лисбет ложится спать в новом убежище, она замечает на тумбочке чужой плеер с черными наушниками. Не задумываясь, она вставляет их в уши и нажимает на «Play». Ее разум окутывает приятный мужской голос.
Саландер выдергивает наушники и отбрасывает их в сторону, когда слышит простые слова:
«Donʼt cry mercy,
Thereʼs too much pain to come.
Donʼt cry, mercy…
Mercy…»
Они эхом отдаются у нее в голове. А затем в сердце.
Лисбет Саландер засыпает тяжелым сном, где она видит Дженсона. Он мелькает то тут, то там, и девушка мечется по кровати в изнеможении.
Дженсон отключил лэптоп и закурил очередную сигарету. Теперь он мог быть уверен, что никакая машина не могла стереть его образ из памяти Саландер.
Лисбет и Дженсон засыпают на разных концах штаба организации, но им кажется, что они наконец-то снова близки, как никогда.
