Дом на выжженной равнине.

      Собрав все свои вещи в небольшой, лёгкий кожаный чемоданчик – я вышел из дома, надеясь найти водителя, который автостопом довезёт меня прямиком до Паланик двадцать три. Но только мне стоило выйти за порог, как я тут же рванулся обратно, потому что забыл взять с собой розовую папочку, что содержала в себе белые бумаги, с содержанием которых я, в силу своей лени, так и не смог разобраться. После того, как я убедился, что все мои вещи собранны – я наконец-то с чистой душой запер свою каморку и начал свой выход из многоквартирного дома.       Если честно, то в тот момент я даже и не имел понятия, где находится Паланик двадцать три, и даже очень сильно удивился, узнав о существовании такой улицы на границах моего города. Наверное, не знал, потому что вообще никогда не любил выходить из дома, при том на такие далёкие расстояния, но до этого момента, у меня просто и повода не было.       Выйдя в подъезд, я сразу же вспомнил, почему я не люблю выходить из дома - потому что между моей квартирой и улицей стоял отвратительный подъезд: поборник грязи и кошачьего содома. В загаженном подъезде, как только я вышел из квартиры – меня чуть не сбила толпа жирных, обезумевших кошек, которые гнались за другой белой кошкой по лестнице. Эти отвратительные кошки гадили в этом подъезде, как ненормальные. Не подумайте, конечно, что я не любитель кошек, но вы только попробуйте простоять в подъезде, где бывает около двух десятка кошек, хотя бы с минуту, и вы сразу же меня поймёте. Да. Стены подъезда источали отвратительный сырой запах, о происхождении которого, я даже не хочу догадываться. На этих же стенах также присутствовала «наскальная живопись» от первых жителей дома, которому, кстати, насчитывался уже второй десяток. Вдаваться в подробности «живописи» мне не позволяет воспитание, тут-то вы уж извините.       Я был очень благодарен Господу за то, что я вышел из подъезда живым. Отсюда и начинается моё невероятное путешествие, в которое, вы, наверное, не поверите. Как ни странно, но я заметил, что каждое хорошее приключение всегда начинается с чего-то забытого, например: с забытого чувства осторожности и страха, или же с отшибленной напрочь памятью. Пройдя через извилки дворов многоквартирных домов – я всё же вышел на главное шоссе города, которое, к счастью, оказалось неподалёку.       Тут-то и началась моя первая стычка с самой судьбой, ибо я очень долгое время всё никак не мог поймать автомобиль. Мне не везло настолько, что мне казалось, будто я просто неверно выставляю руку, и водители шоссе думают, что я кидаю им знак приветствия, чьего, вы, наверное, догадались. Но нет, кисть руки не была выпрямлена. Я простоял так до вечера, не имея за душой ничего, кроме проклятой сотни, с помощью которой я и собирался доехать до Паланик двадцать три. Больше сотни я выделить и не мог. Мне даже сотни было жаль, ведь я, в ожидании машины представлял, как убиваю водителя, а на отложенную на поездку деньгу - покупаю себе варёной лапши, а затем дальше еду на Паланик двадцать три, или же выхожу из машины и кидаюсь на случайных прохожих, чтобы украсть у них деньги на варёную лапшу.       И наконец, передо мной остановилась белоснежная машина, доселе неизвестной мне марки. Остановилась она как раз в тот момент, когда я уже совсем потерял всякую надежду и засобирался идти домой. Сначала я даже не поверил в то, что эта машина остановилась ради меня, думая, что она просто припарковалась в ожидании кого-то, и поэтому отвёл голову в сторону, но когда машина очень громко загудела – я был вынужден пойти навстречу к ней, и, к моему удивлению, я делал это без удовольствия. - КОРЕШ! ШЕВЕЛИ БУЛКАМИ! - донеслось из-за тонированных стёкол, при этом, мотор загудел, как бешенный, а у меня тут же отпало желание садиться в эту машину, но, вспомнив томные часы ожидания – я всё же потянул белую ручку и сел в автомобиль. - День добрый, - сажаясь, вымолвил я. Чувствовал я себя ужасно неловко. - Какой "день добрый"? Ты чего, с катушек съехал, корефан? Это же я! Дон! – дружески толкнув меня, вымолвил водитель. Я же, в свою очередь, глянул на него: русые волосы, чёрная футболка с изображением известного рок-вокалиста, чёрные водительские очки, и сигарета между зубов, и не узнал в нём никого, но лицо казалось ужасно знакомым и дружественным, от чего у меня тут же пропало ощущение дискомфорта. - Дон? Чувак, я вообще не помню даже как меня звать, а ты меня так грузишь, хотя лицо твоё мне очень знакомо, - сказал я, смотря на то, как горят лампочки на спидометре. - Охренеть! Мы друг с другом не разлей вода уже четырнадцать лет! И вот, ты пропадаешь куда-то на месяц, после окончания сессии, а сейчас появляешься, садишься в мою машину и говоришь мне добрый день, пытаясь прикинуться интилегентом?! Нет уж, кореш, я все твои фишки наизусть помню, но эта – самая дичайшая, грёбаный француз! - Дай мне подумать, пожалуйста, мне сейчас вообще не до этого, - отмазываясь, говорил я. Просто я до сих пор не верил в то, что я с этим человеком знаком, - отвези меня на Паланик двадцать три, я заплачу. - Паланик двадцать три?! Какие ещё к чёрту деньги, кореш?! Я тебя целый месяц не видел! Что ты там потерял вообще? Это же совсем за городом!– заводя машину, выкрикивал Дон. - Потом всё объясню.       Машина тронулась, а я всё больше и больше узнавал в Доне дружественное лицо, казалось, будто память моя прояснялась, но это было совсем не так. Мы уже отъезжали от того квартала, в котором я жил, как вдруг в моём кармане “запищал” мобильник. Я, корчась как змея, достал его и увидел лишь рекламную рассылку. Всю дорогу, до сего момента, я задавался вопросом – как проверить слова Дона про то, что мы крепкие друзья на достоверность? И придумал один способ: я заглянул в меню своего мобильного телефона и выяснил название трека, стоящего у меня на звонке, если он действительно очень близкий мне человек – то он обязательно угадает, какая же мелодия у меня там установлена. - Дон, скажи мне, как называется трек, стоящий у меня на звонке? – допытываясь, спросил я. - Ясен пень, у тебя до сих пор стоит «Where is my mind?»! Я с самого первого дня помню, как ты ходил со мной и орал во всю глотку слова из этой песни. А ты тут проверить меня решил? - Позвони-ка мне, - после чего Дон полез в карман за своим телефоном.       Заиграла до жути знакомая и приятная мелодия. Дон угадал. Он определённо мой знакомый, и, скорее всего, мой верный друг, По-крайней мере, глядя на него, мне хочется ему доверять. Мы с ним переглянулись, и я сбросил входящий звонок. Мы проехали ещё немного, как вдруг я понял, что мне стоит ему всё рассказать. - Дон, я ничего абсолютно не помню о себе. Мне нереально как стрёмно. Вчера ко мне в квартиру наведался какой-то толстый человек, кричал на меня, а на утро у меня бумаги на этот адрес, а ещё до всего этого, я помню, как страдал жуткой бессонницей. Я ничего не понимаю, - откинувшись на спинку сидения, заговорил я. - Если бы не эта практика – то я бы тебя ещё раньше бы из всего этого дерьма достал. Ничего, не бойся, мы определённо разберёмся, - заговорил Дон. - А ты-то куда ехал, Дон? – спросил я - Ехал к тебе, после покупки струн для гитары, - закуривая новую сигарету, проговорил Дон. - А гитара где? - На заднем сидении, - сказал Дон, и я увидел за своей спиной кучу барахла, и гитару, которая как-то по-особому выделялась среди остального.       И вот, мы проехали небольшой мостик, отделяющий центр города от окраины, и почти добрались до Паланик двадцать три. Под мостом журчала приятная речушка, которая и была единственной примечательностью вблизи дома под номером двадцать три. И так, в своём приключении я приобрёл немаловажного человека, который мог мне оказаться как близким другом, так и врагом. Во всяком случае, до Паланик двадцать три мы всё же доехали. В глаза сразу же бросилась выжженная трава и кирпичный дом.

Именно так всё и началось.