Варийский детский сад

Глава получилась какая-то немного с "йумаром", извините за это Ноющая боль поселилась где-то в груди, свилась там плотным, затрудняющим дыхание, невероятно тяжелым комком и пульсировала, посылая болевые импульсы во все части тела. Свинцовые веки упорно не желали подниматься, заставляя своего хозяина созерцать темноту. Сухие, потрескавшиеся губы были приоткрыты и судорожно, с жутковатыми хрипами хватали прохладный воздух. Во рту царила настоящая пустыня, нёбо, казалось, потрескалось. Глаза удалось открыть только с попытки, наверное, сотой. Впрочем, это не сильно помогло – все виделось, словно сквозь стекло, по которому течет вода. И это «все» было темно-серым, и как-то странно шаталось. Попытка повернуть голову закончилась успехом, взрывом головной боли и яркими вспышками перед глазами. Смаргивая выступившие на глазах слезы, Тсунаеши смог различить смутные очертания каких-то предметов. Они были довольно большие и не двигались. Мебель? Внезапно раздавшийся грохот и вспышка света вызвали новую вспышку головной боли, из только-только начавших более-менее четко видеть глаз брызнули слезы. Если бы тело было не таким ватным, Тсуна точно подлетел бы на метра два от испуга, а так получилось только какое-то жалкое трепыхание. - Врооой, очнулся, мелкий засранец?! Скуало, жутко раздраженный беседой с Девятым и его чертовым сынком, со зверским оскалом избивал отряд рядовых варийцев. Хотя, конечно, не совсем избивал, сначала это называлась тренировкой, а уж потом вылилось в избиение младенцев. Капитану надо было расслабиться, успокоиться. Тренировка была лучшим успокоительным для Суперби, но вот только тогда, когда сражался с достойным противником. Неуклюжесть рядовых бесила его неимоверно, и заставляла еще сильнее размахивать мечом, гоняя этих недоумков по залу. Варийцы были в шоке и ужасе. Самые умные и самые неловкие уже давно кучками лежали без сознания в углах зала, оставшиеся, в количестве семи человек, молились всем богам и пытались уворачиваться от хищно сверкающего, со свистом рассекающего воздух меча. Об атаке никто и не думал – тут главное пережить вспышку гнева, а не распалять капитана еще больше. У бедняг, двигавшихся на последнем издыхании, то и дело открывалось второе, третье и черт-знает-какое дыхание – свистнувший у самого носа меч служит прекрасным стимулятором. А капитан бесился еще больше. - Ску~y~y, милый! – голос, раздавшийся от дверей, а точнее его похабная интонация заставил Суперби споткнуться на месте и с красным от гнева лицом повернуться к двери. Луссурия стоял в дверном проеме, улыбаясь и посылая воздушные поцелуи оставшимся на ногах рядовым. Наверно, впервые в истории Варии варийскую «мамочку» хотели добровольно расцеловать и задушить в объятиях целых семь рядовых. - ВРООООЙ, какого хрена?! – капитан едва сдерживался, чтобы не броситься на Луссурию с мечом. Настроение у бедного мечника окончательно упало ниже плинтуса подвала. - Ты сам просил позвать, - Солнце Варии надуло губы, будто обидевшись. – Твои будущие подопечные скоро очнутся. - Врооой, хорошо, - капитан махнул рукой с мечом, заставляя стоявших невдалеке варийцев рефлекторно отшатнуться. Заметив это, на удивление синхронное, движение, Луссурия изогнул губы в легкой, почти незаметной ироничной усмешке. Суперби направился к выходу, на ходу снимая меч с протеза и убирая его в ножны на поясе. Все-таки с длинным, бритвено-острым мечом, прикрепленным к руке, ходить в особняке небезопасно. Заденешь, например, Занзаса – и можно смело закупаться белыми тапочками и заколачиваться в гробу. Желательно в пуленепробиваемом, сделанном из тугоплавких металлов гробу. Иначе и там достанет. -Дон Суперби, а мы?.. – неуверенно проблеял кто-то сзади. И тут же заткнулся, съежившись под уничтожающими взглядами товарищей по отряду. - А вы потренируетесь со мной! – радостно воскликнуло Солнце Варии. Рядовые и синхронно сглотнули и так же синхронно сделали шаг назад, с ужасом смотря на снимающего свой плащ и ослабляющего галстук Луссурию. – Ну, кто первый? Отряд попятился еще на два шага. Внезапно «говорун», так опрометчиво напомнивший офицерам о находящихся в зале рядовых, тяжело вздохнул и сделал шаг вперед. Прожигающие его спину взгляды гневные и полные ненависти взгляды тут же сменились благодарными и сочувствующими. Рядовой чуть повеселел. По крайней мере, он умрет не презренным предателем и болтуном, а настоящим героем. Капитан поднимался по лестнице замка, обдумывая, к кому бы из своих «подопечных» прийти первым. По всему выходило, что сунуться лучше к этому Саваде, потому что он хотя бы психом не был. Хотя - Скуало машинально потер пострадавшую, забинтованную руку – этот Савада явно сильнее Бельфегора, и причем намного. А как быстро он вытащил блондина из-под удара и атаковал сам… Суперби не то что был восхищен, но чувство, похожее на уважение, несомненно испытывал. Иметь, пусть даже и из-за экспериментов, такие возможности в столь юном возрасте – это талант надо. Да и неизвестно, что является последствием эксперимента… Как это ни странно, но мрачноватые, просторные коридоры замка почти полностью успокоили мечника. Настроение поднялось до отметки «плохое, но может быть хуже» и жизнь окружающих уже не казалась ненужной им вещью. Жить стало почти хорошо. Комнаты детей находились на этаж выше комнат Скуало и других офицеров. Остановившись в начале коридора и привалившись к стене, капитан еще раз задумчиво обдумал, к кому идти в первую очередь. Ковыряние ковровой дорожки носком сапога очень способствовало умственной деятельности. Простояв так минут пять, вариец решительно отлепился от стены и направился к двери ближайшей комнаты, где находился Савада Тсунаеши. Забинтованные пальцы сжали блестящую медную ручку, мрачный взгляд вперился в полированную поверхность дубовой двери. Мечник застыл в нерешительности, не осмеливаясь войти. Не то что бы он боялся, нет. Просто ситуация была ему в новинку и поэтому вызывала неуверенность. Казалось, делов-то - втереться в доверие к двоим детям и узнать их уровень силы, потом возможно завербовать в Варию. Вроде все просто, но вспоминая, что эти «дети» устроили в лаборатории и рассматривая свою обожженную руку, моментально теряешь энтузиазм. Но идти надо. Босс, мать его, приказал. Решившись, Скуало пинком отворил дверь в темную комнату и проорал приветствие, подходя к кровати. О том, что человеку, которому пробили легкое, сейчас может быть очень и очень плохо, он как-то не подумал. Ребенок лежал на кровати, слегка повернув голову и смаргивая выступившие слезы. Громадные карие глаза невидяще уставились на Скуало, из горла вырвался сдавленный хрип. Мальчик судорожно закашлялся. Тсуна кашлял, чувствуя, как спазмами сжимается горло и как-то отстраненно думая, что такими темпами он просто выкашляет свои внутренности. Вошедший человек виделся смутно, нечетко, от резко вспыхнувшего света отчаянно резало глаза. В дополнение ко всему, в горле встал какой-то ком, перекрывая дыхание. Приподняться, что бы хоть как-то облегчить кашель, не было никакой возможности из-за слабости. Боль еще сильнее пульсировала в груди. Внезапно его подхватили чужие руки, усаживая и слегка похлопывая по спине. Руки были большие и сильно, до боли сдавливали, словно их владелец не рассчитал силы. Одна – холодная, какая-то чересчур твердая, а вторая более мягкая и теплая… Комок из горла переместился в рот и Тсунаеши с отвращением выплюнул его, чувствуя в горле мерзкий привкус. Зрение наконец-то прояснилось, и первое, что он увидел – какой-то бурый, влажный ком на белом одеяле, от которого расползалось кровавое пятно… Мальчик поднял взгляд на помощника – и хотел тут же отшатнуться, но чужие руки держали крепко. На него как-то растерянно и в то же время злобно смотрел сражавшийся с Белом длинноволосый блондин… Скуало подхватил мальчика, усаживая его и мимоходом поражаясь, какой он худой. Через тонкую пижамную рубашку отчетливо прощупывались ребра, на спине выступал позвоночник. Еще чуть-чуть – и это уже анорексия, настолько костлявый был этот пацан. Худенькое тельце сотрясалось от кашля, минута – и пацан выплюнул какой-то мерзкий комок. В углу рта у мальчика текла струйка розоватой слюны, комок кровавым пятном расплывался на одеяле. Все понятно – кровь попала в дыхательные пути и глотку, вот и отхаркивает теперь. Савада поднял на мечника глаза – и дернулся, словно пытаясь отодвинуться. Лицо за какую-то секунду поменяло несколько выражений – и бинты на детских руках вспыхнули, сгорая в оранжевом пламени. Скуало завороженно смотрел, как сквозь радужку и зрачок мальчика проступает, скрывая их оранжевый, насыщенный апельсиновый цвет…