Лучшие солдаты ГИДРы

Пальцы сжимаются крепче, впиваясь в плоть живого плеча, придавливая металлическое ближе к креслу. Он чувствует дрожь под своими руками. Страх. Зимнему Солдату страшно. Он до одури боится этого жуткого кресла. Но сильные руки Стива, вцепившиеся в плечи, не дадут сбежать. Да и куда он побежит? Некуда. Всё, что он пока ещё знает и помнит здесь - жёсткая койка, жуткое кресло для фиксации, мягкая подушка, прибор для обнуления, верная винтовка, даже бронежилет его здесь. И Стив. Капитан Гидра. И на самом деле - это единственное, что действительно важно. Единственное, что держит. Держит на этом кресле. И физически, и морально. О, а Солдата действительно нужно держать! Он ведь знает, что случится буквально через несколько минут. Прекрасно знает. И уже заранее предвкушает, как импульсы, генерируемые прибором, прошьют его голову, заполняя её болью. Непереносимой болью. И вытеснят все воспоминания. Всё то немногое, что удалось накопить Солдату за эти короткие дни выполнения миссии. Узнает ли он потом Капитана? На самом деле, именно этого Зимний Солдат и боится больше всего - не узнать Стива. Но пока что Капитан Гидра здесь. Крепко держит за плечи. Хотя, скорее похоже на то, что держится за них сам. Руки его ненормально горячие, по крайней мере, та ладонь, что сжимает правое плечо - левым Солдат температуру не чувствует. Но хватка крепка. Стив спокоен. Всё правильно. Он и должен быть спокоен. Ну, по крайней мере, ему с успехом удаётся таковым притвориться. Убедительность и маскировка - одни из главных навыков шпионов и киллеров. И Капитану почти весело от осознания, как же он сейчас использует науку ГИДРы в своих целях. Ему больно смотреть на тело - такое родное тело - зафиксированное в кресле. Больно быть одним из механизмов-фиксаторов этого адского приспособления. Но он ничего не может с этим поделать. Уйти он тоже не имеет права. Да ему даже уши зажать, чтобы не слышать диких криков, нечем - руки заняты. Его пальцы нужней на конвульсивно дёргающихся плечах. У Капитана Гидра новая - самая главная миссия - удержать Зимнего Солдата на кресле для обнуления во что бы то ни стало. Кто бы удержал сейчас самого Капитана? Увы, но единственный способный на это человек, сейчас ужасно занят. Дёргается и выгибается на адском пыточном приспособлении. Видеть его, такого родного, единственного родного и по-настоящему значимого, мечущимся в каком-то агоническом приступе, выламывающем суставы, не дающем сделать вдох - больно. На самом деле, чертовски больно. Больнее, чем задыхаться самому, заходясь в приступе сухого, раздирающего воспалённые бронхи, кашля. И Капитан предпочёл бы поменяться местами, если б это могло помочь. Не поможет. Его Солдату... нет, его Джеймсу это не поможет. Импульсы продолжают терзать Зимнего Солдата, и Стиву кажется, что он может впитать в себя вытолкнутые ими воспоминания. Вот, например, Солдат учит его, Стива, стрелять из винтовки. - Ты безнадёжен! - заявляет Солдат, и в его взгляде Капитану чудится укор и немного раздражения. Хотя кто-то не настолько близко знающий Зимнего Солдата не найдёт в его глазах и тени эмоций. Стив общается с Солдатом второй день после обнуления. После очередного обнуления. Они, можно сказать, знакомы второй день. Но Капитан уже прекрасно читает эмоции в этих глазах. Очень глубоко запрятанные эмоции. - Не правда! - исключительно из гордости возмущается Стив. Хотя было б чем гордиться! Все три выстрела мимо цели. И это позор для любого военного. А Стив, носящий гордое звание Капитана, считает себя человеком военным. - Дай сюда, - требует Солдат и, не дожидаясь реакции, раздражённо выдёргивает оружие из рук. Кажется, ему всерьёз надоело возиться с Капитаном, - Как ты ещё жив до сих пор с такими навыками стрельбы? - бурчит, проверяя патроны и вскидывая винтовку к плечу, чтобы удостовериться в точности прицела. Выстрел. Капитану совсем не хочется смотреть на результат. Он и так уверен, что Солдат попал точнёхонько в центр мишени. - Держи. В руки Стива опять ложится винтовка. Она даже кажется чуть теплее после контакта с Зимним Солдатом. Словно любимая, разнеженная жена после объятий мужа. А сейчас она вновь попадает в чужие руки. И Стив чувствует себя любовником, воспользовавшимся минутной слабостью женщины. Причём, любовником-неумехой. Или насильником. Не самое приятное чувство. Вздохнув, Капитан вскидывает винтовку к плечу, пытаясь повторить движения Солдата. По сердитому, даже какому-то разочарованному сопению, он прекрасно понимает, что опять сделал совсем не то, что требовалось. Но Солдат молчит. И так же молча обходит Стива и прижимается к его спине, перехватив руки и скорректировав положение оружия. Капитан чувствует исходящее от парня тепло даже через одежду. И позволяет себе греться, наслаждаться этим, мимолётно думая: ''Да кому вообще пришло в голову назвать его Зимним? Он же горяч как расплавленное железо! Пожалуй, ему бы больше подошло Адский Солдат. Определённо больше''. - Стреляй, - тихо, почти шёпотом, но уверенно приказывает Солдат, обдавая ухо Стива тёплым воздухом. И Стив машинально слушается, нажимает на курок. Солдат рассматривает результат из-за капитанского плеча, почему-то до сих пор не отстраняясь, и почти поймав Стива в ловушку из объятий... и винтовки. И он совсем не против. Но чёртова винтовка в их тандеме явно лишняя. Стив ловит себя на мысли, что ещё немного и начнёт к ней ревновать. Впрочем, это совершенно не кажется ему нелогичным. Ведь Солдат проводит с этим дьявольским орудием довольно много времени: стреляет по мишеням в тире, заботливо начищает мягкой тряпочкой, даже просто гладит ствол иногда. Стив отчаянно хочет, чтобы эти пальцы так же касались его кожи. Солдат хмыкает. И теперь даже Капитану - знатоку его глаз, интонаций и эмоций - совершенно не понятно, что за этим звуком скрывается. Недовольство? Или наоборот? - Ну не так уж и плохо. Месяца два тренировок и станешь бить цель в глаз. - Эй! Но для этого у нас есть ты! - возмущается Стив, с трудом подавляя в себе желание отшвырнуть ненавистное оружие куда подальше и наконец-то прижать к себе Солдата. Или вот это. Их первый поцелуй. Всего-лишь невинное касание губ. Это уже походит на побег или самоволку. Но тревога ещё не объявлена, а значит у Стива есть время. На самом деле, Зимний Солдат никуда не убегает. Он сидит на крыше объекта в позе, которую простые обыватели окрестили "поза лотоса". Просто сидит. Но услышав, или даже почувствовав, шаги, вскакивает на ноги. Резко и грациозно. Солдат всегда такой - быстрый, порывистый и по-кошачьи гибкий. И всегда приземляется на лапы. - Капитан? - в голосе Солдата отголоски страха. Или Стиву это только кажется? В любом случае, Солдату есть чего бояться. Его вылазку на поверхность вполне можно счесть дезертирством. И это наказуемо. А как могут наказать за провинность лучше даже не представлять. Беда только, что Солдат, да и Стив уже успели насмотреться - им пришлось присутствовать при одном таком сеансе. Самым сложным оказалось сохранять равнодушное выражение лица, не вздрагивать от криков и не сжимать судорожно пальцы в кулаки. Солдату удалось это прекрасно. Стив надеется, что справился не хуже. Впрочем, если не справился бы - сейчас уж точно не стоял на этой крыше перед слегка испуганным напарником. - Вольно, Солдат, - спокойно командует Капитан и плюхается на крышу, - Садись. Зимний Солдат послушно садится, но в этот раз не пытается завязать конечности узлом - просто устраивается поудобнее, вытянув одну ногу, а вторую согнув в колене. Он конечно же не знает, что Стив приложит все возможные усилия, но не позволит кому-либо наказать Солдата. Пока не знает. Зато сам Стив в этом уверен абсолютно точно. Это их третий день знакомства. Очередного знакомства. Они молчат. Сидят рядом, не касаясь друг друга и молчат. Стив сначала думает, подбирает слова, ищет те, что уместно будет произнести в вечерней тишине. И не находит. Может, у него ограниченный словарный запас? Или в мире просто не существует нужных ему слов. А на крыше сейчас действительно хорошо. Уже стемнело, и посторонний взгляд вряд ли заметит двух мужчин, зачем-то забравшихся на верхотуру. Если, конечно, не будет искать их специально. Воздух ещё не успел остыть до неприятно-прохладного, вызывающего мурашки, но в нём уже нет раскалённого дневного жара. Сейчас лето? Или поздняя весна? Впрочем, не так уж и важно. Чуть повернув голову, Стив рассматривает профиль Солдата. Он расслаблен, взгляд устремлён вдаль. Сейчас, сидя на этой крыше, дыша свежим, приятно-чистым воздухом, так легко понять, что именно заставило Зимнего Солдата совершить эту маленькую самоволку. Капитану и самому до чёртиков надоел разграниченный, разбитый десятками стен на маленькие, тесные квадратики подвал. С хорошей вентиляцией, но всё равно душным, как-будто застоявшимся воздухом. И серостью. Серостью, наваливающейся со всех сторон - со стен, с пола и потолка, даже с когда-то стерильно-белых, а теперь застиранных халатов медперсонала и комбинезонов техников. - Солдат? - тихо зовёт Стив, и когда тот поворачивается, накрывает его губы своими. Всего лишь лёгкое касание. Совсем невинно. Стив ждёт. Он и сам не знает, чего - хука слева, ножа под рёбра - ведь неизвестно как поведёт себя этот знакомый Капитану всего-лишь три дня Солдат. Хоть какой-то реакции. И Солдат реагирует. Его губы шевелятся едва-едва. А потом он возвращает поцелуй - такое же невинное касание губ. - Джеймс, - шепчет в эти губы Капитан. Капитану немного жаль этих воспоминаний, жаль, что они стираются, исчезают, уходят в небытие. Вот сейчас Солдат забывает их первый поцелуй. Их очередной первый поцелуй. И даже собственное имя. Джеймс. Стиву как-то удалось выяснить, что его напарника когда-то звали Джеймсом, а самого Капитана - Стивом. И это всё, что удалось выяснить про их прошлое. Но и этого, ему - им, на самом деле достаточно. Достаточно, чтобы шептать на ухо, прижимая к себе, исступлённо целуя всё, что попадает под губы. Или уже после того, как бурная волна страсти схлынет, прижимать к своей груди и, целуя в макушку, нежно шептать заветное "Джеймс". Его Джеймс. Это случилось - Джеймс стал действительно его - на четвёртый день их знакомства. Жаль, но в этот раз им было отпущено совсем мало времени - слишком мало времени чтобы сблизиться, насладиться друг другом. Надышаться друг другом. И даже эти крохи - эти короткие часы - сейчас забирают у его Солдата. Его Джеймса. А Капитан крепко удерживает его на кресле. На самом деле Стиву страшно. Этого никто не видит - Солдат, если бы всё его внимание не было сосредоточено на адской боли, раздирающей голову, увидел бы - но Стиву чертовски страшно. Нет, он не боится, что Джеймс его не вспомнит - Капитан точно знает, что тот не вспомнит. Он боится, что Солдат не сможет ему вновь довериться. Или не захочет. Ведь после процедуры Капитан станет для него обычным, ничем не отличающимся от других, человеком. Чужим человеком. Ну вот, наконец, крики стихают. Резко. Как-будто откуда-то сверху упала тишина. Но Стив знает, что это просто отключили прибор, и боль перестала выжимать из Солдата воспоминания. Пытка закончилась. Но Капитан Гидра даже не может облегчённо выдохнуть. Не имеет права. Это там - в своих комнатах они могут быть кем хотят - Стивом и Джеймсом - делать, что хотят. Хоть кричать во всё горло и молотить кулаками по стенам, сбивая костяшки, которые, впрочем, очень быстро вновь становятся целыми. Никто не зайдёт проверить. Никому не будет до них дела. Но за пределами комнат... За пределами комнат они больше не принадлежат друг другу. Да они даже себе не принадлежат. Они части - винтики - огромной машины. Служат ей. Принадлежат ей. А значит, Стив должен засунуть куда подальше своё собственническое желание чтобы его Солдат - его Джеймс - принадлежал только ему. Это невозможно. Это никогда не будет возможно. Зимний Солдат принадлежит ГИДРе. Целиком и полностью. Как и сам Капитан. И вот сейчас Капитан равнодушно рассматривает Солдата. Прибор выключен. Металлические лопасти отведены от головы, так что теперь ничего не мешает увидеть лицо напарника - нахмуренные брови, морщинку между ними, закрытые глаза, подрагивающие тёмные ресницы. Солдат тяжело дышит. Его грудная клетка высоко вздымается и резко опадает. Но он постепенно приходит в норму. Справляется с собой. Техники и доктора медлят. Они ждут. Код активации Зимнего Солдата обязательно будет зачитан. Но сначала тот должен прийти в себя. И он открывает глаза. Чуть запрокидывает голову, рассматривает Капитана снизу. Его светлые глаза холодны как и всегда. Ещё холодней. Сейчас в них нет даже узнавания. Но уголки его губ чуть-чуть - почти незаметно - приподнимаются. Это не улыбка. И даже не её тень. Но у Стива будто камень падает с плеч. И не какой-то маленький камешек-голыш, а целый булыжник. В ответ Стив тоже едва заметно улыбается. -...грузовой вагон, - дочитывает код активации доктор, - Доброе утро, Солдат. - Я готов выполнять задание, - бесстрастно докладывает Солдат. Доктор кивает, стоящему чуть в стороне мужчине средних лет, а сам уходит куда-то за спину Стива. Там стоит компьютер, на который приходят данные со всех приборов, подключённых к Солдату. Вообще-то держать его уже не нужно. Да и санитары потихоньку отсоединяют датчики. Но Стив не может найти в себе силы отпустить Солдата. Он цепляется за него, будто моряк с тонущего корабля за плывущую мимо щепку. Будто это действительно может спасти. Стив прекрасно знает, что не спасёт. Ни одного из них. Хотя он с радостью и благодарностью продал бы своё спасение, да хоть душу дьяволу, если она действительно у него есть, за спасение Джеймса. Увы, покупателя на столь специфический и эфемерный товар нет. - Твоё задание, Солдат, удержать Капитана на кресле во время процедуры обнуления. - Есть, сэр, - коротко отвечает уже не его Джеймс. Уже не Джеймс. И встаёт с кресла, уступая место Стиву. Ну вот и пришла его очередь. Стив знает, их всегда обнуляют именно в такой последовательности - сначала Джеймс, потом Капитан. Иначе, даже будучи под действием контролирующего кода, Зимний Солдат, который помнит, знает и... любит, Стив уверен, что любит, просто не выдерживает - у него активируется боевой охранный режим. И охранять он принимается Капитана. По-крайней мере, такой срыв один раз уже случался. Стив даже запись видел. Угомонить вошедшего в боевой раж Зимнего удалось только убойной дозой транквилизатора. Троих техников спасти не удалось. Остальные лечили переломы. Капитан не боится. Он усаживается на кресло спокойно. Позволяет пристегнуть свои руки к подлокотникам металлическими обручами. Стива не пугает ни перспектива потерять все свои воспоминания, ни боль, которую сложно сравнить с какой-либо другой. Говорят, что самая страшная боль - зубная. Она въедливая, тупая, не проходящая и не усыпляемая. Так говорят те, кто никогда на собственной шкуре не испытывал обнуление. На плечи ложатся ладони. Тёплая и холодная. Контраст ощущений позволяет не погружаться в свои мысли слишком глубоко. Позволяет оставаться в реальности. И потом поможет не утонуть в пучине боли, будет цепко удерживать на поверхности. Стиву прекрасно известно, что процедура обнуления необходима. Они слишком ценные агенты. На их создание было потрачено слишком много ресурсов и времени. Они двое - с их сверхсилой и навыками ведения военных действий, записанными в мышечную память и на глубинном уровне инстинктов, способны заменить десятки подготовленных солдат. А значит, попади кто-нибудь из них в плен, пытать будут безжалостно, без оглядки на разные всякие конвенции и прочие умные бумажки. И если боль Капитан, да и Зимний Солдат, могут выдержать и при этом не выдать ценной информации, да и собственной смерти он не боится, то... Стив не готов предсказать свою реакцию, если ему будут угрожать убить Джеймса. А пытать человека, который не помнит даже своего имени, совершенно бесполезно. Если только ради получения садистского удовлетворения. Так что, Стив согласен, что обнуление в их случае - необходимая процедура. Единственное, чего на самом деле он боится, что после всего им не позволят сблизиться вновь. Как жить без своего Джеймса, он не представляет. Ведь его, даже с амнезией, не осознающего себя как личность, тянет к Зимнему Солдату словно магнитом. И это влечение невозможно преодолеть. До сих пор, впрочем, им почему-то позволяли вновь и вновь сближаться. Стив знает это из рассказов оперативников - посплетничать любят не только женщины. Лопасти прибора обхватывают виски. Стив втягивает в себя воздух, пытаясь запастись впрок, хотя знает, что это абсолютно бесполезно и глупо. А ещё он знает, что когда начнётся адская пытка вдохнуть будет невозможно - грудь, как и голову, словно стянет тисками. Алмазными. Потому что, обычные железные Капитан рвёт без всякого труда. Джеймс при проведение процедуры кричит от боли, Стиву же не удаётся выдавить из себя ни звука. Он не может смягчить свою участь даже воплями, хотя инструкторы вдалбливали: "Если во время пытки вам хочется орать - орите. Так ваш рот будет занят. Да и психологически крик, хоть и не способен облегчить боль, зато может помочь её перетерпеть". Электрические разряды прошивают мышцы без всякого труда. Заставляют их судорожно сократиться. Даже те, которые в обычных обстоятельствах не отличаются работоспособностью. Капитану кажется, что ток пробивает, крошит кости его черепа, пытаясь добраться до нежного, такого ранимого мозга. Вот сейчас очень хочется заорать. Плевать на гордость. Какая, к чёрту, может быть гордость? Но крик так и не рождается в груди. Рёбра сводит судорогой. Воздух не проходит в носоглотку. На плечах крепче сжимаются тёплые и холодные пальцы. Это словно выдёргивает на поверхность, позволяет вознестись над красным маревом боли. Теперь он полностью сосредотачивается на этих ощущениях. Пальцы - единственная ниточка, связывающая его с реальностью, доказывающая, что он ещё жив. Боль заканчивается резко. Лопаются призрачные, но такие крепкие, оковы, позволяя наконец набрать в лёгкие кислород. Он с жадностью вдыхает прохладный, какой-то затхлый воздух и пытается осознать себя. А вот этого не получается абсолютно. Нет, он знает, что существует, что он человек, мужчина. Но это всё. Больше в его голове нет абсолютно ничего - ни имени, ни фамилии. Ему страшно. Паника завладевает им. Где он? Кто он? Кто эти люди, окружающие его? Что они делают с ним? Сердце стучит быстрее, повинуясь адреналину, выпрыснувшемуся в кровь. Дыхание частит, благо, теперь воздух с лёгкостью проходит в грудную клетку. А потом появляется ощущение крепких пальцев на плечах - справа тёплых, сильно вдавливающихся в плоть, слева - холодных, твёрдых, но держащих почему-то гораздо мягче, так, будто их хозяин прекрасно знает, что успеет ими схватит дёрнувшуюся жертву сразу же, а вот живым пальцам доверяет меньше. Запрокинув голову он вглядывается в лицо мужчины со странными руками. Первое, что приковывает к себе взгляд - глаза. Светлые. Серо-голубые. Как расплавленное серебро. На секунду даже кажется, что в них мелькает что-то тёплое. Понимающее. Согревающее душу. А потом взгляд становится холодным, как льды Арктики. Но единственного мгновения хватает, чтобы понять - никуда он от этих глаз уже не денется. Не захочет. А ещё... ещё появляется надежда - глубинная, ничем не оправданная, но верная, как аксиома. Надежда на то, что обладатель серо-голубых глаз тоже никуда от него не денется.